СТОЛИЦА

   

Новый город

Харчевня как знаковое пространство

Сергей ДАЦЮК

Существуют в мире города, облик и топографические названия которых меняются не так уж часто. Наш город всегда другой — временный или новый, как вам угодно. Революции, войны, реставрации прошлого и европейские потуги аккурат раз в два-три десятилетия изменяют его внешний вид, изменяют его знаковое пространство. Нет, речь не идет о новостройках, все города мира строятся, обзаводятся новыми современными зданиями, дорогами, площадями, парками и зонами отдыха. Речь идет о природе, смысле, о знаковом содержании этих новостроек. И поскольку в течение небольшого времени облик города всякий раз сильно изменяется, то это накладывает особую ответственность. К чему ведут перемены, какой смысл в них закладывается, о чем думают авторы — вот что интересует горожан.

Какой город мы создаем?

По классификации Глазычева, есть четыре состояния, имеющих отношение к городу, — предгород, город, недогород, негород. Чтобы понять, какой город создаем, мы используем рассуждения из лекции московского профессора Вячеслава Глазычева, прочитанной на семинаре "Город Киев в XXI веке" в Пуще-Водице в октябре 1998 года.

Предгород — это начальное состояние любого поселения, когда все пространство жизни используется утилитарно, нет публичного пространства (не используемых функционально улиц и площадей), нет праздной толпы, а значит, нет центра притяжения, обеспеченного экономически и организационно. В предгороде нет городского сообщества.

Город имеет четыре публичных пространства — биржу, суд, городское центральное пространство (главные площади и улицы, где прогуливаются горожане), городскую харчевню (ресторан, бар, кафе, столовая, где горожане общаются). Это формы — друг на друга посмотреть и себя показать. Если в городе нет этого своеобразного места театрализованного действа, то он не может сформироваться собственно как город. "Это система визуальная, зрительная, зрелищная, динамичная, никакого отношения к так называемой утилитарной функции не имеющая; наоборот, под себя подминающая, прочно искажающая силовые поля, заставляющая менять движение, строить новые мосты, ломать старые; потому что эта функция городского сообщества, особенно в городах центральных, сущностных и важных, оказывается наиболее серьезной".

Недогород — это слобода, функциональное поселение вокруг центра производства (предприятия, фабрики и т. д.). В России — это город Тольятти. В Украине — Кривой Рог, где само жизненное пространство города сильно вытянуто в длину под пространство самого производства. Недогород пытается или не пытается стать городом — это всегда драматическая борьба жителей, осознающих, что городом нужно стать.

Негород — там, где критическая величина собственно города, в котором возможно единое сообщество, была преодолена. Это мегаполисы, например, Москва или Лос-Анджелес. "Сами осознающие это мегаполисы вовлечены в мучительную борьбу, безнадежную, но совершенно необходимую, за то, чтобы удержать в себе городское начало".

Чем же является город Киев сегодня? Во-первых, Киев никогда не был слободой, в нем были значительные периоды действия Магдебурского права, и город всегда себя пытался строить именно как город. Также Киев не является негородом, потому что он пока не перерос в мегаполис, хотя, кажется, именно к этому стремятся строительные организации. Генплан развития города, утвержденный в годы застоя и подлежавший многократным корректировкам, существует только на бумаге. На деле застройка города осуществляется, исходя из коммерческих интересов многочисленных организаций, независимо от генплана.

Городское сообщество в Киеве является очень слабым как на уровне центральной власти города, так и на уровне местной самоорганизации — кондоминиумов. Это городское сообщество как минимум никогда не принимало участия в проектировании города вообще и центра города в частности. А местные (районные) городские сообщества почти не сформированы.

В каком-то смысле Киев сейчас является недогородом, поскольку публичное пространство в центре города создается наново, причем создается неумело, без понимания, зачем оно вообще необходимо. Праздная толпа уже шатается по центру, но само театрализованное действо сведено к нескольким специально организованным мероприятиям в течение года (день города, праздник независимости, некоторые другие торжества). Город оживает в выходные и праздничные дни, поскольку принято очень важное решение — Крещатик становится пешеходным на время уик-энда и всех праздничных дат. Но при этом ночью город совершенно умирает. Кое-какая жизнь теплится в ночных клубах, но не в центре города, где практически нет круглосуточно работающих заведений. График работы баров и кафе "до ухода последнего посетителя" на самом деле — имитация ночной работы, когда этому последнему посетителю намекают, что не худо бы и попрощаться. Да и ему самому особо нечего делать, поскольку заведения не рассчитаны на всенощные бдения. Ночью в городе "запустение". Как говорил Глазычев, "запустение — это не разруха, запустение — это от слова "пусто", а пусто от людей, а не от чего-либо другого".

Какой город мы хотим создать? Европейский — так модно сейчас отвечать. А почему не азиатский или американский? Наверное, все-таки мы пытаемся создавать мировой город, где бы все культуры мира соседствовали друг с другом, общаясь и взаимодействуя, соединяя горожан со всеми странами и городами мира. Для начала мы попытаемся поговорить о том, что интересует нас всех, — о центре города, его культурно-историческом знаковом пространстве и пространстве для общения горожан.

Знаковое пространство центра столицы

Какой смысл вкладывают киевляне в знаковое пространство города? О чем должен говорить нам центр города? Центр Киева должен каждым квадратным метром напоминать, с одной стороны, что здесь дышит время и история, а с другой — на нас смотрит современность. Проведенное мной исследование-опрос свидетельствует: толпа в центре города вообще не ведает, что и где находится, какой в этом культурный смысл, и что за знаки их окружают. Пройдемся по порядку по самым значимым местам.

Мало кто в городе, особенно из молодежи, знает место, где крестили Русь. Оно находится ниже филармонии, по ступенькам спускаясь в яр, в том же месте, где и памятник Магдебургскому праву. Мы часто и очень много говорим о захвате отечественной культуры иностранными символами и знаками: не столько американскими, сколько, прежде всего, русскими. И вот, представьте себе россиянина, который приезжает в вечный город, в центре которого стоят указатели "Русь крестили там", которые ненавязчиво приводят его в святое место, от которого "есть пошла" земля русская. А там — стоит знак "Русь крестили здесь", помимо нынешней арки с надписью такими мелкими буквами, что и не разобрать, если не всмотреться. То есть смотри, современный невежда, здесь твои корни. Но таких указателей пока нет. А ведь это будет посильнее переименования гостиницы "Москва" в "Украину". То есть пока знаковую войну за собственные ценности мы не ведем, и свое символическое право доминирования на общерусском пространстве не отстаиваем.

Какие памятники появились в центре города? Скажем иносказательно: памятник бэтмену, памятник вору, памятник мошеннику, памятник Лыбеди на Кие (или женщине на фаллосе), памятник человеку, который в политическом плане потерял все, что только мог потерять, и памятник одной кровавой женщине, стоящей выше апостола, рядом с прародителями славянской письменности. Конечно же, я обостряю ситуацию восприятия до провокации, но я подаю ее такой, какой ее видят граждане города, которые не посвящены в знаковое пространство этих памятников. Зададим несколько вопросов, на которые ответов пока нет.

Очень часто вновь возникшее государство обзаводится фаллическим символом в центре своей столицы. Так, собственно, произошло и с этой барышней на фаллосе в Киеве. Дескать, вот какие мы сильные, вот как у нас высоко стоит в центре города. Должно ли понимать этот символ так, что крепчает государство, выше и глубже строятся новые дома и сооружения? Наверное, это можно понять, но трудно с этим согласиться. Как ни неожиданно прозвучит мой вопрос, но я все-таки спрошу: зачем нам эта баба на фаллосе в центре города? Ведь если продумать смысл этого символа глубже, то он будет звучать так: неперсонифицированное мужское начало (фаллос) и персонифицированная женщина на нем символизируют отсутствующую персонифицированную мужскую волю в стране и доминирующую над ней узнаваемую персонифицированную женственность. Или мы не это хотели сказать? Тогда почему мы не продумали все смыслы до того, как строить подобные сооружения?

Почему многие городские дети не знают, что символ города, стоящий на его центральной площади, — вовсе не бэтмен, а Архистратиг Михаил? Когда в советское время сооружали памятники или знаки, то вокруг каждого из них была развернута мощная идеологическая интерпретация посредством СМИ. Сейчас масс-медиа относятся к сооружаемым знакам и памятникам очень прохладно.

Или как понять подсознательный выбор городских властей, поставивших памятник вору? Ведь Паниковский-то — вор. Да, это литературный герой, нереальный персонаж, практиковавший свое древнее ремесло на улице Прорезной и дававший взятки представителю городской власти. В какую знаковую систему я должен включить этот памятник, чтобы чувствовать себя возле него комфортно? Должен ли я понимать этот памятник так, что городские воры поставили себе памятник под благовидным предлогом народной любви к персонажу? Но придаст ли мне это уверенности в принадлежности к вечному и справедливому городу? Создает ли это позитивное символическое пространство? То же можно сказать и о памятнике мошеннику Голохвастову. Ведь любят этих литературных героев, с иронией глядя на свои недостатки, — невежество, псевдоаристократизм, показушность и плутовство.

Почему возник памятник Грушевскому возле здания бывшей Центральной Рады? Грушевский — великий историк, но насчет его успехов в политике как первого украинского президента у меня большие сомнения. Этот человек в научном плане создал очень много. Но в том месте, где стоит памятник, он потерял все, что только можно было потерять. И почему в таком случае нам не поставить памятник Никите Сергеевичу Хрущеву, во время правления которого Украина получила полуостров Крым? Вот кто постарался для страны, вот кому нужно воздать по справедливости.

Теперь об ансамбле на Михайловской площади. Ну почему "кровавая" княгиня Ольга стоит в центре гораздо выше по росту, нежели Святой Андрей Первозванный? И почему Кирилл и Мефодий подле них, как дети малые? Что должен означать этот ансамбль? Знаковое его пространство не прочитывается само собой и в символический ряд не выстраивается естественным образом. Нужно потрудиться с интерпретацией вокруг ансамбля, чтобы не сносить этот памятник, потому как эти три фигуры не вяжутся между собой навскидку.

Таким образом, знаковое пространство города состоит не только из памятников и знаков, которые мы сооружаем. Если вокруг этих памятников и знаков не развернута интерпретация в культуре и в непосредственной коммуникации горожан, то памятники не выполняют своей функции. Пока мы не ответим на заданные вопросы, знаковое пространство города будет представлять собой саморазрушающееся содержание. А это очень опасно для города Киева и для страны в целом.

Место для общения горожан в центре Киева

Что мы создаем в центре сегодня? После того, как по центральной улице запретили проезд транспорта в воскресные и праздничные дни, оказалось, что для общения людям явно не хватает места. Временные кафе под навесом на тротуарах этой проблемы не решили. Поэтому было запланировано углублять город под землю. Но что там под землей? Судя по организации "Метрограда", где вместо большого публичного пространства для прогулок выстроили торговые ряды, мы создаем места продажи товаров народного потребления, которые очень выгодно распродаем мелкому и среднему бизнесу. Наверное, городу это выгодно. Но насколько оправданным является превращение центра города в торговый центр? Кто-то вообще при планировании задумывался над тем, какие функции выполняет центр города, какие цели должны преследовать открываемые там заведения?

Вместо публичного места для общения, каким и должен быть центр города, нам предлагают базар и пытаются выдать это за точку зрения горожан. Нет, я, конечно же, знаю, что там будут какие-то кафе, рестораны и прочие брэндовые харчевни. Но насколько мы сами участвуем в целенаправленном создании места для общения горожан? Ведь это не градоначальники строят базар на земле и под землей в центре города, это вроде как мы с вами их на это уполномочили. Но я никого об этом не просил. Лично меня ситуация отсутствия "мешочников" в центре города вполне устраивает. Я хотел бы, чтобы центр города стал местом для отдыха и общения, как это происходит в других мировых городах.

Насколько исторически, культурно и духовно оправданным является создавать базар в центре города, да и, в конце концов, насколько это выгодно финансово? Торговля всегда была очень важной составляющей частью жизни, особенно горожан. Но как вы думаете, почему базары, биржи и торговые ряды никогда не были специфической коммуникацией по самоуправлению города? Базары могут создавать только мелкие конфликты и демонстрации мелких торговцев, недовольных условиями своего бизнеса. Для организации своей городской и государственной жизни люди должны общаться вне работы, в свободное время. Только праздное общение может создать городское сообщество, а не торговые перебранки. Центр города — место для праздного общения.

Городское сообщество до революции существовало, если в местных харчевнях (корчмах, шинках, пивных) люди могли общаться. Эта европейская культура, когда все революции и большие перемены начинались именно в городских пивных, прекратилась у нас после социалистической революции. Местом общения в советское время становятся партийные и производственные собрания. А харчевням отводится одна единственная роль — общественного питания. Эти точки так и назывались — "общепит". Культура тусовок вокруг кафе возникает в Киеве после "оттепели". Но сложившиеся элитные тусовки власть очень скоро уничтожает, как источники диссидентства, всячески ограничивая общение в подобных заведениях и не позволяя складываться устойчивым сообществам.

После обретения независимости "общепит" сохраняется как единственный способ праздного времяпрепровождения, но не общения. Заведения общепита к этому просто не были приспособлены. Понадобились все эти "макдональдсы", "шелтеры" и прочие западные штучки, чтобы мы могли увидеть принципиально другое предназначение харчевен — как мест для общения. Переход от "общепита" к общению — очень сложный и неосознаваемый пока, насколько это заметно, городской властью. Скажем, та же уважаемая мной "Домашняя кухня" является пока единственной несмелой попыткой в центре города создать среди бела дня место для тусовки и встречи знакомых. В час пик там не протолкнуться. Но городские власти не спешат развивать этот передовой опыт. При этом суррогатные заведения типа "Швидко" почему-то размещаются в центре города. Я не против этих заведений, но им нечего делать в центре. Здесь можно перекусить на ходу, то есть речь идет о быстром и массовом питании на вокзалах, автостанциях и бензозаправках. Но быстрое и массовое питание — это не функция центра города.

Я хочу быть правильно понятым. В конце концов, какие харчевни кому нравятся — это дело вкуса. Но я говорю о принципиально другом. Центр столицы имеет стратегическое культурное значение не только для города, но и для страны в целом. Понять, с чем мы имеем дело, когда оцениваем харчевню, несложно. Внутреннее пространство места для общения устроено совершенно иначе, нежели пространство места для питания. Причем культура общения в харчевнях в центре города должна распространяться как на дневное, так и ночное время. Днем центральные харчевни должны предоставлять питание, общение. Простой вопрос: можем ли мы обеспечить наличие в кафе в центре города телефонов с публичными номерами и правом дозвона извне посетителям, или мы признаем, что приехавшие из регионов люди, посещающие эти кафе, должны иметь мобильный телефон? В ночное время город должен жить в кафе и барах. Ночная жизнь не может протекать только в ночных клубах на окраинах, она, прежде всего, должна протекать в центре города.

Вопрос открытия новых харчевен — это не вопрос того, у кого есть больше денег, или кто имеет больше влияния на городскую власть (то есть может договориться и открыть свою харчевню в нужном месте). Это вопрос национальной городской культуры и становления городского сообщества. Харчевни в центре города должны выполнять несколько функций. Во-первых, они должны вписываться в знаковое культурно-историческое пространство этого города и национальной культуры вообще. Во-вторых, они должны обеспечивать общение горожан и приезжих из регионов внутри городской культуры. В-третьих, они должны формировать отечественную, а не перенятую извне, культуру менеджмента обслуживания питания. В-четвертых, они, в конце концов, должны быть непредсказуемыми по названию, оригинальными по организации внутреннего пространства, со своим стилем.

Так что, уважаемые мои сограждане, когда вам говорят, что мы создаем европейский город Киев, не верьте. Даже в современных азиатских городах базары постепенно исчезают из центра города. Только некоторые африканские столицы сохраняют свою самобытность… В европейских же городах все давно устроено иначе.