ВИРТУАЛЬНЫЙ АНАЛИЗ ВРЕМЕНИ

Что означает мыслить о времени в духе времени, подобно тому, как это делали Кант, Гуссерль, Хайдеггер? Как сообразно этому духу времени мыслить, чтобы развивать представление? При всем уважении к теории Эйнштейна и нынешним физическим теориям о времени, представлениям о времени различных восточных учений, все они обладают одним недостатком - они базируются на представлениях, почерпнутых из уже существующих, они не пытаются развивать и вместе с тем выражать новые представления о времени. Естественные науки по самой своей сути не могут преодолевать причинно-следственный характер представлений, которыми пользуются. Гораздо дальше в этом отношении стоит искусство, которое творят люди с хорошим воображением.

При всей новизне в исследовании Гуссерля, время у него осталось тем же, чем оно было в "Граде Божием" св. Августина, а именно - линейным и телеологичным. Гуссерль меняет отношение к нему в принципиально безобъектном конституировании потока времени самим потоком сознания, но отнюдь не конституирует саму линейность и телеологичность. Хайдеггер уже развивает эту технологию за счет метафорических рядов экзистенции, где конституирование усложнено, во-первых, взаимным указыванием (бытие-время, время-бытие), во-вторых, раскрытым нами механизмом работы метафоры по трем ее переменным: указывания, подобия и связи, в-третьих, тем, что все это дается единым актом сказа самого языка, а не разными актами мысли Гуссерля. Но именно эта "технология метафорических рядов экзистенции" самого Хайдеггера и осталась тем потаенным и нераскрытым, что не позволяет говорить о корректном конституировании относительно его инструментов и ясной технологии.

В целом выпытывание Гуссерля есть выпытывание интенциональное (полевое), упрощенное до отдельных актов мысли и поэтому способное на простые указывания (типа "время" как поток). Хайдеггер осуществляет еще более сложные метафорически-позиционные относительно метафор экзистенции указывания (бытие и время, время и бытие), предлагая экзистенциалы в качестве более тонких инструментов такого указывания, поскольку (в качестве метафор, как это было показано в моей концепции метафор) они обладают более развитой интенциональностью: кроме переменной направления (как у Гуссерля) есть переменные связи и подобия, выраженные в одном и том же акте языкового сказа. У Гуссерля же эти интенционалы тоже можно обнаружить, но они выражены разными актами мысли и сведены в конечном счете к исключительно интенции.

Гуссерль использует для конституирования времени сам ход мышления - акты мысли с точки зрения их направленности "туда" и "обратно" (протенция и ретенция), как некие простые движения мысли, отслеживаемые не в своем конкретном содержании, а лишь в одном абстрактном смысле - в смысле их направления. То, что делает Евклид для интерпретации пространства, делает Гуссерль для интерпретации времени. Время феноменологически ускользает в поток мышления, делаясь доступным для промысливания.

Хайдеггер поставил вопрос о событии в контексте представления о времени. Событие - развитое на основании феноменологии Гуссерля представление о вещи-в-себе Канта. Хайдеггер опускает проблему еще на один уровень, туда, где еще до всяких ходов мысли ставится вопрос о самом существовании всего сущего в его всеобщем и первично-простом виде, о бытии. Бытие и время присвоены друг другом в событии. Хайдеггер говорит не о существовании (существует вещь - уровень Канта), не о предметности (Гегель), то есть не о проявлении-конституировании существования такой вещи в мышлении (уровень Гуссерля), а том, что дано до этого, о взаимном освоении бытия и времени в событии.

Второй шаг в развитии представления о времени у Хайдеггера состоит в том, что он вынуждает именно язык вместить это представление, причем вынуждает именно простыми средствами - метафорическим строем повествования, в котором простоте "актов мысли" Гуссерля предпочитается простота отсылок-указываний метафор в содержание ближайшего (в экзистенцию). Тем самым Хайдеггер переносит не только понимание события бытия-времени в язык, но и само событие в язык (сказ есть поток, континуальное событие). Поток сознания Гуссерля заменяется потоком языка, сказом у Хайдеггера, и тем самым, время оказывается возвращено из гуссерлевского промысливания в хайдеггеровский язык для понимания, а значит и для языкового представления. Однако и Гуссерль, и Хайдеггер показывают тем самым и ограниченность представленности знания. Наиболее корректной формой представленности знания является языковый сказ у Хайдеггера, и только потому, что остающиеся вне понимания Хайдеггера метафорические указывания посредством экзистенции всего ближе к полевой (некорпускулярной, невещной) представленности знания.

Теория виртуальной реальности пытается идти еще дальше. Она пытается строить континуум из любых базовых структур реальности без использования вербального языка в качестве опосредующего истолкования, из континуума строить эвристические модели, дающие содержание для вербального языка. Не вербальный язык представляет теперь континуум, но эвристически-эпистемическая модель, которая истолковывает сам вербальный язык.

В этом смысле сознание модельно синтезирует само единство своего состояния потока поля (времени) с расположением структуры поля (пространства) через единство первичного трансцендентного синтеза - континуума. Континуум есть не что иное как трансцендентное единство потока сознания и потока времени-пространства, представляющее данность реальности для потока сознания-времени. Континуум - это единство сознания-времени с внешним ему миром, которое позволяет именно расположением в общем потоке сознания-времени представить нечто расположенное в этом потоке как реальность, и тем самым отличить ее от нереального. Само установление континуума исходит из кантовского положения чистой апперцепции "Я мыслю" как первичной, но, указывая от нее в реальность, делает ее непервичной. Оно появляется в том понимании, которое исправляет сам язык, делая чистую апперцепцию Канта "Я мыслю" - континуум-апперцепцией "Я мыслю реальное", где само "реальное" дано раньше "Я мыслю", то есть язык оказывается перевернут в этом понимании.

"Я мыслю реальное" структурирует саму апперцепцию на: "я говорю", "я делаю", "я соотношу говоримое с языком", "я соотношу мыслимое, говоримое и делаемое с логикой", "... и с эмпирической реальностью". Эта структура апперцепции является континуум-апперцепцией, и позволяет представить каждую из структур в виде отдельной позиции, а значит установить некоторую логику соотношения этих позиций. В соотношении этих позиций через релевантно-референтные отношения мы можем смоделировать и само время как интенциональное свойство континуума, уже данное вне потока сознания-времени, как чисто модельное содержание.

По существу это понимание в интенциональном смысле есть продвижение кантовского понимания через гуссерлевское интенциональное установления смысла, где хайдеггеровское языковое выражение оказывается преодолено в отрицательном использовании, выставленности Dasein вовне указывания.

Это единство первичного трансцендентного синтеза предваряет эмпирическую, чистую и тем более трансцендентальную апперцепцию. Трансцендентная континуум-апперцепция существует изначально до и вне различных апперцепций, определенных Кантом, она является первичным основоположением, из которого могут возникать сами ощущения, чувства и формироваться представления. Мне представляется, что континуум-апперцепция положена в сознании животных, в сознании только что родившихся детей как открываемый поток сознания. Для нее неважно, является сознание уже осознанием чего либо, или существует просто как чистая потенциальность осознания; континуум-апперцепция уже есть в изначальном факте потока сознания.

Именно трансцендентая континуум-апперцепция делает допустимым восприятие. Именно она является условием представлений так, что Беркли и Юм оказываются правы - вне сознания мир не существует, но не так, что он куда-то исчезает, приводя к солипсизму, а потому, что само существование есть расположение в пространстве и времени в самом сознании; а вне сознания существуют вещи-в-себе как неструктурированное поле. Относительно пространственного представления вне сознания отсутствует соотнесение величин, то есть разделения мира на макро и микромир. Относительно временного представления вне сознания нет асимметричности потока, а значит не существует причинно-следственных отношений.

Воспользуемся виртуальным типом анализа, то есть, примем упрощенную структуру причинно-следственных связей. Попытаемся проделать мысленный эксперимент по созданию виртуальной реальности, из которой изъято время в качестве конститутивного потока. Мир без времени... Что происходит в этой виртуальной реальности в этом случае? Мир становится единым сплавом разных событий. Вместе со временем исчезает не только однонаправленное асимметричное следование событий, но и их связь - нарушается закон причинности.

Однако именно тогда мы смогли бы увидеть вереницу затейливых и неожиданных связей разных событий, которые в реальности мы никогда не связываем. Оказалось бы, что причинность не связывает события, а разделяет их на причины и следствия, тем самым путая одно событие с другим, ему не принадлежащим, и разрывая одно и то же событие длинной цепью причинно-следственных связей.

Что же останется в мире этой виртуальной реальности? Останутся вещи-в-себе, события в связанном и неразорванном временем виде. Окажется, что Сталин и Цезарь вне времени - одно тождественное событие "одоление тирании" человечеством. Пространство этого мира окажется везде соседствующим, ибо для преодоления всякого расстояния есть вечность: мир окажется достижимым пространственно.

Однако не окажется ли так, что мир станет одним-единственным нерасчлененным событием? Во всяком случае, ничего логически этому препятствовать не будет.

Произведем обратно акт творения, удерживая модель созданной виртуальной реальности вне времени для референции с вновь создаваемой привычной временной реальностью. При этом мы сохраним произвольность виртуальных построений, охватывая реальность целиком.

Здесь мы сразу обнаружим два принципиально разных типа событий - естественно-причинных и духовно-причинных. Одни события вызываются естественными причинами пространственно-временного вещного мира, другие - человечеством. Первые мы сможем удержать через отличие от смоделированной виртуальной реальности на уровне появившихся связок причина-следствие. Но вторыми окажутся все те, которые не смогут быть удержаны через такое отличие. Поэтому напрашивается вопрос: подобно тому, как мы спрашивали о различении событий во вневременном мире, как различается всякий человек как событие, всякая личность как уникальный событийный феномен? Что отличает людей между собой, наполняющих мир внешне однотипными событиями: рождение - добывание хлеба и крова - смерть?

Очевидно, их отличает влияние на причинность внешних вещных событий, их отличает новизна, некое изменение, производимое ими со временем, некий дух этого изменения. Движение от животных к человеку, движение от доегипетских цивилизаций к современной, движение философской мысли от древних греков до наших дней есть одно и то же движение, движение в том же духе. Если время необратимо, то необратимы и некоторые изменения, происходящие со временем. Каков дух этих изменений? Могут ли они быть выражены через само время?

Время - поток, различающий единое как разное, причинно-следственное, событийное. Придание бытию реальности есть различение бытия в сущем времени. Сознание порождает этот поток, оно и есть этот поток. Но в каком смысле? Сознание ставит себя наряду со временем, сливается с потоком времени, когда оно различает события точно так же, как и само время. Сознание называют духом лишь постольку, поскольку дух осуществляет выбор событий, поскольку дух порождает свои причинно-следственные связи, поскольку дух не просто отражает реальность, становясь ее следствием, а поскольку таким образом дух становится причинным. Поэтому событийное различие людей есть не различие их отражений и следствий, а различие их как причины. Причинность духа - лик, различие причинности духа - условие разделения людей на личности, единственное основание концепции реинкарнации, различенное содержание монады.

Дух, сознание - единственная возможность обратимости времени, и дух как сознание возможен лишь тогда, когда он обращает время в духе самого времени. Если для представленной нами виртуальной реальности мы использовали моделирование изъятия времени, то здесь мы проводим референтно соответствующее действие - обращение времени. Обратимость времени не значит то, что время может нестись вспять, но то, что дух способен обратить время удержанием "прошедшего" и "будущего" в "настоящем".

Это принципиально иная постановка вопроса, нежели у Пригожина, для которого время лишь условие соотнесения необратимых событий с обратимыми событиями. Здесь же обратимо само время, виртуально обратимо духом (виртуализующим сознанием), и вследствие этого сама актуально-виртуальная реальность есть обратима за счет своего внутреннего содержания. Для рассматриваемых Пригожиным систем (замкнутых или незамкнутых), структур (диссипативных и структур в точке бифуркации) обратимость связана с соотношениями самой структуры, структуры вещества. Уайтхед же указывал, что событие приобретает внешнюю действенность лишь благодаря устойчивости той структуры, с которой оно внутренне связано. Иначе говоря, лишь устойчивая структура порождает то положение дел, что, во-первых, пространство отделяется от времени1, а, во-вторых, внутренние и внешние отношения разделяются на причины и следствия. Пространственно-временные отношения не являются внешними отношениями2. Более того, идя вслед за Уайтхедом, мы можем сказать, что пространственно-временные отношения не являются внутренними отношениями, не являются причинно-следственными отношениями.

Пространственно-временные отношения должны быть доведены до такого понимания, где они не являются отношениями, а являются полевым содержанием. Поле же не имеет структуры, не имеет отношений, не может быть представлено в виде системы. Для поля характерны интенции, направления, где "внутреннее" и "внешнее" отношение неразличимо сливаются в интенции. Причем интенция не вектор: очевидно это более сложное образование, не задаваемое на плоскости.

Понимание Гуссерля должно быть уточнено до такой степени, что различение любых равномерных отрезков потока возможно благодаря их отличию друг от друга (у Эйнштейна это бы значило - различие интервалов пространства-времени как инвариантно заданных). Отличие человека от животного в том и состоит, что человек отличает один отрезок времени от другого не за счет простых интенсиональных отличий фаз (ретенция - протенция), но за счет отличия экстенсионального содержания этих фаз. Именно экстенсиональное отличие содержания этих фаз есть условие интенсионального восприятия, но не наоборот. Поэтому память и воображение в равной мере участвуют в конституировании временного континуума.

Восприятие времени никогда не смогло бы осуществиться из одной памяти или одного воображения. Восприятие осуществляется лишь поскольку время сопротивляется и памяти, и воображению, поскольку время сопротивляется самому духу, самому потоку сознания, и поскольку само сознание сопротивляется этому времени, превращаясь тем самым в дух этого времени. Это сопротивление сознания времени проявляется в действии - углубление в каждый отрезок времени (увеличение интенсивности проживания) и увеличения охвата времени сознанием (предметное воплощение больших объемов времени в малые и экспансия в иные времена этих достижений). Это углубление-охват есть дух времени, суть истории, возможность цивилизации. Это углубление времени и увеличение охвата времени и есть содержание обращения времени.

Наконец, крайности самосознания человечества тоже могут быть сведены ко времени. Самосознание вырабатывает две крайности: побег от времени (уход от реальности - буддизм) и слияние со временем (растворение в реальности - прагматизм потребительства). Дух времени состоит в сопротивлении реальности. Не выпрыгнуть из потока и не плыть в потоке, а вынести, выдержать сопротивление потока своим ему сопротивлением. Эта причастность духа сознания духу времени; это интенсивное проживание всякой секунды и охват тех секунд, которые по самому их охвату больше, нежели количество, затраченное на этот охват; это и есть дух времени как растущая причастность всякому времени. Поэтому "в духе времени" не означает в духе какого-то отрезка времени, периода, эпохи, но - в духе времени вообще, в смысле вневременного (несвоевременного, как говаривал Хайдеггер).

В чем же выражается эта причастность? Она выражается тем, что еще предстоит развить и выработать в представлении о времени философии. В процессе конституирования временного континуума с равным участием принимается как различение актов мысли, так и самих чувств или самой чувственности. Время в срезе интенциональных "туда" и "обратно" воспринимается настолько же рационально, насколько и чувственно. В этом восприятии направлений как простых движений мысли, есть то, что остается более простым, нежели даже простота существования - чувство существования.

Относительно времени чувственность есть удерживаемая связь вневременного и временного. Радость и горе, боль и наслаждение по их содержанию выражаются лишь как разрыв между временем, поток которого слит с потоком сознания, и духом времени, который вневременен. Боль и горе - погружение во временность, соотносящееся с вневременным. Наслаждение и радость есть погружение в дух времени, забвение временного, соотнесение с вневременным.

Чувственное является запредельным по отношению к рациональному лишь постольку, поскольку оно есть прорыв за границу времени, дискретное выпадение из потока времени. Новая грань феноменологии чувств проходит здесь. Интенциональна ли чувственность? Не являются ли эмоциональные характеристики (индивидуально неповторимые) тем, что в субъективном преломлении субъективного выбора отличает одну личность от другой, один личностный ряд событий от другого? И если признать за духом времени его принципиальную рациональную непостижимость, то чувственное окажется единственной мерой духа времени.

Этот дух времени есть континуальное, ни с чем иным несравнимое нахождение сознания в соотношении актуальная-виртуальная реальность (АР - ВР). Это соотношение удерживается и развивается за счет рефлексии. Распределение сред актуальной и виртуальной реальности есть по существу главная и единственная задача аналитики. Рефлексия же породила три больших скачка в области познания и соответственно распределения реальности: картезианское "cogito ergo sum", кантовское различение на феномены и ноумены и хайдеггеровская антипредметная антипонятийная и антинаучная постметафизика.

Теория виртуальной реальность полагает, что "реальность" есть то единство, которое позволит истолковать бытие через пространство-время как континуум и более адекватно выразить само пространство-время в философии. Реальность вновь заслуживает к себе внимания, и отвоевывает это внимание, оспаривая его у таких грандов философии как бытие или действительность. Теория виртуальной реальности моделирует эту безотносительность реальности в противовес теории относительности Эйнштейна за счет установления континуума (такие инструменты как "определить понятие" не используются по причине некорректности, выясненной Гуссерлем, Хайдеггером, логикой ХХ века, что изложено в моем курсе лекций "Общая аналитика").

Мы можем сформулировать базовую реалию континуума: континуум непрерывен. Конструкты тип "машины времени" не изменяют базовое содержание континуума. Аксиому континуумной непрерывности времени можно сформулировать как недопустимость парадокса времени или в виде, предложенном Норбертом Винером: "Мы можем сообщаться только с мирами, имеющими такое же направление времени"3. Иная формулировка этой аксиомы: любые "передвижения" или "прерывания" времени не устраняют его континуумный характер. Поток времени при любых путешествиях в прошлое и будущее представляет собой единый континуум, не разрываемый "машиной времени", а лишь модифицируемый относительно "вместимости" тех или иных событий.

Представления философии от Платона до Гуссерля независимо от используемых инструментов таковы: время это шкала отношения субъект - объект (ВР - АР, то есть виртуальная реальность - актуальная реальность). ТВР представляет отношение пространственно-временной зависимости субъекта и объекта в отличие от классического принципиально иначе АР - ВР - АР(. И в этом выражении мы можем показать, что основание каузальности континуума порождается тем, что не только интенциональность, но и произвольность "множественности" причинно-следственных цепочек коренится именно в среднем члене - ВР, виртуальной реальности сознания субъекта, реферирующем две крайние актуальные реальности - реальность прошлого и реальность будущего. Именно поэтому вне референтных соотношений, чисто релевантно, континуум является некаузальным.

Это свойство виртуальной реальности сознания произвольно актуализировать (то есть делать релевантной и реферировать) друг к другу любые структуры актуальной реальности, будь они разорваны во времени или пространстве, есть причинность.

Эта же непрерывность реальности относительно любой структуры реальности, любой своей актуализации и некаузальная безотносительность любой структуры относительно любой другой структуры есть континуум. Поэтому безотносительность и некаузальность это основные характеристики теории виртуальной реальности, которые придаются ею континууму. Виртуальная реальность есть безотносительность континуума с точки зрения его структурного содержания.

Таким образом, пространственно-временной континуум оказывается трехмерным, но эта мера вовсе уже не является параметрами для пространства или времени, но инвариантным отношением актуально-виртуально-актуальной структуры самой реальности.

Что же это за две координаты, появившиеся помимо стрелы времени? Ясно, что это не пространственные координаты. Вертикальная координата, которая представляет собой исчисление структуры (от микромира до макромира), описывающая нахождение актуальной структуры относительно иных актуальных структур, актуальная координата, или координата Зенона, который впервые ее задал своей апорией о черепахе. Эта координата, пятая координата, связана не с элементом или точкой в континууме, а с некоторой системой, причем, как свидетельствует Пригожин, замкнутой системой, изолированной системой. Именно изолированные системы можно рассмотреть, в известной степени игнорируя их полиактуальный характер, для которого некоторая структура всегда будет доминирующей, относительно которой можно показать энтропию Больцмана.

Однако для открытых систем имеет смысл выяснять, сколько уровней структуры занимает система (сколько полей актуальности она содержит). Это измерение есть измерение уровня сложности некоторой системы, шестая координата, трансактуальная координата, или координата Пригожина, который по существу ее ввел на уровне теории. В открытых системах самовозникают процессы упорядоченности, и координата количественной характеристики упорядоченности есть в то же время координатой причинности.

Поэтому стрела времени оказывается "разложенной" по трем измерениям, как и предлагал Дэвид Лейзер4: стрела времени, связанная с расширением вселенной (асимметричный поток пространства-времени) по координате линейного времени (так называемая четвертая координата), стрела, связанная с энтропией по координате Зенона, и стрела времени, связанная с биологической и исторической эволюцией, обращенное время, по координате Пригожина.

В этом смысле все предложенные шесть измерений не умозрительные, а теоретически корректные измерения. Время, которое мы раньше считали четвертым измерением не может поэтому быть рассматриваемым вне пятого и шестого измерения. (Резюме "Теории виртуальной реальности" на английском http://www.uis.kiev.ua/russian/win/~xyz/virtreal.html на русском http://www.uis.kiev.ua/russian/win/~xyz/virtreal.rus.html, Сергей Дацюк, ( - 1997).


1 Уайтхед А.Н. Наука и современный мир. Избр. работы по философии. М., 1990, с.180
Вернуться

2 Там же, с.185
Вернуться

3 Винер Н. Кибернетика или связь в животном и машине. Изд. 2-е. - М.: Наука, 1983, с.87-88
Вернуться

4 Пригожин И. Стенгерс И. Порядок из хаоса.: М., 1989, Прогресс, с.31
Вернуться

Сергей Дацюк