ВОПЛОЩЕНИЕ СВОБОДЫ
Начало и мера свободы есть секс. Секс суть пол. Секс суть удовольствие и наслаждение. Секс суть искусство. Секс суть отдых, досуг и хобби. Секс суть спорт и марафон на выживание. Секс суть профессия и работа. Секс суть бизнес. Секс суть прекрасное времяпрепровождение и повод для знакомства. Секс суть язык и способ общения. Секс суть философия и тема для разговора. Секс - суть...
Секс - средоточие культуры, обитель сознания и подсознания и поэтому он первейшая сфера свободы. Свобода начинается с секса. Несвободный в сексе не может быть более свободным нигде.
Все выдающиеся личности имели неординарную сексуальную жизнь, имели необычное сексуальное поведение. Это аксиома. Все революции и реформы обязательно предполагали сексуальную революцию и реформу.
Начавшееся первоначально движение за сексуальное раскрепощение общества ныне свернуто не по причине запрета со стороны власти, а по причине естественного неизбывного рабства перед запретами традиций и глубокой сексуальной ущербности христианской культуры, оказавшейся доминирующей и труднопреодолимой.
Страна без всяческих запретов со стороны власти сворачивающая на дорогу комплексов и запретов в сексе обречена. Программы телевидения, журналы, попытки собрать единомышленников терпят неудачи. Ситуация настолько катастрофическая, что впору организовывать поддержку на государственном уровне сексуальным реформам в обществе. И надо бы, да желания нет. Куда-то делось желание. Отсутствие положительных жизненных стратегий в первую очередь проявляется в снижении интереса к сексу.
Основным моментом сексуальной этики является эротика, которая выступает первоначальной областью проявления секса, но не совпадает с его сферой и задачей. Их различие существенно: секс так или иначе предполагает пол, и так или иначе предполагает деторождение. Эротика - сфера всего чувственного общения, где секс - лишь область первейшего ее обнаружения. Эротика асексуальная (неполовая) сфера чувственного общения. Думаю, последний тезис даже после его объяснения не будет понятен для многих, поэтому я и не объясняю. Социализация секса очевидна - секс становится асексуальным по своему первоначальному значению (то есть половые различия становятся несущественными), и в силу этого секс становится неиндивидуальным, сферой троих и больше.
Эрос противопоставлен танатосу изначально и принципиально. Соединение де Садом танатоса с эросом было идеологичной формой отрицания христианского подхода к сексуальным запретам, проповеди преуспевания порока в пику несчастной добродетели. Но эрос как чувственная сфера витальности, жизненности человека противостоит танатосу вне идеологии всегда, когда дело рассматривают непредвзято. Танатос не имеет чувственной природы, смерть нельзя чувствовать, она нерациональна и сверхчувственна. Исторический опыт подсказывает гибель любых сообществ, пытающихся соединять эрос с танатическими предпочтениями (Нерон, Калигула, фашизм, коммунизм); любые сообщества неустойчивы не по причине возникающих социальных запретов, а по причине безысходного чувственного тупика пресыщения или потери социальной мотивации, ибо финал игр с жизнью есть лишь бесчувственная смерть. Именно поэтому оргиастическое умирание в эросе во время оргазма всегда более жизненно, более социально продуктивно, более устойчиво и более доступно.
Тем не менее, нельзя никак рационально ограничить сферу сексуального удовольствия - даже кантовский принцип всеобщего содержания морального поступка не действует в области сексуальной этики. Подумаем, "делай так, чтобы твой поступок был всеобщим содержанием человеческих поступков", иначе говоря, "в сексе: соблазняя, делай других сообщниками". Но ведь именно это и имел в виду де Сад. К тому же здесь мы никак не сможем рационально обосновать границу поступков: насколько далеко можно зайти в сексуальном поступке, то есть допустима ли в нем смерть как итог для одного из участников. Как только мы начнем говорить об ограничении вне секса, мы подвергнем чувственную область рациональному внешнему контролю. Но именно это вот и невозможно сделать.
Фуко попытался показать это при помощи инструмента "трансгрессия", вплетая сюда язык, как среду, удерживающую и рациональное и чувственное начало. Смелый, но недостаточный ход. Можно пойти и дальше, и наравне со свободой слова или свободой совести в теории права признать и свободу выражения чувств. Однако именно это будет означать признание похотливости как безусловной интенции культуры, состоящей в том, что чувства не только обнаруживаются, но и направленно разжигаются (использование секса в рекламе, в произведениях культуры как способа скандального завлечения и т.п.) Свобода чувств (в просторечии свободная любовь) неизбежно будет повелевать признать порнографию как часть культуры, проституцию как институт государства, разрешить раннее начало половой жизни (допуск секса для несовершеннолетних) и т.д.
До сих пор культура весьма искусно отторгала чувственную свободу из области легальных институтов в область легитимных отношений гражданского общества. Однако дело меняется принципиально с появлением принципиально нестатусных сред коммуникации типа компьютерной сети Интернет. Именно эти среды коммуникации вынуждают перевести чувственную свободу на уровень если не права, то хотя бы этики, отстаиваемой правом.
Принципиально иной средой коммуникации похотливость поддерживается безадресностью трансакций и возможностью бесстыдства анонимного интерактивного потребления, то есть фактической чувственной свободой, однако пока лишь виртуально. Приход реальной чувственной свободы лишь вопрос организации технологии выполнения реагирования на соответствующие запросы, которые культурой однозначно определяются как непристойный и извращенные. И если культура окажется не готова к этому в области права и этики, если подобные тексты будут лишь маргинальной областью мысли, то такая культура получит по заслугам.
Сергей Дацюк
Проект "Культурные провокации"