ГОРИЗОНТ СОБЫТИЙ

Вон из Москвы! Сюда я больше не ездок (не ездун, не ездец)!
Бегу, не оглянусь, пойду искать по свету,
где оскорбленному есть чувству веб-уголок.
Карету мне... по Интернету...

"Безумное горе или женитьба Фигляро..."

Что читает читатель?

Что ни говорите, а польза от гостевых книг немалая... Давеча один читатель так прямо и сказал: "Стой на месте, руки вверх вместе с клавиатурой! Немедленно предъяви что-либо без ошибок, которое бы подтверждало твою образованность и культуру, а то верить перестану" Раз-два... Не верите? Пожалуйте в дискуссионную...

Никак нет! - отвечаю. Такого не держим-с... Неграмотные мы, необразованные и некультурные. На арфах не играем, все больше на бубнах, на бубнах, уж совсем бубновые мы, и не козырные вовсе, и не тузы, и даже не валеты...

Однако сей прецедент меня так растрогал, что я вытер слезы и решил поразмышлять на тему, что же видит читатель в книге, когда ты честно ему говоришь, что показываешь фигу, а не держишь ее в кармане, как другие.

За какими такими событиям читатель наблюдает, когда читает текст - вот в чем проблема... Если уточнить, что мы имеем в виду позицию, занимаемую читателем, то получится, что основных позиций всего три: авторская, объективная и субъективна.

Авторская позиция состоит в том, что читатель считает, что он тоже автор, и лучше автора знает, как надо было написать. Здесь возможны варианты: либо он солидаризуется с автором, либо отвергает все, либо высказывает соображения по поводу некоторых мест в тексте, либо пишет свой текст, объясняющий то же самое, но лучше, либо ставит проблему так, как ее должно было по его мнению поставить, и пытается решать эту видоизмененную проблему. Однако при всем при этом, автор изначального текста его как-то очень беспокоит. Толи в смысле конкурента, толи в смысле какой-то внутренней зависимости, толи в смысле неопределенности (он не может решить, не может решиться, любить ему автора или ненавидеть, считать талантливым или бездарным). Авторская позиция исходит от автора и направлена на другого автора. Эта позиция эмоциональна и очень чувствительна к внетекстовым моментам (как то: ответил или нет автор на письмо читателя, как отнесся к нему в письме и т.п.) Такой читатель изначально стоит на позиции автора, и отношение у него к другому автору личное, и в силу этого вынужденное быть точно определенным. Событием для такого читателя является автор, а не его текст.

Объективная позиция состоит в том, что в тексте просто видят вопросы, проблемы, независимо от стиля изложения, от способа повествования (чуть не сказал - дискурса). Объективная позиция менее эмоциональна, более рациональна. В этом случае читателю не мешает и личный багаж знаний, так как в этом случае, сама направленность (чуть не сказал интенция) читателя позволяет ему распознать (с вашего позволения, декодировать) авторские приемы, стиль, примеры, отсылки и т.п. Объективная позиция может рассматривать и самого автора текста, но лишь постольку, поскольку это как-то связано с разбираемыми в тексте проблемами. Событием для такого читателя является события самого текста, настолько они поняты и внятно изложены.

Субъективная позиция состоит в том, что читатель читает текст лишь постольку, поскольку примеривает его к себе (чуть не сказал интроспекция). Такой читатель видит лишь то, что хочет видеть, и никакими аргументами его не проймешь просто потому, что он и аргументы будет воспринимать исключительно с точки зрения их внутреннего для него смысла. Именно субъективный читатель ничего не слышит, и в этом находит свое преимущество. От авторской такая позиция отличается лишь направлением творчества. Субъективная позиция направлена вовнутрь читателя, в то время как авторская - на автора, его оценку среди других авторов и на написание иного своего текста. Событием для такого читателя является он сам, а текст выступает лишь поводом решения каких-то внутренних своих проблем.

Вы спросите, с кем же лучше иметь дело из приведенных мной типов читателей. С любым, если только эта его позиция не становится навязчивой, и не доходит до смешного, как в случае с требованием предъявить образованность или культурность.

Однако за этой простой на первый взгляд проблемой выбираемых читателем событий скрывается и более важная проблема: КАКИЕ СОБЫТИЯ ВООБЩЕ ПРОИСХОДЯТ В НАШИХ ТЕКСТАХ, КАК ЭТИ СОБЫТИЯ ИЗ НАШИХ ТЕКСТОВ РАСПРОСТРАНЯЮТСЯ И ВОЗДЕЙСТВУЮТ НА ЧИТАТЕЛЯ?

Пространство событий

Смею отстаивать то мнение, что мы пишем в некотором замкнутом пространстве, дважды или трижды замкнутом, и события наших текстов вообще не покидают пределы некоторой "черной дыры". То есть мы находимся за "горизонтом событий" всякий раз, когда пытаемся писать и публиковать текст - ИМЕННО ДИСКУССИИ И ОТЗЫВЫ, ПОЛУЧАЕМЫЕ В INTERNET НА СВОИ ТЕКСТЫ, ПОЗВОЛЯЮТ СДЕЛАТЬ ВЫВОД О ТОМ, ЧТО ВСЕ ЭТИ ТЕКСТЫ НАХОДЯТСЯ ЗА ГОРИЗОНТОМ СОБЫТИЙ ДВАЖДЫ - ПОСКОЛЬКУ INTERNET ВООБЩЕ ГЕРМЕТИЧЕН И ОТЛИЧЕН ОТ РЕАЛЬНОЙ ЖИЗНИ ПОСТСОВЕТСКОГО РУССКОЯЗЫЧНОГО ПРОСТРАНСТВА, И ПОСКОЛЬКУ ТАКОЕ ПРОСТРАНСТВО ВООБЩЕ ЗАМКНУТО В СЕБЕ И НЕДОСТУПНО ДЛЯ ОСТАЛЬНОГО МИРА.

Термин "горизонт событий" позаимствован мной из физики звезд. Так называется граница сверхмассивных космических объектов, "черных дыр", масса которых (соответственно и гравитация) настолько велика, что свет не в состоянии преодолеть некоторую границу и покинуть их пределы; поэтому мы ничего не можем знать о том, что происходит за этой границей, за этим горизонтом событий. При этом сам этот массивный объект получает (хотя и довольно искаженную) картину происходящего извне.

Существуют социальные образования, представляющие собой "черные дыры" со своим горизонтом событий, выключенные из мировой культуры полностью или частично. Нахождение за горизонтом событий выключает общество из мира, делает его несимметрично участвующим в общемировом процессе. Оно получает искаженную картину происходящего вовне, но о нем в силу незначительности процессов в его разных сферах никто ничего знать не может, не хочет, и не знает.

Дело не в отсутствии единого информационного пространства, на которое с недавнего времени претендует Интернет, дело в отсутствии собственного пространства событий - некоторой среды в культуре, такие события формирующей. Эта среда уже называлась мной критической средой, и это было осмеяно господами критиками, но не было опровергнуто. Среда коммуникаций, дискуссии, интерпретации, ссылки на своих современников, критика как социальный феномен пока не порождают события вне этого информационного пространства. Мне кажется, в событийности здесь нет такой потребности, какая была скажем в золотое время литературной критики с неистовым Виссарионом во главе или в виде фарса - во главе с Ильичом.

Бывшее информационное пространство СССР - "черная дыра", и Рунет лишь отражает это обстоятельство. Собственно именно русскоязычный Internet и позволяет в зародыше увидеть тот гигантский информационный перекос в сторону Москвы, под которым чаще всего подразумевают Россию. Подлинной же России (Саратова, Владивостока, Мурманска, Кубани, Якутии, Читы, Екатеринбурга и т.д.) - нет. Рассматривая Украину частично тоже как производителя русскоязычной Сети, можно сказать, что и ее тоже нет, за редкими исключениями. В общем мы - одна большая "черная дыра".

Более того, даже имеющаяся информация в Рунете искажена бесперспективными перекосами. Нынешняя информационная среда Сети перегружена чисто компьютерной информацией, равно как и сильно политизированной информацией в социальных областях. Ситуация очень нединамично меняется за счет роста читателей гуманитарного направления, а также роста производителей (авторов) такого рода информации, с одной стороны. С другой стороны, ситуация медленно меняется также и что касается коммерческой информации в том направлении, что вся информация становится коммерческой, то есть коммерциализированной.

Что же есть общее для всякого рода информации? В чем ее общее пространство выражения? Что является для нас индикатором, когда мы говорим о "черной дыре"? Очевидно, этот индикатор - новость. Понаблюдайте за тем, какие новости помещают в Сети, какие новости получают комментарии, какие новости повторяются в разных местах, какие новости не публикуются, и вы увидите состояние информационного сетевого пространства. Сегодня во главу угла ставится новость больше компьютерная, нежели новость о человеке, новость больше политических столкновений, нежели столкновений на судебных процессах (как по миру в целом), больше комментарий чужого, нежели своя сенсация. Пока из обзора одного издания можно узнать о том, о чем говорится в другом обзоре, борьбы за сенсацию нет, и самой сенсации тоже нет. Пока нет воспроизводства полной структуры новостей, Сеть не может претендовать на средство массовой информации.

И заметьте, я имею в виду не уменьшение потока околокомпьютерных разборок или узкоспециальных сетевых программных новостей. Но наоборот, увеличение гуманитарной информации, как процесс, который уже идет. Я отстаиваю не ограничительный, а позитивный подход. То есть изменение должно происходить не за счет ограничения имеющегося пространства, а за счет роста другого пространства. Его же признаки совсем иные.

Человек становится мерой новости, а не компьютер. На место закрытости и узкопрофессионального трепа приходит межпрофессиональный диалог. На место небольшого количества авторитетов приходит реальный рейтинг. На место излишне эмоционального, экзотического и маргинального самовыражения приходит ориентированный на читателя текст и интерактивный диалог на основе текста. На место столичного апломба, приходит региональная взвешенность - и в целом в Рунете явственно видна центробежная сила от Садового Кольца. Вон из Москвы - в деревню, к тетке, в глушь, в Саратов...

Пересказыванием иностранных новостей и игнорированием местных, региональных новостей можно сделать известность и рейтинг, но это бесперспективное занятие с точки зрения ПРЕОДОЛЕНИЯ ГОРИЗОНТА СОБЫТИЙ. Чтобы стать событийным пространством, Сеть должна воспроизводить собственные события, производить собственные новости, комментировать собственные новости и распространять их в мир.

Время событий

Реальное время нынешних событий вынесено за пределы нашей жизни, и не поддается воображению в обыденном представлении. Если нечто находится за пределами жизни, то его нет вовсе. Дело ухудшается еще и наличием отрицательного опыта в отношении сказки о светлом будущем коммунизма, которой жили несколько поколений. Рационально недоказуемо, что сказка о независимом национальном демократическом государстве с высоким уровнем жизни может выглядеть лучше ей предшествующей. И та, и другая - галлюцинаторные (они же виртуальные) реальности, существующие как в Росси, так в Украине, так и в других постсоветских государствах.

Для людей, живущих в галлюцинаторной реальности, существует лишь то, что связано с галлюцинацией или может быть интерпретировано ее средствами. Галлюцинаторная реальность имеет собственное существование в пространстве и времени. Значимость событий есть признание этих событий людьми, вовлеченными в ту же галлюцинацию. Эта значимость есть лишь внутри галлюцинаторного пространства "черной дыры" и мало понятна, а часто совсем незнакома для остального мира - то есть для внешнего пространства.

В постструктурализме, по-моему, у Фуко, есть метафора. Наука - некое время, идущие часы. С тех пор как кто-нибудь делает открытие, двигая время вперед, часы всего мира начинают отставать. Реальное событие есть такое событие, по отношению к которому часы других событий отстают. Страна, не производящая событий, находится всегда в прошлом: она неистовствует по поводу его несправедливости, борется с последствиями, отдает преимущество опыту, приводит к власти умных старцев, апеллирует к героической истории, к традициям. То есть, превращает прошлые события в единственно реальные. События же галлюцинаторной реальности вообще не соотносят себя с реальным временем.

Проявление реальных событий сквозь галлюцинаторную реальность непреодолимо реально. Скажем, вы с помощью машины времени проникли в прошлое и изъяли Ньютона. Через некоторое время появится другой человек, или несколько в совокупности, которые сделают те же открытия. Вы снова проникли в их время, и изъяли их. Через некоторое время появится уже гораздо больше людей с более радикальными и обширными по изложению и результатам теми же открытиями. Если вы их снова и снова будете изымать, то, в конце концов, открытия станут настолько очевидными, что их будут применять все повсеместно, не отдавая себе отчет в этом.

Очевидно, то же происходит в обществе, в котором некоторые социальные законы пытаются игнорировать на уровне законодательной системы государства. Возникает теневая экономика, возникает нелегальное общество, которое восполняет социальную систему таким образом, что социальные законы выполняются абсолютно и реально, хотя и нелегально. В конце концов, нелегальная часть общества становится настолько большой, что возникает выбор: либо подавить его с помощью принуждения (террор, тоталитаризм, полицейское государство, борьба с мафией и преступностью) либо поставить вопрос - а какая часть общества более легитимна: легальная или нелегальная. И бывают периоды, когда приходится призывать к нелегальности.

Поэтому вполне можно замедлить время событий, но нельзя противостоять приходу этого времени. Встать вровень со временем можно лишь в одном случае - когда события будут опережать свое время, и становится, таким образом, событиями для всех. Не все происходящее есть событие, но лишь то, что созвучно самому бытию, то, что со-бытие, слух о котором распространяется на весь мир, и которое диктует времени свой ход. Социальное событие (здесь событие) есть произошедшее изменение в мире, вызывающее всеобщий интерес во время его и после. Чтобы событие имело всеобщий интерес, оно должно, прежде всего, интересовать страну его происхождения. Именно поэтому любые потуги наших стран последних лет по преодолению своих галлюцинаций отнюдь все еще не являются событиями, и слух о них не "пройдет по всей земле великой", и не "назовет всяк сущий их язык".

Одним из главных следствий этого есть изменение восприятия времени. Или наоборот, изменение восприятия времени есть основной признак галлюцинаторной реальности. Галлюцинирующее сознание никогда не находится "сейчас", оно всегда находится в прошлом или будущем. Перенесение во времени есть всеобщий признак, по которому галлюцинирующие опознают друг друга. Сознание социализма было сознанием "светлого будущего", временности поэтому героического настоящего, и ненастоящего, недействительного прошлого.

Сознание эпохи нэзалэжности в Украине есть сознание "героического далекого прошлого", недействительного, ненастоящего настоящего и "великого будущего". Сознание эпохи ельцинской России есть сознание "неоднозначного, но великого недавнего прошлого", униженного настоящего, и "возвышающегося будущего". Все чем отличаются Россия и Украина, подмечено украинским Советом национальной безопасности, - различием возможностей интеграции в галлюцинацию различного прошлого: недавнего (Россия) и отдаленного (Украина). При этом забывают, что эта разница лишь разница в оттенках галлюцинаций. Вот потому-то настоящее и вызывает столь необычное ощущение безысходности и зряшности. Горизонт событий вынесен за пределы видимости: один его край находится в прошлом, другой - в будущем, настоящее же лишено событий.

Там, за горизонтом

Когда-то юный Шевченко пытался дойти до горизонта. Если вы помните, у него ничего не получилось. Мне кажется, эта метафора, как нельзя лучше позволяет интерпретировать судьбу некоторой территории: бесконечные попытки дойти до горизонта. Меж тем, любой взрослый достаточно хорошо знает, что горизонт есть вечная отдаленность, недостижимое, сколько бы ни идти, соединение неба и земли.

Горизонт же всегда там, где ты стоишь. Если вы сумели соединить небо (возвышенное, космическое, духовное) и землю (низменное, корыстное, телесное), то вы собственно и находитесь в месте горизонта. Трудность оценки этого сочетания преодолевается довольно известным средством, носящим название мораль.

Насколько малым казалось большевикам событие расстрела царской семьи, насколько незначительными казались гражданская война, репрессии, голод по сравнению со светлым будущим, которое строили этой ценой, насколько малыми казались мыслители, писавшие и отстаивавшие мораль и право, насколько безрезультатным казалось осуществление моральных сопоставлений. Однако мораль свою грязную работу проделывает не спеша, малыми шагами, но сокрушительная сила ее несравнима, пожалуй, ни с чем.

Чтобы увидеть то, что за горизонтом, не обязательно быть пророком, не обязательно идти куда-нибудь или спрашивать у пророков в ином отечестве. Достаточно просто оглянуться по сторонам и назвать своими именами происходящее. Пока же происходит то, о чем с сожалением можно сказать: здесь нет событий. Вглядитесь в тексты тех же обозревателей, наполовину состоящие из комментариев к компьютерным программам, произведенным не у нас, и не являющимся нашим событием, а наполовину состоящие из комментариев к опять-таки чужим, вычитанным из зарубежной прессы событиям.

Что же такое реальное событие, как оно отстаивает себя, преодолевает горизонт событий и проявляет себя сквозь любые галлюцинации? То есть, как реальные события пробивают себе дорогу для осознания их вовлеченными в галлюцинацию? Это происходит вначале помимо сознания, затем сознание изменяется под грузом выбора: полная деградация или признание очевидного, и лишь уже измененное сознание замечает и работает с реальностью. Эту ситуацию мы сегодня наблюдаем: МАРКСИЗМ КАК ДОКТРИНА, СОВЕТСКИЙ СПОСОБ ЖИЗНИ, ЕЕ ИДЕЙНЫЕ ОСНОВАНИЯ НЕ БЫЛИ ТЕОРЕТИЧЕСКИ ПРЕОДОЛЕНЫ, ОНИ БЫЛИ ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНО ОТРБРОШЕНЫ (ПОСКОЛЬКУ ОБЩЕСТВО ОКАЗАЛОСЬ НА ГРАНИ ГИБЕЛИ). Однако экзистенциально отбросить, еще не значит теоретически преодолеть, а это чревато возвращением старых принципов в новом обличье. Именно этим сейчас заняты национальные элиты - ОНИ ИСПОЛЬЗУЮТ УКОРЕНОННОСТЬ ОБЩЕСТВЕННОГО СОЗНАНИЯ В ГАЛЛЮЦИНАТОРНУЮ РЕАЛЬНОСТЬ, ВСЕГО ЛИШЬ ПОДМЕНЯЯ ОДНУ ГАЛЛЮЦИНАЦИЮ (МАРКСИЗМ) ДРУГОЙ ГАЛЛЮЦИНАЦИЕЙ (НАЦИОНАЛ-ПАТРИОТИЗМ). Это и есть технология того, что я называл в работе "Судьба Карфагена" идеологическим менеджментом. И именно такую же технологию (осознанно или неосознанно) используют и нынешние некоторые авторы Рунета. Они, опираясь на существующие технологии работы с чрезмерно идеологизированным общественным сознанием, всего лишь меняют содержание идеологии, в рамках того же идеологического менеджмента.

Рождение событий

Почему же, однако бывает так, что в некотором месте происходят события, приобретающие всемирное в его пространственном охвате или неординарное, выступающее из ряда подобных, или даже вечное в его временном духе значение? Или наоборот, происходящее вовсе не является событием даже для того места, где оно происходит. Почему при тех же условиях нечто происходит и становится событием, сбывается; а нечто так и остается просто случаем, на который обращают то или иное внимание или не обращают никакого.

Мне кажется, событийное восприятие мира - не заложено изначально в человеке, оно приобретается опытом погружения и освоения времени, а еще, и это может быть главное, - опытом противостояния скуке в бездействии и рутине в деле. Потребность в событии не есть всеобщая потребность, она, очевидно, формируется не во всех культурах равномерно.

Не ведающая скуки Поднебесная Империя, сжившаяся со скукой, и считавшая ее естественным состоянием, живущая по Фуко исключительно в пространстве вне времени; "Первый император" Ши Хуан-ди, которой сжег все книги прежних времен, возвел Китайскую стену и повелел считать себя - первым, историю - начавшейся с него; в этом огражденном во времени и в пространстве месте - события были не обязательны, если только событием не становился перерыв во всяких происшествиях.

Или Испания, с ее всегда мечтательной литературой, о которой я приведу две цитаты из Ортега и Гассет: "Мы - призрачный народ, не знающий мощного, дурманящего и взрывного настоящего, и лишь чужеземные гении воспевают нас издалека в своих романах... Когда наш народ теряет динамичность, он внезапно погружается в глубочайший летаргический сон, и единственная его жизненная функция - видеть собственную жизнь во сне..." В Работе "Бесхребетная Испания" он сравнивает Испанию и Россию - "два полюса великой европейской оси", которые одинаково всегда испытывали недостаток в сильных личностях, я бы добавил - в событиях всеобщего значения.

Приравненные одна к другой страны Испания и Россия имеют в этом отсутствии событий духовную реакцию поколений, выносящую борьбу с отсутствующими событиями на уровень мазохистских эскапад. Испания с несущимися по улицам разъяренными быками как нельзя лучше показывает опыт создания псевдособытий. Коррида - псевдособытие. Тоскующий по динамичному настоящему народ готов отдать толпы зевак (или тореадора на арене) на растерзание быку во имя появления хотя бы на время динамики настоящего, порождая тем не менее псевдособытия. Самоубийца может привлечь внимание, но он создает лишь одно единственное событие, которое не будучи охвачено ни временем, ни пространством, ни возможностью спорного влияния на других, превращается в псевдособытие.

Россия идет еще дальше. Она создает прецедент псевдособытия, и на протяжении более семидесяти лет происходящего поражает мир деспотической жестокостью к самой себе. За псевдособытием переворота 17 года следует целая цепь псевдособытий - удивительной по размаху садомазохизма цепи уничтожения собственного народа. Кровавая коррида, исходящая от целого народа, заставила целый мир говорить о ней, но не влиять на целый мир созвучно бытию. Псевдособытие созвучно смерти; оно имеет всегда спорное моральное содержание; оно ограничено во времени и/или в пространстве; его влияние ограничено непосредственным эффектом, и никогда не является глубинным и основательным.

Италия, Англия, Франция, насыщенные событиями в реальности; Германия, насыщающая реальность событиями, дважды, по крайней мере, выносившая событие за свои пределы; и, наконец, США, сделавшие успех многих выдающихся личностей событиями общемирового значения и сумевшие сделать событием даже "фабрику грез", то есть нечто вне реальности, что стало реальнее ее самой.

Событие оказывается независящим от гениальности отдельных личностей, хотя в последнее время и удается это делать за счет мировой общественности, доносящей слух и делающей события из людей даже в богом забытых местах - путем конкурсов, премий, эмиграций и т.п., то есть схем втягивания происшествий в эпицентр событий.

Причина этого может быть объяснена разными способами, с разных сторон, и в пределах разных парадигм: привычка к скуке как естественному состоянию; нежелание новизны; ненахождение в теоретическом осмыслении (отвращение к философии); равнодушие к жизни; вечное прозябание несостоятельности и т.д.

Событие, именно социальное событие, о котором я и говорю, есть происходящее и проистекающее от всего народа. Событие Моцарт связано, прежде всего, с другими событиями - событием Вена, просвещенным в музыкальном отношении городом, событием Великой французской революции, событием богатых меценатов, заказывающих и оплачивающих музыку.

Событие также порождается и другими людьми - событие Энштейн порождено его друзьями-коллегами, обучившим его новым математическим методам исчисления, коллегами, сумевшими понять и оценить сделанное им открытие, и просто его домашним окружением, которое способствовало его работе. Или событие Гагарин, являющееся вообще плодом коллективной работы, пожалуй, единственное столь светлое событие страны псевдособытий.

В этом мы можем выделить некоторые важные моменты события. Ожидание - наличие способности понять и принять некоторое происшествие или случай, воспринять его в духе времени, и сделать неотделимым от времени, откуда оно может попасть в вечность. Запрос - наличие окружения (друзей, близких, меценатов, заказчиков), которые делают возможным происхождение события. И наконец, коммуникация, где собственно произошедшее становится событием, то есть сбывается. Это реклама, оценки, критика, разглашение в средствах массовой информации, обсуждение, повторное возвращение со временем снова и снова, упрочение значения с расстояния времени.

Сама коммуникация состоит из двух важных компонентов - разглашения и критики. Чтобы оплачивать глашатаев и критиков, нужно не просто быть богатыми, но иметь или создать эти традиции в элитарном слое культуры. Те, кто здесь пытается просто сделать, написать, снять, создать нечто, еще не может быть уверен в том, что сделанное однозначно станет событием. Обычно местное сознание скользит по аналогиям, и ему кажется, что хорошее продвижение сможет создать событие, как это существует на Западе. Но местное сознание не учитывает, что здесь отсутствует в принципе слой глашатаев и критиков, которые собственно делают событие из происшествия. И именно отсутствие элитарного слоя глашатаев и критики делает это местное сознание провинциальным, а не наоборот.

Я подозреваю, что у нас отсутствует и первое, и второе, и третье. Та минимальная потребность в событиях удовлетворяется периодически происходящими перебранками в политике или военными эпизодами, которые, однако, не становятся поводом ни для социальных моральных оценок, ни для последующих на этом основании изменений в жизни и социальной структуре общества. Более подробно этот вопрос разобран в работе "Новость как есть", к которой вас позвольте отослать.

Здесь не поможет никакое долженствование или призыв. Нам предстоит все это переложить на медленное и неспешное рождение отдельных личностей, которые на своем горбу вынесут равнодушие и неприятие, произведут события, сами же расскажут о них и вынудят все общество считаться с ними. Sic genesit legend orbi!


Дискуссия

Сергей Дацюк

Проект "Культурные провокации"