Человек это звучит гордо, не правда ли? Так говорил М.Горький в пьесе «На дне», и так говорим мы вслед за ним. Особым проявлением этой гордости являются права человека. Созданные человечеством с целью самосовершенствования, права человека превратили нашу человеческую гордость в гордыню. Чтобы вернуть себе гордость, нам нужно усмирить нашу гордыню. Именно поэтому права человека нуждаются в переосмыслении.
По результатам Второй мировой войны человечество сумело осознать опасность, которую несут гражданам те или иные идеолого-политические режимы. Это осознание проявилось во Всеобщей декларации прав человека. Это принципиально новая позиция правосознания в человеческой истории.
Эта позиция принципиально отличается, например, от позиции Декларации прав человека и гражданина, принятой в ходе Французской революции 26 августа 1789 года Национальный Учредительным собранием. В эту французскую Декларацию вошли преимущественно естественные права — свобода личности, свобода слова, свобода убеждений, право на сопротивление угнетению. Причем эти естественные права гарантировало, как следует из названия, общество-государство. Иначе говоря, естественные права человеку гарантируются обществом, и, в конечном счете — государством, то есть постольку, поскольку человек является гражданином.
Статья 3 французской Декларации говорит: «Источником суверенной власти является нация. Никакие учреждения, ни один индивид не могут обладать властью, которая не исходит явно от нации».
Статья 12 французской Декларации говорит: «Для гарантии прав человека и гражданина необходима государственная сила; она создается в интересах всех, а не для личной пользы тех, кому она вверена».
Таким образом, Французская революция вносит в правовое сознание двойственность. С одной стороны, права человека являются естественными (область естественного права), то есть такими, которые вытекают из самой природы человека. С другой стороны, права человека могут быть защищены лишь в обществе (нации-государстве), то есть являются искусственными, зависимыми от воли законодателя. Похожим образом устроены Билль о правах в Великобритании (1689) и Билль о правах в США (1789). Во Французской Декларации это просто сделано наиболее очевидным образом.
Причем, во Французской декларации общество является своеобразным посредником-распорядителем прав. Статья 4 говорит: «…осуществление естественных прав каждого человека ограничено лишь теми пределами, которые обеспечивают другим членам общества пользование теми же правами. Пределы эти могут быть определены только законом». А статья 15 говорит: «Общество имеет право требовать у любого должностного лица отчета о его деятельности». Иначе говоря, с одной стороны, общество ограничивает права человека перед лицом другого (других) человеков, с другой стороны, общество, находится на страже функции защиты общественных прав со стороны государственных чиновников.
Такая двойственность известна в теории права как разногласие по поводу отношения естественного и позитивного прав. Одна точка зрения в праве состоит в том, что естественное право доминирует над положительным (натурализм), а другая точка зрения говорит о том, что естественное право является частью положительного права как его обоснованная и доказанная часть, рассматривая другую часть как просто временно недоказанную и необоснованную (позитивизм).
Во французской Декларации указываются естественно-общественные условия прав человека (свобода личности, свобода слова, свобода убеждений), то есть такие, которые человек может обретать, находясь в обществе. Общественная жизнь человека является, таким образом, его естественными условиями. Выходящее за пределы естества право на сопротивление угнетению объявляется таковым, которое реализуется каждым самостоятельно. Ведь сопротивляться угнетению может лишь тот, кого угнетают, а угнетать человека может как государство, так и даже общество. В этом смысле «сопротивление угнетению» есть единственное подлинно позитивное право человека.
В 1941 году Франклин Рузвельт в своем обращении «О положении страны» призвал поддержать четыре свободы: свободу слова, свободу совести, свободу от нужды и свободу от страха.
В этом обращении Рузвельта делается первый шаг к позитивистскому пониманию прав человека — свобода от нужды и свобода от страха — это уже такие права, которые человек в обществе не может защищать самостоятельно. Иначе говоря, для Рузвельта было очень важно сформулировать права в таком виде, чтобы они не предполагали революционизацию общества.
Для защиты от нужды и от страха человеку нужно не просто общество — человеку нужно правительство, которое заботиться о правах человека — так считал Рузвельт и США как страна в целом. Но ведь так считали и в СССР. Просто средства такой заботы у США и у СССР были различны. То есть правоведы, идеологи и политики, как в США, так и в СССР считали, что человеку не нужно право на борьбу с угнетением. Именно поэтому Всеобщая декларация прав человека была поддержана в ООН и СССР, и США.
В этом смысле, право на борьбу против угнетения есть единственное содержательно полное и активное позитивное право, имеющее свои основания в естественном праве. Реализация пассивных и абстрактных позитивных прав на свободу от нужды и на свободу от страха реализуется исключительно благодаря активному праву на борьбу с угнетением.
В обращении Рузвельта также содержится формула позитивизма, положенная затем в основу позитивистского принципа «прав человека»: «Свобода означает приоритет прав человека во всем мире». В этом же обращении содержится описание мирового порядка, цель которого преследуется: «Мироустройство, которое мы ищем, это сотрудничество свободных стран, работающих вместе в дружеском, цивилизованном обществе». Иначе говоря, не природа человека является условием его прав, а мироустройство как сотрудничество свободных стран становится главным условием прав человека.
«Всеобщая декларация прав человека» утверждает именно эти принципы, доводя позитивизм «прав человека» до своего полного и всеобъемлющего воплощения. При этом во Всеобщей декларации непрямо и опосредованно ограничивается право человека на восстание против тирании и угнетения.
Вот цитата из «Всеобщей декларации прав человека» из Преамбулы: «Принимая во внимание, что необходимо, чтобы права человека охранялись властью закона в целях обеспечения того, чтобы человек не был вынужден прибегать, в качестве последнего средства, к восстанию против тирании и угнетения».
Эта цитата показывает суть перехода от естественного (значительным образом) права к позитивному праву за счет того, что избавляет человека от «последнего средства» — «восстания против угнетения». Субъектами, гарантирующими такой законный порядок, при котором человеку якобы не нужно будет «прибегать, в качестве последнего средства, к восстанию против тирании и угнетения», объявляются во Всеобщей декларации государства-члены ООН: «государства-члены обязались содействовать, в сотрудничестве с Организацией Объединенных Наций, всеобщему уважению и соблюдению прав человека и основных свобод».
Кроме того, общество во Всеобщей декларации больше не имеет той ограничительно-посреднической позиции между человеком и государством, каковой она была во французской Декларации. Общество во Всеобщей декларации есть уже представителем государства как объединяющая от лица государства система — относительно семьи, культуры, порядка и т.д.
Подытожим. «Права человека» есть концепт, возникший в годы Второй мировой войны из коллективного страха перед возможным сопротивлением идеологизированно-государственному угнетению и тирании, которые могут перерастать в мировые войны. Чтобы избежать этого коллективного страха, человечество объявляет государство тем субъектом, который призван обеспечить «права человека». Право человека на борьбу с угнетением и тиранией неявно изымается из перечня прав. Права человека понимаются уже не как преимущественно естественные, а как всецело позитивные, искусственные, не обоснованные природой человека и его зависимостью от природных ограничений, а обоснованные миром во всем мире. Права человека защищаются уже не обществом, а государством, которое берет не себя обязательства перед мировым наблюдательно-координационным всемирным органом (ООН). При этом новые мощные мировые субъекты как главные источники угнетения и тирании — корпорации и банки — во Всеобщей декларации не упомянуты.
Тем самым, нужно признать:
1) «Права человека» как концепт Всеобщей декларации прав человека, является сомнительным с точки зрения естественного права человека на любую активность по осуществлению и отстаиванию любых своих свобод;
2) «права человека» в этой Декларации являются скорее позитивными правами государств, а не правами собственно «человеков»;
3) общество более не имеет никаких прав в концепте «прав человека»;
4) новые субъекты, осуществляющие глобальное угнетение и глобальную тиранию — транснациональные корпорации и мировые банки — никак не упоминаются в этой Декларации и, по сути, действуют вне правового поля концепта «прав человека».
Более того, как мы покажем далее, практика второй половины ХХ века не очень согласуется с текстом Всеобщей декларации.
Казалось бы, ну какая разница, в какой сфере права сформулирован концепт «прав человека» — в естественной или в позитивной. Однако на самом деле это оказывается принципиальным. Как только мы формулируем концепт «прав человека» в сфере позитивного права, мы неизбежно покидаем почву естественных оснований и делаем право зависимым от логики и целесообразности социально-политической ситуации в мире. Однако, как только меняется глобальная социально-политическая ситуация, позитивное право, сформулированное в предыдущей ситуации, вынуждено тоже меняться, поскольку недавние нормы позитивного права не работают в новой ситуации.
И не имеет значения, какую версию правового позитивизма мы рассматриваем — этатистскую (государство как источник позитивного права), социологическую (социальное большинство как источник позитивного права) или нормативную (иерархия норм есть источник позитивного права). В любой из них основания права оказываются нестрогими, размытыми, зависящими от актуальной ситуации, которая может быть понята на том или ином уровне обобщения.
Более того, возникает неизбежный и сразу же реализуемый соблазн — установить доминирование позитивного права над естественным правом (позитивистский примат). Такой позитивистский примат неизбежно, так или иначе, ограничивает со временем природные права. Например, право на семью, понимавшееся в Статье 16 Всеобщей декларации внутри традиций естественного права, при позитивистском примате и из-за низкого уровня обобщения в тексте можно трактовать и как право ЛГБТ-сообществ создавать семью.
Давайте посмотрим на формулировки Статьи 16 Всеобщей декларации прав человека:
«1. Мужчины и женщины, достигшие совершеннолетия, имеют право без всяких ограничений по признаку расы, национальности или религии вступать в брак и основывать свою семью. Они пользуются одинаковыми правами в отношении вступления в брак, во время состояния в браке и во время его расторжения.
2. Брак может быть заключен только при свободном и полном согласии обеих вступающих в брак сторон.
3. Семья является естественной и основной ячейкой общества и имеет право на защиту со стороны общества и государства».
Здесь нигде не сказано, что семью может создавать исключительно женщина и мужчина. А это значит, что абстрактно сформулированное право может быть понято так, что отказ от ограничений по полу (или по гендеру) просто не упомянут в этом перечне условий. То есть, согласно этой статьи создание ЛГБТ-семей допускается.
Давайте вернемся к самому главному (а с нашей точки зрения, — единственному) позитивному праву — праву на борьбу с угнетением. Это позитивное право ограничено условиями естественного права — бороться можно против угнетения чего угодно, кроме естественных условий существования человечества. Пока мы не сумели изменить естественные условия существования человеческого рода, мы не можем считать, что человеческий род нас угнетает.
Давайте посмотрим, что показала нам практика осуществления права на семью во второй половине ХХ века. Возникли новые политические субъекты — ЛГБТ-меньшинства, которые не могут продолжать род естественным образом и вынуждены усыновлять-удочерять детей из традиционных семей, меньшинства асексуалов, которые вообще отказываются от секса и от того, чтобы иметь семью, семьи «чайлдфри», которые будучи всецело захвачены потребительскими мотивациями, потребляют секс, как и другие удовольствия, отказываются от того, чтобы иметь детей.
С точки зрения концепта «прав человека» эти меньшинства вроде бы объявляют, что традиционный человеческий род их угнетает. Потребление ради развлечений и удовольствий в их картине мира является более важным делом, нежели самостоятельное рождение и самостоятельное воспитание детей. Вот здесь и должно было проявиться главное ограничение позитивного права, которые мы описывали выше — пока мы не сумели изменить естественные условия рождения детей (пока не научились рождать детей из пробирок в достаточном количестве для целесообразно регулируемой глобальной демографической ситуации), мы не можем считать эти естественные условия угнетением.
Мы должны считать условия продолжения человеческой рода не просто естественными и непреодолимыми, но таковыми, нарушение которых связано с угнетением человеческого рода. Иначе говоря, ЛГБТ-сообщества, асексуалы и семьи «чайлдфри» должны рассматриваться не только в естественном, но и в позитивном праве как угнетатели человеческого рода. Вместо этого мы имеем вакханалию различных угнетателей человеческого рода, которые прикрываются именно расширительным пониманием позитивного права.
Таким образом, первая проблема концепта «прав человека», что, будучи сформулирован исключительно в естественном праве, он практически не имеет никакой социальной силы, ибо перекладывает защиту прав на каждого отдельного человека. Вторая проблема концепта «прав человека» состоит в том, что, будучи сформулирован в позитивном праве, он всегда зависит от текущей социальной ситуации и быстро устаревает (в данном случае устаревание Всеобщей декларации произошло за 50 лет). Третья проблема тоже связана с формулировкой концепта «прав человека» в позитивном праве — это проблема субъекта защиты этих прав, который устанавливает разные способы обобщения людей (общество, нация, республика, государство, надгосударственные структуры), что неизбежно в практической деятельности по защите прав, порождает новые способы и формы угнетения. Четвертая проблема концепта «прав человека» — в позитивном праве те или иные субъекты защиты прав постоянно стремятся ограничить естественно-позитивное право любого человека на борьбу с угнетением.
Если посмотреть на историю последних 200 лет, то можно обнаружить определенные циклы правовой эволюции человечества. Первый цикл это революция против существующих форм угнетения, могущая захватывать многие страны и приводящая к войнам. В этом цикле действует революционное право, которое является ни позитивным, ни естественным — это право есть позитивистская попытка расширить естественные права.
Второй цикл это страх от революций и войн, приводящий к попытке ограничить естественно-позитивное право борьбы с угнетением и зафиксировать новые позитивные права, выдавая их за естественные. Такой подход не только стимулирует развитие человеческих обществ, но и создает новые формы угнетения.
Третий цикл это осознание новых форм угнетения и появление новых теорий, возвращающих право на борьбу с этими новыми формами угнетения. Эти новые теории приводят к новым революциям, то есть к возвращению к первому циклу.
Марксистская теория это не что иное, как попытка восполнить недостатки концептов «прав человека». Хотя классовое обобщение угнетенных против угнетателей и возвращает попранные угнетателями права угнетенных, сам классовый подход неизбежно создает новые формы угнетения и опять-таки приводит к нарушению «прав человека».
Теперь давайте посмотрим, к чему сегодня привел неявный отказ от права человека на борьбу с угнетением, поскольку-де такое право переложено теперь на государство. Когда транснациональные корпорации выросли настолько, что стали вполне сравнимыми с государством по своему богатству и влиянию, государства предали своих граждан. Государства начали защищать права корпораций против прав граждан. В этом смысле пафосное обещание Всеобщей декларации прав человека положить всю ответственность на плечи государств не сработало. Мало того, сама ООН все более и более оказывается на службе корпораций, а не наций-государств, как она изначально и задумывалась. Пришло время новых теорий, возвращающих право на борьбу с угнетением в сферу своего внимания.
Относительно современной ситуации, мы должны расширить перечень версий позитивного права, уточняя некоторые из них. Этатистская версия должна быть либо дополнена корпоративной (банковской), при этом корпоративная версия должна рассматриваться как отдельная часть позитивного права, независимо от этатистской. Корпоративная версия позитивного права должна заниматься рассмотрением того, насколько продвигаемое корпорациями право служить каждому отдельному человеку. Самой вопиющей здесь является проблема авторского права, которое служит корпорациям, а не авторам, при преобладающей защите авторского права государства-гегемона (в данном случае США).
Социологическая версия позитивного права должна быть переназвана и переопределена сущностно. Дело не в том, что себе считает большинство, поскольку в мире мощных СМИ общественное мнение регулируется. Если вы общество убедите в том, что потреблять это хорошо, а рожать и воспитывать детей это архаичный взгляд, то социология вам именно это и покажет. Поэтому эта версия позитивного права должна быть цивилизационной — дело не в то, что там себе считает общество в настоящее время, дело в том, что мы видим как основу устойчивого существования и развития цивилизации.
Нормативистская версия позитивного права должна рассматриваться исключительно как инструментальная, служебная и не составлять отдельную версию, поскольку собственной онтологии она не имеет.
Кроме того, цивилизационная версия права должна включать историческую версию (право прошлых поколений (их идей и событий) на активную и участвующую в настоящем память о них) и футурологическую версию (право потомков на жизнь не хуже, чем живем мы).
И наконец, самый главный вывод — Всеобщая декларация прав человека является архаичной, не обеспечивающей интерпретацию новых форм угнетения, не устанавливающей новые формы и объемы прав, не конкретизирующей некоторые установленные и социально дискредитированные позитивные права и, поэтому реакционной. Нужна новая декларация прав человека.
И в этом смысле Украина могла бы стать инициатором и одним из разработчиков этой новой концепции «прав человека». Однако ее управляющий класс с упорством, достойным лучшего применения, пытается под давлением извне натянуть на себя эту модную кабалу корпоративного и надгосударственного угнетения.
Как именно будет воплощена новая концепция «прав человека» неважно. Это можно сделать в новой украинской конституции, это можно сделать путем инициативы по пересмотру Всеобщей декларации. Важно, чтобы этот процесс был начат как можно быстрее.
Основная дилемма в футурологии «прав человека» — сохранить права человека в их традиционном виде или впустить внутрь «человеков» сверхчеловеческие и квазичеловеческие сущности и предоставить им равные с человеком права.
Первый вопрос состоит в том, обладает ли правами человека любой свободный агент, разумность которого не подвергается сомнению. Здесь пока действует страх. Страх перед генетическими модификациями и клонированием, создающими модифицированных людей. Страх перед свободными агентами — технически сконструированным искусственным интеллектом и био-технически сконструированным андроидом. Страх перед трансчеловеком, вооруженным достижениями психоконструирования, психонетики, псионики, ноэтики и т.д. Страх перед пришельцами, могущими ущемлять права человека.
Первый вопрос обнаруживает проблему определения того, что такое человек. Трансгуманизм преобразует не только правовые отношения. Трансгуманизм преобразует сами основания права как такового. Человека создал Бог (или Природа), что не имеет принципиального значения для естественного права, так как в том и другом случае, источник происхождения человека находится вне его. Когда же мы говорим о том, что человек преобразует собственную природу, то мы говорим об искусственной природе человека.
Как это может происходить? Если появляется человек, обладающий, например, новыми способностями (полученными генетически и посредством имплантации биотехнических приспособлений в тело), то в тот же момент люди перестают быть равны, и это неравенство неустранимо никакими социальными механизмами. Это означает, что новые люди (моды) имеют более широкий перечень возможностей-прав, нежели архаичные люди. Отношения дискриминации здесь являются производными от новых возможностей. В этом смысле трансгуманизм в правовой области неизбежно влечет дискриминацию естественных прав и расширение позитивного права.
Это означает, что естественное право теряет свои основания и становится исключительно позитивным правом, которое дискриминирует естественное право. Однако мотивацией модернизации концепта «прав человека» не должен быть страх. Такая мотивация должна быть сформулирована в философии иного (транзитологии, ксенологии) в попытке соотносить человеческое и сверхчеловеческое, человеческое и нечеловеческое.
Второй вопрос состоит в том, на что распространяются права человека. Имеет ли человек право на собственное тело, собственный геном, собственную психику (сознание и бессознательную часть психики). 13 июня 2013 года Верховный суд США постановил запретить патентование естественной ДНК, но разрешить считать синтезированную ДНК объектом интеллектуальной собственности. По оценкам газеты Guardian, на сегодня около 20% человеческого генома, то есть более 4 тысяч генов, включая связанные с болезнью Альцгеймера и раком толстой кишки — уже защищены как минимум одним патентом.
Второй вопрос обнаруживает проблему предметной сферы прав человека, как она ранее не ставилась — все ли в человеке принадлежит ему. Например, геном человека изначально не принадлежал ему, потому как человек не властен над результатами продолжения рода на протяжении нескольких поколений. А это значит, что измененный по его воле геном в его детях может через несколько поколений дать потомство с непредсказуемым генетическим кодом.
Таким образом, генетический код принадлежит человечеству, а не отдельному человеку. Никакие участки генетического кода не могут быть присвоены никакой корпорацией, даже если она изменила этот код. Корпоративной собственностью может быть лишь знание и технология таких генетических изменений. Отсюда в понимание права вторгается философия, которая говорит, что попытки партикулярного присвоения генетического кода человека разрушают целостность генома как природного достижения (Божественного замысла) человека как такового.
Третий вопрос состоит в том, могут ли у человека быть конкуренты в правовом поле. Например, раньше было понятно, что авторское право предполагает автора, и это есть живой конкретный человек. В то время, как естественное человеческое право на творение принадлежит человеку, позитивное авторское право не только на воспроизводство авторского продукта (копирование) и изменение авторского продукта, но и на создание авторского продукта, может принадлежать не только человеку, но и корпорации.
Корпоратизация авторского права отчуждает авторство от человека. Результатом этого процесса может стать лишение человека его важнейшего естественного права — права на творчество. Иначе говоря, человек все меньше и меньше может творить, не заручившись как минимум поддержкой какой-либо корпорации, а в реальности не продавшись полностью этой корпорации.
Третий вопрос ставит перед нами проблему отчуждения естественных и позитивных прав у человека. Это действительно серьезная проблема. Если ко второй половине ХХ века было лишь два субъекта, оспаривающих у человека право на заботу о правах — государство и надгосударственные (однако образованные из самих государств), то к концу ХХ века таких субъектов стало три — государства, надгосударственные организации и корпорации. Более того, в ХХ веке появилась и новая среда, где права человека подверглись суровым испытаниям — компьютер, породивший Интернет, и Интернет, породивший интерактивные социальные сети. Нам пока кажется, что компьютер, Интернет и социальные сети это те среды, где возможна борьба с государственным (надгосударственным) и корпоративным угнетением. Однако возможно эти среды несут уже не угнетение, а разрушение самой природы человека, после которого само понятие «права человека» будет просто ликвидировано.
Трансгуманизм в целом предъявляет человечеству фундаментальные вызовы, относящиеся к такому уровню общности, что для понимания, утверждения и защиты прав человека уже будет недостаточно традиционных коллективных субъектов (общество, нация, республика, государство, надгосударственные структуры).
Трансугуманизм взывает к необходимости создания новой общности — обобществленного человечества. Трансгуманизм, изменяя биологический носитель человека, не должен изменять суть человека. Человек остается человеком, пока она ориентируется на человеческую этику и человеческие права, тем самым и на развитие цивилизации созидания и преобразования мира в направлении его усложнения и гармонии.
На современном этапе необходимо серьезно пересмотреть и дополнить концепт «прав человека». Среди дополнений самым важным, очевидно, является право человеческого общества на перспективу и развитие, во имя чего права отдельных людей, права корпораций и права наций-государств могут и должны быть ограничены. А трансгуманистические инновации должны осуществляться с учетом позитивной общечеловеческой перспективы.
Обновленный концепт «прав человека» должен быть положен в основу новой редакции Всеобщей декларации прав человека и в основу государственных законодательств.