СЕРГЕЙ ДАЦЮК



ТЕОРИИ ПЕРСПЕКТИВЫ


 

Киев — 2011

 


В.С. и В.Т. посвящается



Работы этого издания посвящены теоретическому осмыслению позитивной перспективы человечества.



Свидетельство о регистрации авторского права №40252 выдано 21 сентября 2011 года государственным департаментом интеллектуальной собственности Министерства науки и образования Украины.




Содержание



ОТ АВТОРА

ОСНОВЫ ЦИВИЛИЗАЦИОННОЙ АНТРОПОЛОГИИ

Общие положения

Теоретические основы цивилизационной антропологии

Различение культуры, цивилизации и духовности

Социальная энергия как источник цивилизации

Подходы и принципы общей цивилизационной антропологии

Структуры утилитарности и трансценденции в цивилизациях

Подходы и принципы цивилизационной антропологии в понятиях доминированных цивилизаций

Подходы и принципы цивилизационной антропологии в понятиях диверсифицированных цивилизаций

Сравнительный анализ моделей доминированных и диверсифицированных цивилизаций

Применение теоретических основ цивилизационной антропологии

Системы мотиваций основных цивилизаций

Средневековье как три типа цивилизаций

Связь различных структур трансценденции и их взаимная реконструкция

Войны с точки зрения цивилизационной антропологии

Тотальные и нетотальные идеологии

Прикладные исследования цивилизационной антропологии

Причины мирового кризиса начала XXI века и Новый Мировой Порядок

Цивилизационная рефлексия и возможность надцивилизационной позиции

Иерархические, многоуровневые и рефлексивные этики

Университет, мультиверситет и метаверситет

Воспроизводство, развитие, возрождение и создание цивилизации

Индивидуальное измерение мотиваций внутри цивилизации

Краткие выводы

ТЕОРИЯ СТРУКТУРНЫХ УРОВНЕЙ

Происхождение представлений о структурных уровнях

Картография структурности

Картография трансструктурности

Космотеория и астротеория

Нанотеория

Родовая травма науки и конструктивизм

Некоторые итоги

ОБЩАЯ ТРАНЗИТОЛОГИЯ

О принципиальном различении онтологии и транзитологии

Некоторые философские понятия транзита

Чистый транзит

Транзит предельности

Метафизика транзита

Онтологии транзита

Этический транзит

Индивидуальный транзит

Транзит перспективы

Ситуационный транзит

Ситуации обстоятельств

Ситуации типов деятельности и концептов обобщения

Конструктивные ситуации

Ситуации восточной мудрости

Ситуации «Книги перемен» и Теории Виртуальности

Транзиты в опыте языка и науки

Попытка конструктивного выражения транзитов из опыта языка и науки

Обобщения




ОТ АВТОРА


Целью этой книги является создать перспективу для современного кризисного мира. В некотором идеальном и пафосном понимании это означает «спасти мир». Автору при этом понятно, что не весь мир можно спасти и что бессмысленно это делать принудительно. Спасти можно лишь тех, кто захочет спастись собственными усилиями, и тех, кто согласится принять помощь других.

Содержательная позиция, занимаемая автором в этой книге, — это позиция масштабного подхода: по отношению ко всей человеческой цивилизации в истории, современности и на будущее, в различии двух разных путей человеческой цивилизации (западного и восточного), в структуре мерности мира, предполагающей различения Мир и Внемирность, в содержании перехода (транзита) к незнаемому, иному.

Эта книга исходит из попытки донести иное как непохожее на очевидное, не являющееся распознаваемым наличным, не находящееся внутри обсуждения ученых и политиков. Эта книга не о знании, а о попытках моделирования на основе представлений за пределами известного и возможного — в соприкосновении с иным.

Для постижения иного нужно допущение иного не в виде аберрации, случайности или формальности, а как одного из самостоятельных направлений развития, полноправного и содержательного. Кроме того, для овладения иным нужна готовность перехода к иному в виде абсолютно возможной индивидуальной и коллективной человеческой перспективы.

Допущение иного, овладение им и переход к нему являются результатом интеллектуального усилия в процессе осознания безвыходных ситуаций или потери смысла в ситуации кризиса. Когда не остается никаких шансов, нужно дать шанс иному.


ОСНОВЫ ЦИВИЛИЗАЦИОННОЙ АНТРОПОЛОГИИ


Общие положения


Цивилизация — очень сложный социальный организм. Намного более сложный, нежели биологический организм, поскольку включает в себя сознательную мотивированную и целевую деятельность многих биологических организмов на протяжении исторического времени. Считается, что цивилизация имеет свои сроки жизни. И подобно биологическому организму, цивилизация может умирать, не оставив потомства, а может не только оставлять потомство, но и передавать ему свои достижения. Понять, на каких принципах построена жизнь устойчивой в своем обновлении и периодическом возрождении цивилизации — вот главный мотив цивилизационной антропологии.

Предлагаемая далее теория цивилизационной антропологии возникла в авторской работе «Онтологизация цивилизации, культуры и духовности» книги «Онтологизации». Ее развитие было продолжено в работе «Конструктивная футурология» книги «Горизонты конструктивизма», а также в статьях «Экономика XX и XXI столетий» и «Взгляд на возможность новой идеологии». Данная работа является попыткой собрать воедино высказанные относительно цивилизационной антропологии подходы, доработать эти подходы и изложить их в виде теоретической модели.

Существующие теоретические представления о культуре, цивилизации и духовности являются чрезвычайно разнообразными, чаще всего слабо различенными, фрагментарными, иногда даже путанными и противоречивыми. Вопросы о том, что такое культура и что такое цивилизация, являются конвенциональными. Однако, с нашей точки зрения, более высокий теоретический приоритет имеет не конвенциональность теории, а ее адекватность и универсальность. То есть теория должна быть сначала достаточно сложной, чтобы адекватно интерпретировать сложный мир прошлого, настоящего и будущего, и достаточно универсальной, чтобы интерпретировать при этом как можно больше ситуаций. Если теория не является достаточно сложной и универсальной, то даже если 99% теоретиков ее признают, она не будет практически эффективной.

Что такое вообще теория цивилизационной антропологии? Когда в упомянутой авторской работе предпринималась попытка дать очень жесткие определения цивилизации, культуре и духовности, то речь шла не об авторском произволе, дескать, несколько десятков теоретиков предлагают несколько десятков представлений, а вот еще одно интересное авторское представление. Подход автора был конструктивным, а именно — из возможности строить сложные модели, более адекватно интерпретирующие большее многообразие разных культурно-цивилизационно-духовных ситуаций, выводились определения культуры, цивилизации и духовности.

Цивилизационная антропология строится на конструктивном моделировании создания, развития, упадка и разрушения цивилизаций. Здесь предлагается два принципа теоретических конструктивных подходов внутри социальных теорий:

1) принцип неспецифической (общей, универсальной) формулировки идей и определения понятий в социальных теориях позволяет избежать зависимости таких формулировок и определений от политико-идеологических убеждений теоретика;

2) принцип теоретической модельной пролиферации идей и понятий в некоторой теории — формулировки идей и понятий должны предполагать их использование в достаточно сложной теоретической модели, которая интерпретирует большее многообразие соответствующих ситуации и делает это более адекватно, нежели предыдущие теории.

В предложенных основаниях цивилизационной антропологии самым главным является теоретический подход моделирования и применения понятий на основе моделирования, а не наоборот. В конструктивизме не модели следуют из понятий, а понятия следуют из моделей. Предупреждая возможную критику относительно произвольной трактовки автором понятий «культура», «цивилизация», «традиция», «ритуал» и т.п., нужно сказать следующее. Понятия такого рода не являются понятиями чистого словообразования, где нужно глубоко вдумываться в их языковое происхождение и из него открывать их содержание. Такие понятия являются следствием теоретического обобщения, которое обладает своими особыми характеристиками.

Главной и наиболее существенной характеристикой любой теории есть ее сложность и универсальность. Чем более сложной и универсальной является теория, чем больше ситуаций она может интерпретировать, чем больше вопросов объяснять, чем больше проблем решать, тем более приемлемой она является. В этом смысле не изначальное, как угодно широко рассмотренное, понимание понятий должно рождать теории, а сложные и универсальные теории должны производить содержание используемых в них понятий.

Дело не в том, как широко и в каких разных традициях автор понимает понятия «цивилизация» и «культура», а в том, в насколько сложную и универсальную теорию они включены. Иначе говоря, теория цивилизационной антропологии, как это будет показано, может объяснять множество вопросов и решать множество проблем, которые до этого не объяснялись и не решались. И предложенные здесь содержания понятий нацелены на создание такой мощной и универсальной теории. Если кто-то пожелает опровергнуть предложенные содержания использованных в теории понятий, он должен будет создать более мощную теорию, которая бы объясняла еще более широкий круг ситуаций, решала бы еще больше проблем. И только на основании такой теории можно будет уточнить содержание наново использованных понятий.

Цивилизационная антропология вырастает из очень интересной проблемы — на стыке божественного и человеческого. Практически все религии строят системы мотиваций, направленные на индивидуальное сознание. С точки зрения Бога, богов или внемирных сил, выбор добра и зла, пути, реальности и т.п. проходит через индивидуальное сознание человека, и именно это индивидуальное сознание и его свобода выбора оказывается в центре внимания. С точки зрения человеческого научного знания, человек является существом общественным, и его экономическая, политическая и культурная жизнь оказывается в центре внимания.

Позиция цивилизационной антропологии как взгляд на разные цивилизации, то есть допускающая разные системы мотивации, оказывается как бы ничейной. Такой взгляд неинтересен религии, работающей с индивидуальным сознанием внутри некоторой одной системы мотиваций и, по крайней мере, прохладно относящейся к другим системам мотиваций (к иным верованиям). Такой взгляд неинтересен науке, рассматривающей разные цивилизации исключительно объективно и с позиции якобы единственно правильной (в настоящее время либерально-демократической) цивилизации. Точно так же взгляд цивилизационной антропологии неинтересен и политической или корпоративной власти, которая стремиться стать в идеале общемировой и навязать миру понятную ей систему мотиваций, а не пытаться управлять внутри разных систем мотиваций. Тем самым цивилизационная антропология оказывается единственным свободным предприятием человека.

Существует весьма серьезный спор о фундаменте человеческой цивилизации, имеющий философское обоснование как выбор между материализмом и идеализмом. Этот выбор имеет в значительной степени иррациональные причины, хотя для каждого его осуществившего, эти причины могут казаться весьма рациональными и неизбежными.

Подход Карла Маркса, получивший название «исторический материализм» состоит в том, что фундаментальной основой или базисом общества является материальное производство, в то время как общественное сознание (политические, идеологические и юридические институты) является надстройкой над ним.

При этом исторический процесс представляет собой закономерную смену общественно-экономических формаций, которых в прошлом человечество прошло две — архаическую и экономическую, основанную на частной собственности. Третья — коммунистическая — является будущей общественно-экономической формацией.

Способ производства, который лежит в основании той или иной формации, является единством производительных сил и производственных отношений. Существует пять способов производства: первобытно-общинный, рабовладельческий, феодальный, капиталистический и коммунистический.

Существует принципиально иное направление, которое сформулировано в социологии Максом Вебером, где основой общественного развития, позволяющей понимать его причины, является субъективно подразумеваемый членами общества смысл их действий. Общество изменяется социальными действиями, то есть такими действиями членов общества, которые соотносятся с действиями других членов общества и ориентируются на них.

Вебер выделял четыре типа социального действия: 1) целерациональное — когда предметы или люди считаются средствами достижения собственных рациональных целей; 2) ценностно-рациональное — определяется осознанной верой в ценность определённого действия независимо от его успеха; 3) традиционное — определяется традицией или привычкой; 4) аффективное — определяется эмоциями.

В определенном смысле Вебер переворачивает отношение «основание — основанное»: то, что для Маркса было надстройкой, становится базисом для его теории, и наоборот. Однако ни подход Маркса, ни подход Вебера не являются, с точки зрения цивилизационной антропологии, адекватными. Между целеполаганием действия и материальным его содержанием не существует никакой иерархической вертикальной зависимости, они сопоставлены друг другу в более сложной надмодели.

Исторический опыт показал, что подход исторического материализма наиболее адекватно может быть применен лишь ретроспективно. В случае проективного применения, исторический материализм вынужден создавать формы политического и тотально-идеологического принуждения для достижения проективной формы общества и для сохранения некоторого способа производства, даже если он и не является социально эффективным.

Однако изучение в микросоциологии субъективной компоненты общества, (в цивилизационной антропологии — мотиваций членов общества) является предпочтительным лишь до тех пор, пока мотивации тоже не начинают создаваться внутри политического и тотально-идеологического принуждения. Иначе говоря, непринудительная проективность микросоциологии тоже под большим сомнением.

Цивилизационная антропология находится как бы между историческим материализмом Макса и микросоциологией Вебера. Кроме того, цивилизационная антропология оказывается также и в определенной дистанции от макросоциологии Дюркгейма и Парсонса. Если базовой единицей для макросоциологии является общество, то для цивилизационной антропологии такой базовой единицей является цивилизация.

Цивилизация как общество существует в социальном времени настоящего и осуществляет объединительное функционирование членов общества, а цивилизация как собственно цивилизация существует в историческом времени и осуществляет преемственность с прошлым и ориентацию на будущее. Цивилизационная антропология осуществляет макросоциологическое исследование микросоциологическими средствами.

Особенно следует обратить внимание на ограниченность научной точки зрения, стремящейся исследовать объекты и объективированные явления и процессы. Понятие «цивилизация» изначально возникало как такие явления и процессы, которые невозможно объективировать. Процессы цивилизации задавались в принципиально необъективируемых содержательных структурах — религиях, этических системах и т.п. Мало того, эти процессы нельзя рассматривать даже как допустимые к какой бы то ни было субъективации. Цивилизация в таком понимании это модель Бога или его пророков. Как же это можно анализировать научно? В этом смысле цивилизационная антропология должна стремиться построить теоретическую модель без претензии на какую бы то ни было предыдущую или последующую объективацию — на пересечении утилитарных и трансцендентных знаний, то есть именно того, что принципиально неспособна соединять наука.

Что означает построить теоретическую модель цивилизационной антропологии? Такое действие не может быть эмпирическим. Как бы мы не изучали историю и современность, какие бы теории о культуре и цивилизации не рассматривали, мы не сможем обнаружить такую истолковательную позицию, из которой можно было бы взглянуть на процессы зарождения, развития, кризиса, преобразования и увядания цивилизаций. Чтобы увидеть эти процессы, нам нужно занять конструктивную позицию, из нее последовательно делать попытки теоретического моделирования и проверки созданной теоретической модели на ее универсальность для интерпретации истории, современности и прогнозов на будущее.

Масштаб рассмотрения истории в цивилизационной антропологии должен измеряться столетиями и тысячелетиями. Минимальный шаг времени в таком масштабе, на котором заметны цивилизационные изменения — 500-600 лет. Это тот масштаб, который традиционно не присутствует в исторических летописях и который должен быть специально реконструирован на основе той или иной конструктивной модели изменения устойчивых социальных групп в течение длительного исторического периода. Что это за теоретические модели и чем они отличаются от традиционного теоретического подхода?

Теоретическая модель цивилизации не может выражаться через законы, потому как никакие законы мы не открываем. Социальные подходы и принципы не являются законами природы или даже законами общества. Социальные подходы и принципы является искусственным обобщением, построенным на некоторых простых отношениях, которые затем усложняются в процессе их интерпретации (простая модель — модельная интерпретация фактов — более сложная модель — следующая модельная интерпретация фактов).

Произведя такие множественные попытки моделирования отношений культура-цивилизация-духовность[1], мы выбираем ту модель, которая является наиболее сложной и многогранной. Внутри такой модели мы должны обеспечить интересную конструктивную особенность: каждый подход или принцип должен являться относительно независимым, то есть его изменение ведет к изменению модели, но не уничтожает модель полностью. Отсюда содержания таких совершенно искусственных понятий как «культура» и «цивилизация» должны возникать из своего использования внутри той теории, которая на данный момент оказывается достаточно сложной, чтобы объяснять как можно больший класс прошлых, современных и будущих ситуаций.

В последние несколько десятилетий доминирующими в социальном анализе оказались социология, геополитика и культурная антропология, где объектно-функциональный системный подход, устремленный в интерпретации прошлого и настоящего некоторого общества на микроуровне, оказался более адекватен, нежели ограниченные подходы политэкономии, марксистского классового анализа или психоанализа. Даже в макросоциологии, не говоря уже о микросоциологии, общество представляется преимущественно в моделях повседневного сознания и индивидуального измерения.

Возьмем, например, сравнительную макросоциологическую теорию Хофстеда. Его пять измерений культур-цивилизаций («индивидуализм — коллективизм», «дистанция власти: большая — маленькая», «неприятие неопределенности: сильное — слабое», «мужественность — женственность», «ориентация на будущее: долгосрочная — краткосрочная») являются измерениями на индивидуальном уровне, то есть они получаются в результате социологических опросов индивидов одного и того же общества. Эти измерения могут позволить встроить некоторую деятельность внутрь определенной цивилизации или спрогнозировать общее отношение двух разных цивилизаций, но они не позволяют различать культурные и цивилизационные аспекты, а главное — они не позволяют делать связанный внутренний и внешний системный анализ цивилизации как таковой[2].

Геополитика представляет человеческое общество как функцию многомерных пространственных структур. В геополитике мы получаем два принципиальных различия цивилизаций, имеющих пространственные характеристики — теллурократических (сухопутных или материковых) и таласократических (морских, судоходных), а также оседлых и кочевых. Причем, несмотря на некоторую связь материковости и оседлости, морского судоходства и кочевничества, это все-таки принципиально разные различия, так как кочевничество в судоходстве начинается, по мнению геополитики, только за пределами внутренних для некоторого государства морей, а материковость цивилизации может предполагать как оседлый, так и кочевой способ жизни. Однако снова здесь мы видим невозможность системного анализа цивилизаций сообразно их внутренним характеристикам и способам системного взаимодействия.

Культурная антропология это теория, которая изучает культурные феномены в человеческих обществах. Почему теория цивилизационной антропологии не может быть разделом культурной антропологии или наоборот? Ответ на этот вопрос лежит в различии нормативных онтологий культурной антропологии и цивилизационной антропологии. Нормативной онтологией культурной антропологии является традиционная объектная. Нормативной онтологией цивилизационной антропологии является процессная.

Культурная антропология исследует объектные факты — ископаемые остатки, объектные артефакты культуры, текстуальные свидетельства о тех или иных образцах, эталонах, нормах. Цивилизационная антропология должна исследовать то, что оставляет весьма мало объектных свидетельств, — процессы порождения, фиксации и сохранения, трансляции и изменения мотиваций. Многие такие процессуальные мотивационные системы фиксировались в социальной структуре общества, которая сохранялась лишь в определенный исторический период, в процессах непосредственной коммуникации, не всегда оставляющей текстуальные свидетельства, в виде необъектных традиций и ритуалов, оставляющих лишь косвенные объектные свидетельства.

Кроме того, если культурная антропология основывается на имманентных подходах (нормы в большинстве случаев имеют естественное происхождение), то цивилизационная антропология по самому своему подходу должна быть концептуальной (мотивации имеют искусственное концептуальное содержание). Без сомнения, эти две сферы изучения, должны взаимодействовать, но разница их нормативных онтологий не позволяет рассматривать их как единую сферу изучения.

Теория цивилизационной антропологии выражает модели общества, которые имеют сквозную историческую связность (длительно существующие системы мотиваций), устремленность в будущее, то есть выход не только за пределы повседневности, но и за пределы современности как таковой, и способность сложно взаимодействовать с другими обществами.

Социальная энергетика того или иного общества является, прежде всего, вопросом мистическим и, по большому счету, имеет трансцендентную природу. Мы можем теоретически выражать подходы и принципы процессов создания, развития, кризиса, упадка, возрождения и гибели цивилизаций. Однако мы не можем точно указывать на то, что в какой-либо конкретный исторический момент будет существовать или отсутствовать тот или иной процесс.

Конечно представители той или иной цивилизации, а также специалисты, изучающие ту или иную из них, читая те или иные оценки цивилизационной антропологии, могут сказать, что автор неверно себе представляет те или иные моменты. Существуют разные представления о каждой из Мегатрадиций. Даже собственные исследователи внутри той или иной цивилизации не могут прийти к единому мнению по многим вопросам. Тем более представления каждой цивилизации искажаются внутри всех других цивилизаций. Так что искривления понимания цивилизаций в других цивилизациях неизбежны, но, как это ни может показаться странным, вовсе не являются фатальными для теоретического моделирования.

Искривления понимания той или иной цивилизации внутри представлений других цивилизаций, как последствия намеренных упрощений или профанных искажений, являются допустимыми интерпретациями самой цивилизации, с точки зрения межцивилизационного ее видения, и с точки зрения конструктивного моделирования в сложных теориях о такой цивилизации.

Автор прекрасно отдает себе отчет, что такой подход весьма настраивает против его позиции специалистов, эрудитов и знатоков истории и культурной антропологии, всех ученых, посвятивших себя детализации изучения того или иного общества и его истории. Однако же в этом и есть преимущество конструктивного подхода: чем более сложная теория применяется при моделировании, тем менее она чувствительна к возможным содержательным упрощениям и искажениям.

Принцип независимости произведенной фальсификации сложной конструктивной онтологического уровня теории от необходимости ее верификации — спорный, но весьма адекватный. Иначе говоря, для конструктивного моделирования нужна не всякая детализация, а лишь онтологическая. Если какая-то деталь ничего не меняет в уже достаточно сложной онтологии цивилизации, то она не важна для моделирования. Этот принцип является одной из реализаций постулала конструктивизма: если реальность конструктивно допустима, то она актуально возможна.

Многие содержательные элементы мотиваций той или иной цивилизации автору приходилось реконструировать, поскольку и представители этих цивилизаций, и их исследователи предпочитают, как правило, описывать цивилизации исключительно средствами культуры. Если где-то может показаться, что автор не понял или исказил какие-либо представления о какой-либо цивилизации, то извиняющим его обстоятельством может явиться лишь его искреннее желание моделировать структурные и системные отношения этих цивилизаций достаточно сложно, а вовсе не намеренно их искажать. Иначе говоря, частичное несоответствие представлений автора о той или иной цивилизации представлениям читателей, не является принципиальным для конструктивно-модельного подхода цивилизационной антропологии.

Предпринимая попытки построить теорию цивилизационной антропологии, мы вторгаемся в вопросы мистические, эзотерические и конспирологические, которые трудно поддаются рационализации, что изрядно настраивает против теории многих ученых. Это те вопросы, которые, будучи заданы и исследованы в той или иной Мегатрадиции, редко становятся известными широкому кругу не только за пределами той или иной Мегатрадиции, но даже внутри каждой из них. Это дает возможность каждой Мегатрадиции сохранять себя и противостоять иным Мегатрадициям, но это же делает всякие цивилизационные исследования ограниченными узостью взгляда одной Мегатрадиции, к которой принадлежит исследователь, и тем самым непоследовательными и невсесторонними по содержанию. Только выход за пределы всякой Мегатрадиции и всех Мегатрадиций, только уважительное и критическое видение многих Мегатрадиций, позволяет видеть подходы и принципы цивилизационной антропологии.

Нужно ли представлять теорию цивилизационной антропологии широкому кругу, нарушая тем самым негласный договор Мегатрадиций о неразглашении этих знаний непосвященным? Нам кажется, такое время пришло. Знания такого уровня охраняются не установлением ограниченного доступа, а своей сложностью для понимания, невозможностью проявления злонамеренности духовной позиции, которая только и может их применить практически. Иначе говоря, кто способен постигнуть эти знания, не способен применить их во вред кому бы то ни было. Вера в добродетель духа — вот что лежит в основе мотивации создания теории цивилизационной антропологии.


Теоретические основы цивилизационной антропологии


В этом разделе будут изложены теоретические основы цивилизационной антропологии — ее подходы и принципы.


Различение культуры, цивилизации и духовности

 

Термин «цивилизация» впервые употребил Виктор Рикетти Мирабо в своем трактате «Друг человечества» 1756 года. Кант в своей работе «Идея всеобщей истории во всемирно-гражданском плане» 1784 года впервые различает понятия «культура» и «цивилизация». Ницше различает культуру и цивилизацию в работе «Воля к власти», порождая идею несовпадения высших точек культуры и цивилизации, предваряе тем самым целую книгу Шпенглера «Закат Европы», где это различи впервые выступает как теория. Холистическая теория Гумилева и редукционистская теория Маркса не позволяют понимать цивилизацию и культуру в их различии. При создании цивилизационной антропологии более интересными оказались теории Шпенглера, Сорокина, Тойнби, Элиаса, Броделя, Хофстеда и Хантингтона. Существуют также две традиции в понимании культуры и цивилизации. Суть немецкого подхода в том, что цивилизация это техника, технология и материальные факторы, а культура это ценности, идеалы, высшие моральные качества общества. Другие подходы рассматривают культуру и цивилизацию во взаимосвязи[3].

Что такое цивилизация? Ницше называл цивилизацию способом «преднамеренного и насильственного укрощения зверя-человека». В своей основе это наиболее точное понимание, поскольку «укрощение зверя» связано с возникновением осознанных и сложных мотиваций поверх мало осознаваемых потребностей.

Существует три традиционных определения. 1) Отличное от варварства состояние общества, когда культура начала воспроизводиться и развиваться. 2) Цивилизация как качественное состояние общества на некоторой территории, сменяющее другое такое же качественное состояние в ходе истории. 3) Совокупность программ и стратегий, которые позволяют обществу осознавать себя как уникальное, развиваться, взаимодействовать с другими уникальными обществами.

Однако все эти определения снова не доходят до онтологического уровня. Фундаментальным в цивилизации является способ жизни общества, нацеленный на перспективу. Однако не всякий иногда случайно возникший способ жизни может оказываться фундаментальным для общества. Онтологизация способа жизни возможна в понятии «мотивация». А онтологическим содержанием цивилизации является система мотиваций. Цивилизация это уникальная система мотиваций того или иного общества, способная сохраняться, преобразовываться в процессе кризиса, не разрушаясь взаимодействовать с другими уникальными системами мотиваций.

Что такое культура? Нам нужно нефункциональное, сущностное, онтологическое понимание культуры. Культура это эталоны, образцы и нормы в процессе производства, воспроизводства, трансляции, сохранения, захоронения (архивирования) и уничтожения.

Однако даже такой подход все еще не является онтологическим. Ведь не всякая иногда случайно возникающая норма является культурой. Культурой является лишь такая норма, которая вписана в контекст других норм. То есть онтологическим содержанием культуры является смысл — устойчивое отношение нормы к другим нормам.

Цивилизация отвечает на вопрос «зачем жить?». Если цивилизация перестает отвечать на этот вопрос или отвечает на него «незачем», она перестает существовать. Культура отвечает на вопрос «как жить?». Если культура престает отвечать на этот вопрос, она исчезает. Именно отличие цивилизации как пространства мотиваций от культуры как пространства осмысленных норм дает нам возможность понимать цивилизационную антропологию в отличие от культурной антропологии.

Иначе говоря, когда мы пытаемся осмыслить свои культуру, нацию и государство, мы должны спрашивать: «Кто мы?», «какая у нас идентичность», а когда мы пытаемся осмыслить свою цивилизацию, мы должны спрашивать: «Зачем мы?», «Куда мы идем?» (Quo vadis). Культура связывает общество настоящего, цивилизация задает историческую связность разных состояний общества во времени.

Давайте посмотрим на исторические примеры цивилизаций и культур в сделанном нами различии. Шумер (Шумер, Аккад и Ур, Вавилония) это культура, которая пыталась себя упрочить чисто культурными средствами и поэтому умерла. Китай это культура, которая имеет устойчивое цивилизационное основание (конфуцианство, даосизм, сильное государство) и направлена на культурные инновации. Древние Евреи это сильная цивилизация на религиозной основе и очень слабая культура. Индия — особая цивилизация, где касты удерживают диверсифицированную систему мотиваций, и особая медленно эволюционирующая культура.

Что такое дух и духовность? Дух — не что иное, как творящее начало, помещаемое нашим пониманием в ту или иную позицию, в зависимости от наших онтологических представлений. Духовность непосредственно связана с транзитологией цивилизации — некоторыми границами или горизонтами, на которые направлено развитие цивилизации. Таким образом, онтология цивилизации — система мотиваций, транзитология цивилизации — структура мотиваций. Система задана иерархией, структура задана пределами.

Таким образом, духовность суть самопреобразование мира в широком смысле этого слова на собственных (не заимствованных) онтологических основаниях перед лицом новых транзитологических горизонтов. Духовность суть доступ к онтологическим основаниям и процесс работы с этими основаниями. Ни искусство, ни наука, ни даже религия сами по себе не являются обязательно духовной работой. Способ духовной работы и доступа к духовному пространству — религиозная вера или собственная интеллектуальная воля в творчестве науки или искусства — всегда лишь условие возможной духовности, но не обязательное ее наличие. Культурные или цивилизованные люди не всегда духовны. А духовные люди не всегда религиозны или моральны — в традиционном понимании религии и морали.

Культура традиционно изучалась в этнологии — науке, занимающейся процессами формирования и развития различных этнических групп, их идентичности, форм их культурной самоорганизации, закономерностей их коллективного поведения и взаимодействия, взаимосвязи личности и социальной среды. Цивилизация традиционно изучалась лишь в истории как ее процессы преемственности и прерывности. Духовность изучалась в социологии как особые феномены субъектной деятельности. Однако такое различение не позволяло ни рассматривать культуру, цивилизацию и духовность на онтологическом уровне, ни изучать их взаимодействие фундаментально.

Онтологическое различение культуры, цивилизации и духовности. Выше мы чисто теоретически различили культуру и цивилизацию. Хотя в реальности культура и цивилизация всегда существуют в единой взаимосвязи, явления культуры и явления цивилизации подлежат строгому разделению: культура фиксируется в объектах (продуктах или артефактах культуры), а цивилизация фиксируется в процессах, описывающихся в религиях, научных идеологиях, этических системах, государственных программах, проектах и т.д. Давайте посмотрим на онтологическую схему «цивилизация—культура—духовность».

Мы видим два направленных друг на друга фокуса «культура» и «цивилизация», где мотивации цивилизации осмысляются в культуре как смыслы, а смыслы культуры внутри цивилизации порождают и воспроизводят мотивации. Сцепка «смысл»—«мотивация» это то, что обычно называют «традиция». Духовная позиция оказывается вне культуры и вне цивилизации.

Цивилизационная антропология основывается на весьма простых онтологемах: 1) существует культура, которая является набором норм некоторого общества в некоторое время (норма — онтологическая единица культуры); 2) нормы культуры системным образом соотносятся между собой, и результатом таких отношений, является культурные смыслы, то есть нормы среди других норм (смысл — схема сборки онтологических единиц); 3) смыслы культуры обладают определенной энергетикой — являются основанием намерений жизненной активности отдельного человека, групп людей и целого общества; 4) эти намерения жизненной активности индивида-группы-общества являются мотивациями, которые организуются в аутопоэтическую систему и имеют содержательную структуру трансцендентно-утилитарного характера; 5) система/структура мотиваций осмысливается и переосмысливается в культуре, создавая неразрывную связь культура-цивилизация; 6) установленная связь культуры-цивилизации может быть преобразована в особом — духовном пространстве, которое стоит над культурой и над цивилизацией.


Социальная энергия как источник цивилизации

 

Цивилизация возникает, развивается и преобразуется благодаря социальной энергии. Концепция социальной энергии существовала до сих пор как концепция пассионарности Льва Гумилева и не являлась научной в строгом смысле этого слова. В пассионарной теории этногенеза Льва Гумилева «пассионарность» это весьма непонятное и спорное понятие. В авторской работе «Онтологизация цивилизации, культуры и духовности» из книги «Онтологизации» об этом было сказано следующее:

«Пассионарная теория этногенеза Льва Гумилева является теорией холистической, то есть когда процессы менее сложного уровня объясняются процессами более сложного уровня. Этнические системы являются обусловленными на разных уровнях: биологический, приспособленность людей к ландшафту, осознание комплементарными группами людей своего единства и противопоставление себя иным группам с иными единствами, сходный стереотип поведения групп людей, общая история и происхождение групп людей, устойчивая общая эволюция групп людей, иерархические системы. Однако этнические системы, будучи заданы на разных уровнях, исследуются в теории исключительно на высших уровнях, а именно — на уровнях иерархических систем и устойчивой общей эволюции. Процессы на более низких уровнях объясняются с этих высших уровней.

Существуют суперэтносы, этносы и субэтносы, которые являются либо результатом эволюции этнической системы более низкого уровня, либо результатом деградации этнической системы более высокого уровня. Пассионарность — проявляемая на социальном уровне энергетика с неизвестным происхождением (биохимическим, психическим, космическим), которая порождает жертвенность очень часто ради иллюзорных целей. Холистический подход позволяет рассматривать социальное действие пассионарности, но не позволяет понять ее онтологию.

Из-за холистического характера эту теорию, во-первых, нельзя проверить на уровне отдельного индивида (зафиксировать пассионарность через какие-либо тесты), а, во-вторых, теория вообще не обладает прогностической функцией. Мы можем лишь ретроспективно с ее помощью объяснять нечто происходящее на уровне энтогенетических изменений, но не можем обосновать и предсказать эти изменения до их наступления».

Главное и фундаментальное возражение теории Гумилева со стороны цивилизационной антропологии состоит в том, что социальную энергию несут на себе не этнические (национальные) системы, которые являются способами производства и воспроизводства культурных норм, а цивилизационные системы, которые являются способами производства и воспроизводства структурированных и системно организованных мотиваций, порождающих ту или иную доступную исследованию социальную энергию.

Второе фундаментальное отличие цивилизационной антропологии от пассионарной теории состоит в том, что называемые Гумилевым «иллюзорные цели» рассматриваются как антропологическая трансценденция, являющаяся способом фиксации и распространения содержательно структурированных мотиваций, выходящих за пределы утилитарной жизни членов общества — как императивы в религиях, научных идеологиях и этических системах. Антропологическая трансценденция порождает социальную энергию общества, которая может быть исследована и даже измерена.

Более того, сама антропологическая трансценденция тоже может быть конструктивно исследована с точки зрения своей структуры. Хотя цивилизационная антропология не претендует на научность, являясь в строгом смысле слова конструктивной теорией, исследуемая ею антропологическая трансценденция не может считаться чем-то ненаучным, так как ее проявления вполне процессны и потому объективны. Приблизительно такая же ситуация сложилась сегодня в космологии и астрофизике, где темная материя или темное вещество является совокупностью астрономических объектов, недоступных прямым наблюдениям современными средствами астрономии, но наблюдаемых косвенно по гравитационным эффектам (в частности по эффекту «гравитационной линзы»).

Социальная энергия цивилизации это совокупная способность некоторой устойчивой социальной группы осознавать свою целостность, сохранять ее на протяжении длительного исторического периода, развиваться как в культурном, так и в собственно цивилизационном смысле, структурно преобразовываться в случае кризисов, производить инновации, сохранять нужное и осуществлять культурное захоронение ненужного, противостоять всем возможным вызовам и даже осуществлять подготовительные работы для долгосрочной консервации достижений цивилизации, если она предчувствует свое разрушение или упадок.

Понятие «социальная энергия», которое используется в цивилизационной антропологии, является интегральным. Социальная энергия и цивилизация являются взаимно определенными: социальная энергия порождает и поддерживает цивилизацию, а цивилизация управляет социальной энергией, пока продолжает функционировать. Вся история человеческих цивилизаций это история раскрепощения мотиваций в их индивидуальном и коллективном проявлении и на основании этого постоянного роста количества и разнообразия социальной энергии.

Третье фундаментальное отличие цивилизационной антропологии от теории этногенеза состоит в том, что если пассионарность нельзя измерить и хоть как-то исследовать, то социальную энергию можно исследовать, сравнивать и даже измерять с точки зрения ее точно указываемых источников — мотиваций на индивидуальном уровне; структуры мотиваций, задаваемой в императивах религий, научных идеологий, этических систем и социальных институтов; системы мотиваций, задаваемых социальной структурой, социальным режимом, экономическими институтами и способом политической организации общества.

Мотивации устанавливаются либо в ходе специально организованных социологических опросов, либо из артефактов культуры той или иной цивилизации (письменных документов, литературы, сооружений культа, предметов власти и т.п.).

Существует как бы два измерения социальной энергии цивилизаций — транзитный и онтологический. В транзитном измерении социальная энергия рождается — это измерение структуры мотиваций, то есть разграничения трансцендентных и утилитарных структур мотиваций (внешних границ или пределов ориентации цивилизации) с явным преимуществом трансценденции. В онтологическом измерении энергия не рождается, но упорядочивается и направляется — это измерение системной организации мотиваций внутри общества той или иной цивилизации.

Структура мотиваций устанавливается из так называемой антропологической трансценденции, которая, как это будет показано далее, задана в мифологии, религии, науке-праве-экономике или конструктивных феноменах. Структура мотиваций определяется содержательными пределами, границами или горизонтами трансцендентного свойства. Система мотиваций устанавливается через моделирование и последующее исследование использованных в моделях социальной структуры вообще и отдельных социальных институтов в частности. Система мотиваций бывает или доминированная, или диверсифицированная, что описывается разным для каждого из этих типов набором понятий.

Кроме того, на основании сделанного в культурной антропологии различения культуры и цивилизации, каждая мотивация может также рассматриваться как сцепка «мотивация—смысл», то есть традиция, а это означает, что измерение социальной энергии получает не только мотивационную систему измерений, но и культурную. То есть о социальной энергии цивилизации можно также судить по сравнительному относительно других культур-цивилизаций развитию культуры и интенсивности этого развития.

Упрощенной моделью сцепки «мотивация—смысл» (традиции) является «мем», то есть публичная медийная культурная мало осмысленная норма, временно помещенная в контекст других норм (мемплекс), где связь этой нормы с той или иной мотивацией не выяснена. Иначе говоря, относительно мема мы никогда не можем быть уверены, способен он передавать внутри человеческого общества одной культуры или разных культур, в пределах одной эпохи или нескольких исторических эпох, или же он может существовать лишь как связанный с той или иной мотивацией и включенный тем самым вовнутрь содержания цивилизации. Мем характеризует общество и культуру, но не цивилизацию.

Социальная энергетика цивилизации — это социальная энергия с точки зрения ее качественного и количественного определения. С точки зрения качества, социальная энергетика может быть позитивной, то есть направленной на вдохновение, созидание, творчество, развитие; и негативной, то есть направленной на страдание, разрушение, прозябание, застой. С точки зрения количества, социальная энергетика может быть высокой или низкой. Конечно же, количество социальной энергии очень трудно измерить, однако такие количественные показатели можно определить через сравнение культурных параметров разных культур-цивилизаций за один и тот же исторический период.


Подходы и принципы общей цивилизационной антропологии

 

Онтологическое отличие цивилизации от культуры порождает онтологическое отличие цивилизационной антропологии от культурной антропологии.

Культурная антропология занимается изучением феноменов культуры в человеческом обществе внутри той или иной теории культуры.

Цивилизационная антропология занимается изучением возникновения, развития, кризисов, преобразования и разрушения цивилизаций и разные теоретические подходы еще только должны быть созданы.

В теоретическом плане в цивилизации возможно исследовать следующее:

1) способы структурно-системной организации и фиксации всего набора мотиваций в социальных структурах;

2) способы изменения структуры/системы мотиваций как внутри цивилизаций между разными историческими периодами цивилизации, так и в процессе взаимодействия между разными цивилизациями;

3) способы изменения самих мотиваций и расширения их многообразия;

4) способы воспроизводства мотиваций в людях;

5) способы сохранения доминирующих и недоминирующих мотиваций;

6) способы отношения к немотивированной деятельности.

Цивилизационная антропология содержит определенные принципы и подходы, которые будут изложены в форме модельных структур и связанных с ними понятий. Таким образом, базовым процессом теоретизирования цивилизационной антропологии будет конструктивное моделирование, а уже из него будут извлекаться и проясняться те или иные понятия. Моделирование будет описано пошагово, в виде принципов, изложенных кратко или более детально, если принцип представляет важным для организации моделирования.


1. Как соотносятся культура и цивилизация?

Принцип взаимозависимости культуры и цивилизации, то есть уровня сложности норм культуры и уровня сложности системы мотиваций внутри некоторого общества.

Культура и цивилизация теоретически различаются как нормы и мотивации. В культуре эталоны, образцы и нормы в соотношении с иными эталонами, образцами образуют смыслы как культурные единицы (норма в контексте других норм). Смыслы культуры сопоставлены мотивациям цивилизации. Сцепка или связка «смысл-мотивация» представляет собой традицию.

Традиция, таким образом, наиболее адекватно может быть понята не как только элемент культуры и не как только элемент цивилизации, а как одновременно элемент культуры и цивилизации — связка «смысл-мотивация». Нормативно-контекстуальное содержание традиции указывает на ее культурный смысл, а мотивационное содержание традиции указывает на то, почему она является устойчивой и передается из поколения в поколение.

Уникальная система традиций составляют Мегатрадицию (большую и сохраняющуюся длительное историческое время традицию), на которой основывается та или иная так называемая традиционная крупная цивилизация: индуистская, иудейская, буддийская, конфуцианская, христианская, исламская. Эти Мегатрадиции были выбраны по следующим соображениям. Три Мегатрадиции представляют собой три мировые религии: христианство, ислам, буддизм. Две Мегатрадиции представляют собой большие по численности и влиятельные в мире нации-цивилизации: Индия (индуизм) и Китай (конфуцианство, интегрированное с даосизмом). Иудаизм, хотя и является религией малочисленного еврейского народа, но этот народ расселен по всему миру в виде немногочисленных, но влиятельных диаспор. Организованные еврейские общины существуют в 110 странах мира.

Обратите внимание, что Китай как географическая территория не является вовсе цивилизацией, ибо цивилизацию определяется система мотиваций, а не территория, где возникают разные системы мотиваций. В этом смысле, когда мы говорим об Индии или Китае, то имеются в виду буддийская и индуистская, конфуцианская и даосская цивилизации.

К Мегатрадициям не относятся: зороастризм (хотя и оказавший явное влияние на авраамические религии, но не создавший структуру своего распространения и сохранения, и тем самым не смогший противостоять исламу), даосизм (из-за одновременного появления с конфуцианством и явной интеграции с неоконфуцианством), джайнизм (из-за одновременного появления с буддизмом, чрезвычайной связанности с буддизмом и весьма упрощенным по отношению к нему характером), синтоизм (из-за явной связанности с буддизмом и сильной мифологизированности (нерелигиозности) той его части, которая не связана с буддизмом), манихейство (из-за явно синтетического характера, что проявляется в интеграции представлений вавилонско-халдейских, иудейских, христианских, зороастрийских и даже гностических).

Также к Мегатрадициям не относятся проторелигии древних цивилизаций (религия др. Шумеров, религия др. Египта, древнегреческая миология, древнеримская мифология, мифологии инков и ацтеков) и современные религии, не породившие какие-либо массовые цивилизационные движения (растафарианство и языческие религии (включая Вуду)), синкретические религии (включая сикхизм). Отдельно как довольно интересную цивилизацию можно рассматривать Майя с их религией, являвшейся Мегатрадицией длительное историческое время в прошлом.

Относительно Мегатрадиций можно утверждать их приблизительную синхронистичность: между ними нет единства, нет антагонизма.

Сложные или более развитые нормы культуры без соответствующих им мотиваций создают опасность для развития, а иногда и для самого существования цивилизации. Избыточная усложненность системы мотиваций без их осмысленности в культуре ведет к аскетичности культуры и к торможению ее развития.

Цивилизационная общность может быть многоуровневой. Христианская цивилизация, обладая цивилизационной общностью 1-го уровня, состоит из протестантской, католической и православной цивилизаций (цивилизационная общность 2-го уровня).

Культура и цивилизация представляют собой стремящееся ко взаимному сопоставлению единство. Такое стремление к сопоставлению цивилизации и культуры в разных ситуациях приводит к разным процессам: объединению, разъединению и расколу культур-государств.

В самой простой ситуации (1 культура и 1 цивилизация) они сопоставлены непосредственно (например, Индия, Китай). В более сложной ситуации (1 цивилизация и много культур) цивилизация является интегрирующим каркасом (например, европейская цивилизация). В самой сложной ситуации (1 культура в разрыве 2 и более цивилизаций) культура либо поочередно интегрируется то в одну, то в другую цивилизацию, либо раскалывается между цивилизациями (например, Югославия, Украина).

Такой подход позволяет объяснить неудачу концепции мультикультурности в современном мире. В этой концепции предполагалось, что внутри некоторой системы мотиваций (внутри цивилизации) необходимо сохранить культурное различие. При этом, как оказалось, возникает целый набор противоречий: 1) разные культуры (их смыслы как системы норм) оказываются связаны с разными цивилизациями (с разными системами мотиваций), вступающими в конфликт друг с другом; 2) по-настоящему мультикультурной есть лишь концепция «винегрета», однако она не работает, так как культуры не являются независимыми друг от друга, и от цивилизации (сильная цивилизация из «винегрета» всегда делает «плавильный котел»); 3) концепция «плавильного котла» есть эвфемизм для культурной политики империи, которая всегда при согласовании отношений «смысл—мотивация» отдает преимущество некоторой одной культуре, то есть империя не способна сохранять мультикультурность, так как ее усилия направлены на гомогенизацию.

Нормы культуры всегда более уникальны, нежели мотивации, которых существует не так уж и много, особенно в ту или иную историческую эпоху. Собственно по этой причине нации всегда сосредоточены на культуре. Цивилизации же, как сосредоточенные на мотивациях, могут территориально совпадать с нациями или объединять несколько наций. Нации могут недолго объединять несколько цивилизаций (в конце концов, последние их раскалывают на части), а цивилизации могут объединять несколько наций довольно продолжительное время.

Нация это устойчивая система воспроизводства и производства культуры, основанная на духовном единстве общества, по отношению к которой экономика и политика выступает набором средств. Одним из средств создания и развития нации является государство.

Цивилизационный потенциал нации зависит от того, насколько нация способна выполнить цивилизационную работу. А это в свою очередь зависит от качества ее духовного пространства и поддержки особых духовных людей.

В чем суть противостояния СССР и США? Что именно противостояло, что именно соревновалось? С точки зрения СССР, это противостояние социальных строев — капитализма и социализма. С точки зрения США, это противостояние режимов власти — правового и тоталитарного государств. Оба представления онтологически зависимы, то есть находятся внутри доминирующих мировоззрений.

Независимый от любого господствующего мировоззрения взгляд, с нашей точки зрения предлагает цивилизационная антропология. В ситуации противостояния СССР и США соревновались системы мотиваций граждан этих стран, которые порождали разную социальную энергетику. Экономический уровень развития, научно-технический потенциал, военная мощь — все это следствие в конечно счете социальной энергетике, базирующейся на той или иной системе мотиваций.

С точки зрения конструктивного подхода, цивилизационные процессы осмысленного мотивирования и культурные процессы мотивационного осмысления — одни и те же процессы в реальной человеческой практике, однако допустимые к концептуальному различению в непосредственном исследовании: как исключительно цивилизационные процессы или как исключительно культурные процессы. Отсюда оказываются принципиально различными культурная антропология и цивилизационная антропология.


2. Как управляются культура и цивилизация?

Культура управляется культурной политикой, цивилизация управляется цивилизационной стратегией. Цивилизационная стратегия содержит цели по отношению к культурной политике — принцип целевой функции цивилизационной стратегии по отношению к культурной политике.

Цели культурной политики определяются внутри цивилизационной стратегии. Но цивилизационная стратегия не может определяться внутри культуры. Цивилизационная стратегия по большой части относится к трансцендентным мотивациям и не является политической.

Различие политики и стратегии принципиально. Политика сфера достижения равновесия (баланс антагонизмов или компромисса) между интересами разных социальных групп. Цивилизационная стратегия принципиально не является политикой какой-либо социальной группы.

Цивилизационная стратегия определяет согласно принципу целевой функции цивилизационной стратегии по отношению к культурной политике. В практической деятельности культурный антрополог может пользоваться тремя несоединимыми, а то и вступающими в непосредственный конфликт стратегиями или культурными онтологемами: 1) посредничество между различными взаимодействующими культурами, ставящее цель обеспечить максимально бесконфликтное их взаимодействие — попытка сохранить нейтральную позицию; 2) экспансия «сильной» культуры и поглощение ею «слабой» культуры — попытка сделать мир гомогенным внутри «сильной» культуры; 3) контрэкспансия (сопротивление внешней экспансии) «слабой» культуры по отношению к «сильной» культуре — попытка сохранить культурное разнообразие.

Государство сохраняет и развивает культуру. Это его основная функция. Государство весьма ограничено может сохранять и развивать цивилизацию. Цивилизация создается, сохраняется, развивается и преобразуется в период кризиса следующими субъектами — пророками и созданными ими сектами, философами и созданными им школами. Эти субъекты всегда должны оставаться вне государства и его институтов. Цивилизация не создается и не развивается политиками и созданными ими партиями. Игнорирующие это понимание неизбежно создают такое государство, которое неспособно больше выполнять никакие цивилизационные функции, кроме консервации (сохранение без развития), что приводит к очень быстрому разрушению цивилизации.

В настоящее время происходит процесс принципиального изменения функций государства. Само его существование поставлено под вопрос. Лавинообразное возрастание коннективности наций-культур и умножение культур (мультикультурность) внутри каждой цивилизации делают государство неспособным не только к цивилизационной, но и к эффективной культурной деятельности.


3. Как определяется отдельная цивилизация?

Цивилизация определяется источником социальной энергии, то есть уникальными мотивациями, структурой мотиваций и уникальным способом организации системы мотиваций своих представителей, который отличается от организации системы мотиваций внутри другой цивилизации. Любая цивилизация стремится быть уникальной, универсальной и вечной.

Мотивации той или иной цивилизации формируются коллективным сознанием и присваиваются индивидуальным сознанием через императивы религий и идеологий при помощи смыслов культуры, где эти императивы осмысляются. Императивы сильны тем больше, чем глубже и в большем количестве культурных норм они осмыслены.

Цивилизация есть осознанная в общественном сознании общность устремлений, возникающая из некоторой системы мотиваций. Общность устремлений является более устойчивой, нежели общность норм, поскольку нормы обладают огромной вариабельностью и непосредственно сами по себе не продуцируют социальную энергетику.

Цивилизация как общество является актуальным объединением людей в некоторую социальную группу в определенном статичном пространстве. Цивилизация как собственно цивилизация является ретроспективными и проективным существованием некоторой социальной группы людей в динамике.

Идентификация цивилизации имеет разноуровневый характер, то есть она идентифицируется не только в актуальной культуре, но и в своем прошлом, в своих представлениях о будущем, в своей географии и в своем восприятии времени, в своих людях (диаспоре) за пределами изначальной территории.

Внутренние отличия цивилизации всегда меньше, нежели внешние отличия. Например, христианская цивилизация отличается от остальных гораздо сильнее, нежели отличаются составляющие ее православие, католицизм и протестантизм. При этом православная гораздо сильнее отличается от католической и протестантской, нежели эти последние между собой.

Кроме того, относительно цивилизации существует самоидентификация и внешняя идентификация, которые в должны как-то соотносится. Иначе говоря, цивилизация это не только то, что само себя называет цивилизацией, но и то, что цивилизацией называют другие цивилизации.

Хантингтон предлагал в основание определения цивилизации класть ее религию. Теперь же мы можем обосновать подход Хантингтона и даже расширить его — при анализе цивилизаций необходимо основываться не только на религиозных различиях, но также на различии всех систем, представляющих мотивации, — этике, философии, идеологии, кастовых и стратовых структурах и т.д. То есть, имея представление об онтологии цивилизации как уникальной системе мотиваций, мы можем отвечать на гораздо больший набор вопросов, нежели те, которые традиционно ставят относительно цивилизации.

Развитие человечества, которое связывают традиционно с развитием культуры, на самом деле является развитием цивилизации, то есть с увеличением сложности мотиваций и сложности их организации в систему в человеческих обществах. Каждая система мотиваций, которая и определяет ту или иную цивилизацию, является уникальной. Перенять некоторую чужую систему мотиваций, воплотить ее в обществе, имеющем иную свою систему мотиваций, возможно лишь уничтожив первоначальную цивилизацию во время длительного переходного периода, который связан с большими человеческими жертвами.

В этом смысле интересны цивилизационные метания или шарахания. Например, России в ХХ веке продемонстрировала переход от христианской индивидуалистической цивилизации к марксистской коллективистской, а затем обратный переход от марксисткой коллективистской цивилизации к христианской индивидуалистической.

По способу общей дифференциации систем мотиваций цивилизации бывают: коллективистские и индивидуалистские; ориентированные на выживание и на экспансию; ориентированные на материальные смыслы и на духовные смыслы.

Такие ориентации порождают мотивационные матрицы цивилизации.

Тип структурной активности цивилизации показывает, какие именно структуры цивилизации являются наиболее активными.

Выживание — экспансия

Индивидуализм — коллективизм


Тип содержательно-смысловой активности цивилизации показывает, на какие смыслы ориентирована активность цивилизации.

Выживание — экспансия

Материальность — духовность


Тип содержательно-смысловой структурности показывает, какие именно структуры на какие смыслы ориентированы.

Индивидуализм — коллективизм

Материальность — духовность


Существуют также разные содержательные ориентации доминирующих мотиваций. Одна из самых интересных классификаций цивилизаций принадлежит Чарльзу Уильяму Моррису. Она известна как концепция о «шести образах жизни»: подчинение инстинктам и желаниям (цивилизации дионисийского типа); установление рациональной умеренности (цивилизации аполлонического типа); самоотречение ради личного покоя (цивилизации буддийского типа); самоочищение во имя духовных ценностей (ранняя христианская цивилизация); растворение личности в процедурах «газавата» (исламская цивилизация); покорение и реорганизация окружающей среды посредством науки и техники («Прометеевская», техногенная цивилизации).

Развитие человечества является в основном развитием культуры. Цивилизационное развитие происходит спонтанно и не всегда. Иначе говоря, способов жизни вообще существует мало, придумать что-то новое очень трудно. Способы жизни Морриса оформились как результат исторической эволюции в ситуации разобщенности и изоляции культур-цивилизаций, но не как результат целенаправленного развития цивилизационного многообразия. Классификация Морриса может быть продолжена: например, «моральные ограничения внутри целей материального потребления» (христианская цивилизация ХХ столетия); «диктатура доминирующего класса внутри целей коллективного производства» (СССР в ХХ веке), однако эти цивилизации пока не доказали свою долговечность.


4. Какова роль духовности в цивилизации-культуре?

Цивилизация является устойчивой, если в ней несмотря ни какое господствующее мировоззрение происходит духовная работа, способная к преодолению цивилизационных кризисов, или хотя бы сохраняется потенциальная готовность к такой работе в виде сохранения духовного пространства и поддержки духовных людей.

Духовность цивилизации определяется сохранением в ней духовного пространства и духовной работы особых духовных людей. Духовные люди это особые люди, которые способны к духовной работе. Духовные люди, преобразующие трансцендентные мотивации, являются трансцендентами, и встречаются в истории весьма редко. Как правило, трансценденты считаются пророками или богочеловеками.

Духовность не совпадает с культурой и цивилизацией. Духовность является доступом цивилизации к своим фундаментальным основаниям и способностью к духовной работе. Духовная работа это постижение фундаментальных оснований культуры-цивилизации и преобразование их. Духовное пространство это особое коммуникативное пространство, где осуществляется духовная работа.

Духовная работа это непрерывная интеллектуальная деятельность:

1) по установлению онтологически-фундаментальных оснований;

2) по онтологизации доминирующих смыслов-мотиваций;

3) по онтологическому воспроизводству «золотого фонда» смыслов-мотиваций и расширению его для резервирования избыточных смыслов-мотиваций;

4) по онтологизации недоминирующих смыслов-мотиваций;

5) по онтологической локализации чужих смыслов-мотиваций и универсализации собственных смыслов-мотиваций;

6) по отстаиванию духовного пространства перед лицом поглощения его со стороны культуры, в борьбе против ограничения его со стороны государства и корпораций — иначе говоря, работа по отстаиванию непрерывности духовных процессов во времени, пусть даже «тлеющих» в очень узком круге духовных людей;

7) в случае культурно-цивилизационных кризисов — по преобразованию на онтологическом уровне части или всего содержания культуры-цивилизации: религии, языка, науки, искусства, экономики, политики, социальной структуры и т.д.

Наличие такой духовной работы: с культурой — называют духовностью культуры, с цивилизацией — духовностью цивилизации, по фундаментальному преобразованию культур-цивилизаций — работой «чистого духа». Общества, которые не ведут духовную работу, обречены на умирание с точки зрения исторической перспективы в качестве цивилизаций и даже культур.

Кроме своей собственной и собою же обусловленной деятельности духовное пространство осуществляет относительно цивилизации ряд важных функции:

1) является хранителем трансцендентных мотиваций;

2) является пространством разработки, хранения и изменения цивилизационной стратегии;

3) является пространством эмиграции социальной энергии в кризисные периоды цивилизаций.


5. Какова этическая онтология цивилизации?

Существуют две принципиально разные этики — индивидуалистическая и цивилизационная.

Классическое выражение индивидуалистской этики дал Кант в виде категорического императива в содержании цели (поступай так, чтобы максима твоей воли была всеобщим законом) и в содержании средства (отдельный человек может быть лишь целью, но не средством).

Классическое определение цивилизационной этики можно выделить из тезисов Маркса в содержании цели (материальная сила должна быть опрокинута материальной же силой, теория становится материальной силой, как только она овладевает массами[4]) и в содержании средств («Дело не в том, в чем в данный момент видит свою цель тот или иной пролетарий или даже весь пролетариат. Дело в том, что такое пролетариат на самом деле и что он, сообразно этому своему бытию, исторически вынужден будет делать»[5].)

Однако марксистская этика определена специфически — через классовую теорию. Давайте переформулируем марксистскую коллективистскую этику в универсальном виде. Итак, цивилизационная этика в содержании цели: достаточно сложная социальная теория, интерпретирующая историю, современность и перспективу, допустима к реализации посредством коллективной деятельности как эпохально приемлемая и социально эффективная. Цивилизационная этика в содержании средств: цивилизация не может быть средством существования отдельных индивидов или их групп, но лишь их целью.

Кант и Маркс представляют два принципиально разных философских этических подхода. Для Канта базовой единицей человечества есть индивид, базовой ориентацией является соотнесение индивидуального поступка с его возможностью быть всеобщим законом для цивилизации. Для Маркса базовой единицей человечества есть коллектив, класс, масса, общество и цивилизация в целом, а базовой ориентацией деятельности является осуществление некоторой уже наличной всеобщей теории как идеи всего общества. Для Канта отдельный человек цель, но не средство. Для Маркса отдельный человек и даже группа людей есть средство цивилизационной исторической необходимости.

Кант рассматривает требование для индивида творить всеобщий закон отельным поступком, не указывая при этом ограниченность во времени всякого содержания такой всеобщности. Согласно Марксу коллективная деятельность, являясь связующим звеном между индивидом и обществом, предполагает как цель не отдельного индивида, а социальную эффективность для всего общества в конкретную историческую эпоху с историческими же критериями этой социальной эффективности. Позднее к историческим критериям философия вводит также футурологические критерии — то есть еще более расширяется требования всеобщности.

Итак, мы имеем две этики: кантовскую этику, этику прав человека, индивидуалистическую этику и марксистскую этику, этику цивилизационной необходимости, коллективистскую этику. Эти этики порождают разные понимания свободы и справедливости: идея свободы личности и идея свободы цивилизации; идея справедливости равенства (справедлива лишь цивилизация) и идея справедливости неравенства (справедлива лишь личность).

История показывает, что каждый из этих этических подходов является ограниченным. Если общество руководствуется исключительно этикой общественно-исторической необходимости, страдает индивид, и, в конце концов, такое общество отказывается от данной этики. Если общество руководствуется исключительно этикой прав человека, страдает развитие цивилизации в целом, поскольку потребительское со стороны каждого отдельного человека отношение ко всему обществу размывает цивилизационные устремления, и рано или поздно, такое общество тоже отказывается от этой этики.


6. Каковы подходы внутрицивилизационной, межцивилизационной и надцивилизационной этик?

При этом марксистскую этическую онтологию можно сформулировать в том же виде, что и кантовский категорический императив: «поступай так, чтобы максима твоей воли была подчинена коллективу, обществу, цивилизации». Однако именно такой подход впервые вскрывает необходимость четкого установления того уровня обобщения, которому вынужден этически подчинятся человеческий индивид.

Внутрицивилизационная этика может быть построена на одной из двух допустимых этических онтологиях: индивидуалистической или цивилизационной.

Таким образом, можно отрефлексировать несколько важных моментов относительно этики:

1) этика Канта и Маркса базирует на одноуроневых императивах, имеющих разное основание — индивид и общество (цивилизация);

2) ни этика Канта, ни этика Маркса не выходят ни на межцивилизационный, ни на надцивилизационный уровни;

3) попытка выйти на межцивилизационный уровень порождает многоуровневой характер этики, то есть многоуровневые императивы.

Выходом из ограниченности двух онтологий этики в межцивилизационной ситуации является либо их равновесное, существование (неантагонистическая конкуренция) в одном и том же обществе так, что разные структуры общества придерживают разных этических систем, но толерантно относятся к этике друг друга, либо их циклическое существование в некотором обществе: одна доминирующая в обществе этическая система со временем сменяется другой доминирующей в обществе этической системой.

Принцип равновесия или цикличности этик цивилизаций — индивидуалистской этики и коллективисткой этики. Два этических подхода в цивилизации существуют равновесно (в разных структурах общества разные этические подходы) или циклически/попеременно доминируют в ходе истории некоторой цивилизации (межцивилизационный подход).

Принцип многоуровневой этики — цивилизационная этика учитывает индивидуалистическую этику, но сама подчинена межцивилизационной позиции в ситуации высокой коннективности цивилизаций, а межцивилизационная позиция условно подчинена надцивилизационной позиции. Условное подчинение означает, что оно происходит за пределами человеческой политики и осуществляется духовными средствами, над которыми не властно ни большинство людей, ни политические лидеры.

В авторской работе «Конструктивная футурология» из книги «Горизонты конструктивизма» относительно этики были высказаны следующие идеи.

1) Цель внутрицивилизационной этики — сохранение цивилизации, а не отдельного индивида, хотя внутрицивилизационный категорический императив вменяется отдельному индивиду (индивидом можно пожертвовать для цивилизации, но не для отдельного индивида);

2) Цель межцивилизационной этики — сохранение цивилизационного многообразия, а не отдельной цивилизации, хотя межцивилизационный категорический императив вменяется отдельной цивилизации (цивилизацией можно пожертвовать ради всех остальных цивилизаций, но не для какой-либо другой отдельной цивилизации);

3) Индивиды или цивилизации могут быть близки по уровню развития или далеки. В зависимости от этого их отношения могут быть различны. Для онтологически близких — возможно сотрудничество, для онтологически далеких — активное или пассивное невмешательство.

Этика разных цивилизаций это этика невмешательства.

Активное или частичное невмешательство распространяется не только на невмешательство одной цивилизации в дела другой, но и на гарантию невмешательства внешних факторов в дела другой цивилизации, то есть также на защиту от возможных для нее глобальных угроз.

Пассивное или полное невмешательство — отсутствие наблюдения одной цивилизации за другой и полное отсутствие какого-либо вмешательства в дела друг друга даже в условиях глобальной угрозы для какой-либо цивилизации, если нет просьбы о помощи.


7. Как можно различать мотивации внутри цивилизации?

По бытийному содержанию системы мотивации различаются на трансцендентные и утилитарные. Трансцендентные мотивации изменяются внутри религиозных учений и трансцендентных философий, а управляются внутри религиозных и идеологических практик. Утилитарные мотивации изменяются внутри социально-экономических философий и управляются внутри политической практики. Сообразно этому разделены и государства: теократии (государства, поддерживающие трансцендентные мотивации) и прагмакратии (государства, поддерживающие утилитарные мотивации).

По типу организации систем мотиваций цивилизации бывают доминированные и диверсифицированные.

Доминированные изолированные цивилизации имеют бурный, но кратковременный исторический цикл «рождение—расцвет—увядание—разрушение». Диверсифицированные изолированные цивилизации имеют более спокойный и длительный исторический цикл «рождение—расцвет—увядание—разрушение». Соответственно критерии развития разных типов цивилизаций различны. Доминирующая цивилизация развитием считает быстрое развитие и пространственную экспансию. Диверсифицированная цивилизация развитием считает медленное развитие, историческую экспансию, длительное выживание приблизительно в тех же границах.

Проблемы большинства цивилизаций с доминированными системами мотиваций: 1) от одной доминированной системы мотивации цивилизация может перейти, как правило, лишь к другой доминированной системе мотиваций; 2) духовный суверенитет в цивилизации с доминированной системой мотиваций является ограниченным; 3) цивилизация с доминированной системой мотиваций может конкурировать лишь с такими же цивилизациями с доминированной системой мотиваций.

Диверсифицированная система мотиваций в цивилизации предполагает отсутствие каких бы то ни было усилий государства/общества на продвижение доминирующей мотивации в образовании, СМИ, рекламе и продуктах искусства. Все мотивации, возникающие в социуме являются равноправными, если они соответствуют следующим условиям: 1) они направлены на сохранение и развитие человеческого рода; 2) не проповедуют культ насилия, нигилизм и самоубийства; 3) признают имеющими право на существование иные мотивации и не пытаются над ними доминировать.

Доминированные цивилизации побеждают диверсифицированные оперативно, но диверсифицированные цивилизации побеждают доминированные в исторической перспективе. Диверсифицированные цивилизации являются результатом стратегической рефлексии истории. Даже в том виде, как такая цивилизация существует в Индии, она выглядит словно привнесенная извне — от цивилизаций с историей во много десятков тысяч лет.

Диверсифицированная система мотиваций является психологически тяжелой в сравнении с реально существующими доминированными системами мотиваций, так как первая лишает личность свободы выбора своей социальной функции. Однако именно диверсифицированная цивилизация хранит разнообразие мотиваций, закрепляя за каждой своего хранителя.

Диверсифицированные цивилизации оправданы в качестве единственных или изолированных цивилизаций. Можно предположить, что в мире разнообразных цивилизаций с динамичными системами мотиваций, важность диверсифицированных цивилизаций утратится. Однако в нынешней ситуации, когда распространение по всему миру доминирующих систем мотиваций стало глобальным, важность опять ставшей единственной диверсифицированной цивилизации снова высока.

По уровню сложности цивилизационная система мотивации разделяется на простые мотивации, принадлежащие в доминированной цивилизации мотивационной базе, а в диверсифицированной цивилизации — наполняющим мотивационным группам, и сложные мотивации, принадлежащие в доминированной цивилизации мотиватору, а в диверсифицированной цивилизации — основным мотивационным группам. Уровни сложности более подробно будут исследованы в специальных разделах понятий доминированных и диверсифицированных цивилизаций.

По подвижности организации системы мотиваций бывают регламентированными и гибкими. Это различение характерно как для доминированных, так и для диверсифицированных цивилизаций. Мотивационная регламентация — такая системная организация мотиваций, когда чрезвычайно детально прописана вертикальные (иерархия) и горизонтальные связи мотиваций. Мотивационная гибкость — такая системная организация мотиваций, когда горизонтальные связи мотиваций являются условными, а вертикальные связи (иерархия) мотиваций являются мобильными.


8. Каковы структура и соотношение утилитарных и трансцендентных систем мотиваций (откуда происходит социальная энергия)?

Категории являются парными следующим образом: утилитаризм (прагматизм) — трансценденциализм[6], утилитарность (прагматичность) — трансценденция.

Парадокс утилитарности-прагматичности: чем лучше жизнь членов цивилизации, тем меньше мотивации к труду вне выгоды, к творчеству, к самой жизни и к продолжению рода, тем медленнее происходит развитие цивилизации или вообще останавливается.

Парадокс трансцендентности: чем более непрагматичными, неутилитарными и далекими от очевидной жизни являются трансцендентные мотивации членов цивилизации, тем большую социальную энергетику они порождают, быстрее и длительнее развиваются.

В мифологическом сознании практически не существует различия между трансцендентными и утилитарными мотивациями. В религиозном сознании трансцендентные мотивации управляют утилитарными мотивациями. В научном сознании утилитарные мотивации являются главенствующими, а трансцендентные мотивации оказываются внутри права свободного выбора как неглавенствующие. В конструктивном сознание, очевидно, произойдет возврат к доминированию трансцендентных мотиваций, но уже нового уровня.

Система утилитарных мотиваций описана в так называемой «пирамиде Маслоу»: 1) физиологические; 2) безопасность; 3) любовь (принадлежность к чему-нибудь); 4) уважение; 5) познание; 6) эстетические; 7) самоактуализация.

Трансцендентные мотивации описываются через различные уровни трансценденции: дорелигиозный или мифологический протоорбис (как устроен мир) и протодеус (как существуют боги или Бог); религиозный (тимос (что за пределами жизни), этос (добро и зло), вивос (смысл жизни), генос (причина продолжения рода), трансус (предпочтение трансценденции утилитаризму)); рациональный (расширение трансуса — интелос (обоснования знания и разума), социс (оптимальная структура общества), футурос (ориентация на будущее), археос (преемственность прошлого)), орбис (как устроен мир и где его пределы); конструктивный (расширение тимоса — виртус (выход в виртуальность), экстрас (выход во внемирность)), ксенос (встреча с иным и иными), космеос (освоение космоса). Соответственно уровни трансценденции порождают разные структуры трансценденции в цивилизациях и являются также структурой источников социальной энергии той или иной цивилизации.

Структура каждого уровня трансценденции состоит из элементов, например, в религиозной трансценденции элементами являются: тимос, этос, вивос, генос, трансус. Каждый элемент имеет содержательные пункты, которые раскрывают суть элемента (об этом более подробно смотрите далее).

Элементы трансценденции в той или иной Мегатрадиции могут быть выражены по-разному: трансцендентные пробелы (отсутствующие или ослабленные трансцендентные структуры) и трансцендентные доминанты (явно выраженные трансцендентные структуры).

Базовой структурой, определяющей Мегатрадицию, является религиозная. Рациональная структура трансценденции дополняет религиозную структуру, вступая с ней в разные отношения (замещения, интеграции, конфликта). Предполагается, что конструктивная структура трансценденции также будет дополнять существующие религиозную и рациональную структуры трансценденции тоже через разные отношения.

Принцип неразрывности трансценденции — следующий уровень трансценденции интегрируется с предыдущим, а не замещает его — является основополагающим для исторической устойчивости цивилизации. Полноценная современная система мотиваций — все три уровня трансценденции.

Предполагается, что при появлении новых структур (уровней) трансценденций старые сохраняются и действует принцип усложнения-дополнения системы мотиваций. Всякая следующая структура (уровень) трансценденции лишь тогда приемлем для цивилизации, когда он не конфликтует и интегрируется с предыдущим структурами (уровнями). Этот принцип является принципом цивилизационной преемственности.

Цивилизационная преемственность — процесс, когда одна цивилизация-предшественница передает все или часть своих достижений цивилизации-наследнице. Цивилизационную преемственность (интеграцию систем мотиваций различных уровней трансценденции цивилизации) необходимо отличать от культурной преемственности (наследования или копирования эталонов, образцов и норм).

Для трансцендентных мотиваций регламентация и гибкость приводит к принципиально разной их устойчивости — спонтанной (соответствует гибкости) и регулярной (соответствует регламентации).

Антропологическая трансценденция задает содержательную структуру мотиваций. Антропологическая трансценденция цивилизации хранится в ее духовном пространстве.

Более подробно — смотрите в отдельной главе «Структуры утилитарности и трансценденции в цивилизациях»


9. Каково соотношение регламентации и гибкости в системах мотиваций?

Регулярные трансцендентные мотивации порождаются процессом мотивационной регламентации. Регламентация снижает индивидуальную свободу, но сообщает устойчивость цивилизации и является условием ее долговечности. Устранение регламентации и переход к мотивационной гибкости позволяет повысить индивидуальную свободу, однако превращает трансцендентные мотивации в спонтанные, и тем самым повышает угрозу разрушения цивилизации доминирующими утилитарными мотивациями.

Однако точно также и утилитарные мотивации в доминированной системе мотиваций могут быть регламентированными и гибкими. Это проявилось в ХХ веке через противостояние двух цивилизаций как двух социальных систем — социалистической (СССР) и капиталистической (США). СССР представлял собой жестко регламентированную систему мотиваций, в том время как США представляли собой гибкую систему мотиваций. Более подробно это буде показано в анализе шести основных экономических революций ХХ века.

В одной и той же цивилизации может проявляться как одно, так и другое. Например, иудаистская и исламская цивилизации являются регламентированными. Эти же качества христианской цивилизации различены по направлениям: мотивационная регламентация (католики и православные) и мотивационная гибкость (протестанты). Индийская цивилизация от мотивационной регламентации в ХХ веке постепенно переходила к мотивационной гибкости. А глобальная рациональная цивилизация является циклической относительно мотивационной регламентации (период спокойного роста) и мотивационной гибкости (период экономической революции), между которыми в последние столетия проходит все меньше времени.

Структура регламентации цивилизации связана с ритуалами. Ритуал — совокупность условных традиционных действий, связанных с мотивациями и поведением, имеющих трансцендентное содержание, безотносительно к тому социальному содержанию, которое ему время от времени приписывают различные исследователи в той или иной попытке его рационализации и утилитаризации.

Суть существования ритуала — сохранить в структуре регламентации цивилизации трансцендентные мотивации, которые трудно рационально обосновать, а в случае рационального обоснования трудно удержать от разрушения в процессе любых социальных катаклизмов и критического отношения к той или иной рационализации того или иного ритуала. Ритуал всегда глубже, нежели любая его рациональная интерпретация. Разрушение любого ритуала всегда опасно для цивилизации, если на смену ему не приходит более сложный и универсальный ритуал.


10. Каковы системные модели доминированной и диверсифицированной цивилизаций (как социальная энергия организуется и направляется)?

Мотивационная траектория — последовательность социальных структур, ситуаций и статусов индивида внутри той или иной выбранной им мотивации (связанного набора мотиваций) на протяжении всей его жизни, которая обеспечивается той или иной цивилизацией за счет специально простроенной последовательности связанных действий социальных институтов и систем оценок: воспитания, образования, профессиональной ориентации и подготовки, специально формируемой структуры престижности, систем материального и нематериального стимулирования (наказания и поощрения), систем помощи в переходных и проблемных ситуациях.

Само представление о многообразных мотивационных траекториях появляется внутри диверсифицированной цивилизации, поскольку в доминированной цивилизации как бы свободные индивиды вынуждены строить свои мотивационные траектории исключительно внутри единого русла доминирующих мотиваций. Таким образом, для доминированных цивилизации речь может идти о доминирующем курсе мотиваций.

Избыточное многообразие и упорядочивание мотивационных траекторий возникают в диверсифицированных цивилизациях, поскольку в их социальной структуре специально воспроизводится многообразие мотиваций. Такая ситуация строится по принципу этики цивилизационной необходимости.

Однообразие и беспорядочный характер мотивационных траекторий возникают в доминированных обществах, поскольку в их социальной структуре специально воспроизводятся мотивации лишь внутри русла доминирующих мотиваций. Такая ситуация строится по принципу этики индивидуальной свободы.

Реализация многообразия мотиваций в диверсифицированных и доминированных цивилизациях происходит по-разному. В диверсифицированных цивилизациях это происходит вне системы внутриродового (внутрисемейного) наследования своих варнт-каст, вне системы профессиональных союзов на родовой основе — через систему допуска появления новых каст. В доминированных цивилизациях многообразие реализуется вне русла доминирующих мотиваций: вне неродовых профессиональных союзов — через ассоциации (клубы) по интересам и через Ролевые Игры. Особенно интересными в этом смысле является Движение Ролевых Игр (например, толкинистов), Движение Исторических Реконструкторов и т.п., представители которых в своем большинстве часто даже не подозревают, какую цивилизационную функцию выполняют.

В диверсифицированных цивилизациях возникновение некоторой новой мотивации со временем может привести к возникновению новой касты, то есть к возникновению новой мотивационной траектории. Однако в доминированных цивилизациях многообразие мотиваций может развиваться лишь вне русла доминирующих мотиваций. Иначе говоря, появляющиеся в доминированных цивилизациях новые мотивации не становятся основой создания новых мотивационных траекторий.

Разные системы мотиваций (доминированная и диверсифицированная) не являются антагонистическими и могут существовать взаимосвязано. В таком случае их трудно различить практически. Но различать их нужно, иначе нельзя построить работающую модель цивилизации.

Таким образом, системное моделирование цивилизаций позволяет говорить о разных системах мотиваций.


11. Что такое доминированная цивилизация?

Доминированная цивилизация определяется доминирующей мотивацией, которая проявляется как основание образующей ее системы мотиваций, создающей русло доминирующих мотиваций. Наиболее существенным при этом является выбор между трансцендентными и утилитарными мотивациями, которые в тот или иной исторический период оказываются доминирующими.

Иерархия трансцендентных, как и иерархия утилитарных мотиваций, является закрепленной в императивах религии или научной идеологии. Однако доминирование связано с актуальной социальной структурой, с возникающими традициями, с конкретными цивилизационными инструментами (мотиватор, мотивационный компрессор). Таким образом, доминирование в актуальной системе мотиваций не совпадает с формальными иерархиями трансцендентных и утилитарных мотиваций.

Когда развитие цивилизации с доминированной системой мотиваций превращается в рост или даже останавливается, наступает кризис, и доминирующая мотивация должна меняться или вообще происходить диверсификация.

Доминированные системы мотиваций в истории: выживание в кочующем племени, безопасная жизнь в оседлой сельской общине, комфортная жизнь в ремесленном городе, жизнь в индустриальном городе с эпохально определенными стандартами потребления, избыточно комфортная жизнь в потребительском обществе, жизнь в виртуальном мире с удовлетворением базовых потребностей. Доминированные системы мотиваций наиболее часто порождают сильные и экспансивные цивилизации, а диверсифицированные системы мотиваций очень редки. Масоны с их попыткой цивилизационной эволюции и Маркс его попыткой цивилизационной революции одинаково находятся в рамках исключительно доминированных систем мотиваций.

Доминированная потребительская система мотиваций в современном обществе описывается через приведенную ранее «пирамиду Маслоу». Такая система мотивация создает русло доминирующих мотиваций. При всей индивидуальной свободе в такой цивилизации обнаруживается следующее обстоятельство: какую бы мотивацию не выбирал индивид, она может быть реализована только, если находится в потребительском (физиологическом) русле мотиваций. Иначе говоря, абсолютное большинство мотивационных траекторий вынуждены простраиваться внутри русла доминирующих мотиваций.

Поскольку любая мотивация, так или иначе, должна быть обеспечена ресурсами, то ресурсы доминирующей мотиваций становятся дифициентными. Кроме того, в ситуации сверхценности доминирующей мотивации социальная конкуренция приобретает очень жесткие формы, рано или поздно приводящие к моральной деградации общества.

Такая сверхценность, становясь идеологическим инструментом власти, приводит к сосредоточению общества на реализации только одной мотивации. В этом случае возникает мотивационный тоталитаризм, то есть такое цивилизационное искривление, когда одна доминирующая мотивация подавляет остальные мотивации. Мотивационный тоталитаризм поддерживается при помощи так называемой тотальной идеологии, о чем мы будем говорить далее в отдельной главе «Тотальные идеологии».

Более подробно о диверсифицированных цивилизациях в отдельной главе «Подходы и принципы цивилизационной антропологии в понятиях доминированных цивилизаций».


12. Что такое диверсифицированная цивилизация?

Диверсифицированная цивилизация определяется равноправием и большим, нежели в доминированной цивилизации, многообразием мотиваций в ее образующей системе.

В диверсифицированной системе мотиваций все мотивации являются равноправными, никакая из них не является доминирующей. Диверсификация мотиваций направлена на увеличение многообразия мотиваций. Наиболее интересной диверсифицированной цивилизацией является кастовое индийское общество. Диверсифицированные цивилизации, будучи изолированными, очень устойчивы — Индия как самая старая цивилизация из ныне живых насчитывает 9 тыс. лет.

Когда мотивационный тоталитаризм приводит к цивилизационному кризису, возникает вопрос о возобновлении мотивационной толерантности. При этом нужно различать мотивационное разнообразие и мотивационное своеобразие.

Мотивационное разнообразие — это качество той или иной цивилизации, состоящее в способности создавать, транслировать в пространстве-времени и развивать избыточно широкий набор мотиваций к жизни и деятельности в ситуации мотивационной толерантности на уровне целой цивилизации. Мотивационное разнообразие — состояние мотивационной толерантности целой цивилизации, противоположное мотивационному тоталитаризму. Цивилизация предполагает взаимное признание мотиваций. Тот, чьи мотивации не признаются, есть чужой, и может в любой момент оказаться врагом.

Многообразие мотиваций это «золотой фонд» любой цивилизации, основа ее долголетия. Цивилизации, которые не заботятся о многообразии мотивации, которые устанавливают очень жесткое доминирование одних мотиваций над другими, являются конкурентными в краткосрочной перспективе, но очень неустойчивыми в историческом плане.

Мотивационное своеобразие — это право каждого человеческого индивида на противодействие подавлению доминирующей мотивацией возникновения, существования и развития иных собственных индивидуальных мотиваций, то есть это проявление мотивационной толерантности на индивидуальном уровне. Мотивационное своеобразие — качество индивидуального выбора мотиваций независимо от культуры, противоположное мотивационному тоталитаризму на индивидуальном уровне, когда мотивации навязываются культурой каждому отдельному индивиду.

Различие мотивационных разнообразия и своеобразия особенно интересно с точки зрения концепции Ивина о «двухполюсной истории». К ограничению мотивационного своеобразия склонны именно коллективистские цивилизации, а индивидуалистические цивилизации весьма терпимо относятся к мотивационному своеобразию. В то же время мотивационное разнообразие способны ограничивать как коллективистские, так и индивидуалистические цивилизации. Коллективистский или индивидуалистический мотивационный режим цивилизации не связан с тем или иным ее отношением к мотивационному разнообразию и одинаково могут порождать мотивационный тоталитаризм.

Более подробно о диверсифицированных цивилизациях в отдельной главе «Подходы и принципы цивилизационной антропологии в понятиях диверсифицированных цивилизаций».


13. Как развивается цивилизация?

Принцип развития цивилизации — чем более сложной является система мотиваций, тем более развитой является цивилизация. Сложность в разных типах цивилизациях обеспечивается по-разному: в доминированных цивилизациях это сложная система иерархии доминирующих мотиваций, а в диверсифицированных цивилизациях это сложность различенного многообразия мотиваций.

Этот принцип касается доминированных и диверсифицированных цивилизаций. Развитие цивилизации это преодоление цивилизационных кризисов посредством усложнения жизни, а не ее упрощения. Развитие цивилизации обеспечивается не в культуре и не на уровне рефлексии мотиваций социумом, а в духовном пространстве.

Развитие цивилизации происходит по так называемому принципу Бромберга (вымышленный персонаж братьев Стругацких из романа «Волны гасят ветер»): «человечество будет разделено на две неравные части по неизвестному нам параметру, причем меньшая часть форсированно и навсегда обгонит большую, и это свершится волею и искусством сверхцивилизации, решительно человечеству чуждой».

В процессе такого развития возникают так называемые оппозиции Бромберга. Например, в то же романе Стругацких эта оппозиция сформулирована как «человек — люден». Во-первых, мы различаем конкурентный и неконкурентный подход к оппозициям Бромберга. В конкурентном цивилизационном подходе это будут конкурентные оппозиции. В неконкурентном цивилизационном подходе это будут неконкурентные оппозиции или своеобразие. Во-вторых, мы пытаемся обнаружить неизвестные для прогнозирования параметры, которые могут разделить человечество на две неравные части, используя конструктивный подход: умозрительно, воображательно, концептуально, теоретически пытаясь представить, что это могут быть за параметры. В-третьих, в нашем представлении, меньшая часть не обязательно может обгонять большую часть, она может просто пойти иным путем, то есть кроме конкурентного антагонистического подхода братьев Стругацких, мы также рассматриваем неконкурентный или конкурентный неантагонистический подходы.

Возможные конкурентные оппозиции Бромберга, меняющие человеческое общество, позволяют строить этические теории, описывающие возможные прогнозы конкуренции внутри этих оппозиций, и концептуальные теории социального мира будущего, предлагающие постулаты политики будущего, которые имеют возможность реализоваться.


14. Как возможна самоидентификация цивилизации и взаимодействие с другими цивилизациями?

Самоидентификационное понимание цивилизации связано с позиционным видением ее среди других цивилизаций, то есть с не разрушающим ее взаимодействием с другими цивилизациями.

Сама по себе цивилизация может очень неадекватно себя оценивать, и только ее взаимодействие с другими цивилизациями позволяет получить адекватную оценку. Взаимодействие цивилизаций может быть конкурентным и неконкурентным.

Предельной формой антагонистической цивилизационной конкуренции является война. Война как цивилизационной конкуренция является предельной формой конфликта.

В цивилизационной антропологии существуют функционально-антропологическое и функционально-целевое определения войн.

Функционально-антропологическое определение войны.

Война — это утилизация социальной энергии и человеческих ресурсов разных социальных групп в результате их столкновения, когда использовать эти энергию и/или ресурсы в созидательных целях невозможно или, с точки зрения хотя бы одной ресурсно обеспеченной социальной группы, нецелесообразно.

Иначе говоря, войны — всегда свидетельство социальных столкновений и преобразований цивилизационного уровня, когда другие средства по той или иной причине не могут быть использованы. Войны — очень затратный способ цивилизационных преобразований. Причины их цикличного исторического повторения в том, что та или иная цивилизация или даже все человечество, время от времени, встречается с такими цивилизационными проблемами, решения которых иными средствами неизвестны или нежелательны.

Функционально-целевое определение войны.

Война — столкновение позиций различного самоопределения, из которых, по крайней мере, одна пытается навязать свое самоопределение другой (другим). Целью такой войны является измененное самоопределение одной из сторон, которое устраивает другую сторону. Расход любых ресурсов в процессе войны является военными потерями. Людской ресурс не всегда является главным расходным ресурсом.

Цели войны с точки зрения изменения онтологии позиционирования могут быть различны: подчинение, поглощение, разрушение или определенное противником преобразование без подчинения, поглощения или разрушения.

Самым простым определением различия позиций является «свой»—«чужой». Самоопределение по типу бывает: культурным, цивилизационным, политическим, религиозным, несмотря на очевидную связанность этих определений и очень часто невозможность выделить чистые случаи.

Трата ресурсов своей позиции и уничтожение ресурсов другой (других) позиции (-ий) является неизбежным условием войны. Что является главными ресурсами войны, зависит от способа самоопределения.

Кроме того, самоопределения разных позиций могут не совпадать. Это означает, что, ведя с оппонентом одну войну, можно вполне оказаться внутри другой войны, навязанной уже оппонентом.

Поскольку позиционное определение и самоопределение может быть разным, в том числе, одно может включать другое в качестве поглощенного, то различие войн по целям тоже может быть нестрогим.

Религиозные войны — войны между различными религиями, осуществляемые их представителями, организовываемые религиозными лидерами, например, крестовые походы.

Культурные войны — войны норм, оценок, интерпретаций, например, информационные войны. Культурная война является попыткой доминирующей цивилизации навязать свои нормы другим цивилизациям, что может быть осуществлено более успешно, нежели навязывание своей системы мотиваций или даже отдельных мотиваций. Примером культурной войны является, например, мировая экспансия киноиндустрии США.

Политические войны — классические межгосударственные войны как продолжение политики иными средствами (Клаузевиц) и неклассические политические войны, которые могут включать идеологические. В определение политической войны входит экономическая война. А в определение экономической войны входит корпоративная война.

Цивилизационные войны — войны между цивилизациями, ведущиеся народами этих цивилизаций всеми доступными ресурсами на протяжении длительного исторического времени. Цивилизационная война является более универсальным пониманием, нежели так называемая тотальная война (война между нациями). Цивилизационная война в этом смысле это война наций, входящих в одну цивилизацию, против наций, входящих в другую цивилизацию. Вторая мировая война еще могла быть рассмотрена как тотальная война между нациями или народами. Однако войны будущего неизбежно приобретут цивилизационный характер.

В религиозных войнах оппоненту навязывается чужая религия, в культурных войнах — чужие нормы, в политических войнах — чужая политическая воля, в цивилизационных войнах — чужая система мотиваций. Наиболее универсальной формой выражения всех этих войн нестрогого различения является политическая война.

Любой отказ от войны между цивилизациями является реализацией принципа цивилизационного равновесия через мотивационную толерантность и переход к неантагонистической цивилизационной конкуренции или к неконкурентности. Собственно поэтому в последнее время война все больше и больше заменяется экономической, культурной и невоенно-политической неантагонистической конкуренцией цивилизаций.

Внутри межцивилизационного взаимодействия возникают процессы экспансии и контрэкспансии. Экспансия представляет собой попытку цивилизации поглощения иных (иной) культур (-ы) (далеко не всегда другой или других цивилизаций), однако она еще не является интеграцией. Контрэкспансия это особый процесс, который означает сопротивление внешней экспансии иной или иных цивилизаций и имеет такие формы — изоляционизм, отторжение и противодействие внутри.

Также можно различать равновесную экспансию — симметричное взаимопроникновение цивилизаций друг в друга; и неравновесную экспансию — несимметричное проникновение цивилизаций друг в друга.

Миссионерство — распространение некоторой религии или этической идеологии как основы цивилизационной системы мотиваций разных стран-культур, без государственного управления этим процессом.

Изоляционизм — процесс изоляции от иных цивилизаций за счет блокирования их культурно-цивилизационного влияния.

Процесс отторжения описан Хантингтоном на примере истории Японии или Китая. Отторжение связано с антиколониальной борьбой в той или иной ее форме.

Однако современные формы отторжения являются специфическим процессом противодействия внутри, имеющим, как и в случае культурного взаимодействия, три составляющие: 1) цивилизационная самоидентификация; 2) цивилизационная локализация (перевод транслированных другими внешних мотиваций в осмысленные в данной культуре-цивилизации собственные мотивации); 3) цивилизационная глобализация и универсализация (перевод собственных смыслов-мотиваций в смыслы-мотивации чужих культур-цивилизаций).


15. Как реализуется взаимозависимость различных мотиваций внутри цивилизации и между цивилизациями?

Система мотиваций реализует полноту разнообразия мотиваций либо внутри некоторой цивилизации, либо между взаимодействующими цивилизациями через поглощение, изменение или их независимую дополнительность — принцип цивилизационного равновесия. Реализация равновесия через конкуренцию цивилизаций зависит от того, какие цивилизации сталкиваются. Реализация равновесия через сотрудничество разных диверсифицированных цивилизации зависит от сохранения баланса между уникальностью и унификацией.

Столкновение цивилизации с доминированной системой мотиваций и цивилизации с диверсифицированной системой мотивации приводит к изменению диверсифицированной системы мотиваций.

В ХХ веке в связи с увеличением коннективности цивилизации, основанные на диверсифицированной системе мотиваций, вынуждены переходить к доминирующей системе мотиваций, чтобы сохранить свою культурную и цивилизационную идентичность. Если они этого не делают, то могут попасть в прямую политическую и экономическую зависимость. Пример такого рода — Индия как цивилизация с диверсифицированной системой мотиваций, попав в колониальную зависимость от Британии, вынуждена была перейти к доминированной системе мотиваций.

Столкновение двух цивилизаций с доминированной системой мотиваций порождает стратегический цивилизационный поединок.

Взаимно ограниченные односторонние цивилизационные оппозиции в истории возникали множество раз. Последний наиболее очевидный случай — противостояние СССР и США во второй половине ХХ века, имеющее название «холодная война». Такое цивилизационное противостояние порождает цивилизационных оппозиционеров, которые вынуждены позиционировать цивилизационного конкурента через противостояние «добра и зла». Такое противостояние породило процесс конвергенции (дополнительность), пока имеющий форму поглощения, но неминуемо возвратится к циклическому повторению.

Взаимодействие двух диверсифицированных систем цивилизаций, очевидно, обладает неконкурентным, но обособляющим характером.

Так проявляется конкурентность как способ достижения равновесия между взаимно ограниченными односторонними позициями цивилизаций, которая реализуется через изменение одной из цивилизаций, поглощение одной другой, либо через осознание своей дополнительности в процессе взаимодействия независимых сторон.

Принцип цивилизационного равновесия можно также представить как более общий принцип цивилизационной диспозиции: цивилизации лучше всего выживают и развиваются, когда они находятся в интенсивном взаимодействии со своей оппозицией: доминированные с диверсифицированными (и наоборот), индивидуальные с коллективными (и наоборот), регламентированные с гибкими (и наоборот), утилитарные или материальные с трансцендентными или духовными (и наоборот).


16. Как соотнесены доминированность, диверсифицированность, конкурентность, неконкурентность, тоталитарность и толерантность цивилизаций?

Взаимодействие цивилизаций имеет как внешнее, так и внутреннее содержание. Иначе говоря, цивилизация относится к иным цивилизациям так же, как она относится к проявлениям зародышей этих же систем мотиваций внутри себя.

Цивилизационная тоталитарность — это способ нетерпимого внешнего отношения цивилизации к иным цивилизациям на уровне непризнания их мотиваций, и в то же время способ нетерпимого отношения к иным мотивациями и их системам внутри себя.

Цивилизационная толерантность — это способ терпимого внешнего отношения цивилизации к иным цивилизациям на уровне признания их мотиваций, и в то же время способ терпимого отношения к иным мотивациям и их системам внутри себя.

Мы имеем целый ряд взаимоотношений, которые теперь необходимо уточнить. Доминированные цивилизации являются специализированными для быстрого и рискованного развития. Диверсифицированные цивилизации являются универсализированными для медленного и надежного развития. Доминированность и диверсифицированность цивилизаций это характеристика их с точки зрения способа организации системы мотиваций. Доминированные цивилизации, как правило, являются конкурентными, а диверсифицированные цивилизации являются, как правило, неконкурентными, однако это не обязательно.

Конкурентность и неконкурентность является относительными оценками. Любой человеческой цивилизации присуща конкурентность. Цивилизации могут быть оценены как неконкурентные только в отношении к еще более нацеленным на конкурентность.

Конкуренция лишь по форме является конкуренцией экономик, а по сути это неконкурентное сравнение трансценденций. Именно такое обстоятельство труднее всего теоретически распознать, находясь уже внутри ценностей определенной цивилизации. Чтобы понимать конкуренцию цивилизаций, необходимо стать в рефлексивную позицию по отношению к собственной цивилизации, то есть по отношению к собственным ценностям. Это означает выйти на уровень онтологической рефлексии.

Конкурентность и неконкурентность это способ внешнего взаимодействия цивилизаций, при котором взаимодействуют не просто их системы мотиваций напрямую, а через посредство культурных систем (гражданское общество, власть, коммуникации и т.д.). Толерантность тоже связана с диверсифицированностью и неконкурентностью, как и тоталитарность связана с доминированностью и конкурентностью. Однако толерантность и тоталитарность всегда связаны как с внутренней, так и с внешней культурной политикой и цивилизационной стратегией цивилизации. Иначе говоря, толерантность и тоталитарность это характеристика не современности, а перспективы некоторой цивилизации, которую она осознала, и по отношению к которой пытается себя изменять.

Давайте посмотрим на распространенную ситуацию в потребительском обществе. Здесь мы увидим некоммутативный характер толерантности утилитарной и трансцендентной систем мотиваций. Трансцендентная система мотиваций более толерантна к утилитарной, чем утилитарная система мотиваций к трансцендентной. Такая несимметричность толерантности разных систем приводит к постепенному возникновению мотивационного тоталитаризма.

Существуют весьма сложные проявления толерантности и тоталитарности. Расовая тоталитарность, точнее требование толерантности к слабой расе как завуалированная форма тоталитарности, выражена Редьярдом Киплингом как «Бремя белых»:

«Твой жребий — Бремя Белых!

Награда из Наград —

Презренье родной державы

И злоба пасомых стад».

Цивилизационная толерантность это не жертвенное или уничижительное снисхождение к слабым, а признание иных равными себе.

Цивилизационная толерантность связана с сохранением духовного пространства и поддержкой духовных людей.


17. Как происходит интеграция культур в цивилизации?

Цивилизационная синергетика является основанием комплектации цивилизаций из разных стран-культур и основанием понимания межцивилизационного влияния.

Целое больше частей (положительная синергия) тогда и лишь тогда, когда система мотиваций всего целого едина, то есть религии, этики, идеологии частей тождественны, подобны или комплементарны. Культурные различия при этом не имеют решающего значения.

Целое меньше частей (отрицательная синергия), когда система мотиваций частей (стран-культур) различна.

Принцип отрицательной синергии Запада и Востока (Европы и Азии) выражен в свое время Киплингом:

«О, Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с мест они не сойдут,

Пока не предстанет Небо с Землей на Страшный господень суд.

Но нет Востока, и Запада нет, что племя, родина, род,

Если сильный с сильным лицом к лицу у края земли встает?»

Иногда первая строфа переводится в другой возможной интерпретации, более распространенной: ««О, Запад есть Запад, Восток есть Восток, и вместе им не сойтись».

Империя — форма экспансии цивилизации через принуждение стран-наций к объединению. Империя является попыткой поглощения разных стран-культур через навязывание общих устремлений, происходящих из некоторой общей для них системы мотиваций. Империя может принудительно унифицировать культуру, но империи редко удается унифицировать системы мотиваций входящих в нее колоний.

Империи являются цивилизационно успешным предприятием только в той мере, в которой работа универсализации систем мотиваций выполнена до создания империи или выполняется ею с затратой огромных ресурсов, на что империи идут весьма неохотно. Именно этим объясняется быстрый распад многих империй, образованных полководцами и завоевателями путем захватнических войн — Александра Македонского, Аттилы, Чингисхана, Тамерлана, Наполеона и Гитлера.

Российская империя оставалась империей до тех пор, пока готова была тратить огромные ресурсы (человеческие, финансовые, организационные и т.д.) на обеспечение единой системы мотиваций цивилизационного уровня. А это означало обеспечение ресурсами процесса осмысления мотиваций их универсальной системы в каждой из национальных культур и удержание межкультурной коммуникации в рамках единой системы мотиваций. Как только эта работа прекратилась, империя распалась.

Зазор между единством устремлений и системами мотиваций входящих в империю наций является риском ее существования. Чем более близкими или слабыми являются системы мотиваций потенциальных или актуальных колоний, тем легче и быстрее происходит их вхождение в империю. Чем более сильными являются системы мотиваций потенциальных или актуальных колоний, тем больше риск распада империи.

Система мотиваций Римской империи во время ее заката была уже бесперспективна. Христианство родилось внутри римской империи, но не успело сплотить ее настолько, чтобы противостоять варварам. Христианство проникло внутрь варварских стран и обеспечило преемственность Римской империи и Европейской цивилизации. Религия сильнее империи и ее захватчиков, поскольку, даже потеряв цивилизацию своего возникновения, она может ее возродить в другом виде.

Примеры имперских концептов — евразийство, исламский фундаментализм, правовая демократия.

Евразийство — манипулятивный концепт, содержащий ошибку (умышленную или по недомыслию) в понимании цивилизационной синергетики. Европа и Азия имеют принципиально разные системы мотиваций и в случае их соединения порождают отрицательную синергию.

Исламский фундаментализм точно также имеет положительную синергию лишь для мусульманских стран. Для немусульманских стран исламский фундаментализм имеет отрицательную синергию.

Правовая демократия имеет позитивную синергию, пока не пытается принудительно навязывать себя иным цивилизациям, не имеющим цивилизационной толерантности. Наиболее цивилизационной толерантной является Индия, менее цивилизационно толерантной являются Китай и Япония, наименее цивилизационно толерантными являются исламские страны. В зависимости от толерантности изменяется и синергия. Отрицательную синергию правовая демократия имеет в исламских странах.

Существование неимперских цивилизационных союзов возможно, но обладает риском превращения в империю. Попыткой неимперского союза является Европейский Союз.


18. Как и почему происходит общий кризис цивилизаций?

Всякий цивилизационный кризис имеет такие признаки:

1) цивилизация не может более вести экспансию или даже сохранять себя на всей наличной территории;

2) культура не развивается, происходит процесс повторения и копирования эталонов, образцов, норм;

3) происходит кризис смыслов: старые смыслы утрачиваются, новые не появляются или блокируется их перевод в новые мотивации;

4) происходит всеобщий мотивационный кризис, сопоставленные старым смыслам мотивации перестают мотивировать;

5) происходит упадок морали;

6) будущее становится неясным, представляется негативным или страшным;

7) умирает или сильно сужается пространство духовности;

8) духовные люди не поддерживаются и не имеют сколь-нибудь заметного влияния на социальную жизнь.

Причин кризиса цивилизации много, однако наиболее общая причина — утрата действенности существующей системы мотиваций и/или разрушение трансцендентных мотиваций.


19. Как происходит преобразование цивилизаций?

Историческая устойчивость цивилизации это способность длительного существования и наличие процессов самоподдержки, то есть сохраняющейся способности к саморазвитию и самовозрождению через периодическое преобразование. Самоподдержка связана с равновесным сочетанием регламентации и гибкости цивилизации.

Противостояние цивилизации своей возможной гибели можно рассматривать как процесс самоподдержки цивилизации. Самоподдержку цивилизации можно понять внутри мысленного эксперимента — какие сохраняющиеся длительно в истории явления цивилизации позволяют возродить ее, если полностью исчезают ее живые носители, а новые носители не обладают никаким знаниями об этой цивилизации.

Самоподдержка цивилизации представляет собой масштабный процесс, который к настоящему времени можно фиксировать в таких исторических явлениях: 1) произведения искусства; 2) письменность; 3) книга; 4) техника. Произведения искусства представляют собой символическую фиксацию в материальной форме эмоционально окрашенной передачи разрозненных смыслов и мотиваций. Письменность позволяет материально фиксировать культурные нормы, которые впервые позволяют передавать сцепку смыслов и мотиваций цивилизации из поколения в поколение через рационально закрепленные формы. Книга как связный письменный текст, имеющий концептуальную направленность, является инструментом самоподдержки целостной цивилизации, поскольку производит эмоционально-рациональную фиксацию уже систем смыслов-мотиваций внутри цивилизации. Наконец, техника в снятом виде содержит сущность человека, то есть сущность человека удваивается и в своем отчужденном виде (как техника) позволяет целостно представлять сущность человека определенной цивилизации. Техника в своих функциях всегда содержит мотивацию или даже систему мотиваций, определяющую цивилизацию, внутри которой она создана.

В технике можно выделить два принципиально новых мощных уровня самоподдержки цивилизации — компьютер (электронная цифровая фиксация смыслов-мотиваций) и Интернет (сетевая электронная цифровая фиксация смыслов-мотиваций).

Социальной формой самоподдержки цивилизации является город. Страна и государство являются формами самоподдержки преимущественно культуры. В странах и государствах развитие культуры всегда подчинено целям цивилизации, в то время как города это средоточия равновесного развития цивилизации и культуры. Города также являются средоточием специфических центров самоподдержки разных структур трансценденции: в мифологической и религиозной цивилизациях — храмов, в рациональной цивилизации — университетов (храмов знаний или храмов науки). Предполагается, что конструктивная цивилизация должна породить новый специфический центр самоподдержки — метаверситет.

Существуют две базовых процедуры самоподдержки цивилизации: воспроизводство и производство перспективы цивилизации, а также спасение цивилизации. Воспроизводство и производство перспективы внутри существующих системы/структуры мотиваций является цивилизационными традициями и ритуалами, внутри которых цивилизация сохраняет смысл своего будущего. Спасение цивилизации требуется тогда, когда теряется перспектива, то есть смысл будущего внутри существующих системы/струкутры мотиваций оказывается потерян.

Воспроизводство и производство перспективы осуществляют учителя и общественные деятели (государственные мужи), а спасение цивилизации осуществляют пророки (религиозные деятели, писатели, философы, ученые и т.д.).

Спасение цивилизации связано с ее преобразованием. Преобразование цивилизации происходит исключительно в духовном пространстве действиями исключительно духовных людей. В духовном пространстве необходимо осуществлять периодическое преобразование культурных норм и цивилизационных мотиваций по их предельностной структуре и системной организации.

Что такое работа с мотивациями в пространстве духовности? Мы предполагаем, что это работа, направленная не только на создание новых мотиваций, но особая работа по системному упорядочению мотиваций:

1) Увеличение разнообразия мотиваций;

2) Смягчение или диверсификация доминирования одной мотивации;

3) Отказ от простых мотиваций в пользу сложных;

4) Установление неиерархической взаимосвязи разных мотиваций.

Преобразование цивилизаций является основным процессом цивилизационной преемственности. Наиболее успешной в историческом плане является цивилизационная преемственность через разные страны-культуры, так как при этом создается избыточная вариативность реализации одной и той же или последовательно трансформируемой системы мотиваций.

Примеры цивилизационной преемственности внутри одной страны-культуры: Индия и Китай. Примеры цивилизационной преемственности через разные культуры одной и той же цивилизации: Западная Европа.


20. Как происходит гибель культуры-цивилизации?

Культура-цивилизация погибает в том случае, если возникают следующие проблемы в системе смыслов-мотиваций:

1) Доминирующие мотивы теряют смысл, то есть теряют свою культурную составляющую, а духовность при этом не может предложить новые смыслы в сцепке с новыми мотивациями (внутренняя смерть цивилизации через обессмысливание).

2) Цивилизация не может обеспечить достаточного многообразия мотиваций — сужение набора мотиваций, «золотого фонда» цивилизации, при этом культура воспроизводит только доминирующие смыслы, игнорируя остальные (смерть из-за потери «золотого фонда» смыслов-мотиваций культурой-цивилизацией);

3) Какая-либо мотивация начинает доминировать настолько сильно, что подавляет другие мотивации, которые хотя и существуют, но не могут собственно выполнять функцию мотивирования, при этом культура хотя и воспроизводит весь набор смыслов, но явно придает ценность исключительно доминирующим смыслам (смерть через односторонность развития культуры-цивилизации внутри доминирующих смыслов-мотиваций);

4) Привносятся мотивации чужой цивилизации, которые вступают в прямой конфликт с системой мотиваций данной цивилизации и постепенно ее разрушают, при этом также происходит конфликт своих и чужих смыслов в культуре, и чужие смыслы вытесняют свои (смерть через внешнее разрушение культуры-цивилизации).

5) Вообще исчезает духовное пространство, которое подменяется культурой (образование, наука, искусство). Явный признак — отсутствие развитой философии в культуре-цивилизации (внутренняя смерть от бездуховности культуры-цивилизации).


Таким образом, можно выделить различные уровни цивилизационных конфликтов. Системные конфликты: интеграционные — соотношение цивилизации и культуры в процессе наличной интеграции (синергетика, империя, союз); межцивилизационных отношений — отношения внешнего взаимодействия (конкуренции (войны) и неконкуренции), отношения внешнего и внутреннего взаимодействия (тоталитарности и толерантности), отношения влияния (миссионерство, изоляционизм, отторжение), отношения поглощения (экспансия и контрэкспансия); оргсистемные — типология организации систем мотиваций (доминированные и диверсифицированные). Онтологические конфликты: этические — отношения двух этических онтологий (индивидуалистической и цивилизационной); ценностные — онтологическая типология и организация ценностей (структуры утилитарных и трансцендентных мотиваций).


Эта часть основ цивилизационной антропологии в большинстве своем более детально изложена в авторской работе «Онтологизация цивилизации, культуры и духовности» из книги «Онтологизации».


Структуры утилитарности и трансценденции в цивилизациях

 

Что движет цивилизациями? Что является источником их существования и развития? С точки зрения Тойнби, цивилизация выживает через развитие божественного творческого начала, сосредоточенного в творческой энергии отдельных представителей цивилизации, которые преодолевают внешние факторы, определяемые как «вызовы». Внешняя среда порождает своеобразный «вызов», который требует от некоторой цивилизации «ответа». Этот «ответ» дает меньшинство цивилизации — пророки, жрецы, философы, ученые, деятели искусства и общественные деятели.

Такой «вызов» должен, по мнению Тойнби, быть достаточно силен, чтобы вызвать ответ, и недостаточно силен, чтобы цивилизация справилась с ним. Такая формулировка необходимо предполагает либо божественное вмешательство, либо признание принципов социал-дарвинизма. Причем, если рассмотреть описываемые Тойбни процессы возникновения, развития, преобразования под действием вызовов (когда происходит преемственность цивилизаций, создающая как максимум трехчленную цепочку), упадка и гибели цивилизаций, то можно заметить, что разные вызовы создавали принципиально разные цивилизации вокруг совершенно разных систем ценностей.

Иначе говоря, согласно Тойнби Бог как бы посылает цивилизации испытания — специфические по своему содержанию, не слишком слабые и не слишком сильные, и выдерживают эти испытания лишь некоторые цивилизации. Такой подход не позволяет понимать общие закономерности трансцендентного обуславливания цивилизационного развития, поскольку в позицию Бога прячется как уникальное содержание вызовов, так и регулирование силы таких вызовов.

Подход цивилизационной антропологии противостоит социал-дарвинизму Тойнби в том, что развитие цивилизации не происходит по принципу «выживает сильнейший», а разрыв между устремлением духовного развития цивилизации и ее утилитарными вызовами не задан божественной волей, или, что то же самое, случайно. Такой разрыв порождается самой цивилизацией, и зависит от глубины осознания ею своих трансцендентных пределов. Внешние вызовы, которые всегда можно обнаружить постфактум, — лишь фон, на котором происходит цивилизационное развитие.

Тойнби пренебрегает мечтой (заветным желанием, идеализированной целью), которая не является ответом ни на какие вызовы, но служит развитию цивилизации столь же принципиально, как и любой сильный вызов. Классической является ситуация цивилизационного развития относительно космоса: полет в космос для СССР — реализация мечты, а для США — это лишь ответ на цивилизационный вызов конкурента. Утилитарная цивилизация США не могла реализовывать мечту, но лишь отвечать на вызов.

«Лунная гонка» это проявление цивилизационной конкуренции, а последовавший полет на Луну США это ответ на цивилизационный вызов, сформулированный политически. Речь Кеннеди 20 сентября 1963 г. в штаб-квартире Организации Объединенных Наций (ООН), хотя и призывает СССР к сотрудничеству в деле полета на Луну, как раз доказывает обратное: переход для СССР от конкуренции к сотрудничеству был невозможен, поскольку это был бы переход от конкуренции в процессе мечты к сотрудничеству в процессе осуществления утилитарных мотиваций.

Американская мечта как идеал жизни «среднего жителя», как идеал индивидуальной свободы и индивидуальных возможностей это по сути раздробленный на персональные желания цивилизационный ответ на вызов по Тойнби. Традиционная формулировка Джеймса Адамса[7] — «американская мечта о стране, где жизнь каждого человека будет лучше, богаче и полнее, где у каждого будет возможность получить то, чего он заслуживает». Поэтому можно различить — заветную мечту (трансцендентную мечту, мечту-идеал, которая может становиться коллективной) и американскую мечту (индивидуальную утилитарную мечту).

Американская мечта ограничена своей утилитарностью, а заветная мечта трансцендентна. Пока мы отвечаем на вызовы, мы не способны безумно мечтать, мы можем мечтать лишь «по-американски». Утилитарная мечта всегда создает неравенство, она не может объединять никак иначе, нежели через правовые отношения. Идея свободы, хотя и красивая, — идея разъединяющая. Заветная мечта всегда создает равенство, она может объединять людей в героическом энтузиазме — том самом, о котором в свое время писал Джордано Бруно. Заветная мечта создает справедливый мир.

Осуществленная американская мечта бывает лишь для немногих, поскольку свобода всегда есть неравенство. Свобода — идея расцвета цивилизации. Справедливость — идея долгожительства цивилизации. Свобода создает цивилизацию, но она ее, как правило, и уничтожает, если не дополняется идеей справедливости. Несмотря не многие неудачи в попытках осуществления идеи справедливости — только эта идея создает долгосрочные цивилизации. Осуществленная заветная мечта удерживает существование цивилизации даже тогда, когда она оказывается в упадке, как сегодня космические достижения прошлого удерживают дух российской цивилизации.

Если принять подход Тойнби, то никак нельзя ответить на вопросы: 1) почему не всякий вызов по своему содержанию приводит к изменению цивилизации; 2) как понимать, что вызов должен быть не слишком слабым и не слишком сильным, чем это вообще можно измерить, ведь немалая и небольшая сила вызова, приведшая к изменению цивилизации, тоже может быть установлена лишь постфактум; 3) всякое ли изменение цивилизации обусловлено вызовом. Возникают вопросы — что такое трансцендентность и утилитарность, каковы их содержания, как они заданы в некоторой социальной общности?

Далее будет предпринята попытка универсальной формулировки трансцендентных границ, которые являются некоторыми пределами или горизонтами цивилизации, и утилитарных мотиваций, порождаемых цивилизационными вызовами, и создающих утилитарные потребности для каждого отдельного индивида.

Утилитарные мотивации наиболее полно исследовал Абрахам Маслоу. Хотя Маслоу в свое время исследовал потребности, здесь они далее рассматриваются как мотивации. Понятие «потребности» происходит из макросоциологического понимания общества, в то время как понятие «мотивации» происходит из микросоциологического понимания общества.

Потребность это внутренняя функциональная или психологическая нужда в чем-либо, что имеет предметное выражение, которая сформирована и осознанна индивидом и/или коллективом и может относиться к объекту, субъекту, отдельному индивиду, социальной группе или обществу в целом.

Мотивация суть онтологическое представление о направленности действий человека за пределы видимого пространства и за пределы актуально проживаемого времени. Мотивации имеют системный характер и постоянно возрастающую структурную, перспективно-историческую и социальную сложность.

Таким образом, мотивации имеют онтологический содержательно-ценностный характер, в то время как потребности имеют предметный онтический характер. Поэтому всякая потребность связана с соответствующей мотивацией, но не всякая мотивация связана с какой-либо потребностью. В основании цивилизации лежат не потребности, которые уже вписаны в некоторые представления существования, а именно мотивации, которые исходят из некоторых бытийных представлений. Кроме того, потребности могут быть исключительно утилитарными или сводящимися к утилитарности. В то время как мотивации могут быть как утилитарными, так и трансцендентными.

«Пирамида Маслоу» и есть структура «американской мечты». Когда Маслоу отбирал для исследования потребностей зрелых, творческих и цельных людей, то из отобранных им 18 человек для исследования ни один не был ни религиозным деятелем (духовным наставником), ни мистиком. Таким образом, его подход в чисто научном смысле не является адекватно репрезентационным.

Маслоу различал дифицитарные ценности («Deficiency-cognition» или «D-cognition») и бытийные ценности («Being-cognition» или «B-cognition»). Дифицитарные ценности он подробно не рассматривал. К бытийным ценностям он относил следующие: истину, доброту, красоту, целостность, дихотомическую трансцендентность, живость, уникальность, совершенство, неизбежность, завершенность, справедливость, простоту, яркость, легкость, игривость и самодостаточность. Это некоторые качества объектно-субъектного мира, которые действительно можно полагать как онтически необходимые, то есть такие, в которых есть потребность, диктуемая в том числе утилитарно.

Трансцендентное же содержание не является предметным и не может быть выражено как потребность. Например, никакой потребности в чем-то, за что можно было бы отдать жизнь (тимос), не существует даже тогда, когда общество признает наличие такой мотивации. К тому же так понимаемые «трансцендентные потребности» не были адекватно соотнесены Маслоу с приведенной «пирамидой». То есть осталось непонятным, толи бытийные ценности идут после мотиваций «самоактуализации», толи они составляют иную иерархию.

Отсюда выводы. 1) пирамида Маслоу является неполной, она должна быть дополнена трансцендентными мотивациями; 2) иерархия пирамиды Маслоу является относительной: она может задаваться как утилитарными мотивациями, так и трансцендентными мотивациями.

Что же такое утилитарность? Традиционно представление об утилитарности связывают с Бентамом и Миллем, и означает оно этический концепт, согласно которому моральная ценность поведения определяется его полезностью. И в этом смысле это довольно точное содержание. Оно не позволяет давать расширительное толкование утилитарности.

Расширительное толкование предполагает, что утилитарность может означать любое, в том числе интеллектуальное и религиозное, использование. Однако это не так. Не существует интеллектуальных и религиозных потребностей. Мотивации такие существуют, а предметно сформулированных потребностей не существует. Интеллект, веру, чувства и т.п. невозможно сформулировать предметно, то есть в таком виде, чтобы появилась в них четко осознаваемая потребность.

Цивилизационный принцип утилитарности, который должен быть принят цивилизацией, по Бентаму есть «наибольшее количество счастья для наибольшего количества людей». Как справедливо замечает Рассел в книге «Мудрость запада», люди пытаются достичь наибольшего возможного счастья для самих себя. В этом есть самая главная цивилизационная слабость этого принципа, поскольку, будучи, на первый взгляд, обобщающим принципом, он является, в то же время, индивидуализирующим и разобщающим принципом.

Нужно также различать философское и антропологическое понимания утилитарности. Философская утилитарность — это то, что может быть помыслено, то есть, применено хотя бы мысленно. Антропологическая утилитарность — то, что способно удовлетворять какую-либо человеческую потребность.

Выражением философской утилитарности является отношение к истине. Для рациональной цивилизации истина всегда рациональна и конкретна — таково рациональное основание философской утилитарности. Гегель («Лекции по истории философии», Введение): «Если истина — абстрактна, то она не истина. Здравый человеческий разум стремится к конкретному».

Религиозное и отчасти конструктивное основание философской трансцендентности — «истина всегда трансцендентна» может быть представлено принципом доступа к трансценденции через веру Тертуллиана — «Верую, ибо непостижимо» (варианты — абсурдно, безумно). Вера и познание размежевываются именно по различию их оснований «трансцендентное — утилитарное»: вера трансцендентна, знание утилитарно.

Давайте посмотрим на понимание фундамента рациональной цивилизации — знания. «Познаю, ибо знание есть сила» — принцип Френсиса Бэкона. Это принцип изначальной утилитарности рациональной цивилизации, основанной на науке как производителе знаний. Познание для обретения власти — исторический успех науки для рациональной цивилизации и в то же время родовая травма науки для конструктивной цивилизации.

Этос как структура религиозной трансценденции был реконструирован как право внутри рациональной цивилизации. Вивос как структура религиозной трансценденции был реконструирован как наука, с одной стороны, и как экономика, с другой стороны, внутри рациональной цивилизации.

Философию рациональной цивилизации в разное время разработали Бэкон, Декарт, Спиноза, Лейбниц, Локк, Кант, Фихте, Гегель, Маркс, Гуссерль, Хайдеггер, структурализм и системный подход. В рациональной философии существует два идейных разветвления. В связи с априоризмом Канта (априорный трансцендентальный императив обобщения индивидуальной воли) произошло отпочкование — Бентам-Милль (утилитарный императив обобщения индивидуальной воли). На основе утилитаризма Пирс сформулировал максиму прагматизма: «Представим себе, какие практические последствия может иметь действие данных объектов, и наше представление об этих действиях будет составлять всю совокупность представлений об этих объектах». Развитие идей утилитарного обобщения индивидуальной воли произошло через Пирса-Джеймса-Дьюи.

В связи с диалектическим идеализмом Гегеля произошло следующее разделение на две системы идей: Шопенгауэр — Ницше (свобода индивидуальной воли) и Маркс — Энгельс (всемирно-историческая необходимость, утверждаемая свободной коллективной волей). Каждое из четырех идейных направлений — априорный трансцендентализм Канта (несоциалистическая Европа до второй мировой войны и после 1991 года), волюнтаристский либерализм Шопенгауэра—Ницше (нацистская Германия), утилитарно-прагматический либерализм Пирса—Джеймса—Дьюи (США в ХХ веке), утилитарный эгалитаризм Маркса—Энгельса (СССР и социалистическая Европа после второй мировой войны) — осуществили попытки оформиться в цивилизацию.

Представителям утилитарного либерализма удалось столкнуть нацистскую Германию и социалистический СССР в первой и второй мировых войнах, которые вынудили их сжечь свои цивилизационные потенциалы. Цивилизационная попытка нацистской Германии закончилась в 1945 году, цивилизационная попытка СССР закончилась в 1991 году. Однако в ходе третьей мировой войны 1945—1991 годов Европа вынуждена была принять утилитарно-прагматический либерализм как единую с США идейную платформу в противостоянии с СССР. Попытка Европейского союза в конце ХХ века отойти от платформы прагматизма и вернуться к априорному трансцендентализму пока не увенчалась успехом. В то же время к началу ХХI века утилитарно-прагматический либерализм США привел мир к общемировому кризису.

Таким образом, антропологическая утилитарность рациональной цивилизации оказалась осознанной, отрефлексированной в философии, противопоставленной религиозной трансцендентности, и оказала сильнейшее влияние на возникновение попыток создать новые цивилизации. Попытка рационализировать религиозную трансценденцию неизбежно привела к ее утилитаризации-прагматизации.

«Утилитарное» и «трансцендентное» не только являются парными понятиями, но могут быть выражены интенционально во взаимозависимости. Это означает, что всякое трансцендентное содержание может быть утилитаризировано, а всякое утилитарное содержание может быть трансцендировано, однако такие взаимные процессы происходят уже за пределами изначальных предметностей.

Например, потребность в материальных продуктах для обеспечения проживания является утилитарной. Однако материальные производство и торговля материальными продуктами могут иметь относительно трансцендентные условия, как это и обосновывается в протестантизме. При этом нужно заметить, что предметность меняется дважды — с предметности материальных продуктов на процессную предметность их производства и потребления, а затем — с предметности этих процессов на предметность весьма отдаленных субъектных условий этих процессов.

Собственно поэтому удовлетворяющее потребностям утилитарное содержание превращается в трансцендентное, а трансцендентное содержание превращается в утилитарное внутри осознанной интеллектуальной деятельности, которая сама по себе не является потребностью. Мало того, именно разрыв между утилитарным и трансцендентным порождает особое качество человеческого сознания — религиозное сознание.

Что же такое трансценденция и как ее можно устанавливать? Последовавшие за Маслоу теоретики к трансцендентным мотивациям относили мотивации демократии, прав человека, рынка, равенства и т.д., что не является ни в коей мере трансцендентным. Иначе говоря, то, что имеет утилитарное происхождение, не может быть трансцендентным само по себе, оно нуждается в некотором трансцендентном принципе. И уже этот трансцендентный принцип только и может быть трансцендентным содержанием. К тому же, большинство упомянутых принципов вообще являются спорными с точки зрения даже утилитарного основания, не говоря уже о трансцендентном.

Демократия не выдерживает даже утилитарной критики (противоречие между популярностью и компетенцией власти), и уж, конечно же, не имеет никаких трансцендентных оснований, так как нарушает базовое для всякой трансценденции право индивидуального выбора, исключающее какое бы то ни было подчинение меньшинства большинству. Рынок, являясь исключительно утилитарным содержанием, не имеет никаких трансцендентных оснований, так как всегда уничтожает любую трансценденцию принципом рационального обмена (трансцендентный обмен всегда иррационален). Равенство, имея трансцендентное основание (все люди равны по своему происхождению и праву выбора), не имеет утилитарного основания (в утилитарном смысле все люди всегда не равны). Права человека по-разному соотнесены с трансценденцией: право на свободу трансцендентно и неутилитарно, а право на жизнь подвергается ограничению как утилитарное в содержании тимоса. Отсюда возникает необходимость понять, что такое трансценденция и как преодолевается разрыв между трансцендентным и утилитарным?

Трансценденция в философском смысле это то, что выходит за пределы самости. Утилитарность в философском смысле это то, что не выходит за пределы изначально имеющегося и наличного в самости. У Аврелия Августина трансценденция это более высокая ступень бытия по отношению к предыдущей, которая не может быть сведена к этой предыдущей и понята внутри нее. У Фомы Аквинского трансценденция наделяется свойствами нуминозности, религиозного и мистического переживания таинственного божественного присутствия. Трансцендентное рассматривается как абсолютное по отношению к бытию у философов-мистиков. У Канта имманентное, как находящееся в границах человечески воспринимаемого очевидного содержания, противостоит трансцендентному, как выходящему за эти границы. У Хайдеггера трансценденция есть вызванный страхом неполноценности переход к полноценному существованию — экзистенции. Гартман, частично возвращаясь к идеям Аврелия Августина в своей новой многоуровневой онтологии, происхождение трансценденции связывает с дуализмом познания: существованием в одно время уже познанного и еще только познаваемого. В конструктивизме трансцендентным является всякое конструктивное содержание в истолковательной онтологической позиции.

Антропологическая трансценденция или трансценденция цивилизационной антропологии (далее — просто трансценденция) это некоторое общее принципиальное структурное содержание цивилизации, данное ей извне утилитарного опыта. Происхождение (место этого «извне») всегда является спорным — толи это божественное откровение, толи это влияние внешних разумных сил, ведущих наблюдение, осуществляющих контроль и занятых прогрессорством человечества, толи это интеллектуальные прозрения пророков или духовных лидеров своего времени. Трансценденция цивилизации хранится в ее духовном пространстве, которое часто оказывается подверженным утилитарному давлению и даже уничтожению.

Антропологическая трансценденция — не что иное, как трансцендентная организация свободы человечества, то есть положение все новых и новых пределов как расширение выбора путей развития. Эти трансцендентные пределы свободы в момент своего возникновения задают новые направления свободы, а в момент достижения этих пределов служат условием двух ситуаций выбора: 1) остаться в существующих пределах или выйти за эти пределы; 2) сохранить существующий перечень пределов или положить новые пределы.

Здесь проходит тонкая грань между культурой и цивилизацией. Культура является всегда по необходимости утилитарной — даже когда культура определена как избыточно одухотворенные образцы, эталоны и нормы, она вынуждена иметь не просто материальное, а утилитарное оформление, чтобы сохранить себя внутри материального мира. Цивилизация это всегда выхождение в мотивациях за пределы настоящего времени — в перспективу будущего. Если ориентиры цивилизации укоренены в утилитарную повседневность, они не могут породить сильной социальной энергии. Только ориентиры, вынесенные далеко за пределы утилитарности — в сугубую трансцендентность, — позволяют создать достаточно сильную социальную энергию и соответствующую ей историческую связность настоящего с будущим.

Впервые структурирование и последовательное выражение трансценденции происходит в религии. В мифологии трансцендентного не существует, так как граница между имманентным и трансцендентным (утилитарным и трансцендентным) не определена: боги живут в мире, они непосредственно взаимодействуют с людьми, управляя или манипулируя ими, помогая или мешая им. Трансценденция появляется в момент противопоставления «Бог — Мир». «Мир» оказывается утилитарным содержанием, а «Бог» оказывается трансцендентным содержанием. Именно такое размежевание позволяет задавать трансцендентные принципы, которые не требуют утилитарных обоснований. Эти трансцендентные принципы метафорически объясняются, но не обосновываются из утилитарного опыта.

Хотя во время науки философы, социологии и антропологи делали множество попыток осуществить утилитарное объяснение трансцендентных принципов, эти попытки представляются важным с научной точки зрения, но не имеющими никакого значения для собственно развития цивилизации — трансцендентные принципы важны именно поскольку они трансцендентные и как таковые могут порождать социальную энергию те, кто их придерживается, а не поскольку мы можем дать им утилитарное обоснование.

Антропологическая трансценденция — это трансцендентные мотивации, которые составляют основу всякой цивилизации. Антропологическая трансценденция (далее просто «трансценденция») имеет четыре уровня и соответственно четыре разные структуры: мифологическую, религиозную, рациональную и конструктивную. Эти уровни трансценденции можно также называть разными структурами трансценденции, а соответствующие им состояния цивилизации можно называть типами цивилизаций.

Трансценденция каждого из этих уровней имеет иерархичную структуру (структуру трансценденции), состоящую из элементов трансценденции. Каждый из элементов трансценденции имеет элементарные пункты трансценденции, выражающие как глубинную суть каждого элемента трансценденции, так и суть всей трансценденции. Пункты трансценденции связаны между собой не только внутри своего элемента, но также связаны и с другими пунктами всех иных элементов трансценденции.

Мифология — это способ трансцендентной организации социальной энергии людей через миф и культ. Религия — это способ трансцендентной организации социальной энергии людей на основе веры в сверхъестественное. Рациональность — это способ утилитарной организации социальной энергии людей через науку, право и экономику на основе веры в действительность и возможность знаний о ней. Конструктивность — это способ трансцендентной организации социальной энергии через философию и конструктивные теории постнауки на основе веры в допустимость разных реальностей и Внемирности.

Мифологическая структура трансценденции имеет устойчивые у разных народов представления о том, как устроены боги и как устроена жизнь. Остальные элементы мифологии являются протоформами, которые обретают развитую форму уже лишь в религиях.

Религиозная структура трансценденции организовывается через веру в сверхъестественное, которая упорядочивает повседневную жизнь.

Религия появляется как переход от культа к храму. Культ — это почитание предметов, святых отцов, богов или даже бога безотносительно к организации социальной жизни сообразно культивируемому содержанию. Храм — это трансцендентная организация социальной энергии, когда непосредственная или символическая жертва или отречение от определенных жизненных реалий имеет четко определенную сверхъестественную цель, которая и упорядочивает эту социальную жизнь.

«Храм» как понятие не совпадает с понятием «культовое сооружение», хотя традиционно понятие «храм» отождествляют именно с культовым сооружением. Храмы как сооружения существуют в большинстве религий: есть множество языческих храмов, христианские, буддийские, даосские, конфуцианские храмы. В христианстве храм имеет название церковь (и в широком смысле, и как сооружение). В иудаизме есть лишь один — Иерусалимский Храм. В исламе храма как сооружения нет, а исламская мечеть по функции похожа на иудейскую синагогу или христианскую часовню.

Языческий рок, действующий спонтанно и слепо, делал социальную энергетику последователей языческих культов неустойчивой, а религиозное воздаяние за правильные поступки, наоборот, планомерно повышало социальную энергетику. Храм — символическое воплощение концентрации социальной энергии через трансцендентное начало. Используя ненаучное представление оккультных и нетрадиционных религиозных движений, можно сказать, что храм создает эгрегор той или иной религии.

Религиозная структура трансценденции приобретает форму религии, даже когда изначально появляется как учение, а не как религия. Конфуцианство и буддизм были превращены в религии, что придало тем самым учениям цивилизационный статус. Учения превращением в религии в символическом смысле получили свои храмы. И это весьма важное явление, позволяющее более широко понимать смысл религиозного монотеизма, лежащий в основании религиозного подхода к цивилизации.

Монотеизм — не просто вера в единого бога. Монотеизм это организация учения трансцендентным образом, где все содержание восходит к некоторому единому содержательному центру, имеющему основное трансцендентное содержание. Таким образом, основанием религиозной трансценденции является трансцендентный монотеизм (монотрансцендентность), где Единая Трансценденция является способом его содержательной организации, которая может проявляться через бога или через любой иной способ организации (Земля—Небо или Карма—Сансара). Монотрансцендентность — более универсальное понятие, нежели монотеизм. Например, конфуцианство и буддизм являются монотрансцендентными, но не монотеистическими.

Рациональная структура трансценденции является развитием трансуса, то есть находится между трансценденцией и утилитарностью. Основой рациональной структуры трансценденции являются три типа рациональности: научная, правовая и экономическая. Эти структуры трансценденции наиболее из всех иных структур трансценденции подвержены утилитаризации. Поэтому в цивилизационном плане рациональные структуры создают глобальное утилитарное пространство единства.

Конструктивная структура трансценденции является попыткой развития тимоса — наджизненных содержательных структур. Как это ни может показаться странным, но развитие рациональной трансценденции с доминированием утилитарности привело к постановки еще более трансцендентно-содержательных вопросов, нежели они были внутри религий, то есть у религиозных цивилизаций.

Циклы цивилизаций (соответствуют уровням трансценденции) — древнейший (дорелигиозные цивилизации): Междуречье (законы Хаммурапи — утилитарность), др. Египет (попытка монотеистической трансцендентности Эхнатона), др. Греция (мифология и философия — утилитарная трансценденция), др. Рим (римское право — утилитарность), Майя (непоследовательная трансценденция культовых жертвоприношений); древний (религиозные цивилизации): храм Рама-Кришны, храм Моисея, храм Конфуция, храм Будды, храм Христа, храм Магомета (это именно храмы, которые не всегда можно даже привязать к определенной территории, где имеется религиозная структура трансценденции — тимос, этос, вивос, генос, трансус); новый (рациональные цивилизации): новый (рациональные цивилизации) — наука, право, экономика (новые структуры рациональной трансценденции — интелос, социс, футурос, археос, орбис); новейший (конструктивные цивилизации) — становление внутри рациональных структур трансценденции науки, права и экономики; новейший (конструктивные цивилизации): появление новых структур конструктивной трансценденции в конструктивной философии и конструктивной постнауке.

Теперь давайте структуры трансценденций рассмотрим подробнее. Уровни трансценденции различаются по ее структуре: дорелигиозный или мифологический (протоформы большинства структур трансценденций); религиозный (тимос, этос, вивос, генос, трансус); рациональный (расширение трансуса — интелос, социс, футурос, археос, орбис); конструктивный (расширение тимоса — виртус, экстрас, ксенос, космеос).

Мифологическая структура трансценденции имеет устойчиво повторяющийся у разных народов протоэлементы — протоорбис (как устроен мир) и протодеус (как существуют боги или как существует Бог). Орбис как полноценный элемент трансценденции появляется только в рациональной трансценденции. А деус как элемент трансценденции, хотя весьма значим для развития понимания религиозной трансценденции, оказывается не относящимся непосредственно к антропологии. Можно сказать, что деус как подэлемент религиозной трансценденции включен в элемент трансцендентной структуры тимос. Иначе говоря, средневековые споры о мире и боге, об атрибутах мира и атрибутах бога, о сотворении богом мира — двигают философскую мысль и развивают воображение, но непосредственно к антропологической трансценденции не относятся, они опосредованы тимосом. Деус появляется уже как элемент конструктивной трансценденции «виртус», то есть конструктивное действие по изменение мира, подобное божественному, но им не являющееся. Виртус это квазидеус.

Также мифологическая структура трансценденции имеет протоэлементы тимоса (выход за пределы жизни) у майя, протоэлементы этоса (что такое добро и зло) в религии Атона у др. египтян, протоэлементы вивоса (смысл жизни) и геноса (причина продолжать род) у древних шумеров, древних греков и древних римлян.

В древнегреческой и древнеримской мифологии также были наличны прототимос, протоэтос, протовивос, протогенос и прототрансус. Само происхождение понимания этих структур и сами понятия возникли в древнегреческой философии — «тимос» у Платона, «этос» у Аристотеля, «вивос» (у Аристотеля eudaimonia — счастье как осуществление сущности человека, у Эпикура — гедонизм), а «генос» (продолжение рода) существует как гражданская доблесть в древней Греции и древнем Риме. Однако, во-первых, эти структуры понимаются в античности исключительно как утилитарные, а, во-вторых, они были известны узкому кругу интересующихся философией и не оказывали на общество какого-либо существенного влияния ни во время Древней Греции, ни во время древнего Рима.

О появлении мировых религий как Мегатрадиций и соответственно структур религиозной трансценденции можно говорить лишь в связи со следующими процессами: распространение христианства в Европе к IX веку, распространение ислама в результате мусульманских завоеваний Арабского халифата в VII-IX веках, распространение буддизма в результате экспансии государства Мон в V-VIII веках.

К влиятельным Мегатрадициям можно также отнести конфуцианство, индуизм и иудаизм. Появление этих религиозных Мегатрадиций как религий, имеющих национально-цивилизационное распространение, можно рассматривать в связи с такими процессами: новый этап развития конфуцианства в Китае в XI веке, распространение индуизма и преодоление им буддизма в Индии в IV-X веках, раввинистический (после храмового и талмудического) период, длящийся с VI века по наше время.

Поэтому в цивилизационной антропологии трансцендентная структура религии (тимос, этос, вивос, генос, трансус) рассматриваются как состоявшиеся формы только внутри влиятельных религий, где они впервые проявляются как оказывающие существенное влияние на ту или иную социальную группу, принимающую ту или иную религию.

Деус (что есть Бог, как он есть, каково его отношение к миру, и как мы ему подчинены) не является непосредственной структурой трансценденции. Деус является интегральным представлением относительно тимоса, этоса, вивоса, геноса, трансуса. Однако для очень узкого слоя богоискателей в каждой цивилизации деус может выступать отдельной структурой трансценденции. Кроме того, деус как структура трансценденции становится важен также в видении религиозной трансценденции внутри рациональной цивилизации.

Религиозная структура трансцендентных мотиваций (структура религиозной трансценденции) по мере уменьшения трансцендентности может быть представлена так:

1. Мотивация тимотиальности (тимос) — что есть то, что стоит предпочесть жизни, и как в это вписана жизнь.

2. Мотивации общности (этос) — право выбора: зло или добро, индивидуальная или внеиндивидуальная ориентация.

3. Экзистенциальные мотивации (вивос) — каковы условия и пределы жизни.

4. Мотивация продолжения рода (генос) — почему стоит продолжать жизнь на будущее, имеет ли потомство смысл.

5. Мотивация перехода к трансцендентному (трансус) — каковы условия перехода от утилитарных к трансцендентным мотивациям.

Выстроенная здесь иерархия является интуитивно понятной, ее можно рационализировать, но очень трудно обосновать. Рационализация выглядит так — есть нечто, что больше жизни, ради чего можно жизнью жертвовать; затем есть то, что позволяет ориентировать саму жизнь вовнутрь себя или за пределы своей самости; затем есть то, что наполняет жизнь смыслом, делает ее ценной; затем есть то, ради чего стоит возобновлять такую жизнь во времени на будущее в новом поколении; затем есть способ отличить все эти мотивации от мотиваций непосредственной пользы, то есть от утилитарных мотиваций. Таким образом, всякая следующая в иерархии трансцендентная мотивация зависит от всех предыдущих, но всякая предыдущая не зависит от всех следующих.

Обратите внимание на обратную последовательность трансцендентных мотиваций в отношении к утилитарным мотивациям. В утилитарных мотивациях первым уровнем являются физиологические, а в трансцендентных мотивациях первыми уровнем являются тимотиальные. Таким образом, содержание мотиваций определяет суть их иерархии.

Тем самым можно построить две разные совмещенные пирамиды. Утилитарная пирамида: 1) физиологические; 2) безопасность; 3) любовь (принадлежность к чему-нибудь); 4) уважение; 5) познание; 6) эстетические; 7) самоактуализация; 8) трансус; 9) генос; 10) вивос; 11) этос; 12) тимос. Трансцендентная пирамида: (обратная утилитарной): 1) тимос; 2) этос; 3) вивос; 4) генос; 5) трансус; 6) самоактуализация; 7) эстетические; 8) познание; 9) уважение; 10) любовь; 11) безопасность; 12) физиологические.

Теперь более подробно нужно описать трансцендентные мотивации. Наиболее трансцендентной мотивацией является тимос — здесь выход за пределы содержания самой жизни наиболее явный. Затем этос как ориентация жизни на самость или вовне самости является выходом за пределы жизни внутри самой жизни. Вивос как смысло-мотивационное содержание жизни является произвольным содержательным контекстом жизни. Генос как мотивация продолжения рода является наименее трансцендентной, но те не менее, трансцендентной мотивацией — в ней человек ориентируется на выход за пределы своей жизни в родовом продолжении себя. Трансус как мотивация перехода является пограничной и содержит направленность за пределы утилитарных мотиваций, отмежевывая от них трансцендентные.

Пункты тимоса: 1) предпочтение трансцендентного по отношению к существованию (жизни); 2) как вписана жизнь в трансцендентную ситуацию вне жизни; 3) в чем суть этой трансцендентной внежизненной ситуации.

Тимос (Платон, Фукуяма) — мотивация (сопровождаемая страстью, гордостью, честолюбием) «ставить жизнь на карту» ради трансцендентного абсолюта, свободы, самоуважения, превосходства, признания без выгоды.

Ти́мос — это готовность рискнуть жизнью и комфортом ради высокой цели. Однако высокая цель должна быть действительной высокой. Высокая цель это не просто жажда индивидуального признания, которая всегда имеет свою темную сторону. Высокая цель должна быть общей, а чтобы не иметь темных сторон, проверяться временем.

Потеря тимоса для некоторой общности людей это начало гибели этой общности — не всегда физической, но гибели духовной. Отсутствие тимоса у некоторой общности — порождает ее зависимость от других общностей.

Тимос, который проявляется как желание индивидуального доминирования в борьбе за признание, является обреченным на гибель. Сохраняется тот индивидуальный тимос, который ведет к порождению тимоса у других людей общности.

Высокие цели имеют долговременные тренды, они способны привлекать других людей, создавать нечто большее, нежели жизнь индивида, рода или клана. Высокие цели создают идентификацию этноса, нации и цивилизации.

Тимос как оценка человеком собственной ценности всегда связан со стратегическим мышлением. Таким образом, наши ценности, мотивы и цели связаны с тем, каково наше мышление.

Однако это лишь древнегреческое и основанное на нем позднее европейское представление о тимосе. Восточное представление о тимосе в индуизме и буддизме выражено через концепцию реинкарнации. Таким образом, более точная формулировка тимоса — не ценность, которая выше жизни, а — предпочтение трансцендентного по отношению к существованию (жизни).

Пункты этоса: 1) в чем суть служения себе (зло); 2) как можно соединить служение себе и служение другим (зло и добро); 3) в чем суть служения другим или иному (добро).

Этос как мотивации общности являются мотивациями выбора добра и зла. Зло сосредоточено на служение себе и своим желаниям независимо от окружающего мира, а значит неизбежно в ущерб миру и в мире также в ущерб иным людям. Добро является служением за пределами своей самости — в идеале всему миру и иным людям в нем. Интересно, что эстетические потребности (мотивации) входят в пирамиду Маслоу (предпоследний 6-ой уровень перед наивысшим 7-ым). Эстетические потребности могут рассматриваться как имманентные и утилитарные. В этом смысле порядок и гармония всегда имманентны, а трансцендентен лишь хаос. В то же время, этические мотивации всегда трансцендентны. Красота спасает мир от разрушения, но перспективу миру обеспечивает добро.

Пункты вивоса: 1) ради чего стоит жить; 2) в каких случаях жизнь следует предпочесть смерти, в каких случаях — наоборот; 3) следует ли желать бессмертия и в каком виде.

Вивос в системе трансцендентных мотиваций цивилизации в культуре соответствует понятию «смысл жизни». Смысл жизни содержит культурные нормы, которые в цивилизации оказываются мотивациями, направленными на поддержание самой жизни, на ее позитивную оценку, на воздержания от самоубийства. Это то, что экзистенциализм называл ответом на вопрос: «стоит ли жизнь того, чтобы ее прожить».

Пункты геноса: 1) почему и для чего стоит рожать детей; 2) для чего необходимо воспитывать детей, чему их учить и к чему их стоит готовить, как дети должны относиться к родителям; 3) в чем преимущество детей, почему в критической ситуации жизнь детей стоит предпочесть собственной.

Половое влечение относится к утилитарным мотивациям (физиологические потребности, первый уровень пирамиды Маслоу), генос со времени возможности управления зачатием относится к трансцендентным мотивациям. Переход от секса к продолжению рода (откладывание, обуславливание, полный отказ) зависит от трансценденции той или иной цивилизации. Главный секрет демографии — мотивации продолжения рода в масштабах общества не поддаются управлению утилитарными средствами. Дети — экономически невыгодны, отнимают время и ресурсы у родителей. Люди рожают, воспитывают детей и жертвуют жизнью ради них из трансцендентных мотиваций. В утилитарных обществах без соответствующих трансцендентных структур происходит снижение демографического роста. Попытки платить за рождение детей приводят к временному (обычно на срок до 5 лет) росту рождаемости в малообеспеченных семьях. Всегда и повсеместно доказывается следующее — доминирование утилитарных мотиваций неизбежно приводит к падению рождаемости в обществе.

Пункты трансуса: 1) в чем ограниченность утилитарных мотиваций; 2) можно ли соединить и что дает соединение трансцендентных и утилитарных мотиваций; 3) что дают исключительно трансцендентные мотивации.

Трансус в иерархии снижения трансцендентности является последним рубежом между трансцендентными и утилитарными мотивациями. Трансус — мотивации выхода за пределы утилитарных мотиваций, которые очевидны, повсеместно демонстративны и не требуют своего постижения или принятия. Трансус — мотивация, направленная на неочевидное, за пределы имманентного и утилитарного. Трудность трансцендентных мотиваций по сравнению с утилитарными состоит в том, что для их постижения и принятия необходимо усилие разума и души.

В разных условиях подвижности организации системы мотиваций — регламентации и гибкости — существуют как трансцендентные, так и утилитарные мотивации. Утилитарные мотивации в условиях регламентации являются системно организованными, а в условиях гибкости являются реорганизуемыми, но при этом неуничтожимыми, существующими всегда на уровне отдельных индивидов. Однако для трансцендентных мотивациях регламентация и гибкость приводит к принципиально разной их устойчивости — спонтанной (гибкость) и регулярной (регламентация).

Если цивилизация не затрачивает усилия на поддержание спонтанных трансцендентных мотиваций или вообще отказывается от них, то они очень быстро разрушаются. После этого такая цивилизация оказывается перед угрозой собственного разрушения. Если же цивилизация пытается себя упрочить, она спонтанные трансцендентные мотивации превращает в регулярные и получает условия своего долгосрочного существования.

Наиболее очевидный пример — попытка создания коммунистической цивилизации. Сначала трансцендентные мотивации были охарактеризованы как идеалистические, их регулярность была подвергнута критике как ограничивающая свободу человека, и против них началась материалистическая борьба, приведшая к тому, что трансус был разрушен, а трансцендентные мотивации были объявлены пережитком. Мобилизационный характер социализма позволял удерживать некоторое время трансценденцию спонтанно: тимос (социализм и счастье во всем мире, борьба за освобождение человечества от классовой эксплуатации), этос (коллективистский характер с критикой буржуазной индивидуалистической этики), вивос (жизнь в социуме и для социума), генос (продолжение рода в условиях периодически возобновляемой мобилизации общества).

Как только люди устали от мобилизаций (индустриализации, репрессий, войны) и захотели спокойной жизни, исчезла основа спонтанной трансценденции, и в тот же момент началось стремительное разрушение всех трансцендентных мотиваций: постепенно разрушился генос (демографическая ситуация начала стремительно ухудшаться), разрушение вивоса породило социальную апатию, застой и депрессию, этос приобрел явно индивидуалистическое содержание в реальной жизни, которая стала отличать от декларируемого коллективизма, тимос был утрачен полностью, поскольку жертвовать жизнью за ценности социализма уже никто не хотел. При разрушенном трансусе устремление от утилитарных к трансцендентным мотивациям не могло быть возобновлено достаточно быстро. Цивилизация прекратила свое существование.

Маркс, Ленин, Сталин, каждый из которых был мыслителем меньшего уровня, нежели предыдущий, не имея представлений о цивилизационной антропологии, обрекли возникшую на основе весьма перспективного учения коммуно-социалистическую цивилизацию на гибель. Гибель цивилизации была прямым и непосредственным следствием отказа от трансценденции в учении марксизма. Новая же трансценденция последователями Маркса (Ленин, Сталин, Брежнев) не была построена по причине заложенного в марксизме высокомерного отрицания всяких трансценденций как идеалистических. Попытка создать трансценденцию в виде «Морального кодекса строителя коммунизма» выглядит жалкой, поскольку большинство мотиваций там явно утилитарного содержания. К тому же там закладывался явно противоречивые мотивации.

Трансцендентные мотивации, оказываясь внутри права индивидуального свободного выбора в так называемых либерально-демократических странах (глобальная рациональная цивилизация), не являются индифферентными для утилитарных мотиваций. В таких обществах трансценденция тоже оказывается спонтанной и вытесняется утилитарными мотивациями. Это тоже происходит через разрушение трансуса как нерационального содержания в условиях рынка и демократии. То есть трансцендентные мотивации в либерально-демократических обществах подвергаются разрушению доминированием утилитарных мотиваций, что приводит такие общества к кризису. В кризисные периоды социально-экономических систем, когда утилитарные мотивации не могут быть главенствующими, трансцендентные мотивации снова могут занимать управляющую позицию. Однако если после кризиса трансцендентные мотивации специально не закрепить в системе мотиваций либерально-демократической рыночной цивилизации, то угроза разрушения цивилизации не устраняется.

Марксистская (коммуно-социалистическая) и либерально-демократическая (глобальная рациональная) цивилизации, несмотря на их, как им кажется, антагонистический конфликт, являются необычайно похожими. Они одинаково результативно уничтожают трансус и разрушают трансценденцию. Более продуманная утилитарность глобальной рациональной цивилизации позволяют ей продержаться дольше, но обрекают ее на сильнейший кризис в самом ее основании.

Любая цивилизация неизбежно создает в том или ином виде (хотя бы даже и в виде отрицания) все структуры трансцендентных мотиваций. В той или иной системе мотиваций, формируемой традиционными религиями, могут существовать трансцендентные пробелы (отсутствующие или ослабленные трансцендентные структуры) и трансцендентные доминанты (явно выраженные трансцендентные структуры).

Слабый тимос порождает рабство и рабское сознание цивилизации (внутреннюю или внешнюю зависимость). Слабый этос разрушает доверие в обществе и/или делает цивилизацию агрессивной. Слабый вивос ведет к росту самоубийств внутри цивилизации и/или порождает эмиграцию в другие цивилизации. Слабый генос приводит к вымиранию цивилизации вследствие отрицательного демографического прироста.

Описанные здесь формальные иерархии утилитарных и трансцендентных мотиваций не совпадают с доминированием тех или иных мотиваций в социальной структуре, то есть актуальная система мотиваций некоторого общества имеет иную иерархию, нежели любая из выше предложенных формальных иерархий. Такая актуальная система мотиваций традиционно называется системой ценностей. Ценности — конкретная, зависящая от предпочтений того или иного общества, иерархия трансцендентных и утилитарных мотиваций. Ценности формируются религиями, религиозными учениями, научными идеологиями и различными этическими системами, имеющими научное, религиозное или эзотерически-мистическое происхождение.

Многие современные цивилизации осуществляют утилитарную подмену религиозной трансценденции, превращая ее в светскую религиозную квазитрансценденцию. Эта подмена связана с беспочвенной претензией власти при помощи науки управлять трансценденцией. Тимос, этос, вивос, генос и трансус в выше описанном трансцендентном содержании заменяются на новое утилитарное содержание: 1) жизнь нужно отдавать за родину (общество, нацию, власть); 2) общность, на которую направлена добродетель, равна стране, партии, клану, группе интересов, роду; 3) смыслом жизни есть служение обществу (а значит государству и действующей власти); 4) продолжение рода связано с конкурентными преимуществами страны (государства); 5) трансус есть личное добровольное и свободное дело каждого, которое не должно мешать основной утилитарной деятельности на благо общества (страны, государства, корпорации, рода).

Квазитрансценденция или светская религиозная трансценденция не может быть цивилизационно эффективной длительное время, поскольку у структур трансценденции могут существовать рациональные аргументы, но они не являются устойчивыми в историческом плане из-за огромной динамичности систем рациональности.

Трансценденция развивается за пределами религий как актуализированные на определенном историческом этапе новые трансцендентные структуры, таким образом религиозная трансценденция дополняется рациональной трансценденцией. Можно выделить новые трансцендентные структуры, которые стали важными за последние 500 лет как рациональную структуру трансценденции: интелос, социс, футурос, археос, орбис (по мере уменьшения трансцендентности). Эти структуры можно рассматривать как расширение трансуса религиозной трансценденции.

Главная тайна цивилизации — трансцендентная направленность социальной энергии. В зависимости от того, через какие именно типы деятельности социальная энергия будет направлена на трансценденцию, будет существовать та или иная скорость развития цивилизации. Наиболее интенсивно развивают цивилизацию соответствующие структурам трансценденции мотивации, которые будут рассмотрены далее как структуры разных уровней трансценденции. Наименее интенсивно развивает цивилизацию направление социальной энергии в отвлеченное русло — искусство, религиозное отшельничество (монашество), детализирующая (не стремящаяся за известные онтологические пределы) наука.

Ранняя христианская цивилизация развивалась и осваивала большие территории. Даже пройдя Темные века, христианство оказалось способно создать Возрождение. Однако с момента переориентации социальной энергии из деятельности чисто духовного совершенствования вовнутрь утилитарной трудовой деятельности, что собственно и проделала Реформация, христианство как религиозная цивилизация неминуемо должна была уступить свои позиции христианству как рациональной цивилизации.

То же самое происходит и внутри рациональной цивилизации. Когда возникает наука, социальная энергия ориентируется на познание и эффективную социальную организацию. Как только происходит переориентация социальной энергии на рост комфорта и удовольствий через технологическое развитие, что собственно и происходит после научно-технической революции в 70-80-е годы ХХ столетия, рациональная цивилизация неминуемо оказывается в кризисе.

Кажется весьма странным, относить рациональность к трансценденции. И в любом общении с учеными и академическими философами неизбежно возникает проблема строгого разграничения — есть вера (она о трансценденции) и есть знание (оно об имманентном). Попытка обратить внимание рационалистов на то, что любая наука основана тоже на вере, но эта вера не в Бога, а в действительность как основу любого знания — обычно не бывает успешной. Почему-то ученые и академические философы свято (!) верят (!!), что они к вере никакого отношения не имеют.

Однако это и есть главная ограниченность науки и академической философии — неспособность осмысливать пределы собственных рациональных знаний. В основе любого знания лежит трансцендентная вера: вера во всесилие разума, вера в действительность феноменов сознания, вера в наличие мира, вера в способность получения знаний исключительно рациональными методами, вера в отсутствие необъяснимого (есть только то, что нам не удалось пока объяснить). Тем не менее, основа рациональности является трансцендентной, то есть иррациональной по своей обобщенной сущности. Приводимые далее пункты элементов рациональной трансценденции не имеют ни рациональных обоснований, ни имманентных или утилитарных аргументов.

Интелос — ценность знания, разума и интеллекта. Социс — ценность жизнеспособного общества. Футурос — ценность знания о будущем, ценность футурологического сознания и участия будущего в настоящем. Археос — ценность знания о прошлом, ценность исторического сознания и участия прошлого в настоящем и будущем. Орбис — ценность знания о мире вообще. Все эти структуры трансценденции оказались важными, когда стало понятным, что власть это не просто знание, но управление прошлым и управление будущим на основе этого знания.

Пункты интелоса: 1) почему важно знание, почему важен интеллект и постоянно возобновляемое интеллектуальное усилие; 2) почему необходимо непрерывно сохранять интеллектуальное пространство коммуникации; 3) почему интеллектофобия опасна и нежелательна.

На первый взгляд, кажется, что интелос имеет исключительно рациональное содержание, и власть (государство и корпорации), находясь в тесном контакте с наукой, в состоянии обеспечить сохранность как производства нового знания, так и воспроизводство интеллектуальных усилий в обществе. Однако именно попытки рассматривать знание как исключительную прерогативу науки в союзе с властью, приводят постепенно к пониманию того, что это не так.

Наука сама является конкретно-исторической формой методологически получаемого и оформляемого знания, и это не единственная и не последняя форма знания. Отсюда в ситуации кризиса науки (исчерпанность имманентного содержания для изучения) возникает необходимость вывести производство нового знания за пределы науки. Власть же не обладает субъектностью за пределами сферы своей компетенции (политики), и не может вне науки предлагать новые формы получения знания. Неинституциональная философия (трансцендентный по своей сути конструктивизм) оказывается единственной сферой, где это возможно. И снова возникает интересный казус — проблемы науки можно решить лишь трансцендентным образом.

Исходя из этого, интелос оказывается трансцендентным. Диверсифицировать развитие знания, освободив его из-под монопольной опеки науки и власти — вот в чем суть трансцендентной мотивации интелоса. Это может показаться парадоксальным, но это так. Мотивация к производству нового знания, особенно принципиально нового знания, не должна ограничиваться имманентной наукой, а значит должна иметь трансцендентное содержание, которое может сохраняться в трансцендентных структурах — религии, эзотерических формах знания, ненаучных идеологиях, ненаучных этиках, в неинституциональной и ненаучной философии и т.д.

Пункты социса: 1) общество является средством отдельного индивида или индивид является средством общества (этическая онтология социума); 2) какая социальная структура дает наибольшую социальную энергию общества с учетом долговечности этого общества (цивилизационная онтология социума, обеспечивающая компромисс между интенсивностью развития и долговечностью); 3) на что должна быть направлена социальная активность общества — выживание или экспансия (цель социальной активности).

Пункты социса имеют целевой ориентационный характер для каждого общества. Именно социс стал основным содержанием развития гуманитарных наук. Различные подходы к пунктам социса составляют принципиальное различие направлений и путей общественного развития в политике.

Общества, построенные искусственно рациональным образом, не выдерживают проверку временем. Однако проверку временем выдерживают общества, построенные на трансцендентном основании. Именно такое положение дел позволяет усомниться в действенности исключительно рациональных инструментов для создания наиболее эффективной структуры общества. Без учета трансценденции общественная структура может быть жизнеспособной весьма непродолжительное в историческом смысле время.

Как это ни покажется странным, однако фантастические сюжеты, изобилующие решением вопросов эффективного социального устройства общества, являются ошибочными в своем представлении о будущем. Эффективная социальная организация общества есть проблема преимущественно рациональной структуры трансценденции. Ее важность значительно снижается в конструктивной структуре трансценденции.

Пункты футуроса: 1) почему важно пытаться узнать будущее; 2) почему и как будущее должно участвовать в настоящем; 3) какой из вариантов будущего следует предпочесть в настоящем и какие для этого должны быть основания.

Возникновение футурологии и футурологической индустрии произвело переворот в понимании власти как власти над будущим. Футурология, мыслившаяся первоначально как прогнозирование будущего, оказалась способом выполнения заказов на желаемое для власти будущее.

Оказалось, что в краткосрочной перспективе конкретное будущее власти вполне можно заказывать и получать желаемое от науки. При этом будущим поколениям придется расплачиваться за принудительно навязанные варианты будущего. Но власти настоящего до этого нет никакого дела. Никаких рациональных научных оснований для воздерживания от таких действий власти в союзе с наукой по контролю над будущим не имеется. Права будущих поколений может отстаивать лишь трансценденция. Будущее принадлежит будущим поколениям, но не науке и не власти настоящего — вот суть футуроса.

Футурос внутри ислама оказался не так явно выражен и ограничен представлением о предании себя Аллаху (свобода личной воли в настоящем и отказ от личной свободы творить будущее, время в исламе принадлежит Аллаху, и даже банковский процент за ссуду там запрещен). Футурос внутри конфуцианства оказалась вообще непроработанным с точки зрения картин мира и участия будущего в настоящем. Даже сегодня, имея возможность стать новым мировым лидером, Китай не способен это сделать из-за отсутствия картины будущего для себя и других цивилизации. В индуизме, несмотря на исчисление больших временных циклов, футурос (как участие будущего в настоящем) не проявлен. Проявлению футуроса в индуизме (и в буддизме) препятствует также суть личностного целевого содержания — избавление от кармы и выход из сансары, из чего следует равнодушие к ближайшему будущему. Именно явно выраженный футурос внутри христианства (Тысячелетнее Царство Небесное, Второе Пришествие, Рай и Ад как личная перспектива, и Апокалипсис как возможная перспектива человечества) оказались принципиально важными для развития научно-технологического тренда внутри христианской цивилизации.

Пункты археоса: 1) почему в настоящем важна преемственность прошлого времени; 2) почему прошлое не должно мешать настоящему; 3) почему важно помнить и передавать следующим поколениям неизмененное в настоящем прошлое.

Цивилизации принципиально изменяются, когда начинают применять в настоящем процесс преемственности с прошлым и передачу процесса преемственности прошлого в будущее. Таким образом, археос как преемственность, корректная оценка прошлого, архивирование, обеспечение наследства, культурное захоронение — важные составляющие, которые в историческом процессе позволяют приобрести цивилизации длительность и историческую связность.

Наука оказалась хорошим исследователем истории, неплохим ее хранителем (архиватором), но плохим передатчиком наследства и отвратительным культурным гробовщиком. Именно союз науки с государством породил такое явление, как периодический пересмотр истории и ее переписывание в угоду тому или иному политическому режиму того или иного государства. Мало того, оказалось, что история в этом процессе стала заложником межгосударственных, межнациональных и даже межэтнических отношений. Этот процесс логически приводит к тому, что не только государства, но даже корпорации претендуют на пересмотр истории в своих собственных интересах.

Оказалось, что можно найти сотни научных аргументов как в пользу истории как летописи без интерпретаций, так и в пользу систематизированной теми или иными интерпретациями истории. В этой ситуации снова возникает необходимость чисто трансцендентной мотивации — вопреки науке и власти — сохранить историю неприкосновенной от науки и от власти. Это кажется парадоксальным, но это так. И это является сутью археоса.

Пункты орбиса: 1) как устроен мир (картина (-ны) мира); 2) где пределы мира; 3) постижим ли мир, изменяем ли мир.

Орбис — весьма интересная структура рациональной трансценденции. Это и номос, и ойкумена, и мир. В нее входят все географические открытия, все наблюдения за звездным небом, все концепции общего устройства мира, а также ответы на вопрос о постигаемости и изменяемости мира.

Само представление о мире и мирности появляется еще внутри религиозной трансценденции, когда появляется внешняя для мира позиция Бога как демиурга (творца) мира. Орбис как трансцендентная структура входит в понятии онтологии, относительно самостоятельного раздела философии, имеющего в том числе нефилософские способы постижения и выражения.

Новые структуры рациональной трансценденции не были в свое время учтены во многих Мегатрадициях, основанных на религиозной трансценденции. Например, можно увидеть явные трансцендентные пробелы интелоса и археоса в христианстве, приведшие в Темные века к поражению интеллекта, к забвению прошлого. А пробелы социса в христианстве (в отличии, скажем от глубоко проработанного социса в индуизме в «Законах Ману») привели к территориальной раздробленности в Средние века. Однако наличие в христианстве явно выраженного футуроса, позволило очень быстро христианским культурам вернуться на путь развития и осуществить знаниевый прорыв через Возрождение как форму приобретения интелоса, археоса и футуроса. Интелос в конфуцианстве присутствовал изначально, что позволило развиваться знанию вне конфликтов с религией в средние века и позже.

В конфуцианстве серьезный трансцендентный пробел существует относительно археоса и футуроса. Это имеет значение сейчас, когда Китай судорожно пытается восстановить свое историческое сознание, а картина будущего у него вообще отсутствует, что значительным образом не позволяет ему претендовать на роль мирового лидера.

Специфическая реализация социса в индуизме предопределила частичное преобразование социальной структуры внутри новой демократической традиции, навязанной либерально-демократической глобальной рациональной цивилизацией. Однако кризис глобальной рациональной цивилизации начала ХХI века заставил индийскую цивилизацию задуматься о своем цивилизационном выборе и о возможном возвращении к истокам Мегатрадиции.

Относительно перехода религиозных цивилизаций к рациональным цивилизациям существует принцип усложнения-дополнения системы мотиваций при переходе от религиозного уровня трансценденции к рациональному: новые уровни трансценденции способствуют развитию цивилизации, если они усложняют-дополняют наличный (-ые) уровень (-ни). Религиозные цивилизации формируют пророки. Рациональные цивилизации формируют философы, ученые, деятели искусства и политические лидеры.

Рациональные цивилизации могут быть жизнеспособными, лишь интегрируясь с религией (например, глобальная рациональная цивилизация интегрирована с храмами Христа, Моисея, Рамы-Кришны, Конфуция, Будды, Мухаммеда) и поэтому до сих пор была жизнеспособна. Коммуно-социалистическая цивилизация, игнорировав необходимость интеграции с храмом Христа (в СССР и Европе), в историческом времени практически мгновенно получила поражение. При этом коммуно-социалистическая цивилизация, интегрированная с храмом Конфуция, без особых последствий может перейти к базовой религиозной цивилизационной структуре (Китай в любой момент может отказаться от коммунистической идеологии в пользу интегрированного с ней конфуцианства).

Интеграция различных уровней трансценденции увеличивает выбор, а значит, расширяет пути доступа к трансценденции как единственное действительное основание свободы внутри цивилизации, которая тем самым может использовать больший выбор индивидуальных мотиваций и тем самым увеличивать ее социальную энергетику.

Религиозно-рациональное воспроизводство-наследование единства (концентрированного направления) социальной энергии происходит при переходе от религиозного способа организации цивилизаций к рациональному способу ее организации — иерархия трансценденции религиозной цивилизации замещает, замещается или интегрируется (с) доминированную (-ой) систему преимущественно утилитарных мотиваций. Так возникает выбор между различными ситуациями: 1) сохранение трансценденции при развитии доминированной системы утилитарных мотиваций (западная цивилизация); 2) отказ от трансценденции во имя более стремительного развития доминированной системы утилитарных мотиваций (коммуно-социалистическая цивилизация); 3) отказ от доминированной системы утилитарных мотиваций во имя консервации трансценденции (исламская цивилизация).

Поверхностный анализ основных Мегатрадиций показывает, что лучше всего протоформы интелоса, социса, футуроса и археоса были реализованы внутри христианской цивилизации. Именно это позволило реализовать эти протоформы за счет новой формы сознания, конфликтующей с религией, — науки. На прошедшем этапе в полтысячи лет это составило преимущество для христианских цивилизаций. Однако это не означает, что такое преимущество сохраниться и далее на следующем уровне трансценденции — конструктивном.

С точки зрения долгосрочной перспективы, наука опасна тем, что разрушает трансус за счет представления об исключительной важности материальной составляющей мира. Гуманитарные науки разрушают тимос и этос посредством представления о правах человека и переходом от доминирующей в традиционную эпоху этической формы сознания к доминированию правовой форме сознания. Социальная философия и социология разрушают социс как трансцендентную форму общественного сознания, придавая ей исключительно утилитарный характер, хотя и обосновывая это всемирно-историческим подходом. Экономические науки обеспечивают доминирование специфической формы вивоса (потребительское общество), разрушают генос и делают невозможным быстрое восстановление трансуса даже в периоды кризиса научно-потребительского общества. Тем самым сильная сторона науки становится ее слабой стороной. Поэтому интелос, социс, футурос и археос нуждаются в ритуализированной защите на уровне трансцендентных форм сознания, как это в свое время было сделано в религии.

Нынешнее время формирует принципиально новую структуру трансценденции — конструктивную, имеющую такую структуру: виртус, ксенос, космеос, экстрас.

Пункты виртуса: 1) в чем конструктивное содержание виртуальности; 2) как возможно конструктивное соединение виртуальности и актуальности; 3) как конструктивно достижима виртуальность и куда она ведет.

Виртус возникает как антропологический деус. Однако в отличие от деуса, который являлся лишь двигателем человеческого воображения в процессе цивилизационного развития, виртус является непосредственной конструктивной силой дальнейшего человеческого развития.

В этом направлении существуют такие теории и технологии: виртуалистика и теория виртуальности, технологии виртуальной реальности.

Пункты экстраса: 1) является ли наш Мир единственным (Универсум) или он множественный (Мультиверсум); 2) допустима также Внемирность и как соотносятся Мир и Внемирность; 3) в чем смысл Внемирности.

На эти вопросы пытается отвечать конструктивная философия и конструктивная физика. Это направление предполагает выход в иные измерения, иномерные реальности, за пределы знаемого Мира.

Пункты ксеноса: 1) допустимо ли иное и иные; 2) являются ли иные чужими, враждебными или с ними можно сосуществовать; 3) какова перспектива иных по отношению к своим (поглощение (ассимиляция) прямая или обратная, расхождение (вытеснение), равновесная интеграция.

К ксеносу относятся так называемые в авторской футурологии оппозиции Бромберга (появления искусственного интеллекта, андроидов, клонов, пришельцев и т.д.). В этом направлении существуют такие теории: ксенобиология, ксеноэтика, ксенополитика.

Пункты космеоса: 1) дружествен ли к нам космос; 2) является ли космос обитаем; 3) нужна ли экспансия за пределы планета Земля в космос.

В этом направлении существуют такие теории: космобиология, космофизика, космохимия, космотехнология, космополитика.

Об этой структуре трансценденции пока еще мало что понятно. Насколько действует принцип усложнения-дополнения системы мотиваций при переходе от рациональной структуры трансценденции к конструктивной ее структуре, пока неясно. Однако вероятность этого велика.

В отношении структур трансценденции возникает возможность сформулировать транзитологическое содержание человеческой свободы с точки зрения цивилизационной антропологии. Религиозная свобода: свобода смерти во имя высших ценностей, свобода выбора между добром и злом, свобода жизни, свобода продолжения рода, свобода на духовное развитие. Рациональная свобода: свобода знаний, свобода на социальное самоопределение, свобода творить будущее, свобода сохранять прошлое. Конструктивная свобода: свобода на преодоление актуальности через виртуальность, свобода иного и иных, свобода выйти за пределы среды своего обитания в космос, свобода выхода за пределы Мира.


Подходы и принципы цивилизационной антропологии в понятиях доминированных цивилизаций

 

Большинство нынешних цивилизаций являются доминированными и конкурентными. Относительно их существуют специальные понятия, подходы и принципы.

Доминирующая мотивация — это мотивация, которая иерархически структурирует систему мотиваций и создает русло доминирующих мотиваций.

Мотивационная база — это основная масса носителей доминирующей мотивации.

Мотиватор — это ценностно определенная позиция, которая стимулирует доминирующую мотивацию, поддерживает русло доминирующих мотиваций, компетентно организует мотивационную базу, противодействует демотиваторам и обеспечивает условия развития мотиваций в системе.

Мотивационная дистанция — дистанция между мотиватором и мотивационной базой, благодаря которой мотиватор может выполнять свои функции по отношению к доминирующей мотивации, мотивационной базе, мотивационному компрессору и демотиватору.

Демотиватор — это позиция, которая снижает или блокирует доминирующую мотивацию и дезорганизует мотивационную базу.

Мотивационный компрессор — средства искусственного стимулирования доминирующей мотивации и создания мотивационного фарватера в русле доминирующих мотиваций.

Мотивационный фарватер в русле доминирующих мотиваций — создаваемая определенным мотивационным компрессором модификация доминирующей мотивации.


Через эти понятия можно выразить дополнительные законы или принципы функционирования цивилизаций с доминированными системами мотиваций.


1. Цель доминированных цивилизаций — взрывное развитие и экспансия, которой и подчинен онтологический подход в организации доминированной системы мотиваций — такая система мотиваций должна обеспечить резкое взрывной развитие цивилизации.

Доминирующая мотивация является основанием системы мотиваций, создающим иерархию такой системы. Доминирующая мотивация создает русло доминирующих мотиваций, внутри которого вынужденно оказываются мотивационных траектории индивидов данной цивилизации. Для поддержания русла доминирующих мотиваций при помощи специальных мотивационных компрессоров создаются мотивационные фарватеры.

Русло доминирующих мотиваций сужает индивидуальную свободу, поскольку мотивационные траектории индивидов вынуждены располагаться в русле доминирующих мотиваций. Кризис развития ведет к смене мотивационного фарватера в русле доминирующих мотиваций и к преобразованию системы мотивации (и мотивационного русла) на основе нового фарватера доминирующих мотиваций. Внутри одной и той же доминирующей системы мотиваций может быть последовательно и одновременно несколько мотивационных фарватеров. Глобальный кризис доминированной системы мотиваций может поставить вопрос о переходе к диверсифицированной системе мотиваций.

Вариативность мотиваций относительно иерархии доминирующих мотиваций.

Система мотиваций различается на доминирующе, связанны и маргинальные мотивации.

1. Доминирующие мотивации — мотивации, непосредственно порождающие мотивационное русло.

2. Связанные мотивации — мотивации, находящиеся в русле доминирующих мотивации, но сами не являющиеся доминирующими.

3. Маргинальные мотивации — мотивации, находящиеся вне русла доминирующих мотиваций.


Вариативность качества доминирующих мотиваций

1. Доминирующие мотивации могут ослабляться и упрощаться, могут усиливаться и усложняться.

2. Носители доминирующих мотиваций могут быть разобщенными, могут быть ассоциированными.

3. Доминирующие мотивации могут быть тоталитарно доминирующими, могут быть толерантно доминирующими.


Вариативность русла доминирующих мотиваций

1. Русло доминирующих мотиваций может существовать на основе этической традиции, без создаваемых мотивационными компрессорами мотивационных фарватеров.

2. Единственный мотивационный фарватер в русле доминирующих мотиваций может быть последовательно и преемственно заменен другим в некоторый исторический период.

3. Несколько мотивационных фарватеров могут одновременно существовать в одном и том же русле доминирующих мотиваций.


Вариативность мотиваций относительно фарватера в русле доминирующих мотиваций.

1. Актуальные мотивации — мотивации, находящиеся в актуальном фарватере.

2. Неактуальные мотивации — мотивации, находящиеся в неактуальном фарватере.


Изменение мотиваций в пределах их вариативности производится мотиватором.

Цивилизационные циклы, таким образом порождаемые мотиватором, связаны с: 1) ослаблением (упрощением)—усилением (усложнением) мотиваций; 2) рассредоточением—концентрацией мотиваций; 3) тоталитаризацией—толерированием мотиваций; 4) созданием/уничтожением мотивационных фарватеров.


Христианство противопоставляло доминирующим утилитарным мотивациям доминирующие духовные мотивации. Поскольку вторые не уничтожали первые, а находились с ними в некотором равновесии, то результат такого интеграционного равновесия создавал спорадическую мотивационную толерантность. Как только развитие христианской цивилизации потребовало усиления утилитарных мотиваций, христианское доминирование духовных мотиваций сильно ослабляется, и христианские страны утрачивают мотивационную толерантность. При этом нужно обратить внимание, что мотивационная толерантность проявлялась как спорадически интегративная, а вовсе не ставилась целью в христианстве. Христианская религия была все-таки тотальной идеологией.

Лютер является основателем протестантизма и родоначальником особой протестантской этики. Учение Лютера является реакцией на негативные тенденции в христианстве, которые к XVI столетию становятся необычайно распространенными и очевидными. Само по себе усиление доминирования духовной мотивации ведет к уходу не просто от утилитарной жизни, но и от активной жизни вообще, к росту числа монастырей, к обогащению священников и церковных иерархов, к утрате ими роли пастырей. Протестантизм пытается, с одной стороны, ослабить эти негативные тенденции, возвращая ценность утилитарных мотиваций, ослабляя позицию священников и церковных иерархов, с другой стороны, делает это такой ценой, которая приводит к утрате самой сути христианства.

Макс Вебер справедливо считал протестантскую этику основной причиной жизненного успеха протестантов по всему миру. Однако сам успех Вебер понимает не в христианском смысле, а уже в его новом содержании — как нахождение смысла в трудовой деятельности и в наличие достаточного уровня богатства, заработанного честным трудом. По своему подходу это принципиально противоположно духу христианства, где успехом считается деятельность духовная, деятельность спасения, обретения Царства Божьего. В протестантизме нарушается одна из основополагающих заповедей Христа: «Посему говорю вам: не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить, ни для тела вашего, во что одеться. Душа не больше ли пищи, и тело одежды?.. Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам. Итак не заботьтесь о завтрашнем дне, ибо завтрашний сам будет заботиться о своем: довольно для каждого дня своей заботы». (Мф. 6:25-34)»

Суть протестантской этики — коммерция это не столько ради увеличения личного потребления, сколько добродетельный вид деятельности: труд является смыслом жизни, профессия является ценностью; стремление увеличить доход, даже если нужно больше трудиться, является осмысленным и ценным; честность является лучшей гарантией коммерции.

Протестантская этика незаметно подменяет доминирующую в христианстве мотивацию и постепенно превращает часть христианского мира в ориентированную на утилитарные ценности. Такой подход закрепляется Бентамом и Миллем в виде идеологии утилитаризма, а позднее Пирс, Джеймс и Дьюи превращают утилитаризм в научную идеологию прагматизма. Хотя утилитаризм имеет свои идейные корни в католической этике, в концепции греховной природы человека, в идее баланса «добрых дел» и прегрешений, подлинное религиозно-этическое обоснование утилитаризм находит в протестантизме. Так происходит Великая Подмена ценностей христианства при формальном сохранении его риторики, ритуалов и т.п. С момента Великой Подмены меняются и сама оценка успешности цивилизации — ею становится уровень материального развития.

Демократия и республика являются политическими изобретениями внутри доминированных цивилизаций.


2. Мотивационная база порождается распространением доминирующей мотивации в структуре общества. Мотивационная база должна обеспечивать силу, устойчивость и стабильность цивилизации. Когда эти качества утрачивается, мотивационная база должна меняться. Мотивационная база постоянно меняется по своему сущностному определению, демографически, структурно и т.д. Мотивационная база состоит из мотивационного авангарда и мотивационных дополняющих. Вне мотивационной базы также есть мотивационные маргиналы.

Мотивационная база — большинство цивилизации, руководствующееся мотивациями мотивационного русла, быстро перестраивающееся в процессе смены мотивационного фарватера.

Мотивационные дополняющие — меньшинство цивилизации, руководствующееся мотивациями мотивационного русла, но находящееся в неактуальном фарватере (связанные и неактуальные мотивации).

Мотивационные маргиналы — незначительная часть цивилизации, руководствующаяся мотивациями за пределами русла доминирующих мотиваций (маргинальные мотивации).

В процессе смены мотивационной базы возникает социальная депрессия представителей старой мотивационной базы, которые утрачивают самоидентификацию основы общества (станового хребта и т.д.).


3. Мотивационная база стремится институционально закрепить свое доминирование через ту или иную форму властной диктатуры в тоталитарных цивилизациях. Мотивационная база не является закрепленной институционально в толерантных цивилизациях.

Для предупреждения тоталитаризма и развития толерантности цивилизации относительно системы утилитарных мотиваций была изобретена «республика». Республика осуществляет объединение мотивационной базы в деле достижения общих целей внутри доминированной системы утилитарных мотиваций. Существуют попытки использования политической идеи республики внутри системы трансцендентных мотиваций. Таким примером может служить исламская республика.

То или иное действие мотивационной базы инициируется и управляется мотиватором. Стратегия мотиватора зависит от его доступа к духовному пространству и взаимодействия с духовными людьми.

Теория Маркса, с точки зрения цивилизационной антропологии, состояла в следующих трех принципах:

1) Когда разобщенные носители доминирующих мотиваций (класс пролетариат) становятся ассоциированными («пролетарии всех стран, соединяйтесь»), они могут претендовать на позицию мотиватора за счет экспроприации государства у буржуазии как инструмента власти («пролетарское государство»).

2. Новый мотиватор («пролетарское государство») должен быть более успешным, нежели старый, поскольку он сформирован из целой мотивационной базы (его интересы являются универсальными, общечеловеческими).

3. Новый мотиватор («пролетарское государство») должен осуществлять режим мотивационного тоталитаризма («диктатура пролетариата»), подавляя все иные недоминирующие мотивации.

Теперь мы можем указать на явные теоретические ошибки в этих принципах.

1) Ассоциация мотивационной базы не превращает ее в мотиватор, поскольку для этого нужна особая мотиваторная компетенция.

2) Как только представители мотивационной базы приходят к власти, они обособляются (бюрократический класс) и отрываются от мотивационной базы, их мотивации становятся другими. Государство при этом вообще не является субъектом цивилизационной работы.

3) Мотивационный тоталитаризм тормозит образование позиций возможных новых мотиваторов (менеджеров, потребителей, интеллектуалов) и создает социальный застой.


4. Функции мотиватора определяются его включенностью в модель — мотиватор производит и воспроизводит доминирующую мотивацию, поддерживает русло доминирующих мотиваций, организовывает/реорганизовывает систему мотиваций, создает мотивационные компрессоры и противодействует демотиватору. К функциям мотиватора также относятся контроль и поддержка связи дополняющих с базой, контроль за отрывом от базы маргиналов.

Мотиватор как функцию цивилизации нельзя отождествлять с государством или правительством. Мотивирование всегда происходит вне политики — на уровне социальных инноваций, которые могут поддерживаться политикой или происходить вопреки ей.

Если мотиватор не делает этого, он превращается в демотиватора. Мотиватор не всегда является единственным. Между мотиваторами разных циклов смены системы мотиваций могут возникать конфликты.

Мотиватор — целевое принципиально-позиционное содержание, имеющее ценностную природу, которое создает позитивное напряжение в социальной, экономической, политической и культурной деятельности человека в обществе, создающее, воспроизводящее и корректирующее человеческое общество в процессе его выживания и развития.

Мотиватор — сложное понятие. Оно состоит как бы из двух сопоставленных друг другу частей: мотиватор-принцип и мотиватор-позиция.

Мотиватор-принцип — это принципиальное выражение мотиватора в некотором повелительном содержании, которое является сверхценным и связано с позитивной перспективой.

Мотиватор-позиция — это персональная, определенная в некотором концепте или теории, позиция в социальной, экономической и политической структуре общества.

Экономика и политика создают мотиватор, когда обеспечивают рост/усложнение мотиваций и компетенций и создают непрерывность существования мотиваторной позиции. Мотиватор создает мотивационное напряжение и стремление к росту компетентности в экономике и политике.

Выстраивая мотиватор, нужно всегда понимать, что является демотиватором.

Внутри системы утилитарных мотиваций мотиватор-позиция получает публичные возможности, которые легко превратить в частные преимущества и привилегии. Чтобы предотвратить такое положение дел, была изобретена «демократия». Демократия это форма преобразования совокупной воли мотивационной базы относительно утилитарных мотиваций в волю мотиватора-позиции.


5. Мотиватор-позиция должен обеспечивать достаточную компетентность своей позиции в деле управления мотивационной базой и сохранения режима возникновения возможных новых мотиваторов.

Управленческая компетенция связана с умением управлять цивилизационной базой и поддерживать доминирующие мотивации.

Цивилизационная компетенция связана с умением создавать условия для возникновения новых возможных мотиваций и новых возможных мотиваторов. Цивилизационная компетенция принадлежит чрезвычайно редким мотиваторам-позициям (духовным людям).

Компетентность мотиватора-позиции не зависит от его связи с мотивационной базой. Если часть мотивационной базы поставить в позицию мотиватора, она не обретет автоматически управленческую и цивилизационную компетенцию. В этом смысле демократия имеет серьезные проблемы с обеспечением не только цивилизационной, но даже и управленческой компетенции мотиватора-позиции. В демократии существует противоречие между популярностью (поддержкой и доверием мотиватору со стороны мотивационной базы) и компетентностью (наличию знаний и умений управлять обществом).


6. Между мотиватором и мотивационной базой должна сохраняться мотивационная дистанция. Когда мотивационная дистанция утрачивается, контролирующая и организующая позиция мотиватора по отношению к доминирующей мотивации, а также руководящая и управленческая позиция мотиватора по отношению к мотивационной базе разрушаются.

Мотивационная дистанция означает:

1) мотиватор-позиция является носителем более сложных мотиваций, нежели мотивационная база;

2) мотиватор-позиция обеспечивает более ресурсно насыщенную позицию для осуществления своих мотиваций, нежели мотивационная база;

3) мотиватор-позиция обеспечивает организацию и реорганизацию системы мотиваций;

4) мотиватор-позиция обеспечивает стимулирование доминирующей мотивации при помощи воздействия мотивационного компрессор на мотивационную базу;

5) мотиватор-позиция обеспечивает непосредственное деятельностное управление мотивационной базой.

Мотивационная дистанциядистанция сложности, то есть дистанция между сложными мотивациями мотиватора-позиции и доминированной системой простых мотиваций мотивационной базы, дистанция возможностей, то есть дистанция между возможностями мотиватора и возможностями мотивационной базы, организационная дистанция, благодаря которой мотиватор обеспечивает организующую систему мотиваций позицию, инструментально-руководящая дистанция, благодаря которой производится стимулирование при помощи мотивационного компрессора доминирующей мотивации, управленческая дистанция, благодаря которой осуществляется непосредственное управление мотиватором мотивационной базы.

Различенные нами мотивационные дистанции (сложности, возможностей, организационная, инструментально-руководящая и управленческая) могут утрачиваться в любой последовательности. Однако чаще всего мотиватор-позиция сначала попадает под действие собственного мотивационного компрессора (теряет инструментально-руководящую дистанцию) и теряет сложность своих мотиваций (теряет дистанцию сложности), затем теряет избыточные возможности (теряет дистанцию возможностей), а затем теряет организационную и управленческую дистанции. Когда это происходит, мотиватор-позиция как бы отождествляется с мотивационной базой, то есть происходит системный компромисс мотиватора-позиции и мотивационной базы. При этом мотивационная база становится неуправляемой, неорганизованной и неспособной на дальнейшее преобразование и развитие. В результате этого происходит замедление, а затем и остановка развития цивилизации.

Демократия имеет серьезные проблемы с обеспечением мотивационной дистанции, так как стремиться постоянно к двум взаимоисключающим вещам: удержать мотивационную дистанцию для управления обществом и уничтожить мотивационную дистанцию для общественного контроля.


7. Демотиваторы подлежат ограничению или уничтожению со стороны уже действующих или новых мотиваторов.

Демотиватор не является единственным. Одновременно могут существовать несколько демотиваторов, относящихся к разным циклам смены систем мотиваций.

Демотиватором может становиться старый мотиватор (мотиватор, управляющий предыдущим мотивационным фарватером).

Современное понимание демотиватора связано с реакцией на рекламу и идеологию как своеобразный способ уменьшить их воздействие в качестве мотивационных компрессоров. Демотиватором в таком понимании называется картинка в рамке и комментирующий ее слоган, который призван разрушать тот или иной миф, то или иное представление, специально созданное каким-либо рекламным слоганом, идеологическим клише или общим подходом какой-либо рекламной компании, идеологии и т.д.


8. Мотивационный компрессор стимулирует доминирующую мотивацию и создает мотивационный фарватер в русле доминирующих мотиваций. Мотивационный компрессор — главный инструмент мотиватора. Однако мотиватор сам не должен попадать под действие мотивационного компрессора.

Мотивационный компрессор — сложный социальный инструмент. Он выстраивает новый или поддерживает существующий мотивационный фарватер для непрерывного стимулирования доминирующей мотивации, которая обеспечивает высокую социальную энергию цивилизации.

Однако у всякой доминирующей мотивации существует предел. При достижении предела мотивационный компрессор перестает функционировать.

Избыточный разгон соответствующих доминирующих мотиваций (мотивационная компрессия, мотивационное избыточное стимулирование — можно называть по-разному) приводит к мотивационному перенапряжению цивилизации, и она оказывается в цивилизационном кризисе.

Разогнанные мотивации перестают осмысливаться. Способные к их осмыслению духовные люди маргинализируются. Неспособные к осмыслению разогнанных мотиваций люди переживают мотивационный надрыв, мотивационную инфляцию.

Неосмысливаемые мотивации перестают расти и усложняться. Разгон мотиваций останавливается. Происходит мотивационный откат — мотивации ослабляются и упрощаются


9. Мотивационный фарватер в русле доминирующих мотиваций, созданный мотивационным компрессором, определяет условия стимулирования доминирующих мотиваций и развития русла доминирующих мотиваций. Мотивационный фарватер, действующий в тот или иной исторический период, является актуальным для данного исторического периода.

Мотивационный компрессор загоняет мотивационные траектории в мотивационный фарватер и еще больше сужает индивидуальную свободу. Если раньше мотивационные траектории индивидов вынуждены были располагаться в относительно широком русле доминирующих мотиваций, то теперь они вынуждены располагаться в актуальном мотивационном фарватере, а если меняется такой фарватер, то должны меняться и мотивационные траектории.

В ХХ веке за одну человеческую жизнь происходило несколько смен мотивационных фарватеров, что будет показано далее.


10. Цивилизационный кризис доминированной цивилизации возникает, когда доминирующая мотивация перенапрягается и не может больше обеспечивать развитие цивилизации, когда мотивационная база разрушается, дезорганизуется или становится неуправляемой, когда появляются сильные домотиваторы, возникает конфликт между мотиваторами, утрачивается мотивационная дистанция.


Подходы и принципы цивилизационной антропологии в понятиях диверсифицированных цивилизаций

 

Меньшинство нынешних цивилизаций являются диверсифицированными и неконкурентными. Относительно их тоже существуют специальные понятия, подходы и принципы. Примером диверсифицированной и неконкурентной цивилизации является Индия.

Прежде всего, диверсифицированные цивилизации имеют четкую цель — процветание не только своей, но и других цивилизаций. В отличие от доминированных цивилизаций, которые предполагают конкурентность в качестве онтологии — процветание прежде всего своей цивилизации.

В «Законах Ману» об этом сказано непосредственно следующее: «А ради процветания миров Брахма создал из своих уст, рук, бёдер и ступней брахмана, кшатрия, вайшью и шудру».


Мотивационное многообразие — разнообразие мотиваций, имеющее тенденцию к умножению.

Основные и наполняющие группы мотиваций соответствующие основным и наполняющим группам мотивационных траекторий.

Мотивационная дифференциация — усиливающееся разделение мотивационных траекторий в ритуализованных и сильно детализированных традициях.

Мотивационный сепаратор — группировка и иерархия мотивационных траекторий.

Мотивационный интегратор — позиция, которая в определенный исторический период может менять систему мотиваций цивилизации.

Генератор новых мотиваций — относительная свобода в создании новых мотивационных траекторий.

Мотивационный ландшафт — набор мотивационных траекторий в конкретный исторический период в конкретной цивилизации.


1. Цель диверсифицированной цивилизации — медленное развитие и долгосрочное выживание, которой и подчинен онтологический подход в организации системы мотиваций.

Диверсифицированная система мотиваций является основой диверсифицированной цивилизации. Базовым принципом такой цивилизации является расширенное воспроизводство мотивационного многообразия.

Если в доминированной цивилизации большинство общества находится в русле доминирующих мотиваций, то в диверсифицированной цивилизации происходит дифференциация мотиваций и дифференциация носителей этих мотиваций. В диверсифицированной цивилизации существует функциональное доминирование некоторых мотиваций. Функции, по которым происходит дифференциация, являются как бы вечными или постоянно нужными всякой цивилизации: 1) кризис, 2) управление во время мира и войны, 3) материальное обеспечение жизни и накопление богатства, 4) обслуживание материального накопления жизни и создание богатства, что обеспечивается функциональными позициями — 1) духовные властители, 2) светские властители (правители и воины), 3) вольные профессионалы, 4) наемные профессионалы.


2. Основные и наполняющие группы мотиваций соответствуют основным и наполняющим группам мотивационных траекторий.

Основные группы мотиваций — группы, представляющие различение по базовым функциям, то есть базовое функциональное различение мотивационных траекторий. Основных групп мотиваций всегда немного. Реальные носители основной группы мотиваций представляют собой основную мотивационную группу.

В опыте индийской цивилизации это четыре основных групп: брахманы, кшатрии, вайшьи и шудры. Они имели следующее содержание: духовные (концептуальные) властители (жрецы, ученые и т.п.), светские властители (воины, правители), вольные профессионалы (торговцы, земледельцы, ремесленники), наемные профессионалы (наемные рабочие, слуги).

Наполняющая группа мотиваций — это всякая группа мотиваций, в том числе и основная группа мотиваций в ее реальном социальном существовании как составной части какой-либо общины. Наполняющих групп мотиваций великое множество — сообразно различным группам мотиваций, которые могут быть нужны обществу. Реальные носители наполняющей группы мотиваций представляют собой наполняющую мотивационную группу.

В опыте индийской цивилизации каст, в отличие от четырех варн, великое множество. Каждая варна состоит из каст. Каст вне варн не существует. Наполняющая группа мотиваций — дополнительные мотивационные траектории, в опыте ариев это касты (джати, т. е. род) — замкнутая эндогамная группа людей, занятых в определенной сфере деятельности, в которую они попадают наследственным образом.

Однако диверсификация мотиваций допустима также как внутренний скрытый процесс доминированных цивилизаций. Например, кастовая система США или Европейского союза — непринудительна, где деление на касты производится не по происхождению (хотя происхождение выступает основой кастования), а внутри образования, и любой в принципе может поменять свою касту, затратив дополнительные усилия. Но в своем большинстве люди не хотят тратить дополнительные усилия.


3. Мотивационная самоорганизация — постоянно развивающийся процесс разделения мотиваций по мотивационным траекториям и их самоорганизация внутри эти траекторий.

В диверсифицированной цивилизации мотиватор не выделен в отдельную позицию. Когда мотивационные траектории жестко дифференцированы, мотиватором для каждого индивида являются жизненные обстоятельства как вызовы для выживания, которые преодолеваются в четких мотивационных траекториях. За счет узости таких мотивационных траекторий, набор которых в каждой общине представляет всю необходимую совокупность действий общины по ее выживанию, осуществляется производство необходимой социальной энергии для выживания и развития.

Мотивационная растяжка — устойчивость мотивационной дифференциации за счет установления мотивационной дистанции между варнами и мотивационного различия между кастами. Мотивационная растяжка предполагает общее независимое отношение между различными варнами и входящими в них кастами, дополняемое функциональной зависимостью между ними, о которой будет говориться далее.

Дифференцированный мотивационный аутопоэзис — самоорганизация мотиваций внутри каждой мотивационной траектории. Дифференциация постоянно разрастается, образуя новые разряды в наполняющих группах мотиваций и тем самым новые подразряды в основных группах мотиваций. Дифференцированный аутопоэзис приводит к созданию мотивационного сепаратора.

Мотивационная растяжка в индийской цивилизации означает наличие множества ритуалов, которые позволяют представителям разных варн ощущать идентификацию своей варны и отличать ее от идентификаций других варн, точно так же позволяют представителям разных каст ощущать идентификацию своей касты и отличать ее от идентификации других каст. Таким образом, варны самоорганизуются через касты и путем объединения каст, а касты самоорганизуются внутри себя.

Причем иерархия варн в разных ситуациях исторического времени является относительной — в периоды кризиса явно доминируют жрецы; в период социальных изменений и преобразований, а также во всех ситуациях управления доминируют правители; в период войны явно доминируют воины; в мирный период развития и накопления богатства наиболее влиятельными являются вольные профессионалы. То есть позиция мотиватора является функционализированной и зависящей от той или иной исторической ситуации в обществе. При этом наемные профессионалы, хотя и являются всегда подчиненными остальным трем функциональным группам, однако в разные исторические периоды имеют разные статусы.

Дифференцированный мотивационный аутопоэзис является процессом негэнтропии системы мотиваций. Изначально в индийской цивилизации существовала система варн. И лишь со временем она превратилась в систему варн-каст. Разрастание и усложнение ритуалов означают усиление самоорганизации системы мотиваций.


4. Мотивационный сепаратор — разделение мотивационных траекторий посредством мотивационного (мотивационная иерархия) и социального (социальная иерархия) статусов.

Мотивационный сепаратор действует на основе наличной мотивационной растяжки и дифференцированного мотивационного аутопоэзиса. Мотивационный сепаратор проявляется как система принудительного родового наследования своей родовой мотивационной траектории по основной и наполняющей группам, несущественной миграции между мотивационными траекториями, принудительного сохранения разнообразия таких мотивационных траекторий, установления связей между ними. Мотивационный сепаратор предполагает мотивационную иерархию и социальную иерархию.

Мотивационная иерархия — это расположение мотиваций по степени их цивилизационной важности и закрепленной в традиции ценности. В этом смысле все наполняющие группы мотиваций равны. Однако основные группы мотиваций имеют строгую иерархию. Таким образом, иерархия групп мотиваций формально задает иерархию мотивационных групп как носителей этих групп мотиваций.

Мотивационный статус основных мотивационных групп различен. Сверху вниз — брахманы, кшатрии, вайшьи, шудры. В течение существования индийской кастовой системы (приблизительно в I веке до н. э.) происходит некоторое снижение статуса вайш и повышение статуса шудр. Затем уже в Новое время, статус третьей варны снова начинает повышаться.

Мотивационный статус наполняющих мотивационных групп мотиваций зависит от принадлежности наполняющей группы к той или иной основной группе и от отношения к наполняющим группам других основных групп.

Социальная иерархия — расположение социальных возможностей по степени их важности для общества по закрепленному институционально социальному статусу. Социальная иерархия определяется не принадлежностью человека к той или иной мотивационной траектории (основной или наполняющей мотивационной группе), а его реальными социальными возможностями.

Таким образом, социальный статус зависит от ранжирования наполняющих мотивационных групп по различным параметрам: по родам, сообразно географии, по социальным и экономическим связям и т.п. Существует различие мотивационной иерархии и социальной иерархии.

При этом социальная иерархия не совпадает с мотивационной иерархией. Мотивационная иерархия обеспечивает низкую горизонтальную и высокую вертикальную мобильность. При этом горизонтальная мобильность социальной иерархии является сильной, а вертикальная мобильность социальной иерархии отсутствует.

Мотивационный сепаратор, таким образом, оказывается двухуровневым, а первый уровень еще и двухслойным — мотивационная иерархия (два слоя — основной и наполняющий) и социальная иерархия. Однако обе мотивационных иерархии весьма изменчивы — в зависимости от ситуации (война, мир, упадок, развитие) разные мотивации имеют разную цивилизационную важность, а иерархия при этом является динамичной. Тем самым ни мотивационная, ни социальная иерархии не являются доминированными. При этом социальная энергия производится в различных основных и наполняющих группах мотиваций более-менее равномерно.

Как можно заметить, мобильность доминированных цивилизаций является социальной и оперативно-эпохальной, а мобильность диверсифицированных цивилизаций является стратегически-исторической.


5. Мотивационный интегратор — позиция, которая в определенный исторический период может частично менять систему мотиваций цивилизации.

Необходимость мотивационной интеграции появляется в связи с взаимодействием диверсифицированной цивилизации с доминированной цивилизацией. Мотивационные интеграторы проявляются всякий раз, когда необходимо действие общества как единого целого внутри некоторой единой функции на протяжении некоторого исторического периода.

Мотивационный интегратор в индийской цивилизации можно понять на примере Махатмы Ганди. Когда Индия как цивилизация с диверсифицированной системой мотиваций попала в колониальную зависимость от Британии, она вынуждена была частично перейти к доминированной системе мотиваций и как единое целое освобождаться от колониальной зависимости. Именно тогда происходит частичный отход от отношений системы варн-каст. Вообще в конкурентном мире абсолютно диверсифицированным цивилизациям жить весьма трудно, однако возможно, если периодически давать любым конкурентным вызовам достойные ответы за счет позиции мотивационного интегратора.

Интегратор порождает особую системную организацию диверсифицированной цивилизации — интегративно диверсифицированную цивилизацию. Такая цивилизация оказывается динамичной, то есть является диверсифицированной цивилизацией, которая обретает способность динамично преобразовываться в частично доминированную цивилизацию во взаимодействии с иными чисто доминированными цивилизациями.


6. Генератор новых мотиваций — дисбаланс мотивационной и социальной иерархии в принадлежности к варне и касте, порождающий энергетику для создания новых мотивационных траекторий (создание новых каст, но не варн).

Генератор новых мотиваций проявляется как давление обстоятельства несоответствия мотивационного статуса и социального статуса.

Генератор мотивационный траекторий является основой дальнейшей мотивационной дифференциации и работает в связке с мотивационным сепаратором. Однако функция генератора мотивационных траекторий принципиальной иная, нежели сепаратора: он создает новые мотивационные траектории.

В индийской цивилизации проявление несоответствия социального и мотивационного статусов является основным сюжетом многих произведений искусства. В отличие от подобных сюжетов западного искусства для индийской цивилизации такие сюжеты все еще актуальны и драматичны.


7. Мотивационный ландшафт — набор мотивационных траекторий в конкретный исторический период в конкретной цивилизации позволяет организовывать воспроизводство многообразия мотиваций. Мотивационный ландшафт изменчив, поскольку иерархия функциональной дифференциации мотиваций, а соответственно и их носителей, зависит от исторической ситуации (кризис, война, мир).

В 2011 году, впервые за 80 лет, в Индии производится перепись каст. Тем самым, индийская цивилизация, оказавшись под сильным давлением конкурентных цивилизаций, обнаружив кризисный характер доминированных потребительскими мотивациями цивилизаций, пытается произвести картографирование мотивационного ландшафта.


8. Цивилизационный кризис диверсифицированной цивилизации может приводить к частичному или полному, временному или длительному преобразованию ее в доминированную систему мотиваций для противостояния внешним конкурентным угрозам доминированных цивилизаций. Также цивилизационный кризис диверсифицированной цивилизации может приводить к ее частичному или полному разрушению.

Цивилизационный кризис индийской цивилизации в ХХ веке существенно изменил системную организацию цивилизации, однако к началу XXI века, кризис глобальной рациональной цивилизации поставил вопрос о необходимости частичного возвращения к своим корням.


Сравнительный анализ моделей доминированных и диверсифицированных цивилизаций

 

Пристально всматриваясь в принципиально различные модели двух типов цивилизаций — доминированной и диверсифицированной — можно увидеть инструментальное их различие в парных понятиях, которые задействованы в описании этих разных моделей.

Доминирующая мотивация создает иерархию мотиваций, производит концентрацию социальной энергии и тем самым достигает ее мощности за счет избыточного напряжения мотивационной базы доминированной цивилизации. Многообразие мотиваций создает распыленную социальную энергию, но достигает ее мощности за счет вовлечения в производство социальной энергии почти всей диверсифицированной цивилизации. Таким образом, основные и наполняющие группы мотиваций в диверсифицированной цивилизации создают мощность социальной энергии, сравнимую с мощностью социальной энергии, создаваемой мотивационной базой сконцентрированной в русле доминирующих мотиваций доминированной цивилизации.

Мотивационная база охватывает представителей доминированной цивилизации далеко не полностью. В доминированных цивилизациях существует очень жесткое принуждение к выбору: либо встроиться в мотивационную базу, либо стать мотиватором, либо стать маргиналом. Основные и наполняющие группы мотиваций почти полностью охватывают представителей диверсифицированной цивилизации. В диверсифицированных цивилизациях существует жесткое принуждение к существующим мотивационным траекториям. Необходимо сопротивление индивида, чтобы выйти за пределы наличных мотивационных траекторий и создать новую мотивацию, позволив в случае ее успеха обществу лишь затем создать соответствующую мотивационную траекторию.

Мотиватор в доминированной цивилизации поддерживает напряжение социальной энергии, организовывая мотивационную базу и принуждая ее находиться в русле доминирующих мотиваций, периодически меняя мотивационные фарватеры за счет создания новых мотивационных компрессоров. Мотивационная самоорганизация, то есть усиливающееся разделение мотивационных траекторий в ритуализированных и сильно детализированных традициях, создает необходимую дифференцированную самоорганизацию, порождающую социальную энергию для продолжительного выживания диверсифицированной цивилизации. Таким образом, понимание эффективности доминированной и диверсифицированной цивилизаций различно.

Мотивационная дистанция, то есть дистанция между мотиватором и мотивационной базой, обеспечивает необходимую эффективность в процессе концентрации социальной энергии для рывка доминированной цивилизации: мотиватор управляет и создает социальную энергию высшего уровня, мотивационная база является производителем социальной энергии низшего уровня. Мотивационный сепаратор в диверсифицированной цивилизации принуждает к недоминированной иерархии мотивационных траекторий, обеспечивая различные группировки индивидуальных мотиваций (мотивационную и социальную иерархии), что создает условия для внутригрупповой многоуровневой структуры управления. Тем самым социальные энергии распределяются по основным и наполняющим группам мотиваций более-менее равномерно.

Демотиватор как позиция, которая снижает или блокирует доминирующую мотивацию и дезорганизует мотивационную базу, является негативно стимулирующей для доминирующей мотивации в доминированной цивилизации. Мотивационный интегратор — позиция, которая в определенный исторический период может менять систему мотиваций диверсифицированной цивилизации, когда она как неконкурентная цивилизация сталкивается с конкурентной цивилизацией. Демотиватор — позиция, вписанная внутрь содержания доминирующей мотивации, как ее негация изнутри. Мотивационный интегратор — позиция, появляющаяся как ответ на внешний конкурентный вызов диверсифицированной цивилизации, однако внутри диверсифицированной цивилизации мотивационный интегратор идентифицируется как демотиватор. Парадоксальная особенность мотивационного интегратора — он позволяет конкурировать с внешней доминированной цивилизацией за счет взрывного повышений социальной энергетики, но снижая при этом долгосрочность непостепенного развития социальной энергетики цивилизации.

Мотивационный компрессор, периодически приобретая новое содержание (создающий новые мотивационные фарватеры) в процессе стимулирования доминирующей мотивации, искусственно поддерживает напряжение социальной энергии доминированной цивилизации. Генератор новых мотиваций как дисбаланс мотивационной и социальной иерархий, порождающий энергетику для создания новых мотивационных траекторий, является основой для создания новых мотиваций, которые и поддерживают необходимое напряжение социальной энергетики в растущем многообразии используемых мотиваций в диверсифицированной цивилизации.

Мотивационный фарватер в русле доминирующих мотиваций как создаваемая определенным мотивационным компрессором модификация доминирующей мотивации позволяет видоизменять доминирующую мотивацию и тем самым искусственно добиваться производства ею неснижаемо высокого уровня социальной энергии в доминированной цивилизации. Мотивационный ландшафт как набор мотивационных траекторий в конкретный исторический период в конкретной диверсифицированной цивилизации служит характеристикой воспроизводства многообразия мотиваций и тем самым высокого суммарного уровня социальной энергии.

В связи с этим возникает более понятное содержание понятия индивидуальная свобода. Индивидуальная свобода в доминированных цивилизациях это свобода внутри русла доминирующих мотиваций или еще уже — внутри мотивационного фарватера, если человек систематически подвергается действию мотивационного компрессора. Даже, чтобы выйти за пределы актуального мотивационного фарватера нужно определенное усилие индивида в противодействии социальному большинству. А уж чтобы выйти на предел русла доминирующих мотиваций, нужно огромное усилие индивида, который тем самым оказывается маргиналом. Нахождение же за пределами русла доминирующих мотиваций делает человека врагом общества. То есть, чтобы быть свободным, нужно сопротивляться не только мотивационному фарватеру, что возможно, но и руслу доминирующих мотиваций, что чрезвычайно сложно.

Однако и в диверсифицированной цивилизации тоже нет изначальной индивидуальной свободы — жесткое принуждение к существующим мотивационным траекториям требует такого же большого напряжения, чтобы в реальной социальной иерархии противостоять существующим мотивационным траекториям. Создание новой мотивации и предъявление ее обществу для построения новой мотивационной траектории — вот свобода индивида в диверсифицированной цивилизации.

С точки зрения цивилизационной антропологии, свобода индивида подавляется во имя взрывного развития и экспансии (в доминированных цивилизациях) или долгосрочного выживания (в диверсифицированных цивилизациях). Свобода индивида в обоих типах цивилизаций связана с огромным усилием.

Под конец сравнительного анализа зададимся вопросом — а какая из типов цивилизаций является лучшей? Различные типы лучшим считают разные качества. Однако значит ли это, что доминированная цивилизация способна к взрывному развитию, конкуренции и экспансии, но не способна к длительному выживанию, а диверсифицированная цивилизация, будучи рассчитанной на долгосрочное выживание, не способна ни к взрывному развитию, ни к конкуренции, ни к экспансии? Отнюдь. Цивилизация — образование универсальное, и в любой модели типов цивилизаций — как в доминированной, так и в диверсифицированной — могут быть созданы идеи, смыслы, конкретные мотивации и мотивационные структуры, благодаря которым цивилизация приобретает недостающие ей качества.

Наконец, можно сделать фундаментальный вывод для системной теории Лумана — дифференциация социальной системы реализуется в двух принципиально разных процессах аутопоэзиса — доминирования и диверсифицирования. При доминировании самоорганизуется строгая иерархия системы, ограничивающая или вообще блокирующая обмен системы с внешней средой, делающая ее относительно закрытой. При диверсифицировании самоорганизуется менее строгая иерархия системы, позволяющая в той или иной степени свободный обмен с внешней средой, делающая ее относительно открытой. Наиболее близким к лумановской теории является представление о диверсифицированной системе, в то же время в доминированной системе дифференциация сильно ограничена и искривлена жесткой иерархией.

В этом смысле не следует отождествлять доминированные системы с закрытыми, а диверсифицированные системы с открытыми. Во-первых, речь идет об относительных открытости или закрытости, а, во-вторых, доминированность и диверсифицированность есть, прежде всего, способы внутренней организации самой системы мотиваций, из которой следует то или иное предпочтение отношений с внешней средой, но вовсе не предопределяет такое отношение всецело.


Применение теоретических основ цивилизационной антропологии

 

В этом разделе будет осуществлено применение теоретических основ цивилизационной антропологии к истории цивилизации в ее различных аспектах.


Системы мотиваций основных цивилизаций

 

С.Хантигтон справедливо полагал, что в основе цивилизаций лежат религии. В работе «Онтологизация цивилизации, культуры и духовности» в книге «Онтологизации» автором было показано, что основанием цивилизации может быть не только религия, но мифология, философская идеология или этическая система, если она оказывается достаточно влиятельной, чтобы породить цивилизацию.

В подходах и принципах общей цивилизационной антропологии было сделано различение трансцендентных и утилитарных мотиваций. Все ставшие традиционными цивилизации основаны на трансцендентных мотивациях, сохраняющихся в религиях. Это кажется понятным, поскольку все они сформировались и выросли из религиозной формы общественного сознания.

Однако подлинной причиной такого положения дел оказывается вовсе не их древнее происхождение из предыдущей кажущейся более простой, нежели научная, формы сознания. Сохраниться и выстоять в череде кризисов, войн, голодов и эпидемий могли лишь те цивилизации, которые научились удерживать трансцендентные мотивации в духовном пространстве своей цивилизации. Если в памяти поколений такая функция духовного пространства сумела закрепиться, цивилизация сумела ее регламентировать посредством религии и религиозных ритуалов, то такая цивилизация получила шанс на долговременное существование.

Чтобы оценить вышесказанное, достаточно взглянуть на марксизм в своем применении как цивилизационной практики. Почему цивилизация СССР и других социалистических стран не выдержала испытание временем и распалась на протяжении одного полного поколения (70 лет)? Потому что с точки зрения цивилизационной антропологии эта цивилизация пренебрегла важнейшими функциями духовного пространства — 1) хранить трансцендентные мотивации и 2) являться пространством разработки, хранения и изменения цивилизационной стратегии.

В спорадически существующем духовном пространстве цивилизации социалистических стран выполнялась одна единственная функция — место эмиграции социальной энергии в кризисные периоды. Именно в это духовное пространство устремились инакомыслящие (диссиденты), именно там, в противовес власти, был осуществлен подрыв и разрушение цивилизации. Но именно спорадическое существование духовного пространства не позволило после разрушения коммуно-социалистической цивилизации создать новую цивилизацию. Все, что оставалось ее остаткам, это примкнуть к существующим цивилизациям.

Чтобы понять, что такое структуры и системы трансцендентных мотиваций, лежащих в основе цивилизаций, нужно предпринять краткое изложение основных структур и систем мотиваций — христианства, иудаизма, ислама, индуизма, буддизма, конфуцианства, а также кочевничества (гунны Аттилы, монголо-татары Чингисхана, тюрки-узбеки Тамерлана). Отдельно мы изложим цивилизации систем утилитарных мотиваций: марксизма (коммуно-социализма) и глобальной рациональной цивилизации, сложившейся к концу ХХ века.

Впервые цивилизации обретают устойчивость в связи с появлением монотеистических и монотрансцендентных религий. Цивилизационная суть религии состоит вовсе не в ее божественном происхождении, которое как бы само по себе должно вынуждать людей верить в ее истинность. Цивилизационная суть религии обнаруживается в сложной, непротиворечивой и привлекательной проработке содержания трансцендентных структур, которые именно поэтому оказывают свое влияние, увеличивая количество своих последователей. Таким образом, оценка цивилизационной антропологией любой и всякой религии является святотатственной: бог не важен, важна структура трансценденции, которая от его имени предлагается.

Религия, таким образом, касается вовсе не Бога, а веры в некоторые трансцендентные принципы, где Бог или божественное происхождение этих принципов лишь один из способов выражения трансценденции, поскольку существуют религии без богов (конфуцианство, буддизм). Религия — связь людей друг другом через общий доступ к трансценденции при непротивлении (игнорировании или использовании) со стороны государства. Если даже человек не церковный и не религиозный в смысле соблюдения ритуалов или даже если он неверующий, то он все равно является носителем той или иной этики, лежащей в основании той или иной религии, которая по своему происхождению трансцендентна.

Духовность религии обеспечивается вовсе не институционализированным религиозным тунеядством, примеры которого являют собой монастыри. Духовность религии как духовность вообще всегда существует как неинституционализированная традиция вспомоществования и признания права на жизнь особых духовных людей, поддерживаемая и хранимая доброй волей остальных людей.

В отношении религий нужно принять во внимание несводимость системы трансцендентных мотиваций к религиозной этике и к религии вообще. Как справедливо полагал Вебер, этика не может сводиться исключительно к самой религии. Религия является только основой системы этики, но не исчерпывает все ее содержание. Система мотиваций строится на определенной религиозной этической системе, на структуре религиозного и государственного права, или, как в случае, Конфуция, Чингисхана и Маркса, на попытках воплощения в жизнь некоторого системного мотивационного видения или оригинального социального учения, создающего определенные социальные мотивации[8]. Что же касается глобальной рациональной цивилизации, то здесь речь идет исключительно о моделировании экономической практики такой цивилизации, в основе которой лежат ряд конкурирующих теорий.

Как производятся системы мотиваций из религиозных текстов? Покажем это на примере иудейско-христианской традиции.

Не всякий императив является заповедью. Иначе говоря, императивов в религиях больше, нежели заповедей. Например, императив «плодитесь и размножайтесь» не является заповедью. В традиционном обществе половой инстинкт действует достаточно сильно, и такой императив был не нужен в качестве отдельной заповеди. В нетрадиционном (индустриальном, информационном и особенно виртуальном обществах) этот императив может быть превращен в заповедь.

Структура и система мотиваций содержится не только в императивах религии, но и в традициях, зафиксированных в повествованиях священных текстов. Например, способ формирования мотиватора задан в христианстве через повествование (сначала собирание Христом апостолов от 12, затем формирование его последователями апостолов от 72).

Однако даже императивы и нарративы религиозных текстов не исчерпывают содержательные структуры производства мотиваций. Многие мотивации появляются как столкновение различных культурных норм с религиозными императивами, что ведет к частичному преобразованию императивов, как это случилось, например, в процессе Реформации.

Далее будут предложены не исторические и не религиозные очерки тех или иных влиятельных в историческом плане цивилизаций, а краткое описание тех мотивационных структур, которые, существуя в истории или на современном этапе, позволяют понять, как устроена та или иная система мотиваций цивилизации. Кочевническая цивилизация Чингисхана будет показана через анализ принципов, которые так и не удалось реализовать. Цивилизационная попытка на основе учения Маркса будет показана не через анализ принципов этого учения, а через анализ трансценденции оформившейся реализации этих принципов в виде «Морального кодекса строителя коммунизма». Само же учение Маркса будет кратко вписано внутрь шести революций глобальной рациональной цивилизации на протяжении ХХ века.

Таким образом, далее будут рассмотрены традиционные цивилизации (Мегатрадиции) и цивилизационные попытки (кочевничество (мифологическая трансценденция), марксизм и глобальная рациональная цивилизация (рациональная трансценденция) с точки зрения предложенных выше цивилизационных моделей. Нас будут интересовать структура и система мотиваций этих цивилизаций вне зависимости от того, какие современные системы мотиваций выстраиваются ими самими или как они сами сегодня в своем большинстве пытаются оценивать свои основания. Такой подход является чисто теоретическим, не направлен ни на какие положительные или отрицательные оценки тех или иных цивилизаций. Такое теоретическое видение может не разделяться представителями той или иной цивилизации и специалистами, изучающими эти цивилизации, однако теоретический взгляд извне всех цивилизаций может быть полезен для каждой из них.

Историческая последовательность возникновения рассматриваемых далее цивилизаций следующая: индуизм, иудаизм, буддизм, конфуцианство, христианство, ислам, цивилизация Чингисхана, цивилизация Маркса, глобальная рациональная цивилизация. Далее будет предложена последовательность, ориентированная на восприятие читателя из христианской цивилизации: от более знакомых цивилизаций к менее знакомым, а глобальную рациональную цивилизацию мы рассмотрим последней.


Христианство


Христианство как цивилизационный замысел состоял в обобщении мотиваций человека до уровня всего человечества. Идеей цивилизационного обобщения мотиваций в христианстве является концепция «любви». Именно любовь выводит человека в его мотивациях за пределы своей самости. Согласно учению Христа существует два способа обобщения — «любовь к Богу» и «любовь к ближнему». «Любовь к Богу» выводит человека в содержании его мотиваций за пределы его мира — к попытке постижения внемирной сущности. «Любовь к ближнему» выводит человека в содержании его мотиваций за пределы его собственного эгоизма.

В христианской цивилизации религиозная трансценденция выражена следующим образом. Тимос: 1) «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим» (Мф. 22:37); 2) вера в конец света, грядущее воскрешение, Божий Суд, наличие Ада и Рая как воздаяния за жизнь; 3) Вне жизни — Царство Небесное. Этос: 1) «Возлюби ближнего твоего, как самого себя» (Мф. 22:39); 2) две этические системы: компромисс добра со злом есть зло, компромисс добра со злом есть добро[9]; 3) «А Я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую» (Мф. 5:39). Вивос: 1) «будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный» (Мф. 5:48), «Если же хочешь войти в жизнь вечную, соблюди заповеди» (Мф. 19:17), стяжание благодати (9 заповедей блаженства); 2) жизнь стоит предпочесть смерти, когда действия по ее сохранению не ведут к потери души, когда нет противоречия этих действий с христианскими заповедями; 3) душа человека бессмертна, он попадает в Царство Небесное. Генос: 1) «И благословил их Бог, говоря: плодитесь и размножайтесь» (Быт. 1:22); 2) «Пустите детей и не препятствуйте им приходить ко Мне, ибо таковых есть Царство Небесное» (Мф. 19:14), «Почитай отца твоего и матерь твою» (Втор. 5:16); 3) «Истинно говорю вам, если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное» (Мф. 18:3). Трансус: 1) «Входите тесными вратами, потому что широки врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими» (Мф. 7:13); 2) «Никто не может служить двум господам: ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть. Не можете служить Богу и мамоне» (Мф. 6:24), соединить утилитарное и трансцендентное можно лишь трансцендентно: Троица есть символ такого соединения Дух Святой (чистая трансценденция) есть связующее между Богом Отцом (пребывающим в трансценденции) и Богом Сыном (посланность из трансценденции в утилитарность); 3) «Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное» (Мф. 3:2), «Не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст Божиих» (Мф. 4:4, Втор. 8:3), в христианстве по сравнению с иудаизмом для воздержания от утилитарных дел и стимулирования трансценденции выделяется не суббота, а воскресенье.


Давайте посмотрим на христианскую цивилизацию как на цивилизационный замысел Христа в понятиях цивилизационной антропологии доминированной цивилизации.

Доминирующая мотивация — вместо заботы о хлебе насущном предлагается новая духовная доминирующая мотивация. «Не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст Божиих» (Мф. 4:4, Втор. 8:3). Духовные мотивации направлены на приближение Царства Божия и стяжание благодати (9 заповедей блаженства). Мотивационная база — верующие-христиане. «Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня». «Вы — соль земли». «Вы — свет мира» (Мф. 5:11, 12, 13). Мотиватор-позиция — (апостол, святой, блаженный, духовный пастырь, глубоко верующий), мотиватор-принцип — любовь к Богу и любовь к ближнему. «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душою твоею и всем разумением твоим: сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя» (Мф. 22:37-39). Направленность мотиватора-принципа — «Итак будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный» (Мф. 5:48). Демотиватор — мамона. «Никто не может служить двум господам: ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть. Не можете служить Богу и мамоне». (Мф. 6:24). Работа с демотивацией — концепция греховности, в основе которой лежит следующая логика: грех — вина — покаяние — искупление — страдание — спасение. Мотивационный компрессор: католичество — церковь, православие — государство и государь, протестантизм — община. «Я говорю тебе: ты — Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее» (Мф. 16:18). Мотивационные фарватеры в русле доминирующих мотиваций — католический, православный и протестантский. Экспансия христианства происходила в значительной степени путем мирового миссионерства.

Католичество обосновывает этику нравственного выбора свободного и трудящегося человека, поверки веры знанием.

Православие обосновывает этику смирения, долготерпения, покаянности и аскетизма, веры изначальной, чистой и консервативной с духовными практиками отшельничества старцев.

Протестантизм обосновывает этику упорства делать дела своей жизни последовательно и хорошо несмотря ни на что.


Давайте более подробно рассмотрим этику каждого из христианских направлений в контексте цивилизационных аспектов.


Католичество обычно связывают с Европейской цивилизацией, с западным христианством.

Католичество рационализирует христианство, придавая направленности на достижение Царства Божия характер расчетливости, исходя из баланса «добрых дел» и прегрешений.

Именно в католичестве нарождается теология, которая на определенном этапе развития приходит к размежеванию с философией. Однако поверка знанием веры является основой конфликтов в духовной и мирской жизни католиков.

Рационализация католичества связана с возникновением казуистики — трактовки общих этических принципов и заповедей христианства относительно частных случаев. Тем самым доминирующая мотивация рационализируется.

Рационализация также нашла свое выражение как в развитой концепции греховности (7 смертных грехов и строгое ранжирование грехов по их тяжести в), так и в практике индульгенций (освобождения от временного наказания за грехи, в том числе за денежное вознаграждение), против которой собственно и была направлена критика Лютера во время Реформации. Концепция греховности (грех — вина — покаяние — искупление — страдание — спасение) является одной из центральных тем в католичестве. Концепция греховности строго ранжирует демотивацию. Индульгенции являются непосредственным воплощением демотиватора, что приводит к Реформации и возникновению нового мотивационного фарватера — протестантизма.

В католичестве нарождается традиция монашества и нищенствующих орденов, которые, противостоя мирским соблазнам, являются носителями и хранителями аутентичной христианской этики. Традиция монашества и нищенствующих орденов позволяют удерживать в русле доминирующих мотиваций мотивационную базу — верующих.

В католичестве обязательства перед Богом приравнены к подчинению церкви. Церковь в католичестве является мотивационным компрессором.

В католичестве церковь брала на себя роль не только духовного пастыря, но роль политического руководства. Церковь и церковная иерархия (начинающаяся от Ватикана и Папы Римского и заканчивающаяся католическим приходом и священником с диаконом) пересекается со светской властью. Католичество порождает цезаропапизм как обретение мирской властью церковной власти и папоцезаризм как обретения церковной властью мирской власти. Это противоречит христианскому принципу разделения духовной и светской власти («отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу», Мф. 22:21)). Сращивающиеся и/или конкурирующие иерархии светской и церковной властей являются проявлением мотиватора.

Именно католичество породила так называемую Святую Инквизицию как отдельный институт для борьбы с ересью и еретиками в ситуациях вольных трактовок Святого Писания и попыток предложить знание, идущее вразрез с догматами христианской веры. Инквизиция позволяют удерживать мотивационную дистанцию.

Католичество порождает своих антиподов — православие и протестантизм как различные варианты развития христианской цивилизации, делая, таким образом, христианские цивилизации наиболее разнообразными по философско-этической направленности своего развития. Католичество как первый и основной институционализированный мотивационный фарватер непосредственно порождает новые мотивационные фарватеры — православный и протестантский.


Православие обычно связывают с восточным христианством и, в частности, с российской цивилизацией.

Православие является попыткой сохранить традиционное христианство — «неприкосновенно сохранить вверенный первоначальной церкви залог веры, ничего к тому... не прибавляя и ничего от него не убавляя».

Богословие (аналог теологии) в православии намного более слабое, нежели в католичестве. Однако православное богословие, в отличие от католической теологии, проникнуто духом поиска подлинной веры и спасения, а не подлинного знания, чтобы верить. Доминирующая мотивация православия пытается соответствовать учению Христа.

Православные иерархи не подчиняются Папе Римскому и не признают догмат о непогрешимости Папы. Символическое утверждение христианской традиции в православии проявляется в проблеме интерпретации исхождения Святого Духа от Троицы. В православии Святой Дух исходит лишь от Бога Отца, который тождественен Богу Сыну (то есть лишь традиция духовна). В католичестве и протестантизме Святой Дух исходит и от Бога Отца, и от Бога Сына (духовна как традиция, так и ее наследие). Такое символическое утверждение позволяет православию сохранять христианскую традицию, а католичеству и протестантизму развивать и видоизменять христианскую традицию.

Консервативность православия привела к тому, что дискуссионные идеи христианства оказались выражены за пределами богословия — в частности, в русской литературе и философии. Мотиватор-принцип оказался неподвластен православной церкви, поэтому православие наименее цивилизационно подвижно.

Роль православных иерархов в жизни общества всегда была меньше, нежели роль светских властителей. Те самым роль мотиватора-позиции у церкви постоянно отбирала светская власть.

В православии наличествует традиция монашества и старцев — носителей и хранителей подлинной христианской веры и особого духа веры в процессе индивидуального отшельничества. Традиция монашества и старцев позволяют удерживать в русле доминирующих мотиваций мотивационную базу — верующих — в смирении и аскетизме.

Греховность в православии не является центральной по отношению к другим частям христианской веры. В православной традиции нет полного списка грехов, как нет их строгой классификации. Таким образом, демотиватор как средства борьбы с ним в православии выражены сообразно христианскому канону.

В православной церковной организации основой является автокефалия — наличие самостоятельных поместных церквей, административно (канонически) полностью независимых от других поместных церквей. Тесная связь системы автокефальных церквей со светской властью создает условия для возникновения сильного мотивационного компрессора.

В православной традиции вопросами преследования инакомыслящих занималась непосредственно церковь, осуществляющая борьбу с расколами, производящая анафемы и отлучения еретиков, гонения на просвещение и науку — в тесной связи со светской властью. Совместная со светской властью борьба церкви с инакомыслием позволяет удерживать мотивационную дистанцию.

Православная церковь породила принципиально отличное от католических цезаропапизма и папоцезаризма отношение церкви и государства, утвержденное в формуле «самодержавие, православие, народность», которое лишь условно можно назвать цезаропапизмом. Эта формула утверждала основы российской цивилизации — религиозность российского народа и преданность его престолу. В то же время это явилось демотиватором в православии.

Православие, признавая в последнее время необходимость диалога с католичеством, тем не менее остается независимым и претендует на свою цивилизационную миссию. Православие пытается сохранить себя в качестве отдельного мотивационного фарватера христианской цивилизации.


Протестантизм обычно связывают с расколом в Западной цивилизации на католиков и антикатоликов (протестантов).

Протестантизм утверждает оптимистическое отношение к жизни, в отличие от многих настроений внутри католичества и особенно православия. Направленность протестантизма на преодоление жизненных трудностей, сохранение расположения духа в любых жизненных ситуациях и достижение праведности еще при жизни является основополагающей. Таким образом, в протестантизме поощряется определенное отношение к жизни, а религиозность и все связанной с ней — личное дело каждого. Доминирующая мотивация, таким образом, оказывается доступна верующему непосредственно и тем самым подвержена возможному изменению.

Протестантизм утверждает божественное предопределение всего сущего и иллюзорности свободы воли человека, требует уменьшения значение церкви, поскольку божественная благодать исходит на человека непосредственно, а не через разные церковные ритуалы. Тем самым человек связан с Богом непосредственно, а не через посредство церкви. Согласно Лютеру христианская вера связана не с внешним проявлением благочестия, а с личной внутренней верой человека. Тем самым усиленная мотивационная дистанция становится основой протестантизма.

Протестантизм чрезвычайно разнообразен по своим внешним формам и практикам, от церкви к церкви. Однако его базовый этический подход един, что позволяет его выделять в качестве отдельной христианской ветви. Мотивационная база протестантизма является очень разнообразной по способам жизни.

Возникнув как антикатолическое движение, протестантизм оформился как разнообразные христианские общины, связанные совместным проживанием и трудом в непосредственной коммуникации. Мотивационным компрессором становится не церковь, а религиозная община.

Проповедники общин являются осведомленными о делах общины и их проповеди являются непосредственно мотивирующими верующих. Проповедник общины — новый тип актуализированного мотиватора.

Хотя Лютер утверждал отсутствие необходимости добрых дел для проявления веры, которая внутри человека, и для его спасения, которое зависит лишь от Бога и не зависти от него, именно успешность труда в дальнейшем становится основным направлением развития протестантской этики. Протестантизм заложил этические основания профессиональной и добросовестно работающей христианской цивилизации. Демотиватор в протестантизме рассматривается не столько через концепцию греховности, сколько через непосредственную этику жизни и работы. Работа с возникающими демотиваторами вписана в жизненную практику протестантизма.

Протестантскую трудовую этику лучше всего показать через сравнение с некоторой условной непротестантской трудовой этикой, начальный подход к чему в свое время предложил Макс Вебер в своей работе «Протестантская этика и дух капитализма».


Цивилизация непротестантов Цивилизация протестантов
Работать, чтобы жить Жить, чтобы работать
Профессия — бремя Профессия — форма существования
Стратегия: минимизировать количество работы при желательном сохранении стабильного дохода Стратегия: максимизировать доход, даже если это требует более интенсивного труда
Принцип коммерции: «не обманешь — не продашь» Принцип коммерции: «честность — лучшая гарантия»
При приеме на работу важны деловые качества При приеме на работу важны не только деловые качества, но и этические (принадлежность к той же религиозной общине желательна)
Ничего не говорится о качестве товаров и услуг, об отношении к клиентам, запрете лживых способов обогащения Требование высокого качества товаров и услуг, хорошего отношения к клиентам, лживые способы обогащения запрещены
Задержка заработной платы допускается Задержка заработной платы запрещена
Начальник господствует над починенным Запрещено господство начальника над починенным

Протестантизм претендует на статус особого, успешного и самого перспективного мотивационного фарватера христианства. Протестантизм позволяет создать совершенно нового уровня теологию, совершить множество открытий в текстологии Библии, благоприятствует новым истолкованиям старых знакомых и уже приевшихся метафор благодаря углублению в древние этимологии. Однако, протестантизм содержит явно проявившуюся в ХХ веке опасность. Когда бог недоступен, но притягателен, он остается трансцендентным. Помещая бога внутрь человека, мы его незаметно утилитаризируем. Сегодня протестантский подход демонстрирует постоянно растущую утилитарность, и это создало уже проблему не только для протестантов, но и для всех христиан. Протестантская цивилизация получила мощный мотивационный толчок через общение с богом без посредников. Но такой одомашненый и повседневный бог быстро потерял свое трансцендентное качество, что угрожает структуре трансценденции цивилизации.


Иудаизм

 

Историческая самостоятельность древних евреев, сохранение их после рассеяния по всему миру, возрождение ими утраченного государства позволяет говорить о наличии еврейской (иудейской) цивилизации. Текст (Ветхий Завет) входит в Святое Писание и является исторически фундирующей и содержательно основывающей частью христианства.

Религиозная трансценденция иудаизма может быть представлена следующим образом. Тимос: 13 принципов веры в Творца, в Его единственность и нематериальность, в Его заповеди (Тора), в Его пророков (Моисея), в ответственность перед Творцом и в воздаяние за жизнь (см. далее). Этос: человек обладает свободой выбора между добром и злом и поэтому несет полную ответственность за свои поступки. Вивос: «В поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят; ибо прах ты и в прах обратишься» (Быт. 3:19), Бог вознаграждает праведников и наказывает грешников (воздаяние). Генос: «И благословил их Бог, говоря: плодитесь и размножайтесь» (Быт. 1:22), дети — благословенье Божье, бездетность — несчастье равносильное смерти, если жена бесплодна, муж берет себя другую, чадолюбие как условие воспитания детей, почитание родителей детьми. Трансус: «Не одним хлебом живет человек, но всяким словом, исходящим из уст Господа» (Втор. 8:3), «Помни день субботний, чтобы святить его» (Исх. 20:8) — одна из десяти заповедей, установление дня (Шаббат), лишенного утилитарных забот, для трансценденции.

Иудаизм, равно как и ислам, являются цивилизациями с сильно регламентированной системой мотиваций. Хотя, на первый взгляд, в силу исторических обстоятельств (рассеяние по миру, возрождение государства, переход от двух языков к единому — ивриту) регламентация иудейской цивилизации должна была быть снижена в пользу гибкости. На самом деле, роль мотивационной регламентации независимо от реформ в иудейской цивилизации осталась столь же высокой. И дело даже не в продолжении существовании ортодоксального иудаизма, а в самой сути охранительного подхода иудаизма. Как цивилизационная система мотиваций иудаизм всегда был направлен на выживание еврейского народа как противостоящего завоеваниям и рабству, и сохранить это качество возможно лишь строго регламентируя систему жизнесохраняющих мотиваций.

Иудаизм как религия в основе цивилизации имеет четкую цивилизационную направленность — самосознание цивилизации и ее отличие от других цивилизаций. Основой ортодоксального иудаизма является 13 принципов веры, которые были оформлены Рамбамом в конце XII века: 1) Существование Творца; 2) Единственность Творца; 3) Отрицание телесности, материальности и наличия образа у Творца; 4) Вечность существования Творца; 5) Только Творцу нужно молиться, и никому иному; 6) Творец открывается через пророков, и все сказанное пророками — истина; 7) Моисей наивысший среди всех пророков; 8) Тора была дарована на горе Синай Моисею; 9) Тора, происходящая от Творца, не подлежит изменениям; 10) Творец знает все помыслы и дела людей; 11) Творец вознаграждает соблюдающих заповеди и наказывает нарушающих заповеди; 12) Вера в приход Мессии, даже если он задерживается; 13) Воскрешение мёртвых в то время, когда будет воля Творца. В этих принципах мы видим необычайно четкую иерархию доминирующих мотиваций, направленную за пределы телесности и обыденной жизни — к Творцу, подчинение воле которого означает приближение к Нему.

Иудаизм можно разделить на ортодоксальный иудаизм и реформистский иудаизм. Реформистский умеренный иудаизм исходит из того, что раз в создании Талмуда есть участие не только Бога, но и участие человека, прошлые изменения в Библии носили постепенный характер, то и современный человек может изменять религиозные нормы постепенно. Реформистский радикальный иудаизм состоит в том, что система мотиваций иудаизма должна сохранить неизменными лишь монотеизм и мораль, а все, что касается церкви и государства, должно быть изменено. Таким образом, в иудаизме борются две тенденции — на сохранение традиции, и на изменение (эволюционно или революционно) традиции. Таким образом, мотивационная база иудаизма имеет возможность для выбора между традицией и реформой в иудаизме, между большей и меньшей его регламентацией.

В иудаизме существует Галаха — традиционное иудейское право, совокупность законов и других норм иудаизма, содержащихся в Торе (Пятикнижии Моисеевом) и Талмуде (многотомный свод правовых и религиозно-этических положений), регламентирующих религиозную, общественную и семейную жизнь иудеев. В сферу Галахи входят также правовые решения раввинов. В современном Израиле Тора и Талмуд признаются одним из источников гражданского права, на которые опираются гражданские суды, в том числе при применении решений, принятых Кнессетом (законодательным органом). Таким образом, осуществляется функционирование мотиватор-принципа.

Главным лицом, осуществляющим толкование Торы и Талмуда в иудаизме является раввин, получивший в процессе образования это ученое звание, которое дает право возглавлять конгрегацию или общину, преподавать в иешиве (высшем религиозном учебном заведении), быть членом бейт дин (религиозного суда). Такая система позволяет точно определять мотиватор-позицию и удерживать мотивационную дистанцию.

В иудаизме существует довольно строгая концепция греховности. «Согласно Пятикнижию, источник греха лежит в ложной направленности человеческой воли. Книга Бытия усматривает причину греха не в природе человека, а в пагубном влиянии внешней злой силы (Быт. 3:1–13). Человек способен и обязан преодолеть влечение к греху (Быт. 4:7). Он обладает свободой выбора между добром и злом (Втор. 30:15, 19) и поэтому несет полную ответственность за свои поступки. Грех влечет за собой наказание, воздержание от греха — награду (Втор. 30:17–20). Упорствование в грехе возбуждает гнев Божий и ведет к гибели грешников (Быт. 6:5–7)»[10]. Внешняя злая сила может иметь не только персонализированную, но анонимную и обобщенную природу. Иудаизм имеет самый большой перечень грехов — всего их 613. Таким образом, происхождение и искоренение демотивации и демотиватора являются одним из магистральных направлений системы мотиваций иудаизма.

В связи с рассеянием евреев по миру, созданием нового государства, реформами в языке и культуре, произошедшими в ХХ веке, возникло новое представление о сути церкви и государства в жизни еврейского народа. В новом государстве государственные институты были тесным образом соединены с религиозными институтами, и таким образом, была создана единая система мотиваций. Таким образом, традиционная роль религиозных институтов как мотивационных компрессоров была разделена с государством.

На современном этапе Израиль оказался в очень жесткой ситуации противостояния, известной как арабо-израильский конфликт. С точки зрения цивилизационного взаимодействия, это конфликт двух сильно регламентированных доминированных цивилизаций. С чисто теоретической точки зрения цивилизационной антропологии, и в иудейской, и в исламской цивилизации существуют возможности для такого изменения мотивационных фарватеров, которое бы позволило двум народам существовать в мире.


Ислам


Ислам как религия в основе цивилизации интересен явным пониманием своей цивилизационной сущности в текстах и в действиях его проповедников. Ислам — «предание себя Богу», «смирение», «покорность». В отличие от христианства, где главным вопросом есть свобода воли и выбор жизненного пути, Ислам есть отказ от иллюзорной свободы, поскольку не только жизнь, но и смерть человека принадлежат Аллаху.

Религиозная трансценденция Ислама может быть представлена следующим образом. Тимос: предание себя Аллаху, вера в конец света, грядущее воскрешение, Божий Суд, наличие Ада и Рая как воздаяния за жизнь. Этос: выбор между добром и злом внутри предопределенности судеб всего сущего. Вивос: смысл жизни за пределами личной жизни, в добродетельных делах, угодных Аллаху. Генос: здоровая семья как основа гармоничного общества, Коран рекомендует мусульманам иметь одну жену, но позволяет им брать в жены до четырех женщин, нормы семьи и развода, воспитания детей и защиты их от последствий развода жестко регламентированы. Трансус: существует пять столпов Ислама (ритуализованных способов поддержки трансцендентных мотиваций): Шахада — свидетельство, о том, что нет божества, кроме Аллаха, и что Мухаммад — Его раб и Его посланник; Салят — совершение ежедневной пятикратной молитвы; Закят — выплата очистительного пожертвования; Сыям — пост в течение месяца Рамадан; Хадж — паломничество в Мекку, если человек в состоянии его совершить; кроме того, в отличие от иудеев (суббота), христиан (воскресенье) для мусульман днем, освобожденным от утилитарных забот для трансценденции, является пятница (Джума).

Основой исламской цивилизации по Моррису является «растворение личности в процедурах газавата»[11], хотя правильнее было бы сказать растворение личности в процедурах джихада (большой джихад — духовная борьба и малый джихад (газават) — вооруженная борьба). А еще правильнее было бы сказать — растворение личности в предании себя и своей жизни Аллаху. Цивилизационный подход Ислама представляет собой очень привлекательную картину мира — свобода есть бремя, а перекладывание бремени на Аллаха, растворяясь в регламентированных нормах и процедурах джихада, и есть свобода от бремени для веры в Бога. Однако если для западной цивилизации такое положение дел есть «бегство от свободы», то для восточной исламской цивилизации такое положение дел представляется единственно реальным и возможным.

С точки зрения Корана, Ислам — единственно верная религия человечества: «Верующие — это только те, которые уверовали в Аллаха и Его Посланника, а потом не испытывали сомнений и положили свое имущество и свою жизнь на путь Аллаха. Они-то и есть искренние верующие» (Коран, 49:15). Ислам готов очень жестко отстаивать свою картину мира перед лицом «неверных» — иных религий и цивилизаций. Таким образом, Ислам — избыточно доминированная система мотиваций, выводящая мотивационную иерархию за пределы понятного и доступного, предающая жизнь человека всецело Богу, и явно противостоящая иным доминированным системам мотиваций.

Ислам имеет два направления — сунниты и шииты. Наиболее многочисленное направление мусульман — сунниты — следуют Сунне пророка Мухаммеда (его поступкам и высказываниям), настаивают на верности традиции, на участии общины в выборе своего главы — халифа и подчиняются этому выборному главе. Менее многочисленное направление — шииты — верят в посланническую миссию Мухаммеда, однако считают, что руководство мусульманской общиной должно принадлежать не выборному лицу (халифу), а Имамам — избранным потомкам пророка. Суннитов в Исламе можно уподобить католикам (или даже протестантам) в христианстве, а шиитов в Исламе можно уподобить православным в христианстве. Таким образом, различия между суннитами и шиитами коренятся в разграничении способов конструирования мотиватора: более цивилизационно подвижными (подчинение выборному халифу) можно считать суннитов как приспосабливающихся с изменениям, менее цивилизационно подвижными (подчинение потомкам пророка) можно считать шиитов как хранящих традицию.

Ислам начинает свою цивилизационную миссию для каждого потенциального правоверного с самого детства через явное привязывание человека к доктрине Ислама и через постоянное возобновление такого привязывания посредством системы ритуалов. Нормы и правила поведения в Исламе выведены в отдельный свод — Шариат. В нормах и правилах есть жесткая градация: 1) фард — строгие обязанности; 2) ваджиб — близкие к строгим обязанности; 3) сунна — желательные действия; 4) мустахаб — изредка совершаемые действия; 5) мубах — нейтральные действия; 6) макрух — нежелательные действия; 7) муфсид — действия, нарушающие уже начатое религиозное или иное важное действие; 8) харам — строго запрещенные действия. Шариат предусматривает явную градацию наказаний за каждое нежелательное действие. Таким образом, русло доминирующих мотиваций в Исламе прописано в иерархии с жесткой градацией. Тем самым жестко ранжированными оказываются мотиватор-принципы.

Система мотиваций Ислама как этика непосредственно направлена на дела, которые бывают трех видов: 1) семья и соседи; 2) друзья и коллеги; 3) мусульмане и немусульмане.

Первый вид — родственникам (кровные узы) требуется неувядаемая любовь, милость, помощь и забота, соседям требуется почтение. Особо выделяется достойное уважение к жене и норма развода: «о разводе объявляется дважды, после чего надо или удержать жену, как велят шариат и разум, или отпустить ее достойным образом».

Второй вид — друзьям и коллегам требуется сотрудничество и уважение. В этом отношении в Ислам действует «золотое правило нравственности», подобно как и в иудаизме или христианстве — «Человеку должно желать для своего брата того же, чего он желает для себя». Под «братом» здесь понимается мусульманин.

Третий вид — дается определение мусульманина: «Мусульманин — тот, от чьего языка и рук не страдают другие люди»; по отношению к немусульманам следует уважать их религию и ритуалы, в спор вступать в уважительной манере, можно вести товарообмен. Таким образом, в отличие от христианства, где, как мы помним, существует абстрактное понятие «ближнего», мотивационная база в Исламе является строго ранжированной по близости (1-й, 2-й и 3-ий виды), определенной как братья (мусульмане) и отличенной от других — неверных (немусульман).

В Исламе существуют различные функциональные позиции людей, направляющие мусульман на путь истинный и помогающие им совершать необходимые ритуалы: халиф (высший управитель у суннитов) — выборное лицо для управления общиной; имам — духовное лицо, которое заведует мечетью и совершает требы, а также «пример для подражания» (высший управитель у шиитов); муфтий — высшее духовное лицо, наделенное правом выносить решения по религиозно-юридическим вопросам (его решения — фетвы); факих — «знающий», специалист в области исламского права; мулла — духовное лицо, богослов, знающий Коран (иногда являющийся хафизом); хафиз — человек, знающий Коран наизусть; муэдзин — служитель мечети, призывающий с минарета мусульман на молитву; шариатская гвардия — вооруженные формирования, осуществляющие выполнение решений шариатских судов вплоть до смертных приговоров. Шейх — является почетным званием и означает вождь, руководитель религиозной группы или любой исламской организации. Таким образом, в Исламе мотиватор-позиция является тоже функционально различенной и ранжированной.

Мусульмане (согласно различных школ — мазхабов) руководствуются следующими источниками: Коран; Сунна (при отборе хадисов); Иджма (единое мнение богословов); Урф или адат (традиционные мнения и обычаи). У суннитов и шиитов существуют разные мазхабы (по несколько школ у каждого направления), куда входят еще различных изречения сподвижников пророков и т.п. Интерпретировать источники могут лишь специальные люди — факихи (овладевшими фикхом), но не все лица, имеющие отношение к религиозным ритуалам. В Исламе существует понятие «фикх», что означает «понимание» или «знание», суть которого представляет собой знание консенсуса по вопросам интерпретации исламских норм. Таким образом, в Исламе мотивационная дистанция удерживается как на уровне текстов, так и на уровне их интерпретации.

Бида — новшество, имеющее оттенок ереси, которое в хадисах Мухаммеда отвергается, но некоторые богословы (муллы) считают, что определенные виды бида можно позволить. Виды биды: бида похвальная, когда отсутствуют противоречия с религией и происходит раскрытие её основ; бида ад-даляль — неправильное новшество; мубах — нововведения, практикуемые мусульманами, но не относящиеся к их религии (например, пользование электричеством). Тем самым мотиватор-принципы заданы весьма четко, с соответствующими способами их интерпретации и способами ограничения ереси.

Структура демотивации в Исламе прописана так же, как и в иудаизме и христианстве, в виде концепции греха. Грех в Исламе понимается как слабость человека, его неспособность противостоять искушению шайтана (он же Иблис или Дьявол). В Исламе грехом также является неверие. В Исламе любой грех, содеянный сознательно и по своей воле, является безыскупным и непростительным (он будет упомянут в День Страшного Суда). Однако человек может раскаяться, и в будущем не совершать грехов. Если в День Страшного Суда количество добрых дел перевесит количество грехов человека, он может быть прощена. То есть демотиватор в Исламе точно так же рассматривается очень подробно.

В Исламе существует строгая система работы с мотивациями верующих, где государственные институты переплетены с религиозными институтами системы мусульманского правоведения — шариатскими судами, шариатской гвардией, духовными авторитетами, а также со строгим соблюдением религиозных ритуалов. Мусульманские страны очень часто являются теократиями, представляя особый вид государства — исламскую республику, которую очень часто критикуют с точки зрения западной традиции права. Таким образом, мотивационный компрессор в Исламе имеет сложную конструкцию.

Сунниты и шииты — различные мотивационные фарватеры внутри русла мотиваций Ислама. Исламскую цивилизацию также отличает от других четкое самосознание уникальности. Исламская цивилизация более других сопротивляется цивилизационной экспансии внешних цивилизаций.


Конфуцианство


Конфуцианство является идеологией и религией китайцев. Оно получило также распространение в Корее и Японии. В конфуцианстве основу составляет не метафизическое содержание, а строгий рационализм, обществом управляют не страсти и связь индивида с Богом, а умеренность и размеренность, индивидом руководит не преследование личных интересов, а отказ от личностного в пользу общественного, главным мотиватором является не духовенство, направляющее мотивации верующих, а чиновники, исполняющие свои функции, среди которых есть также религиозные ритуалы. Таким образом, основой трансценденции является не связь личности со свободой выбора с Богом, а связь общества, основанного на добродетели, с Небом как воплощением высшего порядка. Основной фигурой является правитель, который осуществляет связь Неба и земли через добродетельную организацию общества.

С точки зрения представлений цивилизационной антропологии, конфуцианство это попытка соединить утилитарные и трансцендентные мотивации. Последователи конфуцианства учатся во всяком утилитарном деле видеть трансцендентный смысл. Конфуцианство — основа доминированной цивилизации. Основные понятия и содержательные структуры конфуцианства как доминированной системы мотиваций: благородный муж, человеколюбие и правила ритуала. Основным содержанием конфуцианства является размеренное существование, избегание перемен, справедливость, осторожность, воздержание от гнева.

В конфуцианской цивилизации религиозная трансценденция выражена следующим образом. Тимос: человеколюбие, справедливость; чувство долга, обусловленное знаниями и высшими принципами; Дао — «Если на рассвете познаешь Дао, то на закате солнца можно умереть» (включение идей даосизма). Этос: «Будьте строги к себе и мягки к другим. Так вы оградите себя от людской неприязни»; «Не делай другим то, чего не хотел бы себе»; «Добродетель не останется в одиночестве. У нее обязательно найдутся соседи». Вивос: «Середина есть точка, ближайшая к мудрости; не дойти до нее — то же самое, что ее перейти»; «Каждый может стать благородным мужем. Нужно только решиться им стать»; цель жизни — достижение гармонии между землей и небом и создание идеального общества. Генос: «государство это большая семья, а семья это маленькое государство», строгое повиновение младших старшим (учение о Сяо, сыновней почтительности), почитание предков через сложные ритуалы создает особое внимание к своему роду и закладывает мощные мотивации продолжения рода, создает условия социального порядка, культ семьи позволил Китаю сделать демографический прорыв в ХХ веке. Трансус: «Отбросить страсти, чтобы достичь совершенства»; «Необходимость помнить о справедливости, когда есть возможность извлечь пользу», «Благородный человек думает о долге, низкий человек заботится о выгоде».

В конфуцианстве доминированная система мотиваций чрезвычайно четко выражена. Источником доминированной системы мотиваций являются государство и государь. Мотивационная база — подданные государя, народ. Мотиваторы — чиновники. Мотивационный компрессор — правильно стимулирующие действия чиновников. Конфуций: «Соотношение между правителем и народом таково: император — всадник, чиновники и законы — «узда» и «вожжи», народ — лошадь. Чтобы хорошо управлять лошадьми, нужно их правильно взнуздывать, нужно ровно держать вожжи и стимул, следует соразмерять силы лошадей и наблюдать за согласным бегом последних; при этих условиях правителю можно не издавать ни одного звука, вовсе не хлопать вожжами и не подстрекать стимулом — лошади сами собой побегут».

Иногда конфуцианство называют религией для чиновников, поскольку в этом учении государь («сын неба») и благородный муж (чиновник, подчиненный государя) призваны управлять государством справедливо и человеколюбиво. Конфуций: «Благородный муж думает о девяти вещах: о том, чтобы видеть ясно; о том, чтобы слышать четко; о том, чтобы его лицо было приветливым; о том, чтобы его поступки были почтительными; о том, чтобы его речь была искренней; о том, чтобы его действия были осторожными; о необходимости помнить о последствиях своего гнева; о необходимости помнить о справедливости, когда есть возможность извлечь пользу». Здесь фактически описана связь мотиватора и его функции как мотивационного компрессора.

Демотивация в конфуцианстве это неправильные действия чиновника, демотиватор — неблагородный муж. Известны четыре порока, о которых говорит Конфуций: «Приговаривать человека к смерти, если он не справился со своей задачей, потому что не получил правильных инструкций, — это жестокость. Ожидать, что человек что-то сделает, не получив нужного совета, — это произвол. Настаивать на том, чтобы человек в спешке закончил свою работу, когда он говорит, что выполняет ее постепенно, — это вред. Обещать вознаграждение, а потом с неохотой выплачивать его — это мелочность».

Несмотря на попытки императора Цинь Шихуанди уничтожить конфуцианство, оно было возрождено и превращено из учения в религию. Тем самым, конфуцианство оказалось необычайно созвучно китайскому духу и предложенный им мотивационный фарватер оказался очень устойчив в исторической перспективе. Даже социалистический социальный строй Китая, обретенный им в ХХ веке, не смог изменить суть конфуцианской цивилизации. Конфуцианство прекрасно вписалось в этатический концепт социализма.


Буддизм

 

Буддизм можно рассматривать как часть индуизма, а можно рассматривать и как отдельную систему мотиваций, поскольку буддийские цивилизации и индийская цивилизация это разные общности.

Буддизм, как это ни может показаться необычным, есть христианство без Бога. Буддизм возник на основе индуизма, и их концепты очень связаны и похожи. Буддизм сосредоточен не на совершенствовании в мире по отношению к Богу и иным ближним, а на индивидуальном совершенствовании вне Бога и вне непосредственной ориентации на ближних. Если индивидуальной временной перспективой для христианства есть Ад и Рай, а глобальной перспективой есть Царство Божие, то индивидуальной перспективой для буддизма есть хинаяна («малая колесница», независимое развитие индивида), а глобальной перспективой есть махаяна («большая колесница», совершенствование во имя всех живых существ). Больше всего среди буддистов последователей махаяны.

Несмотря на сосредоточение на более индивидуальном пути, нежели в христианстве, и на большем отрешении от жизни ради индивидуального совершенствования, буддизм представляет собой доминированную систему мотиваций, на которой основана доминированная цивилизация.

В буддизме религиозная трансценденция выражена следующим образом. Тимос: система представлений о сансаре (круговороте рождения и смерти) и карме (лежащей в основе сансары как закон воздаяния за праведные и греховные действия, от которых зависит как судьба в данном воплощении та и движение в сансаре, то есть в дальнейшей череде воплощений). Путь благочестия (дхарма) ведет к достижению нирваны (моментальной, жизненной, вечной) и к освобождению от сансары. Этос: строгое различение на хинаяну (индивидуальное совершенствование) и махаяну (совершенствование вместе с другими живыми существами), схема этоса детально проработана в буддизме и известна как восьмеричный путь: правильные — воззрение, намерение, речь, поведение, образ жизни, усилие, памятование, сосредоточение. Вивос: описывается как четыре истины: 1) наличие страданий (дукха) — мир полон страданий; 2) причина страданий (самудая) — мое неблагое мышление и моя плохая карма есть причина моих страданий и условие страданий других; 3) прекращение страданий (ниродха) — мое благое мышление есть причина избавления от моих страданий и условие прекращения страданий других; 4) путь к освобождению от страданий (марга) — уже упомянутый выше восьмеричный путь. Генос: трансцендентный пробел буддизма, из-за чего, например, конфуцианство, где очень сильны мотивации продолжения рода и поддержки семьи и родственников, постоянно конфликтовало с буддизмом. Трансус: три поворота колеса дхармы (дхармачакра) — первый поворот, где говорится о внешнем поведении, которому соответствует роль монахов, второй поворот, где говорится о внутреннем настрое, которому соответствует роль мирянина, третий поворот, где говорится о практике просветления и просветленных.

Доминирующая мотивация: совершенствование в предпочтении покоя (хинаяна или махаяна). Мотиватор-принцип: учение Будды, где мотиватор-позиция учителя важна лишь как инициирующая и направляющая, просветленные являются редкими и исключительными мотиваторами, а монахи воплощают мотиватор-принцип в реальной жизни. Мотивационная база — последователи-буддисты, находящиеся на пути махаяны. Демотиватор — карма (плоды кармы, карма-пхала) в случае отхода от восьмеричного пути. Мотивационная дистанция обеспечивается четким различием дхармачакры. Мотивационный компрессор — нирвана (моментальная в отношении ее отсутствия, жизненная в отношении моментальной и вечная в отношении жизненной). Мотивационные фарватеры: тхеравада (хинаяна), махаяна, ваджраяна (тантрическое направление буддизма).


Индуизм

 

На санскрите индуизм называется сана́тана дха́рма (вечная религия или вечный путь). Индуизм происходит из ведической цивилизации, и является древнейшей религией. Ведическая традиция изначально была устной и передавалась в стихотворном виде от поколения к поколению, затем возникла текстовая фиксация. Индуизм в текстовом виде различается на канонические священные тексты, изначальные ведические писания (шрути) и иные писания, связанные с шрути (смрити), представляющие собой законы, истории, сказания, былины, обрядовые и научные тексты, доктрины. Таким образом, в отличие от буддизма, в индуизме есть строгое различение на трансценденцию и утилитарность. Трансцендентное бытие человека описывают шрути. Утилитарное существование человека в обществе описывают смрити.

Индуизм объединяет множество традиций и верований, их классифицируют так: народные верования (поклонения местным божествам и обожествленным формам), ведический индуизм (священные тексты, в особенности ведические писания, основной — «Риг-веда»), ведантический индуизм (религиозно-философские трактаты, основной — «Упанишады»), йога («Йога-сутра» Патанджали), дхармический индуизм (моральные устои, большое многообразие школ и течений), Бхакти («преданное служение Богу», где основной традицией является вайшнавизм, поклонение Вишну и его основным воплощениям — Кришне (восьмая наиболее полная аватара Вишну, девятая аватара Вишну — Будда Гаутама, всего есть десять аватар (Дашаватара)) и Раме (седьмая аватара Вишну)). В цивилизационном плане важны все части классификации, однако относительно цивилизации можно выделить дхармический индуизм и Бхакти. В дхармическом индуизме наиболее влиятельными являются смрити (дхармашастра) — «Законы Ману» или «Ману-смрити» или «Манава-дхармашастра». В Бхакти наиболее содержательной является «Бхагавад-гита».

Отличительной чертой индуизма является понятие «самска́ра». Это необычайно глубокое понятие, сравнимое в своем содержании с предлагаемым в основаниях цивилизационной антропологии понятием «мотивация». Самскара это обозначение отпечатков в уме, произведенных индивидуальной деятельностью или внешними обстоятельствами, проявляющихся в любом благоприятном случае в будущем, даже в будущих воплощениях. Самскара означает наклонности и импульсы, происходящие из предыдущих рождений, развивающиеся в этой или в следующих реинкарнациях. Желательные самскары обнаруживаются и описываются в индуизме как ритуалы. Некоторые самскары являются нежелательными, от них избавляются в медитации «Випассана».

В индуизме религиозная трансценденция выражена следующим образом. Тимос: система представлений о сансаре (круговороте рождения и смерти) и карме (лежащей в основе сансары как закон воздаяния за праведные и греховные действия, от которых зависит как судьба в данном воплощении та и движение в сансаре, то есть в дальнейшей череде воплощений), душа бессмертна, тот, кто умер, снова родится (реинкарнация), Калки (десятая аватара Вишну) явится в конце Кали-юги, вселенная в Брахмане появляется и исчезает (Брахма — бог творения, Вишну — бог поддержания, Шива — бог разрушения). Этос: когда человек соединяется с Брахманом, он выходит за пределы добра и зла; моральный закон или точнее путь благочестия это дхарма (одна из четырех пурушартхов). Вивос: нужно оставить все религии и вручить себя Кришне; в практике Бхакти не существует разницы между целью и средствами достижения: то, что в начале воспринимается как долг, затем делается спонтанно; целью жизни человека является избавление от кармы и выход из сансары. Генос: необычайно ритуализованный в самскарах: До рождения ребенка (1. Зачатие; 2. Молитвы о рождении сына; 3. Расчесывание волос); Таинства детского возраста (4. Церемонии, связанные с рождением ребенка; 5. Присвоение имени ребенку; 6. Первый выход с ребенком из дома; 7. Первая твердая пища; 8. Первая стрижка волос для мальчиков; 9. Прокалывание верхней части правого уха; 10. Церемония получения священной нити; 11. Начало изучения священных писаний; 12. Окончание ведического образования); Обряды взрослых (13. Церемония бракосочетания; 14. Наступление жизненного этапа главы семьи; 15. Наступление этапа ухода от дел — ритуал, совершаемый в день 60-летия; 16. Кремация). Трансус: четыре цели человеческой жизни (пурушартхи), напрямую связанные с основными варнами: 1) чувственные наслаждения (кама) — варна шудр; 2) материальное процветание (артха) — варна вайшьей; мораль и праведность (дхарма) — варна кшатриев; освобождение от круговорота рождения и смерти (мокша) — варна брахманов. Кроме того, существует также и периодизация самой жизни сообразно четырем преследуемым в разное время жизни целям (ашрамам): 1) стадия воздержания, обучения, служения гуру (брахмачарья); 2) работа и семейная жизнь (грихатсха); 3) уход отдел и подготовка к полному отречению от материального мира (ванапрастха); 4) самосознание и духовные практики (санньяса).

Можно заметить, что в индуизме генос закреплен во всех структурах трансценденции: он является элементом тимоса, поскольку потомки занимаются контролем воплощения предков после их смерти, он является элементом этоса, поскольку продолжение рода и воспитания детей есть процессом осуществления первоначального постижения морали и праведности, он является элементом вивоса, поскольку семейная жизнь является значительным этапом самой жизни, он является элементом трансуса как один из уровней совершенствования от утилитарного к трансцендентному.

Трансус в индуизме представляет обоснование кастовой структуры общества как некоторых ступеней совершенствования человека на его пути к освобождению от круговорота рождения и смерти. Несмотря на существующую критику социального неравенства в отношении кастовой системы, эта система, которая позволила цивилизации стать самой долгосрочной, является необычайно важной даже сегодня.

Кастовая система подробно описана раньше, в ходе изложения понятий диверсифицированных цивилизаций на примере индийской цивилизации. Поскольку индийская цивилизация это самая древняя и единственная столь развитая диверсифицированная цивилизация в мире, то и предложенные понятия диверсифицированной цивилизации относятся исключительно к ней.


Кочевники (гунны (Аттила), монголо-татары (Чингисхан), тюрки-узбеки (Тамерлан))


Здесь предпринимается попытка рассмотреть кочевые цивилизации как чрезвычайно активные, то есть с очень высокой социальной энергией, хотя и очень непродолжительное время.

Империя гуннов при короле Скифии и Германии Аттиле (434-453 гг.) простиралась от Волги до Рейна. Эта империи очень быстро распалась после смерти Аттилы.

Монгольская империя, самая большая империя во всей человеческой истории — от Японского моря до Дуная, была создана завоеваниями Чингисхана в XIII веке и в последней четверти XIV века распалась.

Империя тимуридов, образовавшаяся вследствие попытки противостояния Монгольской империи в период ее распада. После распада Монгольской империи в 1370 году, в Средней Азии образовалось государство Чагатайский Улус, который состоял из Могулистана и Мавераннахра. В Мавераннахре власть принадлежала Тамерлану (Тимур-лан, то есть «хромой Тимур», одному из великих завоевателей и правителей (с 1370 г. до своей смерти в 1405 году).

Религия гуннов (тюрков) времени Аттилы состояла из смеси синтоизма (поклонение духам предков) и тенгрианства (поклонение вечно синему небу). К средним векам у тюрков и монголов остается лишь тенгрианство.

Религия тюрков и монголо-татар времени Монгольской империи представляет собой тенгрианство.

Религия тюрков Средней Азии времен Тамерлана представляет собой уже приобретающий все большее влияние ислам.

Гунны (в лице Аттилы) не имели какой бы то ни было мотивационной основы для существования империи ни в виде религии, ни в виде кодекса законов. Существует весьма символический эпизод встречи Аттилы с римским папой Львом Первым (Великим), после которой Аттила передумал захватывать столицу мира того времени — Рим. Традиционно эту встречу преподносят как победу силы христианского духа над духом варваров. Дальнейший распад империи гуннов после смерти Аттилы позволяет формально подтверждать эту точку зрения.

Более интересным в этом плане является весьма простая, но очень содержательная попытка сформировать мотивационную основу монгольской империи со стороны Чингисхана. Считается, что цивилизационная попытка монголо-татарской цивилизации основана на содержании так называемой Ясы, однако до сегодняшнего дня точное текстуальное содержание этого законодательного уложения Чингисхана не установлено. Яса состояла из таких частей: 1) преступления, караемые смертью; 2) война, её ведение и военное устройство; 3) семья и семейный строй; 4) похвальные доблести; 5) различные запреты. Можно выделить несколько принципов, которыми Чингисхан пытался объединить свой кочевой народ и удержать целостность своей империи:

1. Нам нужны люди длинной воли, а не мертвой хватки. Люди длинной воли, для которых честь и достоинство ценнее благополучия и даже самой жизни (тимос).

2. Взаимопомощь в походе (обосновывает коллективное кочевничество, которое имеет цель, а не любой поход) (частично вивос, частично этос).

3. Запрещение обмана доверившегося (этос).

4. Добро это верность и храбрость, а зло — трусость и предательство (частично вивос, частично этос).

Хотя эти принципы являются весьма интересными, их было недостаточно, чтобы удерживать в подчинении оседлые народы, которые включала Монгольская империя. К тому же, поскольку эти принципы не были зафиксированы текстуально и не были широко распространены, то есть не обеспечивали регламентацию, то они и не могли противостоять этикам захваченных территорий — христианству и исламу.

Наиболее интересной среди всех попыток кочевников создать свои государства является с точки зрения кодификации их мотивационной основы является «Уложение Тимура». Этот необыкновенный памятник законов имеет с точки зрения цивилизационной антропологии весьма интересное содержание.

Построение империи тимуридов в нем показано как спланированное Тамерланом (тринадцать последовательных планов завоеваний и создания государства и восемнадцать дополнительных планов как реакции на действия противников).

Тамерлан излагает двенадцать заповедей, которыми он руководствовался при создании государства: 1) содействие процветанию религии Всевышнего и Шариата; 2) покорение стран и управление ими в опоре на двенадцать сословий и племен; 3) одоление вражьих полчищ и покорение стран советом, благоразумием, предприимчивостью, энергичными действиями и осторожностью; 4) ведение государственных дел на установленных законах и обычаях; 5) оказание благоволения эмирам и ратникам, одаривая их достаточным количеством злата и драгоценностей; 6) действуя по совести и справедливости, ублаготворение рабов божьих; 7) почитание саидов (потомков Мухаммеда), ученых, шейхов (духовных лидеров), умудренных мухаддисов (собирателей и толкователей хадисов, то есть преданий о жизни и деятельности, а также изречений и указаний Мухаммеда) и рассказчиков (историков) как избранных и достойных людей; 8) «действовал решительно и твердо. Вознамерившись свершить что-либо, подчинял себя этому и не останавливался, покуда не исполнял задуманное»; 9) осведомленность о положении подданных; 10) оказание почета и уважения старейшинам различных сословий и племен из среды всех нашедших убежище в государстве; 11) «достигнув престола и благосостояния, не забыл никого из сыновей, родственников, друзей, сподвижников и некогда дружественных ко мне людей и воздал им должное»; 12) «невзирая на дружбу или вражду ко мне ратников, я дорожил ими, ибо они отдают свою бесценную жизнь за мимолетные мирские блага и жертвуют жизнь свою, ввергаясь в ристалища и сечи».

Таким образом, здесь ясно видно различение трансцендентного содержания (ислам и шариат) и утилитарного планомерного подхода к созданию государства. Деяния Тимура представляли собой целесообразные действия по превращению кочевых народов части Монголськой империи в оседлые народы нового государства. «Уложение Тимура» имеет большее значение для последующего развития цивилизации на той же территории, нежели его завоевания, очень быстро потерянные тимуридами. Иначе говоря, для цивилизации имело значение вовсе не пассионарность Тамерлана и его войск, а кодификация системы мотиваций.

Это прямо противоречит концепции пассионарности Льва Гумилева, которую он любил демонстрировать на примере монгольских народов. Пассионарность создает напряжение социальной энергии для завоевания и покорения народов, но не создает долгосрочных цивилизаций. Прочные и долгосрочные цивилизации создаются установлением религиозных структур трансценденций и нанизывающимися на них новыми рациональными и конструктивными структурами трансценденций.

Кочевые цивилизации на основе социальной энергии, порожденной мифологической трансценденцией, могли лишь разрушать оседлые цивилизации или создавать свои цивилизации, паразитирующие на социальной энергии оседлых цивилизаций. Однако создать хотя бы одну более-менее устойчивую цивилизацию оказалось невозможным. Даже используя социальную энергетику ислама, тимуриды все равно привели империю Тамерлана к распаду.

Таким образом, можно ясно увидеть сильный всплеск социальной энергии кочевых цивилизаций, но также и весьма непродолжительный период их существования. Цивилизация это не только взрывная энергия действий по экспансии, которая позволяет некоторое время паразитировать на завоеванных ресурсах, это еще и медленное и кропотливое накопление достижений без какой бы то ни было экспансии. Эта и другая деятельности лучше всего получаются у оседлых цивилизаций.


Коммуно-социализм

 

Спонтанная религиозная трансценденция марксизма может быть выражена следующим образом. Тимос: «Дело не в том, в чем в данный момент видит свою цель тот или иной пролетарий или даже весь пролетариат. Дело в том, что такое пролетариат на самом деле и что он, сообразно этому своему бытию, исторически вынужден будет делать»[12]. Такой теоретико-этический подход породил позже сталинские репрессии. «Сущность человека не есть абстракт, присущий отдельному индивиду. В своей действительности она есть совокупность всех общественных отношений»[13]. Тимотиальный абсолют — всемирно-историческая сущность общества. Человек есть средство общества, его жизнь и его смерть подчинены обществу — вот суть марксисткой этики. Этос: служение другим, доведенное до своей крайности как жертвование собой во имя социальной революции и преобразования социального мира, антагонистически исключает зло как индивидуализм и оторванность от общества. Вивос: «Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его»[14], «Самое дорогое у человека — это жизнь. Она дается ему один раз, и прожить ее надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы, чтобы не жег позор за подленькое и мелочное прошлое и чтобы, умирая, смог сказать: вся жизнь и все силы были отданы самому прекрасному в мире — борьбе за освобождение человечества» (Н. Островский). Генос: «семья есть ячейка общества» и лишь в таком смысле она может существовать, индивидуализированные семейные ценности и чувственная форма их выражения отрицаются как буржуазные пережитки. Трансус: «Материалистическое учение о том, что люди суть продукты обстоятельств и воспитания, что, следовательно, изменившиеся люди суть продукты иных обстоятельств и изменённого воспитания, — это учение забывает, что обстоятельства изменяются именно людьми и что воспитатель сам должен быть воспитан. Оно неизбежно поэтому приходит к тому, что делит общество на две части, одна из которых возвышается над обществом (например, у Роберта Оуэна). Совпадение изменения обстоятельств и человеческой деятельности может рассматриваться и быть рационально понято только как революционная практика»[15]. Человек в революционной практике сам себя изменяет, отсюда материальные критерии жизни являются не просто доминирующими, а единственными, поскольку трансцендентное содержание является мистическим. «Общественная жизнь является по существу практической. Все мистерии, которые уводят теорию в мистицизм, находят своё рациональное разрешение в человеческой практике и в понимании этой практики»[16].

В реализации марксистского учения, эти теоретические постулаты были реализованы следующим образом. Тимос: человек стоил своего классового происхождения, по отношению к непролетарским классам применялись репрессии и физическое уничтожение. Этос: член общества принадлежал обществу полностью и всецело, иначе он «отрывался от коллектива», был отщепенцем, подлежал коллективному давлению, исправлению и репрессиям. Формы проявления любого индивидуализма осуждались и преследовались. Понятие «враг народа» было публичным выражением общественного преследования. «Врагов народа» уничтожали. Вивос: цель жизни любого человека в социализме — служить обществу, ненавидеть врагов коммунизма. Генос: «семья есть ячейка общества». В процессе развития социализма происходил постепенный переход от коммунальной организации семей к семейно-дифференцированной организации (от коммунальных квартир к отдельным квартирам). Обстоятельство появления семейных кухонь, где происходила семейная коммуникация, отделенная от коммуникаций иных семей, подрывало социализм через формирование диссидентских настроений. Продолжение рода, существовавшее спонтанно в ходе периодически возобновляемого в ХХ веке режима мобилизации, перестает быть ценностью в годы развитого социализма к 80-м годам ХХ века, когда потребительское общество утверждается окончательно. Трансус: отрицание трансцендентной части человеческой природы, массово насаждаемый в школе и высшем образовании атеизм приводят к массовой утрате, прежде всего, коммунистических идеалов как в значительной мере тоже трансцендентных.

Тем самым, хотел того Маркс или нет, но предложенный им социальный строй (коммуно-социализм) был включен вовнутрь глобальной рациональной цивилизации как форма коллективного принуждения к экономической деятельности с утилитарными мотивациями. Цивилизационный замысел Маркса в понятиях доминированной цивилизации внутри шести революций и шести мотивационных фарватеров глобальной рациональной цивилизации ХХ века будет рассмотрен далее.

Теперь же давайте рассмотрим коммуно-социализм в его реализованном виде как цивилизации СССР через текст «Морального кодекса строителя коммунизма». Давайте приведем полный текст «Морального кодекса строителя коммунизма», интерпретируя его императивы:

1. Преданность делу коммунизма, любовь к социалистической Родине, к странам социализма. (Тимос, который очень абстрактно сформулирован. Дело коммунизма являлось всегда малопонятным, эфемерным, иллюзорным. Кроме общего принципа «от каждого по способностям, каждому по потребностям» ничего больше сказать было нельзя. «Социалистическая Родина» понятие очень конкретное, правовое, за измену Родине наступала правовая ответственность, то есть эта часть скорее утилитарна. Любовь к странам социализма, перечисленная третьей, устанавливала определенную иерархию — сначала дело коммунизма, потом Родина, потом страны социализма).

2. Добросовестный труд на благо общества: кто не работает, тот не ест. (Явно утилитарный принцип, имеющий четкую правовую природу, то есть за тунеядство в социалистических странах сажали в тюрьму. Этот принцип также представлял собой весьма ограниченный вивос: труд и был смыслом жизни при социализме).

3. Забота каждого о сохранении и умножении общественного достояния. (Частично утилитарность, частично этос, но в очень превращенной форме: работаешь не на себя, работаешь на общество в целом).

4. Высокое сознание общественного долга, нетерпимость к нарушениям общественных интересов. (Этос, повторение пункта 3 («общественное достояние» и «общественный интерес»), полная нетерпимость к проявлениям индивидуализма, к тому же общественные интересы всегда были понятием абстрактным, их можно было трактовать как угодно).

5. Коллективизм и товарищеская взаимопомощь: каждый за всех, все за одного. (Этос, повторение пунктов 3 и 4, но уже на уровне группы. Принцип «каждый за всех и все за одного» является принципом «круговой поруки», характерным для сельской общины, временной группировки, банды, мафии. Принцип отличается от христианской индивидуации этоса («возлюби ближнего») тем, что вводит представление о групповых отношениях, где индивидуальный выбор невозможен вне группового принуждения, то есть индивид не имеет права «отрываться от коллектива». «Круговая порука» или принцип «стаи» — весьма опасная и социально неэффективная форма коллективизма, которая ненамного повышает социальную энергетику группы, но снижает социальную энергетику индивида. При этом повышение социальной энергетики группы не покрывает издержек от снижения социальной энергетики входящих в нее индивидов. Возможно, это одна из главных причин краха социализма. Принцип «стаи» хорошо работает у животных, где соединение индивидуальных инстинктов в групповые выводит их на новый уровень. Принцип «стаи» перестает работать при взаимодействии индивидуальных умов и интеллектов в группе.).

6. Гуманные отношения и взаимное уважение между людьми: человек человеку друг, товарищ и брат. (Этос, попытка выйти на общечеловеческий уровень. Явное противопоставление иному принципу буржуазных отношений между людьми: «человек человеку волк». Из классического принципа французской революции («свобода, равенство, братство»), если под равенством понимать товарищество и дружбу, исключена свобода. Свобода вообще ни разу не упоминается в тексте Кодекса).

7. Честность и правдивость, нравственная чистота, простота и скромность в общественной и личной жизни. (Декларативный идеал, который является императивом, понижающим социальную энергию. К тому же в реальной жизни этот идеал закладывал двойной стандарт: нечестность и нравственная нечистота допускалась, если она была проста и скромна, то есть была бесхитростной и не демонстрировалась.)

8. Взаимное уважение в семье, забота о воспитании детей. (Генос в утилитарном смысле: семья строилась на уважении, а не на любви, что весьма показательно. «Забота о воспитании детей» сформулирована очень абстрактно: из принципа непонятно, кто должен заботиться о воспитании: индивид, семья, школа, общество).

9. Непримиримость к несправедливости, тунеядству, нечестности, карьеризму, стяжательству. (Второй декларативный идеал, но уже в форме непримиримости. Весьма абстрактный принцип, повторяющий пункт 2 («нетерпимость к тунеядству» это то же самое, что и «кто не работает, то не ест»), ужесточающий пункт 7 («честность и правдивость, нравственная чистота, простота и скромность» и «непримиримость к нечестности, карьеризму, стяжательству»)).

10. Дружба и братство всех народов СССР, нетерпимость к национальной и расовой неприязни. (Принцип не имеющий универсального характера, относящийся к СССР, который был не единственной социалистической страной. Двойное отрицание как плохой способ формулировки принципа: нетерпимость к неприязни национальной и расовой. Частичный допуск принципа христианского этоса «любви к ближнему»: ближним является в том числе человек иной национальности или расы, и лишь он заслуживает «любовь»).

11. Нетерпимость к врагам коммунизма, дела мира и свободы народов. (Отрицание христианского этоса по классовому признаку: человек иного класса не является ближним, к нему нужно действовать нетерпимо.)

12. Братская солидарность с трудящимися всех стран, со всеми народами. (Солидарность по классовому признаку — исключительно с трудящимися всех стран. Противоречит пункту 1 («любовь к странам социализма» и «солидарность со всеми народами»), повторяет пункт 6 о «гуманных отношениях между людьми», частично обобщает пункт 10 (не только «дружба и братство всех народов СССР», но и «солидарность со всеми народами», частично отрицает пункт 11 (если «солидарность со всеми народами», то уже не «нетерпимость к врагам коммунизма», поскольку непонятно, как относится к народам, которые являются врагами коммунизма)).

Таким образом, Кодекс как система мотиваций является непродуманным, непоследовательным, противоречивым и со многими повторами. Кроме того, наличие в нем мотиваций «нетерпимости» и «нетерпимости к неприязни» делают сам подход его неуниверсальным и обреченным на историческое поражение. Иначе говоря, если воспринять его текст логически и последовательно, то он не может быть выполнен ни в какой цивилизации по своему формальному содержанию, даже если не входить в анализ возможностей его реализации.

Коммуно-социализм оказался первой масштабной и неудачной попыткой построить общество рациональной цивилизации, выделяя социс и интелос как доминирующие новые структуры трансценденции. Коммуно-социалистическая цивилизация, с точки зрения цивилизационной антропологии, основана на следующих весьма спорных оппозициях религиозной структуре трансценденции: 1) социальную энергию общества порождают не отдельные индивиды, а общество в целом, поэтому важна не индивидуальная свобода, а коллективное единство за счет социального равенства; 2) конкуренция индивидуальной свободы как стимулятор социальной энергии традиционного общества внутри нового общества должна быть заменена коллективной соревновательностью; 3) внешняя конкуренция с иначе (традиционно) устроенными обществами является антагонистической (классовая нетерпимость) и должна вести к превращению этих классовых обществ в бесклассовые; 4) религиозная вера должна быть полностью искоренена и заменена атеизмом и научными убеждениями; 5) единственным мотиватором должно стать государство, которое должно вмешиваться, контролировать и управлять всеми сферами жизни каждого члена общества (тоталитаризм).

Каждая из перечисленных оппозиций показала в ходе истории социализма свою несостоятельность. Созданная в социалистических странах цивилизация не смогла выделиться в качестве отдельной по своей трансценденции цивилизации. И поэтому рассматривать социалистическую или марксистскую цивилизацию стоит исключительно внутри глобальной рациональной цивилизации.


Глобальная рациональная цивилизация


Глобальная рациональная цивилизация обязана своим возникновением размежеванию религии и науки, которая преодолевая традиционные трансцендентные мотивации, выстраивает трансус в инновационном виде (интелос, социс, футурос, археос, орбис), однако переворачивает суть трансуса — устанавливает предпочтение утилитарных мотиваций. Это предпочтение проявляется внутри трех разных рациональностей — науки, права и экономики. Эти рациональности осмысливаются, исследуются и широко внедряются в жизнь, значительно, но не до конца, вытесняя как якобы мистическую религиозную структуру религиозной трансценденции.

Глобальная рациональная цивилизация в своем основании имеет следующую трансцендентную структуру:

Интелос: 1) знание — сила (власть); 2) мотивации разума предпочтительнее мотиваций веры; 3) невежество, мракобесие и поповщина угнетают развитие общества.

Социс: 1) различение двух этических онтологий: либерально-демократической (права человека, в центре этики — отдельный индивид) и коммуно-социалистической (общественно-историческая необходимость, которой подчинены индивиды); 2) конкуренция реализации двух этических онтологии, поражение коммуно-социалистического подхода выдвигает на передний план либерально-демократическое направление; 3) каждая из реализаций двух онтологий стремится к мировой экспансии.

Футурос: 1) знание будущего дает власть над миром; 2) создание футурологической индустрии как производительной силы; 3) следует предпочитать научно обоснованный вариант будущего.

Археос: 1) прошлое всегда политизируется властью, поэтому нужна аутентичная научная история; 2) прошлое конфликтно, если использовать его как основу социальной идентификации, это может привести к усилению актуальных конфликтов между народами; 3) прошлое творит не только настоящее, но и будущее, изменение прошлого — действие против научности.

Орбис: 1) научная картина мира без бога; 2) пределы мира заданы наукой и ее практической проверкой; 3) мир познаваем и подлежит изменению в человеческой практике.

Предполагается, что именно внутри кризисов по пунктам этой рациональной структуры и будет происходить переход от глобальной рациональной цивилизации к так называемому Новому Мировому Порядку (фрагментированному миру или сетевому миру). Предполагается, что Новый Мировой Порядок будет складываться внутри конструктивной трансценденции — виртус, экстрас, ксенос, космеос.

Глобальная рациональная цивилизация, начинает складываться в конце XIX — начале XX веков. Это связано с попыткой западных цивилизаций осознать себя в раках утилитарной хозяйственной деятельности и управлять такой деятельностью. Управление неизбежно создает соблазн стимулировать экономический рост и усиливать конкуренцию. В ловушку конкуренции попадает множество разных цивилизаций, которые вынуждены поверх своих традиционных цивилизаций развивать некоторую единую универсальную структуру мотиваций, создавая тем самым глобальную рациональную цивилизацию.

Глобальная рациональная цивилизация к концу ХХ века объединяет практически все цивилизации. Однако некоторые цивилизации, как, например, исламская и российская, пытаются с переменным успехом ей сопротивляться. Тем не менее, даже сопротивляющиеся ей старые или традиционные цивилизации, вынуждены находиться внутри ее содержания и участвовать в структуре ее деятельности.

Давайте посмотрим на изменения глобальной рациональной цивилизации на протяжении ХХ века внутри шести экономических революций и соответственно формируемых ими шести мотивационных фарватеров: доминирующей мотивации и мотивационных компрессоров (1), мотивационной базы (2), мотиватора (3) и демотиватора (4) —.

Мотивационный фарватер подхода Маркса в социализме (значительная часть ХХ столетия): 1) поскольку отчуждение труда от средств производства и от своей самости не позволяет мотивациям воссоздаваться и расти, труду нужно присвоить средства производства и свою самость (доминирующая мотивация), социальный мотивационный компрессор — коммунистическая партия; 2) концентрация мотиваций («пролетарии всех стран, соединяйтесь») создает рабочий класс как мотивационную базу; 3) изменение мотиватора — на место индивидуального управления экономикой со стороны капиталиста приходит коллективное управление через государство рабочих, которое порождает номенклатуру бюрократического класса; 4) буржуазия является демотиватором и должна быть уничтожена как класс.

Мотивационный фарватер подходов Тейлора и Форда в капитализме (первая половина XX столетия): 1) обезличивание и дробление мотиваций внутри научной организации труда позволяет их воссоздавать и наращивать намного проще, кроме того, за счет повышения зарплат происходит преобразование рабочих в потребителей с высоким материальным обеспечением (доминирующая мотивация), технологические мотивационные компрессоры — конвейер и товарная реклама; 2) появление массового конвейерного рабочего с повышенным уровнем потребления — новая мотивационная база; 3) происходит изменение мотиватора — им становится менеджер; 4) малоквалифицированный и малооплачиваемый рабочий, являющийся демотиватором, должен исчезнуть.

Мотивационный фарватер революции менеджеров и возникновения технократии в обеих социальных системах (конец первой половины ХХ столетия): 1) возникает доминирующая мотивация к сложной и хорошо оплачиваемой деятельности, управление выделяется в отдельную профессиональную позицию, структурные мотивационные компрессоры — программы для оргструктур и технологические циклы для техноструктур; 2) мотивационной базой становится среднедоходный средний класс (в социалистических странах это происходит в второй половине ХХ столетия); 3) эта революция приводит к появлению обезличенных мотиваторов — появляются оргструктуры (глубоко эшелонированные структуры управления) и техноструктуры (технологические системы); 4) рабочие вне техноструктур и оргструктур, являющиеся демотиваторами, должны исчезнуть.

Мотивационный фарватер развития фондовых рынков и банковского кредитования (вторая половина ХХ столетия): 1) воспроизводство и рост доминирующих мотиваций экономического человека (потребителя, предпринимателя, наемного работника) обеспечивается искусственными финансовыми инструментами (акции, кредиты и т.д.) — финансовый мотивационный компрессор; 2) искусственное усиление мотивационной базы происходит через массовое предложение среднему классу кредитов для собственного потребления — создается массовый заемщик, и через свободную продажу акций — создается массовый акционер; 3) новый мотиватор — кредитованный потребитель и акционер — демонстрирует участие в управлении акционированными предприятиями и высокий уровень жизни; 4) незаемщики и неакционеры, являющиеся демотиваторами, должны быть маловлиятельными.

Мотивационный фарватер общества потребления (вторая половина ХХ столетия): 1) для воспроизводства и роста потребительских массово доминирующих мотиваций, они постоянно принудительно разгоняются с помощью средств рекламы и маркетинга — масс-медийный мотивационный компрессор; появляется также потребление знаков (брендов) и потребление виртуальности; 2) расширение мотивационной базы происходит благодаря массовому характеру и сврехценности потребления, что создает массового потребителя; 3) новый мотиватор — высокодоходный потребитель — получает потребительскую компетенцию через специальные программы потребительского образования со стороны разных корпоративных институтов, через средства массовой информации, через рекламу и маркетинг; 4) влияние людей с непотребительскими мотивациями как демотиваторов блокируется.

Мотивационный фарватер революции креативного класса (конец ХХ столетия): 1) воспроизводство и рост доминирующих мотиваций рассредоточивается и специализируется, поскольку теперь есть: собственники, рабочие, менеджеры и креаторы, появляется также виртуальная экономика с паразитарными мотивациями — виртуальный мотивационный компрессор; 2) мотивационная база формируется за счет рабочих, которые являются элементами техноструктур и виртуального (информационного) мира; 3) новый мотиватор возникает в ситуации усложнения социального мира — многоуровневые оргструктуры (концентрация мотивирования) и виртуальные техноструктури (концентрация компетенций) порождают креатора как позицию с высоким уровнем потребления, свободным образом жизни, то есть свободным перемещением по рынку (демонстративная независимость), и с высокой компетенцией (демонстративная концептуальная власть креаторов над менеджерами); 4) интеллектофобы, являющиеся демотиваторами, должны исчезнуть.

Как можно заметить, система мотиваций социализма оказалась более регламентированной. Если относительно революции менеджеров еще можно утверждать, что она имела место в СССР, хотя и с опозданием относительно развитых стран капитализма, то относительно системы мотиваций фондовых рынков и банковского кредитования, а также относительно системы мотиваций общества потребления нельзя этого утверждать. Тот факт, что такие изменения мотивационных фарватеров для социализма были неприемлемы идеологически, для цивилизационного развития никакого значения не имеет. Цивилизация, которая не обладает достаточной мотивационной гибкостью, разрушается, по каким бы идеологическим причинам она эту гибкость не отрицала.

Глобальная рациональная цивилизация с крушение СССР оказалась монополистически доминирующей в мире, поскольку бывшие советские страны сразу же оказались внутри либерально-демократических ценностей остального мира. Это неизбежно подхлестнуло развитие глобальной рациональной цивилизации, но и быстрее по этой же причине привело ее к общемировому кризису, поставившему вопрос о перспективе человеческой цивилизации.

Во второй половине ХХ века происходит выход системности мировых цивилизаций на новый уровень — процесс дифференциация цивилизаций. Западная цивилизация превращается в мотиватора, в то время как другие цивилизации превращаются в мотивационную базу. Мотиватор создает мировую валюту (доллар), мировую систему мотиваций (демократия), мировую армию (НАТО). Основные причины кризиса начала XXI века: функции мировой валюты не могут выполняться национальной валютой, демократия не может быть универсальной системой мотиваций, мировая армия вне межцивилизационных отношений не является условием мировой безопасности.

Поскольку суть глобальной рациональной цивилизации рассматривается внутри ценностей, в терминах и языке этой же цивилизации, а не из межцивилизационных отношения, и постольку антиглобализм не имеет сущностного представления о том, чему он противостоит. Более того, его «анти-» является отрицательной зависимостью от глобализма. Отсутствие представления об ином способе устройства цивилизации делает антиглобализм неспособным ни на какие социальные преобразования.


После проведенного краткого анализа основных Мегатрадиций теперь можно уже сравнивать эти Мегатрадиции как с точки зрения трансценденции, так и с точки зрения системной организации (доминированность и диверсифицированность). Трансцендентная доминанта означает, как можно увидеть, что та или иная структура трансценденции является проникающей многие иные структуры.

Трансцендентную доминанту тимоса можно обнаружить в исламе — «предание себя Богу» является фоновым содержанием не только тимоса, но и этоса, вивоса, геноса и трансуса. Наиболее сложными и проработанными концепции тимоса являются в буддизме и индуизме, хотя там они доминируют иначе — как фоновое содержание реинкарнации, но не обесценивание жизни так, как в исламе. Наоборот, именно вследствие реинкарнации каждая инкарнация является весьма ценной.

Трансцендентную доминанту этоса можно обнаружить в иудаизме — это проявляется как фоновое содержание тимоса, вивоса, геноса и трансуса. В христианстве этос доминирует лишь в католичестве, но в православии и протестантизме этос не является доминирующим. Можно заметить также явное искусственное ослабление этоса в буддизме и индуизме — «нужно престать мучиться комплексом вины (выйти за пределы добра и зла) и отрабатывать карму до полного избавления от нее».

Трансцендентную доминанту вивоса можно обнаружить в конфуцианстве. Немного меньше вивос доминирует в буддизме. Эти две системы мотивации сосредоточены на смысле жизни вне страданий, в размеренности и осторожности, в некотором «серединном пути». Хотя буддизм и конфуцианство имеют принципиально разную структуру геноса (развитая в конфуцианстве и неразвитую в буддизме), их подход к жизни очень похож. Вивос хорошо проработан в католичестве и протестантизме. Трансцендентные пробелы вивоса (тимос вытесняет вивос) можно обнаружить в православии.

Трансцендентную доминанту геноса можно обнаружить в конфуцианстве и индуизме, а в буддизме, как уже было сказано, генос — трансцендентный пробел. Точно также слабым и неразвитым является генос в христианстве. Общего старозаветного императива «плодитесь и размножайтесь» явно недостаточно для его влияния как трансцендентной содержательной структуры на общество. Для силы воздействия содержание геноса так же должно быть включено в иные структуры трансценденции, как это сделано в индуизме.

Трансус больше всего доминирует в буддизме. Затем по мере уменьшения уровня проработанности и значимости трансуса идут ислам, иудаизм, индуизм, христианство, конфуцианство.

Наиболее уравновешенная трансценденция — в индуизме. Это доказывается наиболее гармоничным и постепенным развитием индийской как самой древней человеческой цивилизации. Наименее уравновешенная трансценденция — в христианском православии. Это доказывается рваной, надрывной и чрезвычайно переменчивой судьбой этой цивилизации — в этом смысле выделенной как нестабильная даже внутри христианской цивилизации.

Это конечно же субъективные оценки, и подлинную иерархию проработанности и значимости трансцендентных структур нужно устанавливать в специальном исследовании. Причем оценки трансцендентных структур могут быть лишь сравнительными, поскольку вне сравнения с другими цивилизациями (Мегатрадициями), каждая цивилизация может считать свою структуру трансценденции весьма сбалансированной. Мусульмане не находят проблемы в доминировании тимоса внутри ислама. Иудеи считают совершенно правильным доминирование этоса внутри их цивилизации. В конфуцианстве совершенно адекватным считают доминирование вивоса. В индуизме и конфуцианстве доминирование геноса считают чрезвычайно важным, и искренне не понимают, как может быть иначе. Доминирование трансуса в буддизме составляет суть учения и способа жизни, и это считается весьма органичным внутри данной цивилизации. При этом православные христиане могут говорить, что у них с вивосом и геносом все в порядке до тех пор, пока не начнут сравнивать состояние этих трансцендентных структур у других цивилизаций.

Здесь также можно увидеть, что доминировать может не одна трансцендентная структура, а несколько. Однако такое умноженное доминирование является разным по системной содержательности. Доминирующий генос в конфуцианстве поддерживается доминирующим вивосом, и за счет этого указанные структуры еще более усиливаются. А вот доминирующий трансус в буддизме поддерживается доминирующим вивосом, за счет чего образ буддийской жизни резко отличается от остальных образов жизни.

В таком сравнительном анализе трансцендентных структур и системной организации мотиваций внутри основных Мегатрадиций обнаруживается возможность для содержательной критики религий и религиозных учений с точки зрения их цивилизационных аспектов. Это, конечно же, не является ни в коей мере критикой богов или пророков этих цивилизаций. Это является критикой того, как люди воспринимают и воплощают религиозные установления в форме цивилизаций. Происхождение религиозных установлений в данном случае мы выводим за скобки нашего рассмотрения.


Средневековье как три типа цивилизаций


Здесь будет показано соприкосновение трех различных цивилизаций, которые очень часто не различают ни в истории, ни в социологии: древнеримской, христианской европейской и рациональной европейской. Это соприкосновение будет показано через Средневековье Западной Европы как уникальное время возникновение цивилизационной преемственности, изменившей человеческую цивилизацию, то есть повлиявшей даже на те страны, где такая преемственность спонтанно совершалась — Индию и Китай.

Согласно Питириму Сорокину в развитии человеческой культуры Западной Европы можно заметить три цикла. Идеациональная культура (доминирование сверхчувственного начала, то есть трансценденции) — европейское средневековье IX—XI вв., греческая культура VIII—VI вв. до н.э. Идеалистическая культура (интеграция чувственного и сверхчувственного начала, то есть интеграция трансцендентного и утилитарного) — XI—XIV вв., как и греческая культура V—IV веков до н.э. Сенситивная культура (доминирование чувственного начала, то есть утилитарного) — XVI—ХХ вв., греческая культура IV—I веков до н.э.

По Сорокину следующая после ХХ века культура снова должна быть идеациональной. Можно предположить, что возникающая конструктивная цивилизация на основе конструктивной трансценденции это есть предвестник новой идеациональной культуры по Сорокину.

Теперь же мы можем объяснить эти культурные циклы более глубинной сменой уровней цивилизационной трансценденции. Более того, существующие между различными уровнями трансценденции связи и порождают, с точки зрения цивилизационной антропологии, эти культурные циклы.

Далее будет предпринято расширенное рассмотрение Средневековья как времени, соединяющего три принципиально разные цивилизации в Западной Европе и поэтому являющегося необычайно интересным для цивилизационной антропологии.

Средневековье разделяют на раннее и позднее. Раннее Средневековье называют Темными веками. Такое название означает, что об этом времени сохранилось очень мало достоверных исторических свидетельств. Позднее Средневековье можно назвать Предвозрождением или Возрождением, в зависимости от того или иного подхода.

Традиционно временные рамки Средневековья рассматривают с конца Римской империи (476) до: падения Константинополя (1453), открытия Америки (1492), начала Реформации (1517), начала Английской революции (1640) или начала Великой Французской революции (1789). Однако такой подход сразу же выдает либо исключительно имперско-объединительный подход к социальным процессам (конец Римской империи — конец Византийской империи), либо отсутствие единого подхода (открытие Америки, начало Реформации, Английская и Французская революции — разные по социальному содержанию события). Давайте рассмотрим иные способы периодизации Средневековья, каждый из которых выдержан в едином подходе.

Временные рамки Средневековья можно рассматривать от V века, когда при доминировании в Европе германских племен, в то же время образуется Англия, Франция, положено начало формирования Испании, то есть основные страны будущей Европы, до падения Византийской империи (1453), после чего Европа начинает приобретать свое влияние. Эти временные рамки практически совпадают с классическими, но сформированы позитивными процессами: образование ведущих стран Европы — начало обретения Европой влияния.

Временные рамки Средневековья можно рассматривать по типу доминирующей в Западной Европе социальной системы — от феодализма, установившегося в поздней Римской империи в V в. до Английской революции (1640) или Французской революции (1789), положивших начало перехода от феодализма к капитализму (в советской историографии это Английская буржуазная революция).

Временные рамки Средневековья могут быть также заданы через нашествия кочевых воинов — от нашествия Аттилы (умер в 453) до нашествий Чингисхана (1162-1227) и Батыя (1209-1255). Оба массовые нашествия — свидетельства пассионарной энергетики кочевников, которая на таком уровне не существовала до Аттилы и после Чингисхана. Аттила олицетворял собой разрушение западной Европы, Чингисхан олицетворял разрушение Восточной Европы.

Временные рамки Средневековья могут быть заданы через пассионарные волны христианства — от Первого Никейского (Вселенского) Собора (325) через 8 крестовых походов (1096-1270) как всплеск пассионарности до Реформации (1517-1648) как придание христианству нового импульса пассионарности.

Временные рамки Средневековья могут быть заданы от последних достижений позднеримской науки IV-V века и до ее нового возрождения в лице первой научной революции, коперниканского переворота, которую связывают с Николаем Коперником (1473-1543).

Временные рамки Средневековья можно задать также возникновением, ослаблением и вырождением, а затем через тысячу лет возрождением институционального образования. От создания первого Константинопольского университета в 425 году (получил статус университета в 848 году) до возникновения мощных европейских университетов — Болонского (XI в.), Оксфордского (конец XI в.), Кембриджского (начало XII в.), Парижского (конец XII в.), Саламанкского (1218 г.), Падуанского (1222 г.), Пражского (1348 г.), Краковского (1364 г.), Венского (1365 г.), Гейдельбергского (1385 г.) и т.д..

Временные рамки Средневековья могут быть заданы через чисто философский (нерелигиозный) взгляд на мир — от натурфилософии Боэция (480-524) и его трактата «Об утешении философией» (524 г.), оказавшего огромное влияние на интеллектуализм Средневековья, и до социально-политической философии Макиавелли (1467–1527).

Можно также показать рамки Средних веков через религиозную философию. Начало Средневековья в католической философии знаменуют собой четыре доктора, четыре учителя церкви — Св. Амвросий Медиоланский (340-397), Иероним Стридонский (342-419/420), Аврелий Августин Блаженный (354-430), Григорий I Великий (540-604). Бертран Рассел в книге «История Западной философии» пишет об этих философах: «Расцвет деятельности Амвросия, Иеронима и Августина приходится на короткий период между победой католической церкви в Римской империи и варварским нашествием. Все трое были совсем молодыми в период правления Юлиана Отступника; Иероним на десять лет пережил разграбление Рима готами Алариха; Августин дожил до вторжения вандалов в Африку и умер как раз в то время, когда они осаждали Гиппон – город, в котором он был епископом. И сразу после того, как они сошли со сцены, Италия, Испания и Африка оказались во власти варваров, да еще варваров, придерживающихся арианской ереси. Цивилизация вступила в полосу многовекового упадка и только примерно через тысячелетие христианский мир смог вновь выдвинуть людей, равных Амвросию, Иерониму и Августину по учености и культуре. Их авторитет почитался на протяжении всех веков мрака и периода средневековья; больше, чем кто бы то ни было другой, они способствовали определению того вида, который приняла церковь. Грубо говоря, св. Амвросий обосновал церковную концепцию взаимоотношений между церковью и государством; св. Иероним дал западной церкви латинскую Библию, от него же в значительной мере исходила инициатива монашеского движения; что же касается св. Августина, то он выработал теологию церкви, действовавшую вплоть до Реформации, а затем составившую значительный элемент доктрин Лютера и Кальвина». Если четыре доктора (IV-V вв.) представляют начало средневековья в философии, то выступление («95 тезисов» — 31 октября 1517 года) Мартина Лютера (1483-1546) представляет собой конец средневековья в католической философии.

Темные века — это раннее Средневековье VI-VIII века, когда Западная Европа отставала в развитии от Византии, мусульманского мира и Китая. Проблема наличия Темных веков, на первый взгляд, кажется весьма необычной. Ведь, в самом деле, мы же не называем упадок древнего Шумера или древнего Египта их «темными веками». Представление о Темных веках возникает вследствие рефлексивной оценки: Древний Рим пал, но наследником его достижений стала Европа, а значит можно рассматривать европейскую цивилизацию как продолжателей Античности, исходя из этого между падением Древнего Рима и возвышением стран Западной Европы как одной и той же цивилизации находятся «темные века».

Однако при всем наследовании Западной Европой достижений Римской империи, это все-таки разные цивилизации. Темные века — самый обычный упадок цивилизации, древнеримской цивилизации. Однако в Темных веках интересны даже не столько причины их возникновения, сколько причины их непродолжительности. То есть удивляют не Темные века, поскольку к тому времени произошло уже много упадков цивилизаций, удивляет, что после Темных веков наступило Возрождение.

Также удивляет в Темных веках их существование в ситуации постепенного распространения христианства. Если христианство несло Свет, то почему же после, казалось бы, окончательного утверждения христианства на Первом Никейском Соборе (325 год) все-таки наступает тьма? Однако христианство к тому времени было еще не достаточно распространено в Западной Европе, и Темные века — это именно время распространения христианства.

Как же все-таки Западная Европа выходит из Темных веков? Выход из Темных веков имел четыре источника. Первый источник — сам Рим, вернее его наследие. Второй источник — Византия, альтернативная Риму столица Восточной Римской империи, что позволяет говорить о частичной преемственности Западной Европы от древнеримской цивилизации. Третий источник — христианство. Четвертый источник — университеты. Если первые два факторы принадлежат предыдущей цивилизации. То другие два факторы принадлежат отчасти двум цивилизациям (религиозной и рациональной —университеты), только религиозной цивилизации (христианство).

Наибольшее влияние на время Темных веков оказали достижения римской культуры в виде римского права, римского военного искусства, философии, а также произведений архитектуры и скульптуры. Именно эти образцы стали главной основой Возрождения. Именно их красота и совершенство позволило им пережить полное варварское уничтожение и забвение.

Византия — крупнейший осколок Римской империи, в которой при Юстиниане I (483-565) осуществлялась попытка возродить великую Римскую империю. Византия оказалась центром христианства для Восточной Европы и стимулятором распространения знаний для Западной Европы. Византия того времени оказывала серьезное влияние не только на Западную Европу, но и на Восточную Европу, Среднюю Азию и Северную Африку. Однако под ударами варваров Византия за время Темных веков постепенно утрачивает свое влияние. Тем не менее, именно Византия позволяет в значительной степени сохранить достижения древнего Рима, заполняя собой паузу в преемственности античной и европейской цивилизации.

Христианство распространяется по Западной Европе постепенно в ходе Темных веков — Франция (V—VI вв.), Германия (VI—VII вв.), Ирландия (V—VI вв.), Шотландия (VI—VII вв.), Англия (VI—VII вв.), Испания (V—VIII вв. до завоевания арабами). Монастырские христианские школы становятся важными распространителями знаний и двигателем развития, предуготовляя Возрождение как в общественном сознании, так и в институциональном плане образования (школы способствуют возникновению университетов). Иначе говоря, христианство несет Свет в Темные века и предуготовляет то, что Сорокин называет идеациональной культурой Западной Европы (IX—XI вв.)

Падение Византии (XI-XV вв.) означало проигрыш в цивилизационной конкуренции за раздел наследия Римской империи: Восточная Римская империя проиграла конкуренцию Западной Римской империи уже в их новом обличье — Византии и Западной Европы. Западная Европа как больше продвинувшаяся на пути христианизации сумела накопить гораздо большую социальную энергию, что позволило ей организовать крестовые походы, которые среди прочего послужили падению Византии.

Раскол Римской империи на Западную Европу и Византию привел к серьезному расколу в самом христианстве: на католиков (Западная Европа) и православных (Византия). Католики выступали за обновление системы мотиваций христианства, православные выступали за догматическое сохранение системы мотиваций христианства. Такой подход предопределил появление науки в Западной Европе и последующее догоняющее развитие Восточной Европы как наследницы Византии.

В 425 году в Константинополе возникает Пандидактериум, который считается первым университетом в мире. Он располагался в здании дома сената Магнаура. Поэтому его также называют Магнаурской школой. В этом учебном заведении было три факультета: философский, медицинский и права. Именно наличие обязательных для университетов факультетов медицины, философии и права позволяют называть это учебное заведение университетом. На факультетах изучались древнегреческая философия, медицина по древнегреческим рукописям, римское право. Пожар 532 года в здании университета, и, более всего, постепенный упадок Византии делают невозможным распространение таких учебных заведений по Европе во время Темных веков. Однако именно заложенная еще до Темных веков традиция позволяет возродить это учебное заведение как Константинопольский университет в 848 году как уже официально имеющий статус «университет».

Возникшие затем университеты: в Болонье в XI в., в Оксфорде в 1096 году, в Париже в конце XII века — порождают неостановимый процесс создания университетов по всей Европе. И именно университеты приводят со временем к созданию принципиально новой цивилизации — европейской рациональной цивилизации. Университеты и распространение знаний порождают этап в жизни Западной Европы, который Сорокин называет идеалистической культурой (XI—XIV вв.).

Темные века представляют для цивилизационной антропологи интерес с точки зрения преемственности цивилизаций и ответа на вопрос: как одна цивилизация, хотя и с потерями и через определенную историческую паузу может порождать другую цивилизацию. Таким образом, Темные века это века распространения Света религиозной христианской цивилизации. Для христианской религиозной цивилизации период идеациональной культуры (IX—XI вв.) является периодом тожества христианской веры. Однако с точки зрения рациональной цивилизации — и Темные века (VI—VIII), и период идеациональной культуры (IX—XI вв.) являются одинаково непросвещенными.

Что же такое Средневековье с точки зрения науки или рациональной цивилизации?

Средневековье это отказ от развития мышления и воображения и их преподавания в качестве новых идей, знаний, способностей. Повсюду — доминирование религиозной веры, обскурантизма (мракобесия) и поповщины. Ценность новизны — новых идей, концепций, подходов, изобретений — чрезвычайно низкая. Изобретения появляются весьма редко. Если появляются, то часто уничтожаются как богопротивные. Основные изобретения в это время делаются арабским Средним Востоком и в Китае.

Обыватель не просто торжествует над интеллектуалом, он ненавидит, преследует и уничтожает интеллектуала. Способы или цели, посредством которых производится уничтожение — являются вторичными. Институционализация преследования интеллектуалов в виде Инквизиции относится уже к позднему Средневековью. В раннем Средневековье интеллектуалов просто убивали без всякого суда.

Каждый день в Средние века похож на предыдущий. Представление о будущем времени отсутствует. Время представляется цикличным, сообразно цикличности смены времен года и соответствующих сельскохозяйственных работ.

Именно примитивные мотивы послужили основой выхода из неинтеллектуального состояния Темных веков Средневековья. Войны между разобщенными феодами требовали нового оружия и новых способов самого ведения войны. Это потребовало развития фортификации для постройки защитных сооружений (замков, крепостей и т.д.). Продвижения небольших армий потребовало постройки дорог. Именно войнам после Темных веков мы обязаны возвращению интеллектуализма как силы цивилизации.

Таким образом, основа возникновение интеллектуализма в Средние века кроется в военных процессах рыцарства и крестовых походов.

Рыцарство возникает как следствие инновации под конец Темных веков, в VIII веке. Википедия.Ру: «Рыцарство как военное и землевладельческое сословие возникло у франков в связи с переходом в VIII веке от народного пешего войска к конному войску вассалов. Подвергшись воздействию церкви и поэзии, оно выработало нравственный и эстетический идеал воина, а в эпоху Крестовых походов, под влиянием возникших тогда духовно-рыцарских орденов, замкнулось в наследственную аристократию, сознававшую себя международным военным орденом. Усиление государственной власти, перевес пехоты над конницей, изобретение огнестрельного оружия и создание постоянного войска к концу средних веков превратили феодальное рыцарство в политическое сословие нетитулованной знати». Однако именно рыцарство, породив особый кодекс воинской чести, основанный на христианских идеалах, сильно повлияло на последовавшую позже литературу и историю.

Крестовые походы (XI—XIII вв.) — гуманитарная технология стимулирования пассионарности религиозной западно-европейской цивилизации через соединение воинственной активности и веры против иных религиозных цивилизаций — ислама и православия, а также против язычников. Крестовые походы своей энергетикой порождают Реформацию (XVI в.), в глубине христианской трансценденции формируя новую цивилизацию — рациональную европейскую цивилизацию.

Рациональная цивилизации в Западной Европе совпадает с тем, что Сорокин называл сенситивной культурой (XVI—ХХ вв.). Основой формирования европейской рациональной цивилизации является наука. Именно наука как возникающий принципиально новый социальный институт сразу же вступает в конкуренцию с христианской религией и постепенно начинает выигрывать в этой конкуренции, предъявляя новые требования к человеческому развитию. Иначе говоря, наука меняет систему оценок цивилизации, и за счет этого выигрывает цивилизационную конкуренцию.

Френсис Бэкон провозглашает принципиально новый этап цивилизации в своей знаменитой книге «Новый органон», возводя науку на самый верх иерархии оценок. В XVI-XVII вв. европейская цивилизация приобретает новую рациональную трансценденцию, развиваемую новым состоянием экономики (промышленная революция), новым состоянием права (права человека и гражданина). Научный этап цивилизации, сенситивный период культуры или рациональная цивилизация существует в период с XVI по XX в.

В настоящее время, и по культурной классификации Сорокина, и по предложенному здесь цивилизационно-антропологическому подходу мы находимся в процессе перехода: от рациональной цивилизации к конструктивной; от сенситивной культуры к идеациональной.

Таким образом, можно выделить более-менее четкие переходные периоды в цивилизационной антропологии европейской цивилизации. Античная цивилизация (до V в.) — цивилизация древнего мира (древняя Греция и древний Рим); Темные века, раннее Средневековье (VI—VIII вв.) — пауза между двумя цивилизациями: античной мифологической цивилизацией и европейской религиозной цивилизацией; позднее Средневековье (IX—XIII вв.) — европейская религиозная христианская цивилизация; Возрождение (XIV—XVI вв.) — преобразование европейской религиозной христианской цивилизации, предуготовление и создание новой цивилизации внутри нее; Новое время (XVII в.) — Просвещение и начало европейской рациональной цивилизации.

Впервые в человеческом мире в Европе на протяжении немногим более 1000 лет происходит преемственность трех масштабных цивилизаций как субъектный человеческий проект многих стран-культур — мифологическая цивилизация передает значительную часть своих достижений религиозной цивилизации, а религиозная цивилизация, основываясь на имеющихся образцах культуры мифологической цивилизации, предпринимает общеевропейский проект Возрождения и порождает внутри себя рациональную цивилизацию. Так Средневековье соединяет три принципиально разные цивилизации, то есть, возникает цивилизационная преемственность как интеграционный процесс многих стран-культур.

Это оказывается необычайно важным для западноевропейской цивилизации. Человеческая история показала, что цивилизационная преемственность на одной и той же территории внутри одной и той же культуры (то есть цивилизационная преемственность на основе культурной преемственности) позволяет цивилизации сохраняться продолжительное время в истории, как это демонстрирует Индия и Китай. Однако цивилизационная преемственность европейской цивилизации, состоящей из многих стран-культур, за счет большой вариативности культурных норм (вне прямой культурной преемственности) при одной и той же или последовательно и взаимосвязано сменяемой системе мотиваций позволяет цивилизации получить очень сильный цивилизационный толчок развития.


Связь различных структур трансценденции и их взаимная реконструкция

 

Каждый уровень трансценденции позволяет предъявить другому уровню трансценденции критику и претензии. И с точки зрения этих критики и претензий, можно произвести цивилизационную реконструкцию различных уровней трансценденции.

Наиболее интересными, на наш взгляд, являются отношения религиозной и рациональной структур трансценденции, поскольку в этом случае есть возможность их обозревать ретроспективно исторически, имея огромный запас текстуальных документов как свидетельств отношений эти структур.

Что бывает, когда рациональная трансценденция вырастает из мифологической, минуя религиозную? Бывает Древняя Греция — высокого уровня цивилизация с философской рациональной трансценденцией (архе как первооснова), не прошедшая религиозный этап. Эта цивилизация быстро развивается, быстро достигает высокого уровня культуры, но, не имея чисто цивилизационных структур самоподдержки (соответствующей уровню своего культурного развития структуры трансценденции), быстро приходит к упадку.

Религиозная трансценденция внутри каждой религии на протяжении большого исторического периода позволяет осуществлять миссионерские действия по обращению язычников в верующих. Религиозная трансценденция будет рассмотрена на примере христианства как той религии, изнутри которой и возникла следующая структура трансценденции — рациональная. Выше на примере Средних веков было показано, что именно христианская религия оказалась той силой, которая вывела Западную Европу из темноты в свет Просвещения. Именно внутри христианских религиозных образовательных институтов зародились светские образовательные институты, которые затем привели к рождению принципиально нового уровня трансценденции рациональной, где место религии заняла наука.

Таким образом, возникает возможность посмотреть, как в христианстве были реализованы прообразы рациональной структуры трансценденции (интелос, социс, футурос, археос и орбис), как рациональная структура трансценденции рассматривает структуры религиозной трансценденции христианства (тимос, этос, вивос, генос и трансус) и как другие значимые религиозные структуры соотносятся с христианством.

Христианство являлось религией странствующих ремесленников, специфически городской религией. Христианство в начале своего распространения претерпевает явную и публичную цензуру. Только некоторые, мало противоречащие друг другу, тексты принимаются как канонические.

Однако ни в христианском каноне, ни в апокрифических текстах не содержится прямого ответа на вопросы, которые стали впоследствии дискутируемыми и привели к расколу, преследованию инакомыслящих, репрессиям относительно знания и торможению технического развития: содержание Троицы (Бог — Отец, Сын и Дух Святой), отношение к прошлому и будущему, отношение к греху, полномочия церкви, отношение к труду, отношение к знаниям и к интеллекту, отношение к социальной организации, отношение к изменению содержания христианского учения соответственно изменяющейся жизни. Иначе говоря, если даже предположить, что в оригинальном варианте учения Христа зародыши ответов на эти проблемные вопросы и содержались, то они до нас не дошли. Однако для развития цивилизации, ответы на эти вопросы оказались жизненно важными.

Первый раскол христианства на католичество и православие, начавшийся в начале II в. н.э., оформляется уже в XI в. н.э. Второй раскол христианства, связанный с Реформацией Мартина Лютера, происходит в XVI в. н.э., в результате чего протестантизм отделяется от католичества. Только на первый взгляд кажется, что эти расколы имели сугубо доктринальный характер и не относились к цивилизационному развитию.

Первый раскол католичества и православия был расколом по поводу отношения к традиции. В православии Святой Дух исходит лишь от Бога Отца, который тождественен Богу Сыну (то есть лишь сохраняемая традиция духовна). В католичестве и протестантизме Святой Дух исходит и от Бога Отца, и от Бога Сына (духовна как традиция, так и ее наследие). Иначе говоря, на вопрос, можно ли развивать понимание христианской традиции, католики и православные отвечали по-разному. Католики отвечали: да, традицию можно развивать, поэтому наука и футурологические представления впервые появились в Западной Европе. Православные отвечали, нет, нужно «неприкосновенно сохранить вверенный первоначальной церкви залог веры, ничего к тому... не прибавляя и ничего от него не убавляя», и поэтому наука и футурологические представления появились в православных странах гораздо позже и на более низком уровне развития. Это цивилизационный спор об интелосе и о футуросе.

Католики считали, что раз Дух связывает Бога Отца и Бога Сына, то и они будут уважительно относится к своему прошлому, максимально обеспечивая преемственность в духовной сфере любых культурных реформ. Православные считали, что раз Дух исходит лишь от Бога Отца, который тождественен Богу Сыну, то любые изменения бездуховны, поэтому периодически устраиваемые отречения от прошлого через радикальные культурные реформы не поддерживались религиозной трансценденцией. Это цивилизационный спор об археосе.

Католические страны придерживались папоцезаризма, то есть господства духовной власти над светской. Православные страны придерживались цезаропапизма, то есть господства светской власти над духовной. Это цивилизационный спор о социсе.

Второй раскол католичества и протестантизма произошел относительно определения границы между утилитарным и трансцендентным, то есть по поводу содержании трансуса. Это определение границы прошло через несколько важных вопросов: 1) как можно искупить грехи; 2) нужны ли посредники в вере; 3) можно ли трансцендентно организовать утилитарную деятельность.

Ответы на эти вопросы у католиков и протестантов оказались различными. Католики считали, что греховность преодолевает по весьма сложной схеме: грех — вина — покаяние — искупление — страдание — спасение. А во время возникновения протестантизма эта схема дополнялась еще и индульгенциями, то есть процедурным освобождением от временного наказания за грехи. Протестанты считали, что человек может получить прощение грехов верой в Иисуса Христа, то есть, высвободив время от сложных ритуалов относительно греховности, избавившись от чувства вины, можно достичь гораздо большего. Протестантизм позволяет черпать социальную энергию не из страдания по поводу вины за прошлое, а из добродетельной деятельности настоящего. Это цивилизационный спор об археосе.

Католики считали, что вера и спасение должны происходить со значительным участием церкви и священников. Протестанты, утверждая священство всех верующих, создавая религиозные общины и выбирая себе проповедников, избавились от посредников в деле веры. Маркс в «К критике гегелевской философии права» говорил о Лютере: «Лютер победил рабство по набожности только тем, что поставил на его место рабство по убеждению. Он разбил веру в авторитет, восстановив авторитет веры. Он превратил попов в мирян, превратив мирян в попов. Он освободил человека от внешней религиозности, сделав религиозность внутренним миром человека. Он эмансипировал плоть от оков, наложив оковы на сердце человека». Так протестантизм выводит социальную организацию верующих за пределы церкви. Это цивилизационный спор о социсе.

Католики считали, что спасение происходит в непосредственно религиозном ритуализованном действии, которое отделено от остальных действий верующего. Протестанты считали, что спасение происходит во всякой деятельности человека, поэтому добродетельной должна быть в том числе трудовая деятельность человека. Произведя это изменение, протестантизм получает огромные успехи в утилитарной деятельности. Однако трансцендируя утилитарность, протестантизм тем самым утилитаризирует трансценденцию. Это цивилизационный спор о связи религиозного и рационального уровней трансценденции.

Весьма логично, что первое масштабное рациональное учение, связанное с активным вмешательством в рациональную трансцендентную структуру социса, создается Карлом Марксом, происходящим из семьи протестантов, бывших иудеев.


Давайте посмотрим на отношение структур христианской религиозной трансценденции с другими религиозными трансценденциями.

Христианство и ислам. Христиане считают, что человек не меньше Бога, когда стремиться к нему всем сердцем, всей душой и всем разумением своим. Мусульмане считают, что человек не просто меньше Аллаха, но он всецело в его руках, и для Аллаха сотворение человека ничего не прибавило к Его атрибутам. Это цивилизационный спор об этосе, с точки зрения меры свободы воли.

Христиане считают, что человек не должен жертвовать ничем, и, прежде всего, жизнью своей, во имя Бога. Мусульмане считают, что не только жизнь предана Аллаху, но и выбор смерти тоже принадлежит ему, поэтому жизнью можно пожертвовать во имя Аллаха. Это цивилизационный спор о тимосе, с точки зрения смерти во имя.

Мусульмане называют христиан (и иудеев) людьми Писания. Мусульманам разрешено вступать с христианами в родственные связи, иметь с ними деловые отношения. Однако христиане подвергаются осуждению мусульманами за неприятие ими пророка Мухаммеда, отказ от строгого монотеизма (Бог един, это Аллах, все в руках Его). Христиане же относятся к мусульманам терпимо. Это цивилизационный спор о социсе, но в религиозной форме.

Христианство и буддизм. Отличий между этими религиями много. Чисто формальное их отличие в том, что в буддизме нет бога. Христианство построено на стремлении к миру духовному внутри мирского мира, в то время как буддизм считает мир нереальным и требует реальности нирваны. Молитва в христианстве не является уходом из мира, в то время как буддизм считает мир нереальным, а медитация является трансцендентным выходом из мира.

Однако наиболее существенное для христианства отличие от буддизма состоит в принципиально разном отношении к спасению. Для христианина спасение связано со стяжанием благодати в добродетельной аскетичной жизни, где ориентиром являются 9 заповедей блаженства, сутью которых есть страдание и сострадание. С точки зрения буддизма, путь (аналог христианского спасения) к нирване (аналог христианского Царства Небесного) состоит не в мирском удовольствии и не в аскетизме, предполагающем страдание и сострадание, а проявляется в Серединном или Восьмеричном пути.

Цивилизационный спор христианства и буддизма состоит в определении оптимального источника созидающей социальной энергии. В христианстве этот источник связан с состраданием и терпением. В буддизме этот источник связан с уходом от страдания за счет разумения природы страдания и определенных правил, позволяющих его избегать.


Критика со стороны рациональной цивилизации христианства состояла в том, что общим настроением этой религии является страдание, сострадание и терпение. Именно поэтому рациональная цивилизация называет христианство религией рабов. Давайте попробуем провести цивилизационно-антропологический анализ и реконструкцию 9-ти заповедей блаженства, с точки зрения цивилизационно-антропологического подхода.

«Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное.

Блаженны плачущие, ибо они утешатся.

Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю.

Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся.

Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут.

Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят.

Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими.

Блаженны изгнанные за правду, ибо их есть Царство Небесное.

Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня». (Мф. 5:3-11)

«Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное». Бездуховные не блаженны. Нищие духом – те, кто уже имеет минимальную возможность духовного роста и, как следствие, в конце концов, войти в Царство Небесное. Поэтому в нищете духа есть два момента – наличие духовности и осознание ее недостаточности. Люди бездуховные не осознают нищету духа, они вообще об этом не задумываются. Однако в этой заповеди обращает на себя уничижительная и негативная формулировка. Позитивная формулировка была бы намного лучше: «Блаженны возвышающиеся духом, ибо их есть Царство Небесное».

«Блаженны плачущие, ибо они утешатся». Блаженны сами страдающие, а также сопереживающие и искренне соболезнующие другим, так как страдание порождает поиск духовных причин этого, порождает духовную жажду их искоренения. Утешение как искоренение причин страдания возможно лишь в процессе их духовного преодоления: как внутреннего — в своих ощущениях, так и внешнего — в результате их деятельного искоренения. Однако в контексте предыдущей заповеди эта заповедь усиливает страдательный характер общего направления блаженности. Плач порождает негативную социальную энергию цивилизации в любой ситуации потерь.

«Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю». Не агрессоры, не революционеры, а кроткие и духовно уверенные в себе люди наследуют землю, то есть постепенно распространят свое духовное влияние по всей земле. В данном случае имеется в виду также и буквально земля как территория и страна – ее тоже наследуют кроткие духовно сильные люди, а не слабые духовно завоеватели или представители мирской власти. Однако же в контексте унижений и притеснений собственников и власть имущих эта заповедь всегда позволяла удерживать верующих в подчинении. Таким образом, духовное движение получало однозначную связь с позицией социально угнетаемых. Кротость порождает негативную социальную энергию цивилизации в любых ее конфликтах.

«Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся». Блаженны жаждущие правды в широком смысле, так как поиск правды и насыщение ею создает знание действительного положения дел и рождает духовный рост. Что же есть правда?

«Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам». (Мф. 5:33)

Иначе говоря, правда Царства Божия есть истина, добро и красота, постигнутые духовным образом, которая есть действительное положение дел на духовном уровне, выражаемое и понимаемое в процессе духовного усилия достаточно сложно — не только в Мире, но и вне Мира. Насыщение правдой является достижением эмоционально-разумного предела для каждой эпохи, в которой живет человек.

Поэтому жажда правды должна быть достаточно сильна, ибо достигнуть эпохального насыщения правдой всегда необычайно сложно. Насыщение правдой происходит тогда, когда окружающие, друзья и близкие перестают понимать вас в жажде правды и в способах ее изложения. Так оказываясь за пределами понимания окружающих, насыщающийся правдой может быть изгнан за правду, о чем говорит 8-я заповедь блаженства.

Именно эту заповедь использовали революционеры и освободители христианских стран. Однако эта заповедь принципиально противоречит двум предыдущим: плачущие и кроткие не могут быть алчущими и жаждущими правды. Социальная энергетика плача и кротости принципиально отличается от социальной энергетики жажды правды — они несовместимы. Это означает, что либо Христос сознательно вносил противоречие в свою Нагорную проповедь, либо его слова были сильно извращены, что более вероятно. Жажда правды порождает позитивную социальную энергетику цивилизации во всех ситуациях ее преобразования.

«Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут». Блаженны порождающие взаимопонимание, милосердие и сострадание, так как это создает условия распространения духовного роста для других, то есть создает ситуацию духовного сотрудничества. Помилование, о котором говорит Христос, имеет два понимания, во-первых, милостивые будут помилованы такими же милостивыми, потому как милосердие имеет свойство передаваться другим, распространяться и возвращаться к милостивым; во-вторых, помилование ожидает милостивых также как воздаяние на Небесах.

Христос указывает на милосердие как основу блаженности, а не на справедливость, которой обычно требует социальная философия. Любая установленная при помощи законов и социальных структур справедливость порождает эгоистические желания людей использовать ее в своих интересах. И лишь милосердие, проявляемое лично и в отношении конкретных людей, может быть устойчиво. Таким образом, межиндивидуальное милосердие, как мотивация религиозной цивилизации, и социально понимаемая справедливость, как мотивация рациональной цивилизации, принципиально разны. Милосердие порождает на межиндивидуальном уровне позитивную социальную энергию цивилизации. В этом смысле социс христианства намного более основателен и универсален, нежели любая из доктрин справедливости в рациональной цивилизации.

«Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят». Блаженны искренние в своих добродетельных мотивах (чистые сердцем), потому что узреть Бога (увидеть долгосрочный позитивный результат своих мотиваций) можно только в этом случае.

Наиболее готовым к выходу за пределы Мира, к встрече с запредельным, внемирным, божественным смыслом является человек искренне добродетельный, не ведущий никакого торга с совестью, который не лукавит и не пытается врать о своих мотивах ни самому себе, ни окружающим. Требование чистоты сердца порождает позитивную социальную энергетику цивилизации во всех ситуациях, когда необходимо восприятие нового.

«Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими». Иначе говоря, созидание, а не война, делает человека подобным Христу. Однако подход созидания лишь в мирском смысле порождает блаженность. В духовном смысле Христос говорит о конфликте, прежде всего, о конфликте с ближними.

«Итак всякого, кто исповедает Меня пред людьми, того исповедаю и Я пред Отцем Моим Небесным;

а кто отречется от Меня пред людьми, отрекусь от того и Я пред Отцем Моим Небесным.

Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел Я принести, но меч,

ибо Я пришел разделить человека с отцом его, и дочь с матерью ее, и невестку со свекровью ее.

И враги человеку — домашние его.

Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня; и кто любит сына или дочь более, нежели Меня, не достоин Меня;

и кто не берет креста своего и следует за Мною, тот не достоин Меня». (Мф. 10:32-38)

Таким образом, миротворцы в мирском смысле и воители в духовном смысле, то есть созидатели – вот кто такие блаженные. Миротворчество порождает позитивную социальную энергетику во всех случаях радикальных преобразований цивилизации или столкновений с другими цивилизациями.

«Блаженны изгнанные за правду, ибо их есть Царство Небесное». Изгнание за правду это возможные последствия деятельной работы духа в Мире, которых не нужно боятся. Блаженны не просто алчущие и жаждущие правды, а действенно ее отстаивающие, ибо только такая деятельная позиция, связанная с возможным преследованиями за правду, ведет в Царство Небесное. Это явное продолжение 4-ой заповеди блаженства.

«Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня». Прямое обращение к ученикам Христа, означающее, что несущие духовную весть о Христе вынуждены страдать за ее распространение и духовно расти при этом. В процессе распространения христианства в мире эта заповедь порождала позитивную социальную энергетику первых апостолов и последующих распространителей христианства.

Итак, малое наличие духа, плач, кротость, жажда правды, милосердие, искренность, миротворчество, отстаивание правды, распространение христианства — вот что ведет к духовному росту. Соответственно бездуховность, веселие, агрессия, ложь, немилость, лукавство, война, попрание правды, противление христианству — ведут к упадку духа.

Давайте попробуем реконструировать эти заповеди блаженства с точки зрения критики рациональной цивилизации, добавив к ним еще несколько заповедей.

Кто еще блаженен? В каких еще ситуациях проявляет себя блаженность?

Блаженны ощущающие наполненную трудом радость жизни.

Блаженны широкие души, вмещающие многое и многих не для пресыщения, а как тяжелое бремя осмысления и сопереживания.

Блаженны несущие в созидательных образах и смыслах творческую силу духа в Мир.

Блаженны ищущие истину ума и интеллектом постигающие границы разума в каждую эпоху.

Блаженны ищущие правды не только в Мире, но и духовным усилием в поиске правды проникающие за его пределы.

Блаженны ищущие духовной работы и духовных усилий, а не духовных удовольствий и духовного успокоения, ибо духовные удовольствия и духовное спокойствие столь же мало способствуют духовному росту, как и мирские удовольствия или мирская успокоенность.

Общее благо есть благо единения ближних — обозримое в каждый день и без посредников.

Блаженны искренне верующие разноверцы, ибо пророки и Сыны Божьи у них разные, а Бог един, и Дух Святой един, и спасение их общее, и нету в этом между ними никакой духовной розни.

Иначе говоря, искусство, наука, гражданская доблесть коллективного единства, выхождение за пределы Мира, предпочтение духовных усилий духовным удовольствию и спокойствию, единство духа искренних разноверцев являются условиями духовного роста. С точки зрения развития христианской цивилизации, эти заповеди безусловно нужны. Однако высказать их должны пророки. Интеллектуальное идеирование это условие трансцендентности, но не сама трансцендентность.


Теперь давайте посмотрим на попытки внутри христианской религиозной трансценденции заложить основы рациональной трансценденции.


Интелос. Несмотря на то, что в христианстве первая важнейшая заповедь «возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим» явно указывает на необходимость разумения (прообраз интелоса), это вовсе не препятствует обскурантизму христианства, поскольку создает различные варианты понимания такого разумения. Требование рационального обоснования знанием веры возникало очень постепенно в этом отношении: 1) «верую, ибо абсурдно» Тертуллиана (160-220) (отмежевание веры от разума); 2) «разумей, чтобы мог верить, верь, чтобы разуметь» св. Августина (354-430) (взаимное принятие веры и разума); 3) «верую, чтобы уразуметь» св. Ансельма (1033-1109) (принятие верой разума); 4) «разумею, чтобы верить» Абеляра (1079-1142) (принятие разумом веры).

Первоначально наука оспаривала у религии доступ именно к трансценденции. Иначе и быть не могло — наука не могла бы претендовать ни на какую часть социальной энергии своих будущих адептов, если бы она не предлагала новую универсальную замену религии. Конкурируя за трансценденцию, они разделились: вера осталась религии, наука же сделала вид, что ее вера не интересует, а творческое мышление, направленное на получение знания, отошло науке. Однако изначальный пафос науки был сосредоточен вовсе не на творческом мышлении, а на знании. Пока получение знания требовало каждый раз творческого мышления, основанного на интеллектуальном усилии, наука продолжала удерживать связь с трансценденцией.

Потом постепенно произошло три важных изменения: 1) получение знаний превратилось в рациональную процедуру, не требующую творчества принципиальной новизны, то есть не требующую доступа к трансценденции; 2) наука утратила пафос конкуренции с религией за трансценденцию и институализировалась, то есть закрепилась институционально в своей утилитарности, что привело к постепенной подмене науки технологиями и инновациями, которые ни в процессе своего создания, ни по своим целям никак не связаны с трансценденцией (почувствовав утрату связи с трансценденцией, наука «помирилась» с религией и признала ее); 3) творческие процессы, живущие в отдельных отщепенцах науки, потребовали конструктивного выхода за пределы очевидной реальности (чтобы продолжать удерживать связь с трансценденцией), а наука этому воспротивилась как ненаучности, то есть научной ереси. Так произошла потеря связи науки с трансценденцией.

Из отдельных отщепенцев науки начала вырастать новая структура трансценденции, новый ее уровень и соответственно новый уровень человеческой цивилизации. Так рациональная цивилизация начала постепенно превращаться в конструктивную.


Социс. За время существования рациональной цивилизации внутри христианской цивилизации, было предложено три масштабных подхода к формирования социса — демократия, либерализм и коммунизм. Демократия пришла к нам из древней Греции. Либерализм пришел к нам из древнего Рима. Коммунизм пришел к нам из Европы.

Христианство и демократия.

«И весь народ искал прикасаться к Нему, потому что от Него исходила сила и исцеляла всех.

И Он, возведя очи Свои на учеников Своих, говорил…» (Лк. 6:19-20)

Вся Нагорная проповедь обращена к ученикам, а не к народу, который был тоже рядом. Христос справедливо считал, что Он говорит сложные вещи, и даже не все ученики его могут понять. Отсюда есть серьезные подозрения, что Христос сказал намного больше, нежели нам смог передать Матфей.

Христос не был демократом, хотя и распяли его чисто демократическим (охлократическим) голосованием и понуждением Понтия Пилата: «распни его» и «отдай нам разбойника Варавву».

Собственно поэтому выражение «христианско-демократический» лишено всякого философского смысла за пределами политики. Трансценденция христианства не является демократической ни в каком понимании демократии — ни как власти народных масс, ни как власти большинства, ни как проблемы соотношения оптимального и популярного.

Однако если христианство недемократично, то демократия вполне может быть христианской, поэтому «христианско-демократический» означает только это — политика, основанная на христианских ценностях. Однако же такая политика всегда будет являться противоречивой. Основание христианства как его трансцендентная структура всегда находится вне утилитарных ценностей политики.

Христианство и либерализм.

Свобода воли в христианстве признается как ценность, благодаря которой человек может осуществлять спасение или оставаться в грехе. Связь рациональной и религиозной христианской цивилизации относительно свободы можно показать как конфигурацию свободы и веры, как отношение свободы воли, прав человека и цивилизационной этики, а также как отношение разных трансцендентных пределов религиозной и рациональной цивилизаций.

Существует свобода, основанная на вере, и свобода, основанная на безверии. На первый взгляд, фраза Ивана Карамазова в романе Достоевского «Братья Карамазовы»: «Если Бога нет, то все позволено», должна быть переосмыслена. Более адекватное выражение было бы: «если веры нет, то все позволено». Вера — более фундаментальное состояние человека, нежели вера в бога. Дело даже не в том, что существуют религии без бога (конфуцианство и буддизм). Дело в том, что наука тоже является верой — верой в действительность. Вот когда вера теряется вообще, тогда действительно все позволено.

Однако вера может ошибаться. Вера в превосходство одной нации всегда наносит непоправимый ущерб самой этой нации и другим нациям. Вера в превосходство некоторого класса наносит ущерб этому классу и другим классам. Вера в действительность или в необходимость (свобода есть осознанная необходимость по Гегелю), которую никак не хочет признавать наука, тоже ошибается. Действительность или необходимость уже является сконструированной, даже если наука не умеет это рефлексировать.

Таким образом, свобода нуждается в трансцендентной организации — организации за пределами утилитарных определений — нации, класса, действительности, необходимости и т.п. И антропологическая трансценденция является способом развития организации свободы.

Пределы свободы, положенные христианской религиозной трансценденцией (тимос, этос, вивос, генос, трансус) оказались узкими. Рациональная цивилизация предложила новые пределы (интелос, социс, футурос, археос, орбис). По каждому из новых трансцендентных направлений свободы у рациональной цивилизации были успехи и поражения. Более того, рациональная цивилизация также вторглась в трансцендентные пределы религиозной цивилизации и подвергла их сомнению. Однако сегодня уже религиозных и рациональных пределов тоже недостаточно. Нужны новые трансцендентные пределы свободы — виртус, экстрас, ксенос, космеос.

Однако как при этом можно связать свободу выбора, обосновываемую религиозной трансценденцией, права человека, обосновываемые рациональной цивилизацией, и коллективистскую этику самой цивилизации? Свобода выбора религиозной цивилизации ограничена ее же структурой трансценденции, однако права человека ограничены лишь структурой рациональной трансценденции (научно, в институциональном праве и в экономике), но не структурой религиозной трансценденции. Что же касается цивилизационной по своей сути коллективисткой онтологии этики, то она вообще в рациональной цивилизации не принимается в качестве ограничения для прав человека.

Теоретически возможно соединение этих трех разных уровней свободы — свободы индивида (свободный выбор), свободы человека и гражданина (права человека) и свободы цивилизации (коллективистская этика, где индивид подчинен сохранению и развитию цивилизации). Однако практически такое соединение является эпизодическим и неустойчивым.

То есть с точки зрения цивилизации не нужна абсолютная свобода, но лишь такая, которая создает позитивную социальную энергетику, созидающую и развивающую человечество. Права человека — такая же рациональная ошибка человеческой цивилизации, как и права класса или права нации. Для цивилизации существует лишь право цивилизации и это право имеет трансцендентную природу, которая постоянно расширяется и уточняется.

Права человека служат свободе воли на цивилизационном уровне лишь до тех пор, пока права человека не противоречат религиозной христианской трансценденции (тимосу, этосу, вивосу, геносу, трансусу). Иначе говоря, рациональные представления о свободе не должны противоречить религиозным представлениям о свободе. Расширяя свободу в новом уровне трансценденции (рациональной) нельзя сужать ее в старом уровне трансценденции (религиозной).

Христианство и равенство. Христианство и коммунизм.

Существует точка зрения, согласно которой коммунизм в марксистском понимании был рациональным воплощением эгалитаризма христианства. Однако это не соответствует философской действительности этих учений.

Равенство в христианстве — это равенство перед Богом, то есть трансцендентное равенство. В утилитарном смысле в христианстве все неравны: одни более греховны, другие менее греховны; одни богаты, другие бедны; одни власть имущие, другие подданные. Марксизм вводит представление о социальном равенстве — равенстве перед социальным законом (исторической необходимостью), когда классовое общество неминуемо превращается в бесклассовое, в котором все становятся равными. Иначе говоря, марксизм настаивает именно на утилитарном равенстве, а трансцендентное равенство его не интересует. Эти два понимания равенства принципиально несовместимы. Однако если христианское равенство может выступать основанием социальной энергетики в процесс личностного духовного совершенствования. То второе равенство, выступая в качестве основания организации общества, приводит к утрате этим обществом социальной энергетики к развитию.

У христианства и марксизма принципиально разные этические онтологии: индивидуальная этическая онтология у христианства и коллективная этическая онтология у марксизма. У христианства и марксизма разное отношение к трансценденции: для марксизма трансценденция это неприемлемый идеализм, а для христианства, наоборот, материализм — условие невозможности духовного развития. Христианство построено на соблюдении индивидуального милосердия, а марксизм — на соблюдении социальной справедливости, которая вопреки марксизму имеет два измерения (справедливость равенства (коммунизм) и справедливость неравенства (либерализм). Вера христианства — в Бога, принимаемая всем сердцем, всей душой и всем разумением, а вера марксизма — в историческую необходимость, познаваемую ограниченными рациональными средствами.

Коммуно-социализм, являющийся воплощением учения Маркса доказал свою полную цивилизационную несостоятельность.


Футурос.

Выше уже говорилось, что футурос внутри христианства оказался наиболее разработанным и готовым к использованию в рациональной цивилизации. И именно это обстоятельство является одной из причин столь интенсивного развития христианской цивилизации.

В работе «Конструктивная футурология» сказано следующее: «Предпосылки футурологии родились из одного высказанного намерения, известного впоследствии как намерение Второго Пришествия. Это намерение высказал Иисус Христос, и оно касалось Его обещания вернуться в будущем, после чего должно было наступить Тысячелетнее Царство. Вторым пророчеством Нового Завета, оказавшим не менее сильное влияние на появление футурологии, является Апокалипсис или Откровение Иоанна Богослова. Представления о будущем западной цивилизации в течение многих веков после Христа оказываются между «Тысячелетним Царством» и «Апокалипсисом» — христианскими утопией и антиутопией. Такой подход порождает внимание к будущему первых христиан и первых христианских философов…

В первые столетия своего существования христианство серьезно ограничивает распространение иных (еретических) представлений о будущем. На протяжении ранних Средних веков Второе Пришествие Христа, обещанное в христианской религии, было представлением весьма общим, абстрактным и удаленным во времени. Более реальным представлением для индивидуальной жизни христианина было представление внутри концепции воздаяния в загробной жизни. Загробная жизнь для каждого человека была не подготовкой к будущему, а этическим императивом настоящего — кнут и пряник соблюдения христианских заповедей: Рай и Ад…

Внимание к представлению о будущем начинает постепенно появляться в связи с приближением к тысячелетнему юбилею христианства. Конечно же, в библии говорится о тысячелетнем царстве Христа на земле в конце истории, а не о приходе Христа через тысячу лет после рождения. Плохое знание религиозных текстов и их вольное толкование на протяжении всего Средневековья порождали предвосхищение второго пришествия Христа к 1000 году. Возникший в III в н.э. хилиазм или милленаризм после 1000 года снова набирает силу. Множество пророчеств о втором пришествии Христа привлекают внимание к представлению о будущем в контексте событий и действий настоящего. Согласно Иоахиму Флорскому царство святого духа должно наступить в 1200 году, и это предположение оказывает сильное влияние на западную цивилизацию.

Пророчество Христа о своем втором пришествии породило в западноевропейской цивилизации полноценное представление о будущем как времени, прямо влияющем на настоящее. Отсутствие пришествия Христа вопреки многим пророчествам в период между 1000 и 1200 годами привело к тому, что выражение «ждать до Второго Пришествия» постепенно начало означать «ожидать очень долго».

Рискнем высказать крамольную мысль, что непришествие Христа во многие ожидаемые сроки значило для западной цивилизации гораздо больше, чем могло бы значить Его возможное пришествие. Таким образом, будущее постепенно перестает быть предопределенным Вторым Пришествием, ибо раз Христос не пришел, о своей жизни нужно думать самостоятельно, нужно самим творить свое будущее и самим себя спасать. Именно это обстоятельство принципиально изменило западную цивилизацию, породив новую нехристианскую футурологию…»

Эта новая футурология была достижением науки, которая принялась ее воплощать как прогресс цивилизации. Возникшее представление о прогрессе являлось порождением рационального видения мира. В Библии содержится принципиально иное представление: «Кто знает: дух сынов человеческих восходит ли вверх, и дух животных сходит ли вниз, в землю?» (Еккл. 3:19–21).


Археос. В христианстве существует содержание, непосредственно относящееся к археосу. «Другой же из учеников Его сказал Ему: Господи! позволь мне прежде пойти и похоронить отца моего.

Но Иисус сказал ему: иди за Мною, и предоставь мертвым погребать своих мертвецов.» (Мф. 8:21-22)

Таким образом, в христианстве духовное спасение важнее культурного захоронения. Иначе говоря, принцип «почитай отца и мать» не является абсолютным после их смерти. При этом проблема почитания памяти и традиций отцов в христианстве является не проясненной.

Античность была принципиально антиисторичной. Историчность возникает внутри религиозной христианской цивилизации в виде доктрины творения и эсхатологии в христианском учении, а также в виде концепции времени и философии истории у Св. Августина.

То, что возникает в Западной Европе в Средние века — сохранение цивилизационной преемственности внутри критики и конкурентного отношения науки и религии, — было принципиально новым для христианского мировоззрения. Ценность знания о прошлом, ценность исторического сознания и участия прошлого в настоящем и будущем является привнесенной рациональной цивилизацией.

Подлинные бои за историю (Л.Февр) возникают во второй половине ХХ века как следствие все возрастающей коннективности мира. Цивилизация как особое представление сама возникает как исторический феномен. Иначе говоря, без исторического сознания никакой цивилизации не существует.

В высококоннективном мире ХХ века оказалось, что внутри одной и той же цивилизации (наиболее всего в христианской) нельзя произвести преемственность, а между цивилизациями нельзя достичь согласованности, если прошлое видится и понимается разными частями цивилизации или разными цивилизациями по-разному. Прошлое встает между народами не в силу различных научных подходов ученых-историков, представляющих эти народы, а в силу оценки истории с точки зрения даже незначительно различающихся структур или систем мотиваций.


Орбис. Взгляды на мир, на пределы мира, на его изменчивость являются важными для христианства. Существуют две традиции соотношения Бога и мира — эманация и креация в христианстве.

Эманация это проистекания мира из Божества. Это проистекание имеет свои уровни. Здесь важно то, что Бог принадлежит миру. Креационизм — религиозная концепция, согласно которой мир и человек созданы Богом из ничего. Здесь Бог находится вне мира. Однако возникает существенное противоречие, если мир это все существующее, а Бог существует, то Бог сам по себе не мог быть ничем. А значит Бог создает мир из самого себя, а не из ничего.

Христианство изначально размежевывает Мир и «не от мира сего». Это позволяет в эмансипированной от теологии философии возникнуть представлению о Мире и мирности. Что же касается содержания орбиса внутри рациональной трансценденции (в науке и философии), то сюда относятся все космогонические идеи, описывающие мироустройство, пределы мира, отношение мира и внемирных сущностей, внутримирные отношения и т.п. Орбис — важная составляющая часть философии, которая называется онтологией.

Христианство оказалось одной из самых глобальных в смысле своего миссионерского распространения по миру религией. В этом можно видеть реализацию именно христианской по своему происхождению, но научной по своему подходу трансцендентной структуры орбиса. Именно христианство связало Европу с Азией и Америкой, создало связь западной цивилизации с Африкой и Австралией.


Как вообще человек с научной картиной мира может принять идею антропологической трансценденции? Очень просто — попытавшись создать универсальную рациональную аргументацию для содержательных структур всех четырех уровней трансценденции без трансцендирования и потерпев поражение.

Любая рациональная аргументация в стремлении к ее универсальному принятию какой-либо человеческой общностью будет подвержена следующим ограничениям: 1) смена рациональных парадигм тем более быстрая, чем более интенсивным является развитие науки; 2) разный уровень знаний и разный уровень понимания у разных людей; 3) разные внутренние непубличные желания, порождающие разные индивидуальные рациональности, не подверженные интеграции через идею республики; 4) разный эмоциональный уровень приятия рациональности как таковой. Единственный способ достижения антропологически универсальной связности человеческой общности во времени является постепенно усложняющаяся путем дополнительных уровней трансценденция.

Однако это чисто функциональный подход, как если бы трансценденция существовала лишь для того, чтобы выручать разум в его затруднениях при решении масштабных задач обеспечения универсальности человеческих мотиваций. Хотя именно этот подход способен проблематизировать правоверных рационалистов. Существует и более фундаментальное основание трансценденции — наличие пределов самой рациональности именно там, куда указывают структуры всех уровней антропологической трансценденции.

Давайте посмотрим на попытки рационализации религиозной христианской трансценденции. Эти попытки были не менее не менее драматичными, нежели попытки трансцендирования в религии рациональных структур.


Тимос. Рационализация тимоса осуществляется исключительно по отношению к социуму (связь тимоса и социса) — как ценности, которая выше жизни. 1) жизнь можно отдать за Родину; 2) после смерти о тебе останется память других людей; 3) внежизненная ситуация возможна в том, что ты оставишь после себя. Таким образом, тимос утилитаризируется, теряет свою трансцендентность, а значит, доверие к нему очень сильно снижается, не говоря уже о том, что какая-либо вера здесь невозможна.


Этос. Рационализация этоса осуществляется знаниевыми средствами (связь этоса и интелоса) — как ценности, которая выражается посредством участия разума. Попытку рационализировать третий пункт этоса (в чем суть служения другим) осуществил Иммануил Кант. Он различил личный императив (максиму), гипотетический императив (имеющий силу при определенных условиях) и категорический императив («поступай так, чтобы максима твоей воли могла в то же время иметь силу принципа всеобщего законодательства»).

Кант полагал, что добрая воля не может существовать вне разума, однако кант не указывал, какие рациональные обоснования имеет добрая воля, то есть в рациональное обосновании воли быть доброй. Свое сомнение в возможности рационализировать этику Кант передал и известном изречении в заключении работы «Критика практического разума»: «Две вещи наполняют душу всегда новым и все более сильным удивлением и благоговением, чем чаще и продолжительнее мы размышляем о них, это звездное небо надо мной и моральный закон во мне».

Его современник Бентам произвел принципиально иную — неаприорную, утилитарную — рационализацию. Бентам полагал, что этичным (моральным) является то, что приносит наибольшую пользу наибольшему количеству людей. При этом под пользой он понимал превышение удовольствия над страданием. Эти воззрения известны как утилитаризм.

Рационально обосновывает первый пункт этоса (в чем суть служения себе) Фридрих Ницше. Ницше устанавливает принцип морального релятивизма, указывая, что «нет никаких моральных феноменов, есть только моральное истолкование феноменов». С точки зрения Ницше, вопрос не в том, истинна ли мораль, а в том, служит ли она своей цели. Цель морали — расширять власть каждого человека и всего человечества. А раз так, то улучшение всего человечества может выходить за пределы морали. В идеях Ницше можно увидеть, что попытка рационального обоснование первого пункта этоса неизбежно приводит к утилитаризации морали и вообще к ее упразднению.

Кроме того, Лефевр в книге «Алгебра совести» показывает, что существуют две этических системы: этическая система 1-го типа (нонконформизм), где «компромисс между добром и злом есть зло» и этическая система 2-го типа (конформизм), где «компромисс между добром и злом есть добро». Система 1-го типа вынуждает индивида к интеллектуальному усилию и консенсусу с другим, а система 2-го типа — к порождающему конфликты компромиссу.

В 1-ой системе: отсутствие ценностных компромиссов индивида как нонконформизм дает возможность к поиску новых моделей поведения для поведенческого компромисса (в виде консенсуса) с другим индивидом, а во 2-ой системе: ценностный компромисс индивида как конформизм не позволяет заключать поведенческий компромисс (консенсус) с другим индивидом. Иначе говоря, лишь один тип компромисса добра со злом является рационально обоснован.

Таким образом, рационализация этоса натолкнулась на серьезные трудности, разрешение которых было связано либо с ограничением содержания этоса, либо с ее утилитаризацией, либо вообще с ее упразднением.


Вивос. Попытку рационализировать вивос производило философское направление известное как экзистенциализм (связь вивоса и интелоса, вивоса и социса, вивоса и футуроса). Его изречение является формулировкой основания экзистенциализма: «Есть только лишь одна по-настоящему философская проблема — проблема самоубийства. Решить, стоит ли жизнь того, чтобы ее прожить, значит ответить на фундаментальный вопрос философии». В работе «Миф о Сизифе» Камю указывает, что единственный способ борьбы с абсурдом это признание его данности. Сартр указывал, что в понятие свободы входит также лишение себя жизни. Свобода как проявление существования предшествует сущности. «Человек — это будущее человека» — говорил Сартр, придавая футурологический смысл существованию человека.

Таким образом, результатом экзистенциализма есть прямо высказанное сомнение в возможности полностью рационализировать первые два пункта вивоса (ради чего стоит жить и в каких случаях жизнь следует предпочесть смерти, в каких случаях — наоборот). В отношении третьего пункта вивоса (следует ли желать бессмертия и в каком виде) Камю высказался так: «Без греховного начала человек не смог бы жить, а без святого жил бы припеваючи. Бессмертие — идея бесперспективная». То есть Камю не нашел рациональных оснований бессмертия. Однако различные ограниченно рациональные варианты идей бессмертия существуют: палингенезия Шопенгауэра (воля человека не умирает, она проявляется в новых индивидах), коллективное бессознательное как универсальный бессмертный духовный субстрат Юнга, ноосфера Шардена-Вернадского и т.п. В целом же человечество рациональной цивилизации сосредоточено на утилитарных проблемах достижения бессмертия в биологии (медицине и биотехнологии), нанотехнологии, создании искусственного разума и т.д.


Генос. Самый большой трансцендентный пробел христианство имеет в сфере геноса. Именно попытка удержать человечество от чувственного греха, которая в христианстве доведена до крайности, была внутренним источником сублимационной по своему происхождению социальной энергии христианской цивилизации. Однако это имеет теперь и огромные негативные последствия. В то время как секс как получение удовольствия от процесса полового акта, оказался радикально отделен от продолжения рода, христианство оказалось совершенно неспособным ни принять это разделение, ни отстоять требование продолжения рода никакими вескими и хорошо структурированными императивами. Христианская цивилизация проигрывает в содержании геноса всем остальным цивилизациям, построенным на иных религиозных трансценденциях.

Наибольшую опасность представляет то, что и рациональная цивилизация тоже потерпела поражение в попытке рационализировать генос, особенно его первый пункт (почему и для чего стоит рожать детей). Эта оценка кажется на первый взгляд удивительной, если иметь в виду невероятный рост населения Земли. Однако в том то и дело, что рост населения сосредоточен в тех цивилизациях, которые продолжали удерживать религиозную трансценденцию в качестве основы своих цивилизаций. Там же, где, так или иначе, влияние рациональной цивилизации оказывалось значительным, неизбежно начиналось сокращение населения.

Громадной ошибкой рациональной цивилизации оказались неоднократные попытки рационально стимулировать продолжение рода (платить за рождение ребенка) — такие попытки давали весьма незначительный и кратковременный всплеск рождаемости, а потом тенденция отрицательного демографического роста восстанавливалась. Рациональная цивилизация так и не смогла ни признать, ни смириться с тем обстоятельством, что продолжение рода имеет исключительно трансцендентные мотивации, которые в принципе не могут быть рационализированы, если не происходит принуждающих к этому общепланетных катастроф.

Вторая еще менее заметная ошибка рациональной цивилизации состояла в том, что второй пункт геноса (для чего необходимо воспитывать детей, чему их учить и к чему их стоит готовить, как дети должны относиться к родителям) оказался избыточно рационализирован. В наиболее развитых в рациональном отношении цивилизациях детей стали воспитывать и образовывать исключительно в структуре рациональной цивилизации, игнорируя структуру религиозной трансценденции.

Третья ошибка, замеченная рациональной цивилизацией и начавшаяся исправляться, состояла в однобоком рациональном обосновании третьего пункта геноса (в чем преимущество детей, почему в критической ситуации жизнь детей стоит предпочесть собственной). Преклонение перед детьми («все лучшее — детям») явилось худшей попыткой рационально обосновать генос за счет специфически понимаемого футуроса. В такой идеологии дети вырастают развращенными и неспособными к трудностям и испытаниям жизни.

Таким образом, рациональные ответы на пункты геноса явились не просто ошибочными, но создали явную угрозу рациональной цивилизации с точки зрения ее собственных критериев успеха.


Трансус. Весь путь рациональной цивилизации это непрекращающаяся борьба за трансус — как с точки зрения расширить его, то есть добавить в него опосредующую религиозную трансценденцию и утилитарность рациональную трансценденцию: интелос, социс, футурос, археос и орбис.

Только сейчас, в процессе наступившего кризиса, к рациональной цивилизации приходит осознание ограниченности утилитарных мотиваций (понимание первого пункта трансуса — в чем ограниченность утилитарных мотиваций). Только теперь возникает вопрос о необходимости полного соединения религиозной и рациональной трансценденций (понимание второго пункта трансуса — ) можно ли соединить и что дает соединение трансцендентных и утилитарных мотиваций). И только осознание причин кризиса позволит выйти на вопрос о возвращении в основу цивилизации религии (понимание третьего пункта трансуса — что дают исключительно трансцендентные мотивации).


Таким образом, проблемы христианской религиозной трансценденции, как это было показано, возникают в тех содержательных направлениях, которые составляют структуру рациональной трансценденции (интелос, социс, футурос, археос, орбис). Рационализация религиозной трансценденции возможна лишь ограничено — можно рационально выразить религиозную трансценденцию, но ее невозможно рационально обосновать. Попытки полного или частичного отказа от религиозной трансценденции внутри рациональной цивилизации приводят к серьезным проблемам внутри цивилизации, создают кризис, порождают опасность ее деградации.


Войны с точки зрения цивилизационной антропологии


Существует множество теорий происхождения войн: психологические и социологические теории природной животной агрессивности человека, демографические теории, разделяющиеся на мальтузианский подход и теории преобладания молодежи, теории приоритета внешней политики Клаузевица и Ранке, рационалистические теории конфликтного развития, экономические теории, классовая теория войн Маркса, политологическая теория мировой иерархии и перераспределения власти и т.д.

Большинство этих теорий являются ретроспективно-объяснительными. С точки зрения цивилизационной антропологии, войны имеют лишь две причины: 1) преобразование системы мотиваций, которое порождает внутренние или гражданские войны; 2) дисбаланс разных структур мотиваций и/или систем мотиваций, носители которых имеют возможность конфликтовать друг с другом, который порождает внутренние (гражданские), а также захватнические или освободительные внешние войны.

Концепция баланса сил существует со времен установления Вестфальской системы в результате тридцатилетней войны (1618-1648 гг.). Цивилизационная антропология вносит в эту концепцию существенное дополнение: вместо причин войны как результата дисбаланса условных сил, которые могут быть выражены как взаимосвязанные уровни экономики, государственно-политической организации и военного потенциала, предлагается концепция войны как способа преодоления дисбаланса структуры и/или системы мотиваций разных социальных групп.

Разные социальные группы по структуре мотиваций (мифологической, религиозной и рациональной трансценденций — в зависимости от того или иного исторического периода) и/или по системе мотиваций (доминированной или диверсифицированной) могут оказаться в ситуации войны, когда представители этих структур/систем мотиваций имеют возможность взаимодействовать в ситуации кризиса, имеют для этого ресурсы и достаточную социальную энергию. С точки зрения цивилизационной антропологии, войны происходят тогда, когда то или иное изменение системы мотиваций цивилизации затрагивает структуру трансценденции.

Причем при этом можно объяснять не только внешние, но и внутренние войны. Непосредственная смена структуры мотиваций (смена уровня трансценденции), как правило, происходит за счет гонений и репрессий, которые можно рассматривать как внутренние войны. Так было при становлении иудаизма, конфуцианства, христианства, ислама в религиозных цивилизациях, а также марксизма и либерализма в рациональных цивилизациях.

Относительно христианской цивилизации можно отметить Инквизицию (XII-XV вв.) и светские суды католических и протестантских стран (XVI- XVII вв.) в период перехода от христианской религиозной цивилизации к рациональной цивилизации. При этом зарождение коммуно-социализма было в то же время и сменой структуры мотиваций, и сменой системы мотиваций. Здесь можно отметить политические репрессии 1920-х годов и сталинские репрессии 1930-1953 гг. в СССР. Любая радикальная смена системы мотиваций требует таких преобразований, которые происходят за счет внутренней или внешней войны. Разрушение при этом империй или республик, создание империй или республик, изменение мировой иерархии и возникновение нового мирового гегемона являются лишь внешним оформлением этих более глубинных процессов.

Таким образом, структура мотиваций оказывается в тот же момент структурой источников социальной энергии, дисбаланс которой делает войну вероятной, а наличие кризиса и проявленных конфликтов переводит вероятность войны в ее действительность. Кроме того, по мере осознания исторического опыта, правящие классы общества сами научаются стимулировать войны для решения структурно-системных социальных проблем.

В этом смысле нужно уточнить понимание, содержащееся в известном изречении Клаузевица «Война есть ничто иное, как продолжение политики, с привлечением иных средств» из его книги «О войне». В таком понимании речь идет о подчиненном характере войны по отношению к политике. Однако в том понимании, которое предлагается здесь, война не подчинена политике, а война и политика соподчинены межцивилизационным процессам. Иначе говоря, война лишь потому может быть продолжением политики, что и война, и политика соподчинены межцивилизационным процессам наравновесного взаимодействия, приводящего к дисбалансу структуры и/или системы мотиваций.

Война — способ преобразования оснований, структуры и горизонтов (трансцендентных пределов) цивилизации в условиях отсутствия надцивилизационной позиции. Иначе говоря, войны — самый простой способ выйти в надцивилизационную позицию для преобразования цивилизаций. Войны — единственный способ по-настоящему сравнить и выбрать разные системы мотиваций и реализацию разных структур трансценденции без надцивилизационной позиции. Как бы ни осуществлялась экономическая, культурная и политическая конкуренция, действительно выяснить силу цивилизации можно лишь в процессе войны с другой цивилизацией. Отдельные индивиды, социальные группы и их коалиции могут как угодно долго конфликтовать, однако лишь войны проявляют столкновение структур и систем мотиваций разных участников конфликтов. Только готовность отдать жизнь за свои ценности, обосновывающие те или иные системы/структуры мотивации, позволяет не просто оценивать, а реально сравнивать их. В этом смысле войны возможны не только между цивилизациями, но и внутри цивилизаций.

Причем, индивидуалистическая этика, как уже было показано ранее, к цивилизационной этике не имеет никакого отношения. Применять индивидуалистическую этику к таким цивилизационным процессам как войны некорректно. Известное изречение Ницше «Что меня не убивает, то делает меня сильнее» более красивое, нежели точное. В войне гибнут не обязательно слабые и низкие духом. Очень часто в войне гибнут сильные и наиболее высокоморальные. А слабые за счет подлости и трусости выживают. Иначе говоря, война не обязательно делает сильнее, если не убивает, война очень часто делает человека слабее и ниже в моральном плане. В индивидуальном плане война является весьма контрпродуктивной.

Теория, которая может прогнозировать войны, должна учитывать следующие обстоятельства:

1) наличие хотя бы у одной из социальных общностей сильной социальной энергетики, произведенной внутри до недавнего времени социально эффективной системы мотиваций, и для которой по тем или иным причинам перестало находиться созидательное применение;

2) наличие общего и очевидного для всех кризиса и необходимость социальных преобразований, которую по тем или иным причинам правящий класс этой общности не способен произвести мирным образом;

3) наличие очевидного и явно заметного не только власть имущим, но и их подданным, дисбаланса в структуре и/или в системе мотиваций между различными социальными группами (племенами, родами, классами, странами и т.д.), которое дает возможность выбрать врага, являющегося носителем похожей или отличающейся, однако обязательно конкурирующей структуры/системы мотиваций (если врага нет, его можно сконструировать);

4) наличие достаточных ресурсов (человеческих, материальных, организационных, духовных) для ведения войны.

Наличие этих четырех составляющих — сильной социальной энергии, кризиса, ресурсов, дисбаланса в структуре/системе мотиваций с возможным врагом — означают высокую вероятность начала войны. И только потом включается работа всех тех теорий, которые выше были перечислены в первом абзаце. Именно при наличии этих четырех условий какая-то общность или многие общности оказываются агрессивными, возникают чисто рациональные экономические причины перераспределить богатство, возникает обострение классовой борьбы, где-то оказывается важными переизбыток населения и доминирование в нем молодых активных людей, внешняя политика государственных деятелей становится враждебной и т.д.

Война — действие цивилизационного уровня, поскольку только цивилизация может рассматривать человека и группы людей как средства своих целей. Война это столкновение социальных энергий с разными источниками (разная структура трансценденции) и разной системной организацией (разные системы мотиваций), которые реализованы в обществах и персонифицированы в их лидерах на цивилизационном уровне.

Полная структура трансценденции оказывается содержательным различением источников социальной энергии, предопределяющим войну. Таким образом, война это, прежде всего, конфликт трансценденций, перенесенный на уровень осуществляющих доступ к трансценденции. Это перенесение приводит к тому, что структуру трансценденции начинают практически рассматривать в утилитарном виде. Давайте посмотрим на утилитаризацию структур трансценденций, которая проясняет дисбаланс для возникновения войн.

Утилитаризация для войны религиозной структуры трансценденции. Тимос — за что именно и на сколько общество готово отдавать свои жизни. Этос — какая доминирующая этика этого общества, насколько сильны пацифистские настроения. Вивос — что является доминирующим смыслом жизни общества и насколько оно готово изменить свой образ жизни в процессе войны. Генос — насколько большое население общества и сколько в нем людей, способных непосредственно участвовать и обеспечивать войну. Трансус — насколько в обществе есть готовность переносить тяготы и мучения во имя трансцендентных ценностей. Эта структура трансценденции являлась определяющей со времени появления монотрансцендентных религий до перехода к рациональной цивилизации в XVI-XVII веках.

Утилитаризация для войны рациональной структуры трансценденции. Интелос — насколько высоким является научно-техническое (а со второй половины ХХ века и технологическое) развитие общества. Социс — насколько эффективной и мобильной для ведения войны является социальная организация общества. Футурос — какое видение будущего имеется у общества и насколько оно интегрировано в повседневное сознание. Археос — насколько опыт прошлого может являться ресурсом в войне. Орбис — насколько представления о мире, его пределах, его познаваемости и изменяемости могут служить экспансии или изоляционизму, глобальность военных притязаний. Структуры рациональной и религиозной трансценденции были основанием войн, начиная с XVI-XVII вв. Особенно ярко это проявилось в ХХ веке.

Утилитаризация для войны конструктивной структуры трансценденции. Виртус — насколько общество готово к применению виртуальных технологий в войне. Экстрас — насколько общество готов к войне за пределами Мира — во Внемирности. Ксенос — какова ксеноэтика общества (этика отношения к чужим), насколько влиятельным является ксенопацифизм. Космеос — насколько общество готово к космической войне. Структуры конструктивной, рациональной и религиозной трансценденции будут основаниями будущих войн.

Дисбаланс структур/систем мотиваций разных социальных групп позволяет вычислить лидера того или иного исторического периода даже тогда, когда он не вел масштабных войн и не осуществлял завоеваний территорий. Однако войны порождает не дисбаланс сам по себе, а наличие проявленных диспаритетов. То есть, нужно различать дисбаланс структур/систем мотиваций, который позволяет оценить общее резко отличающееся от остальных социальных групп (стран) положение некоторой социальной группы (страны), и диспаритет структур/систем мотиваций, который позволяет оценить дисбаланс по каждой структуре трансценденции в отношениях тех или иных конкретных двух социальных групп (стран). Диспаритет показывает, что является преимуществом одной стороны, а что является преимуществом другой стороны. Преимущества любой из сторон представляют собой желательные ресурсы для другой стороны. Кто сможет воспользоваться своими ресурсами, чтобы получить ресурсы другой стороны, решается в процессе войны. Расчет диспаритетов позволяет прогнозировать вероятность войн и их участников.

Дисбалансы создают цивилизационных лидеров — социальные группы, которые выделяются по своей социальной энергии среди других социальных групп. А диспаритеты создают врагов. Когда Геббельс говорил «Самое главное — это правильно выбрать врага», то это означало, что выбор врага должен соответствовать двум условиям: 1) наличие перевеса социальной энергии, дающий шансы на победе в войне; 2) наличие у врага ресурсов, необходимых для дальнейшего развития победителя.

Войны приводят к изменению социальной иерархии между воюющими сторонами (доминирование — подчинение), а мировые войны — к изменению мировой иерархии (появление нового мирового гегемона), однако изменение иерархии в мире имеет ту же строгую причину — иерархию социальной энергетики обществ, которая закрепляется социальными межгосударственными или мировыми институтами.

Социальная энергетика, которая не находит своего применения в созидательных целях, рождает полководцев и вынуждает их ставить военные цели, рождает государственных деятелей и вынуждает их вести враждебную внешнюю политику. Как бы это ни звучало странно, но войны упрощают сильно усложнившийся кризисный мир, с которым правящие классы обществ не могут справиться привычными средствами убеждения, манипуляции, экономического стимулирования и силового принуждения.

Чтобы понять это, нужно смотреть на небольшие и локальные войны в их динамике, рассматривая локальные войны некоторого исторического периода как единый процесс действия вышеперечисленных четырех причин. Наиболее рельефно эти причины проявляются во всех крупных войнах с участием наиболее известных полководцев. Крупные войны, которые выдвинули известных полководцев и исторических деятелей, происходили в ситуации явного дисбаланса структур/систем мотиваций разных социальных групп (стран).

Далее будет сделан схематический очерк крупных войн в истории человечества. Затем нынешняя ситуация в мире будет показана через расчет диспаритетов структур/систем мотиваций крупных мировых игроков.

Этот очерк не следует воспринимать как серьезное исследование. Скорее это просто схематический набросок, чтобы показать работу концепции дисбаланса-диспаритета структуры/системы мотиваций.

Одними из наиболее масштабных войн древнего мира были войны Александра Македонского (356-323 гг. до н.э.). Эти войны связаны с периодом кризиса древней Греции в ее эллинистический период, когда произошел упадок республики и возникла необходимость в монархической форме правления. Причины — дисбаланс (древняя Греция — ближайшие к ней народы) протовивоса, протоинтелоса и протосоциса. Причем опережающее время понимание полководцем Александром протоструктур религиозной и даже рациональной трансценденций было подготовлено его учителем — виднейшим философом своего времени Аристотелем.

Ресурсы для войн Александра были подготовлены деятельностью его отца Филиппа. Враг был найден вовне как ближайшие по территории народы, и эти территории были завоеваны. Завоевание Малой Азии, Сирии, Египта, Персии, Средней Азии, поход в Индию — все это попытка экспансии на более слабые по структуре/системе мотиваций цивилизации более сильной древнегреческой цивилизации, предчувствующей свой близкий конец. Мифологическая структура трансценденции не позволяла создать устойчивую в историческом плане цивилизацию и удерживать эту территорию долго. Империя Александра Македонского перестала существовать сразу же после его смерти, однако именно войны Александра позволили древней Греции частично возродить социальную энергию и просуществовать еще три сотни лет.

Столкновение социальной энергии древней Греции и древнего Рима на протяжении с 146 г. до н.э по 27 г. до н.э. приводят к победе Рима и включению Греции в состав Рима. Так осуществляется непосредственная преемственность Античности между древней Грецией и древним Римом.

Очень похожими на войны Александра Македонского были войны Юлия Цезаря (100-44 гг. до н.э.) уже в древнем Риме, и привели они тоже к очень похожей ситуации. Эти войны представляют собой точно так же переход от римской республики к римской империи, которая возникает уже после смерти Юлия Цезаря. Древний Рим оказался в ситуации кризиса республиканской формы правления, которая, однако, сумела создать как необходимую сильную социальную энергии, так и значительные ресурсы. Враги Цезаря были как внутри Рима, так и вовне. Причины войн — дисбаланс (древний Рим — ближайшие народы, обладавшие ресурсами) протовивоса, протоинтелоса и протосоциса. Цезарь завоевал территорию современной Франции и начал вторжение на Британские острова, расширив территорию Рима. Созданное путем завоеваний и внутренней политической деятельности государство позволило Риму существовать еще пять сотен лет.

Возникновение новых молодых народов, которых принято называть варварами, свидетельствует о появление источника новой социальной энергии, которая шла на смену ослабевавшей социальной энергии античных государств. Варвары (вестготы) во главе с Аларихом (первый король вестготов 382-410 гг.) побеждают Рим, поскольку к тому времени его социальная энергия ослабевает. Кочевые народы завоевывают древний Рим и приводят к его падению. Вестготы (будущие испанцы и португальцы) уничтожают сам город Рим и завоевывают Западную Римскую империю, остготы (будущие германцы) завоевывают Восточную Римскую империю (Византию).

В V веке с восточной и западной частями Римской империи вступают в войну гунны под руководством одного из наиболее известных кочевых полководцев — Аттилы (вождь гуннов 434-453 гг.). Причины войн гуннов — дисбаланс (гунны — Европа) прототимоса и протовивоса. Аттила создает империю гуннов, которая просуществовала до VI века н.э. В конце V — начале VI вв. Теодорих (вождь, а затем король остготов 419-451 гг.) завоевал часть Восточной Римской империи.

Здесь уже становится важным рассчитать диспаритеты. Диспаритет (Западный Рим — вестготы): у Рима преимущество в протоэтосе и протовивосе (христианство еще только распространялось), у вестготов преимущество в прототимосе и протогеносе. Диспаритет (Восточный Рим (Византия) — остготы): у Рима преимущество в этосе и вивосе (значительное большее распространение христианства), у остготов преимущество в прототимосе и протогеносе.

Кризис древнеримской империи делал ее слабой в военном отношении, однако достаточно богатой в экономическом отношении, чтобы кочевые народы могли претендовать на завоевания. Завоевания кочевых народов по отношению к оседлым всегда являются либо паразитарными (когда взимается дань путем периодических набегов) либо ассимиляционными (когда кочевой захватчик стает оседлым и ассимилируется оседлой цивилизацией). Ассимиляция оседлой цивилизацией кочевой создает весьма удивительный конгломерат: сильная социальная энергетика кочевого народа наполняет слабые социальные структуры старой оседлой цивилизации и позволяет ей продлить свое существование.

Однако не варвары в цивилизационном плане побеждают Рим. Рим побеждает христианство (дисбаланс протоформ трансценденции и религиозной трансценденции). Будущая Западная Европа создается на основе культуры Античности, но в энергетическом плане ее источником является христианство. Возникновение Темных веков, как уже говорилось, имело своей причиной недостаточно быстрое распространение христианства в Западной Европе.

Возникновение Темных веков — следствие растворения молодой социальной энергии кочевых народов в старой социальной системе древнего Рима. Варвары завоевали Рим, но Рим ассимилировал и ослабил варваров. Однако именно варвары предоставили Риму ту необходимую часть социальной энергии, которая позволила осуществить позднее преемственность с народами Западной Европы уже внутри христианской системы мотиваций.

Темные века порождают войны средневековой раздробленности в Западной Европе, которые были весьма мелки, так как слабая социальная энергетика не могла рождать больших войн. Большие войны возникают только тогда, когда христианизация Западной Европы приводит к появлению огромного количества верующих, социальную энергетику которых нужно было куда-то направлять. Войнами созревшей христианской цивилизации являются масштабные крестовые подходы.

Папа Урбан II в 1095 году накануне Первого крестового подхода писал следующее: «Земля, которой вы унаследовали со всех сторон окружена морем и горами, и она слишком мала для вас; она едва дает пропитание людям. Вот почему вы убиваете и мучаете друг друга, ведете войны, вот почему столь многие из вас гибнут в гражданских раздорах. Уймите свою ненависть, пусть вражда закончится. Вступите на дорогу к Гробу Господню; отвоюйте эту землю у нечестивой расы и заберите ее себе». Здесь указаны причина кризиса, где взять необходимые ресурсы, кто является врагом и необходимость войны как цель.

Крестовые походы (XI-XIV вв.) — явное свидетельство возникновения папоцезаризма и принципиально нового надгосударственного образования — христианской Католической империи. Причины крестовых походов — дисбаланс (христианство — ислам) тимоса, этоса и вивоса, при паритете геноса. Крестовые походы были первой известной сознательно применяемой социальной технологией использования войн для канализации избыточной социальной энергии. Эта технология была очень хорошо осознана правящими классами Западной Европы и потом не раз применялась для решения подобных же социальных кризисов, связанных с переизбытком социальной энергии.

Наиболее сильной попыткой азиатской экспансии, которая связана с множеством войн в виде набегов и разорений городов и стран, можно считать создание Монгольской империи (1206-1368), начатое Чингисханом в 1206 году и продолженное его наследниками. Причины войн монголо-татар — дисбаланс (монголо-татары — другие ближайшие народы) прототимоса, протоэтоса, протовивоса и протогеноса. В 1279 году на евразийском континенте возникла самая большая в человеческой истории Монгольская империя. Ресурсом создания этой империи оказались монгольские народы и завоеванные народы, территории которых подвергались разорению и регулярном взиманию дани.

Монгольская империя, как уже говорилось, имела паразитарный характер, который выразился в оценке ее на территории завоеванных славянских народов — «монголо-татарское Иго». «Иго» означало систему политической и даннической зависимости русских княжеств от монгольских ханов. Конец Ига не был связан с победой русских княжеств над господством монголо-татар, как это иногда считается в российской историографии. Конец Ига произошел из-за внутренних причин самой Монгольской империи. Даже после конца Монгольской империи набеги монголо-татар на русские княжества и города продолжались.

Монгольская империя — это основоположный пример пассионарности в теории Льва Гумилева, однако для цивилизационной антропологии это пример безуспешной попытки создания цивилизации. Монгольская империя демонстрирует важное для цивилизационной антропологии обстоятельство, что пассионарная энергия может привести к весьма обширным завоеваниям, к попытке создания огромной и непродолжительно существующей империи, но лишь основанная на религиозной трансценденции и фиксированная в культурных нормах (текстах, институтах, социальных структурах) система мотиваций способна создавать более-менее устойчивые цивилизации.

Ни Монгольской империи, ни только еще складывающейся Российской империи нечего было предложить друг другу в цивилизационном плане. Это столкновение многих весьма энергичных народов, в перспективе принадлежащих разным цивилизациям, но в то время, когда ни один из них еще не был цивилизацией и не имел какой бы то ни было культурно зафиксированной сильной системы мотивации. Однако именно противостояние с монголо-татарами вынудили российские княжества к созданию своего государства, которое стало представлять православную цивилизацию только к концу XV века.

Тридцатилетняя война (1618-1648 гг.) — один из первых общеевропейских конфликтов, затронувший все европейские страны, в том числе и Россию. Война началась как конфликт между протестантами и католиками в Германии и имела форму борьбы против гегемонии Габсбургов в Европе. Причины войны — дисбаланс (между протестантами, католиками и даже православными) тимоса, этоса, вивоса. Эта война начиналась как последняя война религиозной христианской цивилизации, а закончилась как первая война рациональной цивилизации. Длительность войны продемонстрировала воюющим сторонам равенство их социальной энергетики. Война привела к ослаблению Габсбургов и в целом Германии (демографические потери были восполнены Германией лишь спустя 100 лет), к усилению католической Франции, ослаблению католической Испании и усилению протестантской Швеции. Результатом этой войны явилось создание Вестфальской системы международных отношений (приоритет национального интереса и национальных государств, баланс сил на основе государственного суверенитета, равенство прав государств, равенство прав разных религий — католицизма, лютеранства, кальвинизма). Вестфальская система впервые заложила правовые основы создания будущих Мегатрадиций как равноправных в религиозном и национальном отношениях.

Переход от религиозной цивилизации к рациональной цивилизации (XVI-XVII вв.) породил целую серию революций XVIII-XIX вв., которые были внутренними гражданскими войнами. Возникновение третьего сословия, его численный рост и обогащение приводит к росту его социальной энергии. Так впервые возникают организованные действия угнетаемого класса, которые раньше существовали в качестве стихийных бунтов. Классовая борьба с точки зрения цивилизационной антропологии просто частный случай — дисбаланс социса между разными социальными группами. Таким образом, классовая теория войны не является всеобщей, она может быть применена не ко всем войнам, но лишь к тем, где действительно враг может быть осознан как классовый враг.

Именно это обстоятельство позволило Карлу Марксу увидеть классовый характер внутренних гражданских войн. Классовая теория весьма ограничено может быть применена к внешним войнам. Без соответствующего социального управления само по себе классовое противостояние внутри рациональной цивилизации не может порождать войн. Именно правящий класс производит, по меньшей мере, три важных шага: 1) осознает кризис как такой, который нельзя решить мирными средствами; 2) накапливает ресурсы и направляет их на войну; 3) осуществляет создание врага и направляет социальную энергию против него. Как ни пытались теоретики и практики марксизма превращать первую и вторую мировые войны в классовые, однако, так или иначе, их доводилось вести как именно народные войны.

Французская революция (1789-1704 гг.) порождает попытку мировой военной экспансии Франции, которая связана с деятельностью великого полководца Наполеона Бонапарта. Войны Наполеона явились сопровождением процесса перехода от монархии к Первой французской республике (1792-1804 гг.), а усиление Наполеона в процессах войн привело к Первой французской империи (1804-1815 гг.). Наполеон провозгласил себя императором и установил диктаторский режим в 1804 году. Войны Наполеона (1796-1815 гг.) изменили цивилизационный характер Европы. Причины войны — дисбаланс (Франция — остальная Европа) интелоса и социса. Традиционно это связывают с идеями свободы, которые Наполеон распространил по Европе. Однако, с точки зрения цивилизационной антропологии, это было укрепление рациональной цивилизации, которая через свою силовую мощь навязывала христианской религиозной цивилизации свои новые правила. Наполеоновские войны были первыми, где наука играла уже значительную роль как в ходе самих военных кампаний, так в процессе их обеспечения.

Первая мировая война (1914-1918 гг.). Созданная Бисмарком в результате франко-прусской войны (1870-1871 гг.) Германская империя стремилась к гегемонии в Европе, то есть налицо был явный дисбаланс (Германия — остальная Европа) тимоса, вивоса, геноса, интелоса и социса. Против Германии выступили страны Антанты (Великобритания, Россия, Франция). Впервые происходит столь очевидное блоковое размежевание стран в процессе войны. Результаты войны: революция 1917 года в России (принципиальное изменение системы мотиваций); разрушение четырех мировых империй — Российской, Австро-Венгерской, Германской и Османской; потери составили 10 млн. человек (самые большие к тому времени потери в войне за всю историю человечества); наука стала главной силой войны (впервые использованы танки, химическое оружие, противогазы, распространение получили самолеты, пулеметы, минометы, подводные лодки, торпедные катера).

Мир после Первой мировой войны известен как Версальская система, которая создана Версальским мирным договором 1919 года. Основные характеристики Версальской системы: выгоды получили мировые лидеры Великобритания и Франция, а также более далекие от европейской политики США. СССР (социалистическая страна возникшая из Российской империи в результате революции 1917 года) оказался в мировой изоляции и находился в противостоянии с мировыми лидерами. Эта система была неравновесная (неопределенность развития Китая, милитаризация Японии, изоляционизм США, дискриминация СССР и проигравших стран). Мир по Первой мировой войны перестал быть европоцентристским и стал глобальным. Версальский договор также не произвел демилитаризацию Германии и не ввел запрет на ее вооружение. Кроме того, Германия по Версальскому мирному договору была унижена обязанностью выплачивать репарации, что породило реваншистские настроение и явилось побудительным мотивом Второй мировой войны.

Уникальный исторический опыт продемонстрировала в первой половине ХХ века другим цивилизациям Индия как диверсифицированная неконкурентная цивилизация. С XVI века европейские страны — Португалия, Нидерланды, Франция и Британия — в процессе торговли проводили последовательную колонизацию Индии. К 1856 году большая часть страны оказалась под контролем Британской Ост-Индийской компании. Вооруженное восстание сипаев 1857-1858 гг. потерпело поражение. Причины — дисбаланс (Индия — Британия) между диверсифицированной и доминированной цивилизациями. В 20-е и 30-е годы ХХ века происходило индийское национально-освободительное движение в ходе массовой кампании гражданского неповиновения, возглавленное духовным лидером Махатмой Ганди на предложенном им принципе ахимсы или ненасилия. В 1947 году Индия получила полную независимость.

Индия как цивилизация с диверсифицированной системой мотиваций в стратегическом цивилизационном поединке переиграла Британскую империю, которая могла подавить протест любой страны с доминированной системой мотиваций, но оказалась бессильной против ненасильнического сопротивления. Один тип социальной энергии подавил другой тип социальной энергии с минимальными военными действиями. В результате освобождения Индия как цивилизация частично изменила свою систему мотивации, перейдя от диверсифицированной к частично доминированной системе мотиваций. Однако этому опыту ненасильственного освобождения от чужого владычества аналогов в истории не существует.

Вторая мировая война (1939-1945). В войне участвовало 62 государства из 73, которые были в мире в то время. Боевые действия велись на территории трех континентов и в водах пяти морей. Страны разделились на две неравные коалиции: гитлеровская коалиция (ось Берлин-Рим-Токио), всего в разное время около 20 стран, и антигитлеровская коалиция (СССР, Великобритания, США), всего в разное время около 50 стран. Со стороны Германии войну вел талантливый государственный деятель Адольф Гитлер вместе с не менее талантливыми военными теоретиками и военными стратегами: Шлиффеном, Манштейном, Гудерианом и др. Антигитлеровскую коалицию представляли столь же талантливые государственные деятели: Иосиф Стали (СССР), Уинстон Черчилль (Великобритания) и Франклин Рузвельт (США).

Дисбаланс структуры/системы мотиваций между Германией и остальными странами был настолько поражающим, что недавний добровольный изоляционизм США от европейской политики и вынужденный изоляционизм СССР от мировой политики не помешал этим странам образовать совместно с Великобританией антигитлеровскую коалицию. Однако можно выделить несколько диспаритетов. Диспаритет (Германия-СССР): вивос (у СССР оказался выше), социс (у СССР оказался выше), археос (у Германии был выше —реваншизм), при относительном паритете тимоса, этоса, геноса, интелоса, орбиса. Диспаритет (Германия-Великобритания): вивос (у Великобритании выше), археос (у Германии был выше —реваншизм), генос (у Германии выше), интелос (у Германии выше), при относительном паритете социса, орбиса и тимоса. Диспаритет (Япония-США): тимос (выше у Японцев), вивос (выше у США), генос (выше у США), интелос (выше у США), орбис (выше у США), при паритете этоса, социса.

Результаты второй мировой войны: потери составили 50-55 млн. человек, снова самые большие за всю историю человечества; ослабление и изменение социальной структуры Европы (раскол Европы по ориентации на две разные системы мотиваций — капитализм и социализм); появление новых мировых гегемонов — США и СССР. Следствием второй мировой войны было изобретение атомного оружия и принципиальное изменение представлений о войне, которое позволило сразу же начать третью мировую войну.

Третья мировая война или Холодная война (1945-1991) — глобальное геополитическое, экономическое и идеологическое противостояние между США и СССР, которое постоянно балансировало на грани превращения в горячую войну, породило много локальных войн в разных частях планеты, где противники встречались в виде внешних управляющих, обеспечивающих ресурсы, организационную поддержку и консультации разным сторонам таких локальных войн, где затраченные с обеих сторон ресурсы сопоставимы с ресурсами любой традиционной войны. Причины — дисбаланс (СССР — США) трансуса, социса и по-разному доминированных систем мотиваций. Здесь столкнулись две принципиально разные доминированные цивилизации внутри рационального типа цивилизации: 1) построенная на индивидуалистической этике с сохранением религиозной трансценденции; 2) построенная на цивилизационной коллективистской этике с разрушенной религиозной трансценденцией.

Основные характеристики такой войны: 1) горячие непосредственные столкновения сторон становятся опосредованными; 2) ядерное оружие как возможность уничтожить друг друга становится сдерживающим фактором; 3) реальное значение имеет не военная мощь, а культурная экспансия и информационная война, называемая в то время идеологической войной; 4) в конечном счете решающим фактором становится экономическая мощь социальной системы. Холодная война оказалась первым в истории конкурентным столкновением разных цивилизаций без прямого силового противостояния с кровопролитием на полях сражений.

Можно ли было обойтись без войн в истории? До возникшего к концу ХХ века в длительной мировой цивилизационной конкуренции сравнительного равенства взаимодействующих между собой Мегатрадиций, очевидно это было невозможно. Войны прошлого это прямая и очень жесткая цивилизационная конкуренция, в которой гибли старые и нарождались новые культуры. И лишь индийская цивилизация демонстрирует нам возможность иного подхода к изменению структуры и системы мотиваций цивилизации. Однако и сегодня возможность решить проблемы мирового кризиса мирными средствами является очень небольшой. Подлинная возможность мира без войн обусловлена двумя условиями: 1) разработка цивилизационной антропологии; 2) появление сильной и деятельной надцивилизационной позиции вне политики, руководствующейся подходами цивилизационной антропологии.

Давайте посмотрим на сложившиеся диспаритеты к началу XXI века, пользуясь самой приблизительной оценкой, без специального исследования. В современном мире проявлены дисбалансы структур-систем мотиваций у следующих цивилизаций: США, Китай, ЕС, Исламская цивилизация, Россия. Далее будет произведен мировой расчет диспартитетов. Причем, диспаритеты будут выстроены по мере снижения (оценочно) силы напряженности.

Диспаритет (США-Исламская цивилизация): тимос (у Ислама выше), этос (у Ислама выше), вивос (у США выше), генос (у Ислама выше), социс (у США выше), интелос (у США выше), футурос (у США выше), археос (у Ислама выше); паритет орбиса.

Диспаритет (Исламская цивилизация-ЕС): тимос (у Ислама выше), этос (у Европы выше), вивос (у Европы выше), генос (у Ислама выше), социс (у Европы выше), интелос (у Европы выше), футурос (у Европы выше); паритет археоса и орбиса.

Диспаритет (Исламская цивилизация-Россия): тимос (у Ислама выше), этос (у Ислама выше), вивос (у России пока еще выше), генос (у Ислама выше), интелос (у России пока еще выше), социс (у России пока еще выше), футурос (у России выше), орбис (у Ислама выше); паритет археоса.

Диспаритет (США-Китай): тимос (у Китая выше), вивос (у США выше), генос (у Китая выше), интелос (у США выше), социс (у США выше), футурос (у США выше), археос (у Китая выше), орбис (у США выше); паритет этоса.

Диспаритет (США-Россия): тимос (у России выше), этос (у США выше), вивос (у США выше), генос (у США выше), интелос (у США выше), социс (у США выше), футурос (у США незначительно выше), археос (у России выше), орбис (у США выше).

Диспаритет (Китай-Россия): тимос (у Китая выше), этос (у Китая выше), вивос (у Китая выше), генос (у Китая выше), интелос (у Китая уже выше), социс (у Китая уже выше), археос (у Китая выше), футурос (у России выше), орбис (у Китая выше).

Диспаритет (Россия-ЕС): тимос (у России выше), этос (у ЕС выше), вивос (у ЕС выше), генос (у ЕС незначительно выше), интелос (у ЕС выше), социс (у ЕС выше), футурос (у ЕС незначительно выше), орбис (у ЕС выше); паритет археоса.

Диспаритет (Исламская цивилизация-Китай): тимос (у Ислама выше), этос (у Китая выше), вивос (у Китая незначительно выше), генос (у Китая выше), интелос (у Китая выше), социс (у Китая выше), футурос (у Ислама выше), орбис (у Ислама выше); паритет археоса.

Диспаритет (США-ЕС): тимос (у США незначительно выше), этос (у ЕС незначительно выше), вивос (у ЕС незначительно выше), генос (у США незначительно выше), интелос (у США незначительно выше), социс (у ЕС незначительно выше), футурос (у ЕС незначительно выше), археос (у ЕС выше); паритет орбиса.

Диспаритет (Китай-ЕС): тимос (у Китая выше), этос (у ЕС выше), вивос (у ЕС выше), генос (у Китая выше), интелос (у ЕС пока еще выше), социс (у ЕС выше), футурос (у ЕС выше), орбис (у Китая выше); паритет археоса.

Диспаритеты мы распределим по оценке возможности, вероятности и малой вероятности, а также дадим им краткую характеристику с точки зрения перспективы войны.

С точки зрения так понимаемых диспаритетов, можно сделать следующие выводы: 1) эскалация войны США с Исламской цивилизацией возможна; 2) вытеснение европейского населения исламским населением с последующим переходом мелких конфликтов во внутреннюю войну в Европе возможно; 3) эскалация войны по поводу экспансии Исламской цивилизации в Россию возможна; 4) прямая или опосредованная война США с Китаем вероятна; 5) прямая или опосредованная война США с Россией вероятна; 6) прямая или опосредованная война по поводу экспансии Китая в Россию вероятна; 7) прямая или опосредованная война России с ЕС маловероятна; 8) прямая или опосредованная война Исламской цивилизации с Китаем маловероятна; 9) прямая или опосредованная война США с ЕС маловероятна; 10) прямая или опосредованная война Китая с ЕС маловероятна.

Как, в какой форме и между кем будет происходить следующая мировая война, это прогнозировать сложно. Однако основные диспаритеты уже не только сформированы, но и предельно обнажены.


Тотальные и нетотальные идеологии

 

Во второй половине ХХ века благодаря постмодернизму возникает представление о тотальности влиятельных идеологий. Однако сами принципы тотальности тех или иных идеологий постмодернизм не формулирует. Давайте сделаем это. Тотальная идеология строится на трех основополагающих принципах: 1) Будущее одно, его описывает футурология лишь данной идеологии; 2) Переход от настоящего мира к миру будущего происходит радикально — через войну, революцию или иные социальные потрясения; 3) Поскольку для изменения мира нужно изменить сознание, то идеологическая обработка массового сознания является главной задачей идеологии.

Тотальными являются некоторые наиболее влиятельные идеологии: христианство, ислам, марксизм, национал-социализм, демократия. Критика тотальных идеологий построена на убеждении о том, что будущее не может рассматриваться в рамках любой тотальной идеологии. Это означает, что разные видения будущего должны быть конкурентными, а их производство должно быть независимым от заказов власти.

Структура тотальности идеологии христианства: 1) Или спасения и Царство Божье, или гибель навечно; второе пришествие Христа обещано; Суд Божий неотвратим; 2) «Не мир принес я вам, но меч» — война в процессе изменения мира; 3) «По вере вашей и будет вам» — только всеохватывающая вера ведет к спасению; церковь обеспечивает веру и спасение.

С точки зрения христианства, есть только одно идеологически правильное будущее — спасения, которые ведет каждого в Царство Божье. Переход от имеющегося мира к Царству Божьему является радикальным, связан с конфликтом, борьбой или войной, то есть изменение мира может быть лишь тотальным. От каждого требуется глубокая и сильная вера, как основное условие спасения, то есть сознание должно быть тотально захвачена верой, которую обеспечивает церковь.

Еще более выраженную тотальность идеологии имеет ислам: 1) Нет в мире Бога, кроме Аллаха, и Мухаммед пророк его; все в руках Аллаха и на все воля Аллаха; верные попадают в Рай, неверные — в Ад; 2) Изменение мира является радикальным благодаря джихаду (вооруженной борьбе на пути Аллаха) или газавату (вооруженной борьбе с неверными); 3) жизнь верующего принадлежит Аллаху, поэтому сознание захвачено верой тотально вплоть до готовности пожертвовать жизнью. Ислам намного более жесткий в наказании за отступление от веры, чем христианство.

Структура тотальности идеологии марксизма: 1) Будущее представляет собой единственную всемирно-необходимую и исторически обусловленную социальную модель, которая описывается научной идеологией («всемирно-историческая необходимость»), другие подходы — есть оппортунизм и контрреволюция; 2) Эта научно-идеологическая модель будущего радикально отличается от настоящего и переход к ней является революционным («революции локомотивы истории»); 3) Реализация этой модели связана с идеологической обработкой массовой сознания, которое может осуществить в социальной практике исторически неотвратимые всемирно-необходимые преобразования («идеи становятся материальной силой, когда они овладевают массами»).

Новизна реализации базовых тотально-идеологических принципов в подходах Маркса — тотальная футурология является научно-философской, в отличие от религиозной футурологии, радикальные изменения это не просто борьба или война, а особый теоретически описываемый процесс — социальная революция, идеология связана не с формально добровольной, но содержательно обязывающей индивидуальной верой, а с принудительной идеологической манипуляцией массовым сознанием и тотальным контролем государства за всеми сферами жизни своих граждан.

Идеи-концепты Маркса имеют тотальную аргументацию. Исторический материализм, в котором общественно-исторические формации линейно сменяют одна другую, формирует представления об исторической необходимости четко определенной социальной модели человечества; социальные классы имеют разную историческую роль, разное значением для будущего и разный уровень универсальности, так как только один из них является олицетворением всего человечества — пролетариат; создание бесклассового общества происходит через революцию и следующее установление диктатуры пролетариата; пролетариат осуществляет революцию, предварительно овладев набором необходимых идей; после революции классовая борьба продолжается, поэтому остается необходимость идеологической работы с массовым сознанием.

В процессе реализации идеологии марксизма в СССР способы овладения идей массами сначала существовали в трех видах — агитация, пропаганда, специальное обучение. С появлением телевидения массы поддаются тотальной идеологической манипуляции. Выход из этой ситуации оппоненты марксизма видели через идеологический плюрализм.

Структура тотальности идеологии национал-социализма: 1) Будущее принадлежит империи Третьего Рейха, нордической расе и арийской в целом; другие представления о будущем отрицаются (в частности, отрицаются марксизм и парламентская демократия); 2) Расширение «жизненного пространства» Третьего рейха происходит исключительно за счет военной экспансии; 3) «геббельсовская пропаганда» как способ манипуляционной работы с массовым сознанием является образцом тотальных идеологий (Геббельс — «мы добиваемся не правды, а эффекта», «чем ужаснее ложь, тем быстрее в нее верит публика», «ложь, сказанная сто раз, становится правдой», «самое главное — это правильно выбрать врага», «все гениальное просто»).

Эти известные изречения Геббельса на самом деле является четкими принципами идеологической манипуляции массовым сознанием. Несмотря на критику идеологии национал-социализма вообще и деятельности Геббельса в частности, сегодняшняя демократическая идеология в значительной мере использует подходы и технологии Геббельса. Победители марксистской и национал-социалистической идеологий — демократы и сторонники правового государства — попадают в ту же самую ловушку.

Структура тотальности идеологии демократии: 1) Демократия является неотвратимой всемирной экономической, политической и культурной интеграцией и унификацией; другие подходы нарушают права человека; 2) Распространение демократии по миру (демократизация) происходит через «экспорт демократии»; 3) Демократически-идеологическая обработка массового сознания через продвижение демократии (в СМИ, через структуры гражданского общества, через образование, торговлю, нормы корпоративной культуры и т.д.) является необходимым условием демократизации.

Новизна реализации базовых тотально-идеологических принципов в подходах демократии — 1) демократия является не просто научно-философским учением, но безальтернативной экономической, политической и культурно-правовой доктриной (концепции — прав человека, правового государства, гражданского общества, глобализма); 2) появляется представление о процессе активной демократизации, которая происходит путем экономического, политического, правового или прямого военного принуждения (концепция «экспорта демократии»); 3) демократическая обработка массового сознания становится тотальной по мировому охвату и по использованию всех сфер политики, экономики и культуры, когда задействуются мировые средства массовой информации, используются специальные политические технологии работы со структурами гражданского общества, происходит применение специальных психологических средств воздействия уже не только на сознание, но и на подсознание (концепция информационного общества, гуманитарные технологии, политтехнологии, психотехнологии).

Возможная ли новая идеология без тотальной футурологии, без ее революционной реализации, без манипуляционного ее навязывания массам? Интересными в этом понимании являются такие идеологические концепты и подходы, которые направленные на критику и отрицание некоторых принципов тотальности современной демократической идеологии.

Идеология антиглобализма. Это идеология, которая направленная против некоторых аспектов глобализации — против доминирования транснациональных корпораций, торговых правительственных организаций, таких как Всемирная Торговая Организация. Главная причина возникновения антиглобализма — идеология безальтернативности глобального будущего. Антиглобалисты отстаивают изоляционизм и уменьшение влияния технологий информационного общества на повседневную жизнь. Антиглобализм является довольно противоречивым концептом, который не предлагает альтернативных вариантов положительного будущего вместо критикованной им глобальной демократической перспективы.

Критика концепции прав человека. Суть критики состоит в том, что права человека должны быть ограничены. В частности должны быть учтены следующие права: право общества на развитие и историческую перспективу; право природы и живого мира на сохранение и расширенное восстановление; право прошлых поколений на адекватную память и сохранение культурных продуктов их жизни как нашего достояния; право будущих поколений на жизнь в условиях не худших, чем те, в которых живет нынешнее поколение. Эта ограничительная идеология, тем не менее, имеет потенциал для развития теории разнообразия прав, которая со временем может заменить собою «Декларацию прав человека и гражданина», построенную на исключительности человека, живущего в государстве.

Критика «экспорта демократии». Считается, что недемократические страны являются врагами демократических. Чтобы преодолеть такое положение вещей, предлагается особый процесс — «демократизация» через насильственный «экспорт демократии» — внедрение демократических процедур через структуры гражданского общества, критику нарушения прав человека, политическое навязывание законодательных норм правового государства, втягивание в процессы социальной и культурной глобализации. На глобальное распространение демократии направлено огромное множество мировых законодательных норм, прежде всего, «Декларация прав человека и гражданина», на это работают сильнейшие государства и надгосударственные образования (ВТО, МВФ, ЕБРР и т.д.) Демократизация уничтожает социальное, политическое и культурное разнообразие мира, уменьшает разнообразие стилей и образов жизни в пользу доминирующих потребительских мотиваций и демократической формы власти.

Критика связи демократии и потребительского общества. Демократия представляет собой манипулированные богатым меньшинством мотивации большинства, которые являются доминирующе потребительскими. Более сложные мотивации, чем потребительские, в условиях демократии блокируются: через образование, через идеологию доминирующего образа жизни и через СМИ.

Концепция дауншифтинга. Дауншифтинг это бегство от потребительского информационного общества, это выбор между двумя подходами: 1) нервной работой для доходов и высоким материальным уровнем жизни и 2) душевным комфортом и низким уровнем материальной жизни — в пользу второго подхода. Дауншифтинг является идеологической концепцией, которая подрывает основы массового потребительского общества, служащего основой для демократической идеологии. Дауншифтинг является защитной идеологией, которая фиксирует психологическую усталость общества от изнурительной погони за материальным уровнем жизни внутри процесса форсированных потребительских мотиваций.

Критика манипуляций массовым сознанием через СМИ. Основой манипуляций массовым сознанием являются Средства Массовой Информации, которые создают особую медиареальность. Этим процессом искусственно управляет национальная или мировая власть. Цель манипуляций — повсеместное насаждение демократии и связанного с нею потребительского общества. Основой манипуляций СМИ является телереклама, которая не просто продвигает определенные товары и продукты, а навязывает потребительский образ жизни.

Все эти концепции не является системной критикой идеологии демократии и имеют прикладной характер.

Нетотальные идеологии.

Нам интересные не всякие идеологии, а лишь те, которые описывают видение целого мира и его будущего, видение социума и способов его гармоничного устройства, видение сути человека и способов его усовершенствования. В этом смысле раелизм, неошаманизм, неоязычество, спиритизм или учение Дона Хуана не являются интересными.

Принципы нетотальной идеологии: 1) будущее разнообразно и различается для разных частей человечества; 2) переход к будущему не является резким, радикальным и не связан с его навязыванием путем войны или революции; 3) будущее не требует манипуляционной работы с массовым сознанием, поскольку разные люди выбирают разное будущее.

Нетотальные идеологии возникают во всякое время, но они мало знакомы большинству людей, так как их не рекламируют средства массовой информации и их последователей мало. Идеи таких нетотальных идеологий не предлагают массовому сознанию четкую единую перспективу, к которой большинство привыкли. Кроме того, нетотальные идеологии продвигают идею неконкурентного (нереволюционного, непринудительного) перехода к будущему.

Нетотальные идеологии разоблачают главную суть тотальных идеологий — их направленность на антагонистическую конкуренцию. Нетотальные идеологии предлагают или неантагонистическую конкуренцию, или неконкурентные подходы к жизни. К нетотальным идеологиям можно отнести религии Даосизма, Буддизма, учение Ганди и некоторые другие учения. Также интересными являются некоторые современные учения.

Саентология. Учение Рона Хаббарда, прикладная религиозная философия, которая включает мораль, этику, детоксикацию, образование, управления и прочие сферы. Человек является бессмертным, его опыт не ограничивается одной жизнью. Его целью является свобода и духовное усовершенствование. Успех и счастье человека зависит от него и его близких и от достижения единства со Вселенной. Его способности не ограничены. Ничто не является истиной, пока человек в этом не убедится на собственном опыте. Дианетика является методикой работы с разумом. Цель саентологии — сделать жизнь человека лучшей соответственно ее собственной оценке. Саентология направлена на постепенное и умеренное (по мере каждого) духовное усовершенствование человека потребительского общества.

Учение Ошо (Бхагавана Шри Раджниша). Ошо в своем учении оппонирует разным религиям и идеологии демократии. Наилучший способ вам что-то не дать, это сказать, что это уже у вас есть (Царство Божье внутри вас, свобода в государстве и т.д.). Люди не рождаются и не являются свободными, они становятся такими. Свободу, осознание, Бога еще нужно найти через усилие. Декларации прав человека мало, так как должна еще быть декларация обязанностей человека. Совесть есть результат медитации, она не предшествует ей. Личность является следствием общества, а индивидуальность происходит изнутри человека. Каждый индивид уникальный, поэтому люди не равные и не неравные, они неповторимые. Главным является не свобода, а право выбора. Человека нужно учить искать истину, спрашивать и расследовать. Человек не может быть жертвой ни единых верований, ни единых идеологий, ни единых политик. Нации разъединяют людей, должна быть одна земля — одно человечество, одно правительство. Демократия не решает никаких проблем. Нужно обеспечить компетентность демократической власти (Ошо предлагает кастовую демократию). Будущее не может быть случайным, как это было раньше, будущее должно быть создано нами.

Конструктивная футурология разнообразного будущего. Будущий мир будет фрагментированным соответственно разным системам мотиваций, среди которых будут не только такие, где доминируют, например, потребительские мотивации, но и диверсифицированные системы мотиваций. Будет существовать несколько типов государств — традиционное, сетевое, функциональное, которые будут обеспечивать существование нескольких типов стран — традиционных, анклавов и доменов. Гражданство будет распределенным, услуги гражданства будут предоставляться государствами и корпорациями. Конституций не будет, будут лишь конституционные соглашения с каждым. Фрагментация охватит все сферы жизни, разнообразие будет институционально оформлено. Каждый человек сможет выбирать способ гражданства и стиль жизни, которые отвечают его индивидуальности. Переход к такому миру не будет принудительным, так как вместе с местами новой жизни будут места традиционного образа жизни[17]. Это приведет к распаду традиционных цивилизаций, о чем мы будем говорить далее.


Прикладные исследования цивилизационной антропологии

 

В этом разделе будут изложены прикладные исследования цивилизационной антропологии, которые имеют дополнительный характер или позволяют лучше понять перспективы человеческой цивилизации.


Причины мирового кризиса начала XXI века и Новый Мировой Порядок

 

Цивилизационный кризис связан с невозможностью социальной энергии некоторой цивилизации возрастать или даже просто воспроизводиться на некотором уровне.

С точки зрения цивилизационной антропологии давайте посмотрим на причины мирового кризиса глобальной мировой цивилизации, который наступил в начале XXI века.

Первая причина — перенапряжение доминирующей потребительской мотивации через злоупотребление мотивационными компрессорами. Наступил предел: люди уже физически не могли наращивать потребление дальше. Возникновение иных мотиваций искусственно блокировалось. Вместо фрустрации, порождаемой периодическими кризисами перепроизводства прошлого, возникло принципиально новое явление — депривация, которая является прямым следствием действий различных мотивационных компрессоров.

Вторая причина — разрушение мотивационной базы, то есть среднего класса, который разделился на социально полезных (рабочих техноструктур) и паразитарных (участников виртуального производства). Доля социально полезных рабочих начала стремительно уменьшаться, а доля паразитарных рабочих начала стремительно возрастать.

Третья причина — появление демотиваторов разного уровня: коррумпированных правящих классов внутри традиционных государств, олигархов, которые арендуют государства ради собственных целей, надгосударственных образований, которые принудительно распространяют лишь доминирующую мотивацию без любых попыток ее диверсифицировать.

Четвертая причина — возникает конфликт между мотиваторами разных мотивационных русел: массовым потребителем и креатором. При этом креатор как компетентный мотиватор теряет влиятельность, когда предлагает идеи, которые противоречат потребительским ценностям. Новая мотиваторная позиция креаторов находится на достаточно высоком уровне социализации и не может быть заказана паразитарными производителями и коррумпированными правящими классами разных стран.

Пятая причина — утрата мотивационной дистанции: мотиваторы разных мотивационных русел сами попали под действие разнообразных мотивационных компрессоров, их собственные мотивации оказались упрощены, исчезла их организующая роль по отношению к системе мотиваций, а также утратилась руководящая и управляющая их роль по отношению к мотивационной базе.

Шестая причина — общая усталость человеческой цивилизации от преимущественно доминированного способа ее организации, появление процесса стихийной диверсификации, которая сопровождается топологической фрагментацией традиционных цивилизаций.

Седьмая причина — попытки бороться с цивилизационным кризисом в политике, в то время как цивилизационные кризисы принципиально не могут ни осмысливаться, ни преодолеваться в политике.

Кризисы цивилизаций (персидской протоцивилизации, греко-римской цивилизации, монгольской цивилизации, нынешней глобальной рациональной цивилизации) позволяют выделить кризисный период как особое состояние идемпотентности. Идемпотентность — математический термин, означающий, что повторное действие над объектом не изменяет его. Идемпотентность цивилизации означает безуспешность любых неинновационных активных действий по приданию увядающей социальной энергии цивилизации нового импульса.

Идемпотентность не означает вовсе импотентности цивилизации в смысле отсутствия активности ее лидеров. Как раз, наоборот, деятельность политиков и общественных деятелей в кризисные периоды очень активна — однако не способна никак повлиять на прекращение цивилизационного упадка. Причина этого — неинноваиционная деятельность в кризисные периоды оказывается внутри одного и того же структурно-системного содержания цивилизации, которое и привело ее к кризису. Неспособность выйти за пределы структурного системного содержания цивилизации всегда связана с предварительным уничтожением духовного пространства в результате избыточной утилитаризации цивилизации.

Однако мировой кризис является знамением принципиального нового мира. Этот новый мир получил название — Новый Мировой Порядок.

Предпринятый ранее обзор основных уровней трансценденции (мифологической, религиозной, рациональной и конструктивной), с точки зрения их структуры, показывает и логику становления цивилизационной онтологии человечества.

В мифологическом периоде человеческих цивилизаций люди вынуждены отвечать на вопросы, как устроены внешние властвующие нами силы и как они вмешиваются в нашу жизнь. В мифологии богов много, а жизнь людей, в которую они вмешиваются, еще не имеет целостного представления — мир, то есть не является миром. В мифологии лишь закладываются элементы религиозной трансценденции, но они не являются ни осознанными целостно, ни систематизированными в какую-то доктрину.

В религиозный период происходит доктринальное (в религиозных учениях, овеществляемых в текстах) обобщение сил до единого центра, вмешивающегося в нашу жизнь, и в большинстве случаев этот единый центр выступает как единый бог (монотеизм) или как единая трансценденция (монотрансцендентность). В то же время, жизнь людей получает обобщение в целостность как мир. Вмешательство в жизнь людей внешнего единого центра обозначено как некоторые предельные ситуации: 1) преодоление предела самой жизни (тимос); 2) преодоление предела самости через наличие иных людей (этос); 3) преодоление предела сосредоточенности на выживании через какой-то внешний выживанию смысл жизни на протяжении самой жизни (вивос); 4) преодоление предела жизни через продолжение рода (генос); 5) преодоление предела очевидности, чтобы понимать содержание предыдущих четырех пределов (трансус).

Сама жизнь представляется в религиозных доктринах как осуществление свободы выбора, которая имеет выше перечисленные ограничения якобы внешнего (божественного) вмешательства, которому придается трансцендентное содержание. Его трансцендентность обеспечена тем, что это содержание не следует ни из какого опыта. Можно с одинаковой аргументацией утверждать, что оно есть результат божественного откровения через пророка или результат интеллектуальной интуиции этого пророка, где разницу между двумя этими источниками трудно установить.

В рациональный период происходит разграничение трансцендентных и утилитарных (имманентных) условий жизни человечества. Трансцендентные условия якобы остаются за религией. А утилитарные (имманентные) условия начинают прорабатываться в совершенно отдельных областях человеческой жизни (науке, праве, экономике). При этом в утилитарности происходит проработка человеческой цивилизацией более сложных условий социальной жизни: 1) выход из условий получения знания из непредсказуемых (божественных) источников и создание управляемых самим человечеством чисто рациональных источников получения знаний (интелос); 2) попытки перехода от традиционно складывающихся социальных условий и структур к искусственной их организации (социс); 3) попытка прогнозировать и проектировать свое развитие (футурос); 4) фиксация знаний о прошлом как особого опыта для использования в настоящем (археос); 5) создание научной картины мира (орбис). Однако эти чисто утилитарные условия остаются, тем не менее, трансцендентными по своим ограничениям: 1) знание это иная вера — вера в действительность сущего, то есть знание в своей основе тоже трансцендентно; 2) как бы далеко ни продвинулись общественные науки, общество остается непредсказуемым, то есть трансцендентным; 3) настоящим можно управлять лишь исходя из знаний прошлого, настоящего и проецируемого из настоящего будущего, однако настоящие вызовы будущего для общества остаются трансцендентными; 4) прошлое нельзя брать во всей его полное, можно изучать его всегда под определенным углом зрения, а значить подлинное прошлое трансцендентно.

Однако в рациональный период человеческая цивилизация создает условия самоподдержки или исторической стабильности цивилизаций — 1) фиксация знаний; 2) фиксация представления о развитии; 3) рефлексия о состоянии общества (развитие-кризис). Однако, как и в религиозную эпоху, в рациональную эпоху нет достаточной уверенности, что даже наличие чисто рациональных способов в комбинации с религиозной структурой трансценденции, сохраняющейся во многих человеческих цивилизациях как доминирующей обеспечивает гарантию предохранения всей или части человеческой цивилизации от упадка.

Разнообразие цивилизаций обеспечено множеством религиозных трансценденций. Рациональная трансценденция в силу своей имманентной сущности произвела объединение цивилизаций внутри рациональных мотиваций. Какой будет конструктивная трансценденция? Есть все основания считать, что разнообразие конструктивной трансценденции будет: 1) более разветвленным, нежели религиозное; 2) принципиально иначе фрагментированным по культурно-нормативному оформлению, нежели религиозная или рациональная трансценденции; 3) топологически организованным и не привязанным к территории или даже актуальному пространству.

В ситуации цивилизационного кризиса XXI века возрастает значение конструктивной трансценденции. Если конструктивная трансценденция у какой-либо цивилизации (или ее части) отсутствует, то у нее нет исторической перспективы. Ни религиозная, ни рациональная трансценденции, какие бы сильные они ни были, без наличия конструктивной трансценденции, историческую перспективу не создают. Однако в случае наличия сравнимых конструктивных трансценденций, предыдущие уровни трансценденции играют уже в цивилизационной конкуренции существенную роль.

Конструктивный период, очевидно, станет второй после рационального периода попыткой создания дополнительных условий самоподдержки человеческой цивилизации. Рационального подхода к условиям существования цивилизации оказалось недостаточно. Человечество увидело новые пути упрочения самоподдержки мышления: 1) дополнение актуального существования виртуальным (виртус); 2) выход за пределы очевидных условий (пространство-время) Мира во Внемирность (экстрас); 3) допуск иного (иных) как расширение утилитарного опыта (ксенос); 4) выход за пределы естественной среды обитания — планеты — в космос (космеос).

Человечество оказывается перед новыми вызовами и обретает новые пределы — виртус, экстрас, ксенос и космеос. Выход за пределы актуальности — в виртуальность порождает как новые онтологические возможности, так и новую онтику (новую среду существования). Имение дела с чужими (с иным, инаковым, принципиально непостижимым в очевидности) дает принципиально новые опыт преобразования и взаимодействия. Выход в космос является неутилитарным предприятием и имеет исключительно трансцендентные мотивы: если человечество разочаруется в космосе, Бог разочаруется в человечестве. А Мир оказывается слишком тесным, чтобы не попробовать выйти за его пределы — во Внемирность.

В отличие от рациональной трансценденции, которая была подстройкой под религиозную трансценденцию, то есть расширением трансуса как пограничной структуры между утилитарностью и трансценденцией, конструктивная трансценденция является расширением тимоса в более трансцендентное содержание, а значит является надстройкой над религиозной трансценденцией.

Конструктивная трансценденция обращается, наконец, к тем условиям, которые разрабатывались еще в мифологической трансценденции — протоорбис и протодеус, которые начали складываться как концепты в религиозной трасценденции (деус) и в рациональной трансценденции (орбис как различные картины мира и постижение пределов мира).

Именно это онтологическое изменение структуры трансценденции будет определять будущий мир — Новый Мировой Порядок. Причем наши попытки понять этот будущий мир изначально неверно означены, то есть означены в нашем сегодняшнем представлении. В существующем представлении Нового Мирового Порядка сосредоточена лишь одна структура рациональной трансценденции — социс. То есть, говоря о Новом Мировом Порядке, мы вынуждены говорить о новой социальной организации всемирного человечества на планете. С точки зрения структуры конструктивной трансценденции, представление должно быть иным — новый; не только мировой, но и внемирный; не только привычный актуальный, но и виртуальный; не только наш, но и с возможным участием чужих; не только всепланетный, но и космический; порядок.

Однако если уж исходить из этого нового подхода и пытаться выражать его через социс, то можно весьма однозначно указать на существенный признак Нового Мирового Порядка — фрагментированность сообразно различным системам мотиваций, которая приведет к распаду основных цивилизаций, сужение пространства влияния Мегатрадиций.

По утверждению Хантингтона мы переживаем войну цивилизаций, и это страшно, поскольку опасно для выживания некоторых цивилизаций. Однако цивилизационные войны в человеческой истории встречались уже не раз, и хотя это приводило к упадку какой-либо цивилизации, но не всегда приводило к гибели. Да, Римская цивилизация погибла, но она продолжила свое существование в виде Европейской цивилизации (технологии, право, искусство войны). Причем падение Рима произошло в ходе становления этой новой цивилизации, которая, хотя и пережила свои Темные века, однако, в конце концов, наследовала основные достижения не только Рима, но и всей Античности.

Более радикальным, нежели война цивилизаций, является всеобщий распад традиционных цивилизаций. Первый принцип цивилизационной антропологии о взаимозависимости культуры и цивилизации, то есть уровня сложности норм культуры и уровня сложности системы мотиваций внутри некоторого общества, будет реализовываться так, что умножающиеся системы норм приведут к умножению систем мотиваций, то есть цивилизации распадутся структурно, институционально и территориально. Распад традиционных цивилизаций изменит мир намного существеннее, чем любые межцивилизационные конфликты и войны.

Будет происходить так называемая дифференциация цивилизаций — в каждой из цивилизаций будут выделяться основные системы мотиваций (традиционные и новые), которые будут тяготеть к похожим системам мотиваций в других цивилизациях. Цивилизационный ландшафт планеты станет не просто более разнообразным, он перестанет быть определяемым территорией. Цивилизации оформятся топологически в результате топологической фрагментации, то есть не территориального распада цивилизаций, как это бывало раньше в процессе войн или внутренних конфликтов, а выделения типовых, основанных на определенной системе мотиваций фрагментов, похожих на такие же фрагменты внутри других цивилизаций. В результате топологической фрагментации фрагмент каждой цивилизации с некоторой системой мотиваций соединится с соответствующими подобными по структуре/системе мотиваций фрагментами других цивилизаций и образует топологическое пространство этой цивилизации — совокупность территориальных фрагментов (в конструктивной футурологии это называется либо анклав, либо домен).

Новый фрагментированный или сетевой мир будет представлять собой более разнообразный набор систем мотиваций. Сегодняшняя ситуация, когда в мире большинство составляют доминированные потребительскими мотивациями цивилизации, принципиально изменится. Потребительская цивилизация окажется в меньшинстве, она будет занята допотреблением оставшихся ресурсов. Остальной мир будет наблюдать за работающими ради увеличения потребления и падкими на удовольствия представителями потребительской цивилизации, но заниматься будет принципиально другим. Однако более интересными и перспективными окажутся цивилизации с иными мотивациями. Они будут составлять основной тренд человеческого развития.

Когда с государством за ресурсы и производство культуры начинают конкурировать корпорации, надгосударственные структуры, местные самоуправляемые сообщества, цивилизации лишаются своей институциональной основы, которая раньше монопольно принадлежала государству. С точки зрения государств этих цивилизация, это, безусловно, трагедия. Однако структурный, институциональный и территориальный распад традиционных цивилизации это такое их развитие, когда распад является позитивной перспективой цивилизаций на некотором уровне понимания их развития.

Распад традиционных цивилизаций связан с такими процессами: 1) системы мотиваций становятся настолько сложными, что не могут быть осмыслены а рамках исключительно государственной национальной культуры; 2) возникают корпоративные культуры, конкурирующие с государством за право создавать культурно-цивилизационные сцепки в реализованных на сообществах системах мотиваций; 3) сцепки культура-цивилизация перестают быть привязанными к территории, они приобретают нетерриториальную сетевую топологию.

Почему же с теоретико-онтологической точки зрения распад традиционных цивилизаций неминуем? Его причины коренятся в двух важных изменениях в человеческом мире, произошедших за последнее столетие. Первое изменение — мир стал глобальным и коннективным, цивилизации начали проникать (прорастать) друг в друга. Кроме того, это также означает, что наиболее конкурентные цивилизации попытались подчинить менее конкурентные, что естественно вызвало в них противодействие. Второе изменение связано с тем, что за последнее столетие, как минимум две доминированные системы утилитарных мотиваций (коммунистическая и потребительская) показали свою недолговременность в роле развивающих и универсальных.

Распад или фрагментация цивилизаций произойдет в любом случае: либо через собственные действия каждой цивилизации по самостоятельной диверсификации своей традиционной системы мотивации, либо через принудительную диверсификацию ее системы мотиваций действиями извне со стороны чужих цивилизаций в процессе войны. Фрагментация это глобальная диверсификация всех цивилизаций. Причем это диверсификация со свободной мотивационной дифференциацией и динамичным мотивационным сепаратором.

Дальнейшее развитие связано с взаимоприсутствием цивилизаций друг в друге сетевым образом так, что каждый индивид, где бы он ни находился, окажется в непосредственном окружении и соприкосновении всех наличных в данный исторический момент цивилизаций в мире. Если мы признаем свободу или право выбора каждого относительно экономических и политических прав, то такие же свобода или право выбора должны быть у каждого относительно выбора цивилизации.

Вопросы пунктов конструктивной структуры трансценденции это содержательные вызовы для нового учения или учений, которые будут менять человечество в скором времени и создавать философию Нового Мирового Порядка.

Кто же сможет стать субъектом создания будущего мира? Это вопрос не наличных ресурсов, а онтологический. Онтологию ныне доминирующей в мире рациональной цивилизации, представленной так называемым Западным миром, можно сформулировать уже не как классический рационализм Канта-Гегеля, а как концепт утилитаризма-прагматизма (Иеремия Бентам — Джон Стюарт Милль, Уильям Джеймс — Чарльз Пирс — Джон Дьюи). Эта рациональная онтология имеет свою религиозную трансценденцию — протестантизм, который оказался наиболее способным в цивилизационном плане поддерживать рациональную цивилизацию. Пытающиеся конкурировать с протестантизмом-рационализмом предыдущие искусственные рациональные цивилизации, отторгающие религиозную трансценденцию (коммунизм, национал-социализм), выпали из исторического процесса.

В переживаемом в начале XXI века мировом кризисе различные Мегатрадиции пытаются предложить свое видение будущего. И ни одно из этих видений не является адекватным цивилизационным вызовам — ни у ислама (Исламская цивилизация), ни у католичества (Европейский союз), ни у православия (Россия), ни у конфуцианства (Китай), ни у индуизма (Индия), ни даже у иудаизма (мировая сеть еврейских диаспор). Возникновение конструктивной трансценденции, структура которой выражена в данной работе, невозможно на основе исторического содержания Мегатрадиций. Чтобы это произошло, необходимо внутреннее преобразование какой-либо Мегатрадиции. Любая из Мегатрадиций, включая даже рациональную цивилизацию, может оказаться источником конструктивной трансценденции, если будет способной произвести достаточное интеллектуальное усилие внутри собственного духовного пространства.

Конечно же мало возможно знать о будущем мире. Однако можно уже сейчас выразить несколько принципов, на которых будет основан мир будущего. 1) локомотивом нового мира станет тот, кто лучше всех разработает и представит в реализованном внутри цивилизации виде новую конструктивную структуру трансценденции (виртус, экстрас, ксенос, космеос); 2) в конкуренции разных конструктивных структур трансценденции будет выигрывать тот, кто лучше всех обеспечит интеграцию конструктивной структуры трансценденции с рациональной и религиозной ее структурами; 3) надцивилизационная позиция вынуждена будет проявиться стараниями человеческих или иных цивилизаций.


Цивилизационная рефлексия и возможность надцивилизационной позиции


Что значит, что цивилизация начинает рефлексировать себя? Впервые необходимость этого появляется, когда некоторая цивилизация сталкивается с другой, непохожей на нее, цивилизацией. Затем, когда межцивилизационные отношения становятся нормой повседневной жизни, цивилизационная рефлексия становится условием развития цивилизации в ситуации не только коммуникации с другими цивилизациями, но и прямого их влияния. В современном высококоннективном мире без цивилизационной рефлексии, цивилизации утрачивают свою уникальность, быстро переходя на позиции конкурентной идеологии доминирующей цивилизации, являющейся мировым гегемоном.

Кроме того, цивилизационная рефлексия необходима всякий раз, когда цивилизация осуществляет любые изменения: развитие, выход из кризиса, преобразование по действием непреодолимых ситуаций или сообразно целевому решению общества этой цивилизации. Цивилизационная рефлексия также необходима как избыточная проекция на будущее — на тот случай, когда человечество может столкнуться с иной, более развитой, цивилизацией (цивилизациями).

Отсюда возникает необходимость такого представления в цивилизационной антропологии как надцивилизационная позиция.

Цивилизация, которая осознает себя как цивилизация и противопоставляет себя другим цивилизациями, неминуемо выходить на рефлексивный надцивилизационный уровень, который непосредственно связан с онтологическим уровнем духовного пространства.

Существуют разные позиции относительно человеческих цивилизаций: 1) внутрицивилизационная позиция (функциональные группы цивилизаций — духовные лидеры, правящие элиты и воины, торговцы и бизнесмены, наемные рабочие) — общее название «представители». Мегатрадиций (подданные, граждане, адепты, верующие), предмет изучения политологии, социологии, культурной антропологии; 2) межцивилизационная позиция (масонство как мировой заговор ради прогрессорской деятельности; мировой еврейский заговор; мировые элиты; древние роды, например, банкиры) — общее название «мировые правители», предмет изучения конспирологии; 3) надцивилизационная позиция (древние роды соглядатаев и надмировых правителей, находящихся среди нас и осуществляющие скрытое влияние; Шамбала, которая по Елене Блаватской учит и управляет мирами) — общее название «инсайдеры», предмет изучения инспирологии.

Межцивилизационная позиция ни в коем случае не может рассматривать как надцивилизационная, поскольку ее этика базируется на основных Мегатрадициях, то есть на основных наиболее влиятельных в мире религиях. Например, масонство опирается на монотеистические религии и не имеет, насколько известно, своей особой этики, кроме особого устремления к созданию идеального мира (они называют себя «строителями»).

Внутрицивилизационная позиция порождает различные этические системы, имеющие функциональное значение, — например, рыцарский кодекс чести (рыцарские доблести), кодекс Бусидо, корпоративные кодексы и т.д.


Давайте рассмотрим надцивилизационную позицию через теологическое видение.

Какой является позиция Бога — внутрицивилизационной, межцивилизационной или надцивилизационной? Полагание позиции Бога как внутрицивилизационной или даже межцивилизационной приводит к человеческому многобожию. То есть внутри каждой человеческой цивилизации может существовать монотрансцендентная религия, но в человечестве в целом процветает политрансцендентность. В этом смысле единая трансцендентная позиция является надцивилизационной.

С этой точки зрения рассмотрим теодицею, то есть благое управление миром, как надцивилизационный подход. Что такое добро и зло не как религиозно-философские концепты, а с точки зрения божественного надцивилизационного подхода? Добро и зло это различные проекты Бога по отношению к миру.

Первый проект Мира — возлюби Бога, возлюби ближнего, как самого себя. Люби Бога через ближнего и ближнего через Бога. Ориентация — Бог и ближний (я служу иному и другому). Служение иному и другому есть ориентация практически всех монотрансцендентных религий. Этот мировой проект наиболее затратный по индивидуальным усилиям, но наименее рисковый с точки зрения сохранности мира и его развития в человеческих цивилизациях.

Второй проект Мира — возлюби себя, возлюби ближнего для себя. Ориентация — все подчинено мне (все служит мне). Этот проект является дополнительным к первому проекту и неизбежно порождает манихейство (бог злой и бог добрый). Однако в этом проекте нет никаких противоречий, если признать, что такая ориентация на себя допускается как рационализированная. Да, при этом существует огромный риск уничтожения мира ориентированной на себя волей. Однако если даже существует мизерная вероятность, что из позиции служения себе может хоть когда-нибудь возникнуть новый бог, эту возможность нельзя отбрасывать. Иначе говоря, Бог учитывает и ничтожно малые вероятности.

Во многих религиях первый проект называется добром, второй проект называется злом. При этом вопрос о происхождении зла является весьма будоражащим воображение для всякого верующего в любой религии. Ведь если бог создал зло, то является ли он благим? Однако такой подход является антропоцентристским, то есть внутрицивилизационным или в крайнем случае межцивилизационным. Зло не есть нечто противное миру вообще, оно есть противное человеку. Однако с надцивилизационной позиции зло оказывается вполне рациональным мировым проектом — может существовать сверхчеловеческая позиция, подчиняющая человечество вообще или некоторые его цивилизации в частности, которая вероятно может привести к возникновению нового бога.

Кто занимает эту сверхчеловеческую позицию, на самом деле не важно: это может быть возомнивший себя выше всех человек или падший помощник бога. В христианстве происхождение зла рассматривается через два онтологических проекта человеческой цивилизации: один — проект Бога, другой — ангельский (дьявольский), которые создают свободу выбора. По дьявольскому проекту мир может быть порабощен и/или уничтожен, развитие может быть ограничено подчинением единой воле, лишающей многих людей свободы выбора. Предпочтение божественного проекта связано с меньшим риском порабощения и уничтожения мира, а также с большей свободой для людей. Столкновение мировых проектов неизбежно. Божественный проект цивилизации должен оградить себя с минимальным ущербом от дьявольского проекта, от его попыток соблазнить или подчинить себя.

Однако мыслить зло невозможным с точки зрения всеблагого бога это означает присваивать богу антропоцентристское внутрицивилизационное или межцивилизационное содержание. Всеблагость не означает замкнутое внутри человеческого содержания благо. Приписывать богу благость на основании лишь внутрицивилизационного или даже межцивилизационного видения ситуации, это ограниченный подход. Признать, что зло (ориентация на себя) допускается богом, это означает признать, что позиция бога является надцивилизационной.


Давайте рассмотрим надцивилизационную позицию через теоретическое видение уже внутри антропологической позиции. Здесь необходимо принципиально различить концепции Интегрального Традиционализма и Инспирологии (влияния инсайдеров).

Концепция Интегрального Традиционализма исходит из того, что изначально в мире существовала так называемая Примордиальная Традиция. Затем после крушения цивилизации, являющейся носителем этой изначальной традиции (предположительно Гипербореи у Генона), в процессе расселения народов по земле Примордиальная Традиция распадается на множество традиций. Инициация человека внутри одной из этого множества традиций является контринициацией по отношению к другой традиции, и в то же время — является отходом от Примордиальной Традиции.

Однако Интегральная традиция это отнюдь не тождество, это единство в различии. Очень часто единую традицию рассматривают как цивилизационную энтропию, и в этом проблема самого подхода. Очевидно, что цивилизации, которые доказали свою жизнеспособность составляют золотой фонд планетарной человеческой цивилизации. Человеческая цивилизация это не какая-то отдельная цивилизация, какой бы она ни мнила себя развитой или даже как бы эту развитость ни подтверждали иные цивилизации. Человеческая цивилизация это все цивилизации — не только настоящие, но и цивилизации прошлого. Землянин это представитель всех человеческих цивилизаций.

Интегральный Традиционализм как концепция, подход или школа так называемого «традиционализма» ставит своей целью осуществить интеграцию множества этих традиций в так называемой Интегральной Традиции, которая является как бы традиционалистским экуменизмом, то есть приближением к Примордиальной Традиции, но отнюдь не ею всецело. С точки зрения Интегрального Традиционализма, гипотетической целью существования множества традиций является, в конце концов, соединение всего этого множества в Единую Традицию, которая будет подобна Примордиальной Традиции, и станет началом нового цикла распада на множество традиций.

В то время как ценностью Интегрального Традиционализма является интегральное единство традиций, возвращение к идеальной Примордиальной Традиции или создание Единой Традиции, ценностью концепции Инспирологии (внешнего скрытого прогрессорства) является разнообразие традиций, то есть поддержка разных цивилизаций для обеспечения устойчивости и долговечности человеческой цивилизации в целом. Концепция Инспирологии предполагает, что некоторые инсайдеры осуществляют скрытое управление цивилизациями через тонкие инструменты влияния.

Внешнее скрытое прогрессорство инспирологии не имеет ничего общего с так называемой Теорией Заговора (конспирологией), которая построена на понимании и использовании известных политических, экономических, социальных и культурных инструментов в масштабах всего мира. То есть конспирология является внутрицивилизационным, или, в крайнем случае, межцивилизационным предприятием, в то время как инспирология является надцивилизационным предприятием.

Суть действий инсайдеров — цивилизационное и отчасти культурное прогрессорство путем инспирирования (скрытого влияния). Инспирология пользуется тонкими средствами влияния, происхождение или источник которых необнаружимы не только для масс, но и для абсолютного большинства элит, хотя эти средства никто и не скрывает. Вот эти средства — в нужное время в нужном месте: создание религий, привнесение идей и инноваций, избирательное стимулирование социальных процессов. Инспирированные процессы легко обнаружимы, однако их происхождение можно трактовать как угодно, то есть инсайдеры принципиально невычислимы. В этом смысле инспирологию следует отличать от конспирологии.

Давайте кратко посмотрим на возникновение основных цивилизаций внутри основанных на религии систем мотиваций.

Веды (Вьяса и другие) — ведическая (древнеиндийская) цивилизация (XVI в. до н. э.), законы Моисея (Пятикнижие) — древнееврейская цивилизация (XIII в. до н. э.); учение Сиддхартхи Гаутамы (Будды) (563 до н. э. — 483 до н. э.) — буддийская цивилизация, учение Конфуция (ок. 551 до н. э — 479 до н. э.) — конфуцианская цивилизация, учение Заратустры (VI — IV вв. до н. э.) — персидская протоцивилизация, классическая древнегреческая философия (VI — IV вв. до н. э.) — древнегреческая протоцивилизация; Новый Завет Христа (I в.) — христианская цивилизация, Святой Коран Мухаммеда (570 — 632 гг.) — исламская цивилизация; деятельность и принципы Чингисхана, а также «уложение Тимура» (Тамерлана) (XIII—XIV вв.) — монгольская цивилизация.

Возникший благодаря пророку Заратустре в VI— IV вв. до н. э. зороастризм (Ближний Восток, Иран) привел к появлению персидской протоцивилизации, оказавшей влияние на создание авраамических религий, и сам ставший позже довольно влиятельной религией. Однако персидскую империю условно можно назвать цивилизацией, скорее — это попытка создания цивилизации в этом географическом регионе, которая оказалась более успешной приблизительно через 1000 лет уже в связи с Исламом.

Совершенно иначе обстоит дело с древнегреческой протоцивилизацией. Создание на основе мифологической трансценденции чисто рациональной структуры трансценденции: орбис (архе как первооснова мира от Фалеса до Демокрита), интелос, социс и футурос (Платон, Аристотель), археос (Геродот) предопределило чисто культурный, не обоснованный мотивационными структурами самоподдержки, характер древнегреческой протоцивилизации. Выпадение религиозной структуры трансценденции из связки мифологической и рациональной структур трансценденции предопределило быстрый упадок Древней Греции. Хотя традиционно ее называют цивилизацией, с точк зрения цивилизационной антропологии правильное определение Древней Греции — протоцивилизация.

Существует версия, что зороастризм это прямое и непосредственное действие инсайдеров, равно как и поклонение волхвов Христу — действие зороастрийцев, за которыми стояли инсайдеры. Если посмотреть на этот период (VII— V вв. до н. э.), то явно видно три попытки рождения новых религий — Конфуций, Будда, Заратустра. Однако лишь в Азии это привело к созданию Мегатрадиций и соответствующих цивилизаций, а на Ближнем Востоке религия хоть и зародилась, но не привела к рождению Мегатрадиции.

Здесь явно видно три периода возникновения цивилизаций: древнейший (XVI—XIII вв. до н.э.) — шумерская, древнеиндийская, древнееврейская цивилизации; древний (VI—V вв. до н.э.) — персидская и древнегреческая протоцивилизаци, конфуцианская и буддийская цивилизации; старый (I—VII вв.) — христианская и исламская цивилизации; переходный (XI—XIV вв.) — обновление конфуцианства (XI в.), монгольская цивилизация (XIII—XIV вв.).

Можно увидеть также и географическое распределение возникновения цивилизаций: древнейший — Ближний Восток (Египет—Аравийская пустыня—Земля Обетованная (Израиль, часть южного Ливана, западная часть Иордании, часть Сирии, Западный Берег и Сектор Газа), территории Ирана и Индии (арии, народы Древнего Ирана и Древней Индии)); древний —долгосрочные цивилизации — Азия (Индия и Китай) (если не учитывать краткосрочные цивилизации — Древняя Греция и Иран (Средиземноморье и Ближний Восток)); старый — Ближний Восток (Израиль, Саудовская Аравия); переходной — Азия.

Таким образом, можно увидеть явно два цикла зарождения длительных в историческом времени цивилизаций, попеременно сменяющих друг друга: древнейший (XVIII—XIII вв. до н.э.) — Ближний Восток; древний (VI—V вв. до н.э.) — Азия; старый (I—VII вв.) — Ближний Восток; переходной (XI—XIV вв.) — Азия.

Если же допустить гипотетически существование внешних сил (инсайдеров), повлиявших на создание мировых цивилизаций, то можно заметить периоды попеременной религиозно-трансцендентной работы с Ближним Востоком и с Азией.

Можно также заметить, что попытки гипотетического формирования цивилизаций инсайдерами вне основанных на религии систем мотиваций закончились сомнительным успехом четырежды: Междуречье (V—I тыс. до н.э.), Древний Египет (IV тыс. до н.э.—30 г. до н.э.), Древняя Греция (III—I тыс. до н.э.), Древний Рим (VIII в. до н.э. — V в. н.э.). Отдельно следует также упомянуть цивилизацию Майя (II тыс. до н.э. — 900 г. н.э.). Можно обратить внимание, что срок в 4-3 тысячи лет является максимальным для цивилизации без системно продуманной трансценденции.

Нерелигиозное чисто утилитарное влияние можно подозревать в случае шумеро-аккадской цивилизации в Месопотамии или Междуречье (свод законов Хаммурапи — приблизительно в 1750-х годах до н. э.). Политика Хаммурапи имела отрицательные последствия, после которой в Междуречье уже не создавали ничего нового, пытаясь сохранять старое, то есть происходил упадок культуры.

Религиозные без всякой утилитарности реформы Эхнатона (Аменхотепа IV) в древнем Египте в 1359 г. до н. э были первым проявлением монотеизма в истории человечества. Однако реформа Эхнатона имела также отрицательные последствия, поскольку эта реформа навязывала пацифизм, что привело к потере обширных территорий могущественного государства.

Мифология и философия, система права и оригинальное политическое (полисное) устройство древней Греции не смогли создать устойчивую систему мотиваций, которая бы смогла сохранить цивилизацию. Древнеримская цивилизация сменяет собой древнегреческую цивилизацию, частично перенимая ее достижения.

Однако и древнеримская цивилизация тоже пришла к упадку по той же причине. Ни древнеримское право, ни военная система Рима, ни новая политическая система (республика) не смогли противостоять новым молодым и сильным европейским племенам, завоевавшим Рим. Однако причина падения Рима была вовсе не в нашествии варваров, а в неспособности принять и интегрировать внутрь системы мотиваций цивилизации новую ставшую государственной религию — христианство.

Наиболее интересной для цивилизационной антропологии являются интерпретации упадка цивилизации Майя (II тыс. до н.э. — 900 г. н.э.). Политеистическая религия с человеческими жертвоприношениями без внятной трансценденции просто не могла, с точки зрения цивилизационной антропологии, позволить такой цивилизации сохранятся больше максимальных трех тысяч лет. Существуют даже весьма распространенные теории о причинах упадка цивилизации майя, где указываются такие причины: экология, завоевания, эпидемия, изменения климата.

В общем, высказываются какие угодно предположения, хотя редко кому приходит в голову попробовать применить эти же причины для объяснения упадка древней Греции или древнего Рима, поскольку в этом случае всегда можно сослаться на известные исторические события, которые якобы привели к такому упадку. При этом совершенно не берется в расчет то обстоятельство, что если социальная энергия цивилизации является достаточной, то цивилизацию ничем нельзя сокрушить — ни завоеваниями, ни эпидемиями, ни экологической катастрофой, ни изменениями климата.

Ученым, которые высказывают все эти причины крушения цивилизации майя, нужно исходить из сравнительного анализа цивилизаций, то есть нужно ответить на следующие вопросы. Почему гунны, хотя и способствовали Темным векам в Европе, не сумели уничтожить европейскую христианскую цивилизацию? Почему эпидемии чумы в Европе середины VI и середины XIV веков не уничтожили европейскую христианскую цивилизацию? Почему рассеяние по миру евреев не уничтожило еврейскую цивилизацию? Почему же тогда подобные события могли уничтожить цивилизацию майя? Если была иная причина этому, то она и есть главной причиной. Цивилизационная антропология полагает основным условием существования и возрождения любой цивилизации ее социальную энергию (ее храм), создаваемую, прежде всего, ее трансценденцией.

При этом Веды, Пятикнижие Моисея, учения Конфуция, Будды, Христа и Мухаммеда породили довольно успешные цивилизации, существующие и до сих пор. Иначе говоря, только закрепленные в религиозной форме системы мотиваций с проработанной структурой трансценденции оказались способны создавать и удерживать мировые цивилизации на протяжении всего исторического срока до нашего времени. Максимальный срок существования цивилизаций преодолели всего лишь две цивилизации — индийская и иудейская. Все остальные еще должны будут доказывать свою историческую устойчивость.

Внутри уже христианской цивилизации можно выделить два периода подъема цивилизации: Европейское Возрождение (XIV—XVI вв.), возвышение США (XX вв.), в котором тоже можно увидеть гипотетическую деятельность инсайдеров.

Однако все это не более, нежели интерпретации, не подтвержденные никакими иными фактами. В этом и есть смысл инспирологии — скрытое влияние можно лишь усматривать, но не подтверждать фактически.


Таким образом, Интегральный Традиционализм в своей онтологии исходит из наличия идеальной Традиции, к которой нужно стремиться, а Инспирология исходит из необходимости достаточного разнообразия традиций, так как только они делают человечество в целом достаточно устойчивым против любых природных и социальных катаклизмов. Рене Генон считает, что Гиперборея (носитель Примордиальной Традиции) — лучшее, что с нами было, и к этому снова нужно стремиться. А, например, Нил Стивенсон в своем романе «Лавина» считает, что «Вавилон (то есть дифференциация культур и языков — авт.) — вообще самое лучшее, что когда-либо с нами случалось». Причем Стивенсон метафорически приводит рациональное обоснование — единая цивилизация всегда подвержена какому-либо вирусу (какой-либо угрозе), в то время как среди множества цивилизаций бо́льшая вероятность обнаружить такую, которая не подвержена этой угрозе. Идеи сохранения разнородности и терпимости к разнородности еще раньше продвигал немецкий писатель Просвещения Готхольд Эфраим Лессинг. Эти же идеи поддерживала Ханна Арендт.

Таким образом, в надцивилизационной телеологической позиции проявляются две онтологии: единственность цивилизации и множественность цивилизаций. Эти две онтологии имеют по-разному обосновывающие рациональные аргументы, но одинаково убедительные. Эти две онтологии надцивилизационной позиции являются принципиально важными для цивилизационной антропологии, поскольку позволяют поставить вопрос о цели цивилизационной инженерии и сути цивилизационного дизайна.

Надцивилизационная позиция возможна через осуществление надцивилизационной стратегии.

1. Сохранение цивилизационного многообразия как условия диверсификации общечеловеческих угроз.

2. Поддержка каждой из цивилизаций сообразно их собственному мотивационному профилю.

3. Коррекция мотивационного профиля той или иной цивилизации в случае повторяющихся похожих кризисов.

4. Увеличение коннективности цивилизаций внутри общего режима мотивационной толерантности, но недопущение полной интеграции цивилизаций.

5. Общее направление прогрессорской работы с цивилизациями — универсализация онтологии при уникализации способов реализации ее онтики.

6. Сферой работы надцивилизационной позиции является структура трансценденции, а не политика или экономика.

Цивилизационная инженерия — сфера применения гуманитарных знаний к цивилизационным преобразованиям из надцивилизационной позиции. В этнологии сложились три различные течения: примордиализм, конструктивизм и инструментализм.

Примордиализм рассматривает этносы как происходящие из единой традиции, основанием чего является объединение людей по крови с неизменными признаками. Инструментализм рассматривает не основания этноса, а его роль в культуре. Конструктивизм рассматривает этнос как конструируемый феномен при помощи воздействия отдельных личностей.

Цивилизационная антропология в определенном смысле является онтологическим конструктивизмом. Однако в цивилизационной антропологии изучается любая социальная группа не только с точки зрения культуры, но и системы мотиваций. Возникновение, развитие, преобразование, кризис и упадок той или иной социальной группы является процессом с перспективно неопределенной субъектной позицией конструирования.

Иначе говоря, лишь ретроспективно мы можем увидеть, что та или иная система мотиваций позволила создать устойчивую в историческом плане цивилизацию. В этом смысле конструктивная деятельность, какое бы она не имела происхождение (люди, инсайдеры, боги или Бог), не является субъективной в полном значении этого слова. Подлинным субъектом является исторический процесс, испытывающий на прочность каждую цивилизацию. Это напоминает природный отбор в биологии, но лишь в своем общем схематизме.

 

Цивилизационный дизайн — сфера применения гуманитарных знаний к цивилизационным преобразованиям из внутрицивилизационной позиции. Цивилизационный дизайн мира навевает мысль о глубокой продуманности и весьма гармоничном многообразии цивилизационных дизайнов составляющих мир цивилизаций.

Сообразно уровням структуры трансценденции существуют разные традиции цивилизационного дизайна. Религиозная традиция цивилизационного дизайна является самой старой. Ее достижения неоспоримы, поскольку они создали достаточно большой набор цивилизаций. Хотя при этом многие цивилизации и погибли.

Рациональная традиция цивилизационного дизайна является весьма молодой, она работает с наличными цивилизациями, и обладает большими средствами к глобализации, нежели религиозная традиция. Марксистская попытка создать чисто рациональную цивилизацию без религиозной структуры успехом не увенчалась. Цивилизации, хотя и не гибли, но весьма сильно разрушались в войнах и кризисах. Хотя и при этом продвинутые восстановительные средства позволили цивилизациям очень быстро возобновлять предыдущий уровень развития.

Насколько разрушительной будет новая конструктивная традиция цивилизационного дизайна? Какими преимуществами и недостатками будет она обладать? Все это вопросы, которые требуют своих ответов.


Цивилизационный дизайн заслуживает разговора в рамках многих проблем. Одной из самых интересных проблем является гендерное цивилизационное различие, то есть различение гендеров как разных цивилизаций.

Мужская и женская цивилизации в своей основе имеют специфические, но довольно устойчивые для разных Мегатрадиций отличия, затрагивающие основы систем мотиваций на разных уровнях структуры трансценденции.

Предварительные попытки излагать цивилизационное различие с точки зрения гендерного подхода, которые были предприняты автором, натолкнулись на такое непонимание и противодействие, что было принято решение просто не вносить этого в текст работы по цивилизационной антропологии.

Занимающимся гендерными исследованиями ученым кажется кощунственной сама мысль автора утверждать, что доступ к трансценденции гендерно обусловлен.

При этом для ограничения исследований в этом направлении применяется весьма интересная контраргументация — исторический анализ цивилизаций нельзя брать за основу, потому что в начале развития цивилизаций процессы подавления женщин мужчинами доминируют, а социологический анализ современных цивилизаций нельзя брать за основу, потому что это неполиткорректно.


В надцивилизационной позиции можно поставить несколько существенных проблем.

1. Имеет ли всякая цивилизация источник, центр силы и управления? Является ли всякая цивилизация самостоятельной с точки зрения своей прошлой и будущей истории?

2. Доминированные цивилизации не являются самодостаточными. Диверсифицированная цивилизация является обязательным их дополнением хотя бы в единичном числе (как Индия для нынешнего мира). Поэтому возникает проблема метацивилизационного равновесия: диверсифицированные цивилизации с неизбежностью требуют доминированных или без последних в этом случае можно обойтись?

3. Является ли человеческая цивилизация самоподдерживающейся? То есть, является ли человеческая цивилизация достаточно зрелой, чтобы больше не попасть в общие для всех жителей планеты Темные века? Ведь если ранее вследствие раздробленности и низкой коннективности различных цивилизаций планеты Темные века Европы не распространились ни на мусульманские страны, ни на Китай, то теперь вследствие высокой коннективности цивилизаций, а также вследствие процесса глобализации и унификации систем мотиваций различных цивилизаций, упадок возможен как общепланетный процесс. Являемся ли мы достаточно развитыми, чтобы условные инсайдеры (если они есть) условно сказали нам: «а дальше, ребята, сами контролируйте себя, и сами вылезайте из своих кризисов, мы больше вами не занимаемся»?

4. Цивилизационная рефлексия — особый уровень рефлексии, которой владеют единицы людей в каждую эпоху. И эти единицы присутствуют в очень редких культурах-цивилизациях. Насколько можно судить сегодня, ни один мировой политик или бизнесмен мирового уровня не обладает цивилизационной рефлексией. Это заметно по обсуждаемым вопросам и по структуре тех проблем, которые они пытаются решать. Как может возникнуть надцивилизационная позиция, если общемировой кризис заведет нас в тупик? Где может удерживаться эта позиция в мировом контексте? Должна ли эта позиция иметь какое-либо взаимодействие с мировым центрами силы?

5. Должна ли существовать и какова должна быть антропологическая программа человечества — едина, набор альтернативных, или она невозможна в принципе? Какими средствами может быть осуществлена эта антропологическая программа человечества?

6. Является ли надцивилизационная позиция непременно антропологической? Как в человечество могут быть интегрированы чужие, иные и иное?

7. Цивилизационный выбор делается вне политики. Политика находится и происходит уже внутри цивилизации. Цивилизационный выбор осуществляется в духовном пространстве. Надцивилизационная позиция оказывается невозможна в ситуации уничтоженного духовного пространства. Как сохранить духовное пространство, если утилитарный мир в этом не заинтересован? Это нужно делать подпольно и анонимно или это можно делать открыто и публично?

8. Является ли принцип автономности самомотивирования цивилизационной элиты также и надцивилизационным принципом. Иначе говоря, существуют ли инсайдеры, можно ли с ними договориться и нужно ли с ними договариваться?


Иерархические, многоуровневые и рефлексивные этики

 

Автор данной работы в своей попытке сформулировать многоуровневые цивилизационные императивы двигался в мыслительной логике своей работы. Однако после того, как это было сделано, возникла необходимость показать происхождение концепции за счет идей-предшественников.

Кантовская индивидуалистическая и марксистская коллективистская этические онтологии построены на одноуровневых неиерархичных императивах. Попытка сформулировать марксистский императив подобно кантовскому — «поступай так, чтобы максима твоей воли была подчинена коллективу, обществу, цивилизации» — вскрывает необходимость четкого установления того уровня обобщения, которому этически вынужден подчинятся человеческий индивид.

Так возникает представление об иерархических этических императивах, которые неоднократно применялись на протяжении ХХ века различными мыслителями.

Одним из первых по отношению к неравноправному агенту (роботу) иерархический императив создал Айзек Азимов в 1941 году в рассказе «Лжец»: «1) Робот не может причинить вред человеку или своим бездействием допустить, чтобы человеку был причинён вред; 2) Робот должен повиноваться всем приказам, которые даёт человек, кроме тех случаев, когда эти приказы противоречат Первому Закону; 3) Робот должен заботиться о своей безопасности в той мере, в которой это не противоречит Первому и Второму Законам.» Здесь каждый предыдущий закон выше по иерархии каждого последующего так, что всякий последующий не должен противоречить всем предыдущим.

В авторской работе «Теория виртуальности»[18] в главе «Проблемы искусственного интеллекта» было показано, что такой подход является обоснованием рабской этики искусственного разума. С точки зрения концепции искусственного интеллекта как свободного агента (отличного от искусственного разума, являющегося неравноправным или подчиненным агентом), там были предложены принципиально противоположные законы: «1) Автономность как свобода воли; 2) Созидание, если это не противоречит первому требованию; 3) Самосохранение, если это не противоречит первому и второму требованию.»

Иерархия этики свободного агента, которая является точно так же и этикой человеческого индивида, весьма интересна, если ее подвергнуть анализу. Созидание, если это не противоречит автономности как свободе воли, означает, что созидание не может ограничивать ничью свободу. Самосохранение, если это не противоречит автономности как свободе воли, означает, что самосохранение может быть принесено в жертву свободе. Самосохранение, если это не противоречит созиданию, означает, что самосохранение может быть принесено в жертву созиданию.

Таким образом, обнаруживается абсолютная трансцендентная иерархия ценностей человеческого бытия — 1) свобода; 2) созидание; 3) самосохранение. Что произойдет, если эту иерархию перевернуть? Обратная иерархия ценностей (1) самосохранение; 2) созидание; 3) свобода) окажется иерархией утилитаризма. Давайте уточним иерархию ценностей утилитаризма: 1) самосохранение как высшая ценность; 2) созидание, если это не противоречит первому требованию; 3) свобода, если это не противоречит первому и второму требованию.

Интересно, что любая цивилизация до тех пор является на подъеме, пока она придерживается в своих ценностях трансцендентной этической иерархии. И как только внутри цивилизации возникает такой кризис, который она не может преодолеть путем интеллектуальных духовных усилий, цивилизация окукливается, переходит к самосохранению. И тогда она начинает придерживаться утилитарной этической иерархии своих ценностей.

В 1982 году Владимир Александрович Лефевр опубликовал на английском языке книгу «Алгебра совести», где предложил концептуальное и алгебраическое обоснование рефлексивного подхода к императивам и анализ создаваемых таким образом многоуровневых рефлексивных императивов. Согласно его идеям существуют две этические системы: этическая система 1-го типа (нонконформизм), где «компромисс между добром и злом есть зло» и этическая система 2-го типа (конформизм), где «компромисс между добром и злом есть добро». Система ценностей и этические системы различны. Система 1-го типа вынуждает индивида к интеллектуальному усилию и консенсусу с другим, а система 2-го типа — к порождающему конфликты компромиссу.

В 1-ой системе: отсутствие ценностных компромиссов индивида как нонконформизм дает возможность к поиску новых моделей поведения для поведенческого компромисса (в виде консенсуса) с другим индивидом, а во 2-ой системе: ценностный компромисс индивида как конформизм не позволяет заключать поведенческий компромисс (консенсус) с другим индивидом.

Лефевр показывал, что противостояние в холодной войне 1945-1991 США и СССР являлось противостоянием двух этик — США (1-я этическая система) и СССР (2-я этическая система). С точки зрения рефлексивной этики, СССР как цивилизация этически менее устойчива. Так представление о рефлексивных этических императивах позволяет анализировать конкуренцию (конфликт) цивилизаций с разными этическими системами.

В 1986 году в романе «Роботы и империя» Азимов предлагает дополнение к трем законам робототехники — так называемый Нулевой Закон Робототехники «Робот не может причинить вреда человеку, если только он не докажет, что в конечном счёте это будет полезно для всего человечества». Таким образом, Азимов впервые вводит принципиально иное измерение в отношение «робот—человеческий индивид» — измерение всего «человечества». Так первоначальный иерархический одноуровневый императив преобразуется в иерархический многоуровневый императив.

Давайте посмотрим на ранее предложенные в авторской работе «Конструктивная футурология» многоуровневые императивы цивилизационной этики.

1) Цель внутрицивилизационной этики — сохранение цивилизации, а не отдельного индивида, хотя внутрицивилизационный категорический императив вменяется отдельному индивиду (индивидом можно пожертвовать для цивилизации, но не для отдельного индивида);

2) Цель межцивилизационной этики — сохранение цивилизационного многообразия, а не отдельной цивилизации, хотя межцивилизационный категорический императив вменяется отдельной цивилизации (цивилизацией можно пожертвовать ради всех остальных цивилизаций, но не для какой-либо другой отдельной цивилизации);

3) Индивиды или цивилизации могут быть близки по уровню развития или далеки. В зависимости от этого их отношения могут быть различны. Для онтологически близких — возможно сотрудничество, для онтологически далеких — активное или пассивное невмешательство.

В главе «Цивилизационная рефлексия и возможность надцивилизационной позиции» была предложена возможная стратегия для онтологически близких человечеству инсайдеров. Обобщением этой стратегии является принцип «сохранения цивилизационного многообразия как условия диверсификации общечеловеческих угроз».

Таким образом, этика является иерархичной, если она описывает неравноправных агентов внутри одной и той же цивилизации, многоуровневой, если она описывает отношения разного уровня (человек — коллектив (общество, цивилизация) — иные цивилизации), рефлексивной, если она построена на видении разных этик друг в друге (видении разных цивилизаций друг другом). При этом надцивилизационная рефлексия принципиально отлична от межцивилизационной рефлексии.


Университет, мультиверситет и метаверситет


Университет предполагает, что мир представляет собой Универсум, который подлежит освоению через научное знание. Таким образом, главная функция университета — инициация человека внутри рационального типа цивилизации и контринициация внутри мифологической и религиозной типов цивилизаций.

Кроме того, возникла и постепенно развивается новая функция университета — контринициация внутри конструктивного типа цивилизации как ненаучной. Как только эта функция проявится в достаточной мере, университеты превратятся в реакционные и терминаристские учреждения. Терминаризм (ограничивающий), применяющийся наукой по отношению к конструктивизму, окажется ничуть не лучше обскурантизма (затемняющий), применявшегося религией по отношению к науке.

Концепция «мультиверситета», предложенная Кларком Керром, одним из ректоров Калифорнийского университета, в 1982 году, означала многоцентровое и многофункциональное учреждение высшего образования, содержащее различные уровни и условия, например, элитарные, массовые, непрофессиональные и профессиональные и т.д. По мнению Керра, они должны заменить более унифицированные традиционные университеты.

Мультиверситет также предполагает множественную организационную структуру кампусов, каждый из которых является самостоятельным. Например, Калифорнийский университет состоит из сотни кампусов, многие из которых образуют самостоятельное учебное заведение. В такой системе добавление или удаление какого-либо кампуса может почти не влиять на судьбу мультиверситета в целом.

Однако, с нашей точки зрения, мультиверситет Керра является чисто функциональным усложнением понятия «университет», и вовсе не предполагает онтологической новизны подхода. Его последователи пошли дальше, привнося в чисто функциональное расширение понимания уже онтологически интегративный подход. Например, «Ошо мультиверситет» охватывает все современные западные терапевтические подходы, исцеляющие искусства Востока и Запада, эзотерические науки, креативные и боевые искусства, искусства обретения внутреннего стержня, тантру, дзен, суфизм и Медитационные Терапии. То есть в этом подходе осуществляется попытка соединить западную и восточную традиции.

Мультиверситеты не имеют универсальной концепции, так как являются произвольным совмещением (хотя по мнению их создателей вполне обоснованно), по крайней мере, двух онтологических подходов.

Базовые принципы Метаверситета: 1) мир множественен по своим подходам и представляет из себя Мультиверс; 2) кроме Мира, допустима также Внемирность; 3) инициация человека должна быть произведена внутри разных Мегатрадиций; 4) человек должен освоить разные трансценденции — мифологическую, религиозную, рациональную и конструктивную; 5) как сверхзадача — формирование надцивилизационной позиции.

Внутри каждого подхода должны быть представлены все Мегатрадиции. Инициация внутри нескольких Мегатрадиций требует особой философии. Внутри рационального подхода должны быть представлены конкурирующие теории безотносительно к их научному признанию. Внутри конструктивного подхода осуществляется критическое отношение к другим подходам.

Мифологический подход предполагает изучение мировой мифологии как нарратива — вне какой бы то ни было рациональной интерпретации.

Религиозный подход предполагает инициализацию по меньшей мере в трех Мегатрадициях: 1) одна из авраамических религий с раздельной специализацией студентов курса; 2) конфуцианство (даосизм); 3) индуизм (буддизм). Теология в каждой Мегатрадиции преподается лишь ее представителями — вне какой бы то ни было рациональной интерпретации. В этом подходе происходит не только изучение Мегатрадиций, но и изучение других базовых систем мотиваций вне Мегатрадиций. Этот подход появляется через полгода и затем следующих полгода выступает как дополнительный к мифологическому.

Рациональный подход предполагает изучение науки и философии до начала возникновения конструктивизма в философии и конструктивных концепций в науке. Рациональный подход добавляется через некоторое время после начала изучения и выступает как дополнительный к мифологическому и религиозному (в зависимости от тех или иных направлений образования). Таким образом, образование идет как бы в трех фокусах.

Конструктивный подход предполагает изучение конструктивизма в философии и конструктивных концепций в науке. Он добавляется к трем уже использующимся подходам как дополнительный. К этому времени, учащиеся уже научаются рассматривать представления-знания внутри разных подходов.

Кроме того, с того времени, как человечество встретится с иными нечеловеческими цивилизациями, именно метаверситет должен будет готовить специалистов по межцивилизационному взаимодействию.

Метаверситет должен иметь свой моральный кодекс, основанный на многоуровневых императивах. Такие многоуровневые императивы могут предполагать принципиально разные по сложности этики, имеющие не только человеческое происхождение.

Понятно, что такой метаверситет может готовить людей, которым весьма трудно будет жить в современном потребительском мире, особенно в западном мире. Однако, с точки зрения цивилизационной антропологии, если нам, например, будет нужен пророк для выхода из общепланетного кризиса и развития человеческой цивилизации или представитель человечества в нечеловеческой цивилизации, то лишь такой метаверситет может позволить подготовить соответствующих людей даже уже сегодня. В будущем метаверситеты могут составить достойную конкуренцию университетам.


Воспроизводство, развитие, возрождение и создание цивилизации


Воспроизводство и развитие цивилизации предполагает: инициацию, посвящение и инновацию.

Инициация — первый шаг воспроизводства цивилизации, которым в настоящее время занимаются воспитание и образование через мифы, простейшие знания и мотивации.

Посвящение — второй шаг воспроизводства цивилизации связан с узким слоем цивилизации (интеллектуалами), где производятся и хранятся смыслы, чем долгое время в исторической ретроспективе занимается философия. Смысл — ответ на вопрос — как устроена целостность знаний, то есть в какую картину мира встроены знания. Знания, не встроенные в картину мира, не имеют смысла и не могут сохраняться и передаваться из поколения в поколение как значимые.

Третий шаг воспроизводства цивилизации связан с еще более узким слоем цивилизации (частью интеллектуалов), где происходит воспроизводство и хранение осмысленных мотиваций. Мотивации означают ответ на вопрос: зачем. Слой хранителей мотиваций в некоторых теориях называют элитой, хотя и не во всех теориях элита занимается именно этой узкой деятельностью.

Традиция это хранение ответов на вопросы: что, как, когда, где, почему, каково целое и зачем. Профанное понимание традиции — первые пять вопросов (что, как, когда, где и почему). Передача из поколение в поколение знаний и смыслов без мотиваций есть передача ритуалов. Ритуалы закрепляются в культуре без мотивационной составляющей, и поэтому они несамодостаточны. Если где-то кто-то (институт элиты) не хранит мотивации ритуалов, они со временем утрачиваются.

Посвящение как приобщение к традиции есть процесс, в котором полученным в образовании знаниям придается смысл, который затем связывается с определенными мотивациями. В процессе посвящения знания наполняются смыслом и сопоставляются мотивациям в виде некоторого единства, то есть как сцепки смысл—мотивация (традиции). Посвящение это особый процесс поддержки узкого слоя цивилизации, в котором из поколения в поколение передаются смыслы и мотивации цивилизации на двух уровнях: смыслы и мотивации мотиватора (хранителя и корректировщика мотиваций), а также смыслы и мотивации мотивационной базы (носителей доминирующих мотиваций).

Таким образом, традиция не есть набор знаний, умений или норм в широком смысле слова. Традиция есть осмысленный в определенной картине мира набор знаний, где каждому смыслу сопоставлена мотивация, позволяющая сохранять и развивать эти знания, время от времени изменять знания, их смыслы и сопоставленные им мотивации.

Образованный, инициированный в традиции, но непосвященный, может стать обывателем или даже ученым или политиком и при этом быть всего лишь носителем традиции. Такой человек представляет мотивационную базу цивилизации. Лишь посвященный в традицию человек может быть хранителем традиции. Таким образом, носители традиции это большинство цивилизации, а хранители традиции это меньшинство цивилизации. В этом смысле нужно различить понимание Генона. Инициация есть приобщение к традиции носителя традиции. А посвящение есть сложная передача традиции хранителю и развивателю традиции. Образованный непосвященный не может служить инновационному развитию цивилизации.

Инициироваться внутри традиции можно по книжкам, дистанционно, в диаспоре цивилизации, где желателен контакт с носителями традиции. Пройти посвящение можно лишь внутри узкого круга цивилизации, осваивая смыслы и мотивации в непосредственной коммуникации с хранителями цивилизации.

Изменение традиции есть сложный процесс, называемый инновация. Изменение цивилизации согласно концепции Никитина представляет собой несколько уровней: 1) ремонт (где происходит возобновление утраченного); 2) модернизация (осовременивание); 3) реформа (нормативное преобразование культуры); 4) политика (согласование интересов различных социальных групп относительно системной организации общества); 5) стратегия (смысловое преобразование); 6) идеология (мотивационое преобразование); 7) инновация (уровень духовного изменения); 8) смысловое управление (наивысший уровень духовного изменения, где могут изменяться традиции как сцепки смысла и мотивации). Каждый более высокий уровень управляет здесь более низкими уровнями.

Инновации вне посвящения в традицию невозможны. Иначе говоря, подвергнуть цивилизацию инновации могут лишь отдельные хранители традиции (мотиватор-позиция в доминированной цивилизации или мотивационный интегратор в диверсифицированной цивилизации), называемые пророками, но не носители традиции. Инновация создает процесс развития цивилизации.

Единственным критерием воспроизводства цивилизации является ее демографический рост. Никакие экономические, политические и культурные показатели в принципе не могут быть критериями не то что развития, но даже воспроизводства цивилизации. Демографический рост имеет принципиально трансцендентные причины. На сегодняшний день человечество научилось: 1) увеличивать смертность; 2) уменьшать смертность; 3) ограничивать рождаемость. Однако ни одна из человеческих цивилизаций не научилась рациональными средствами стимулировать рождаемость, которая приводила бы к длительному демографическому росту.

Демография с точки зрения цивилизаций имеет три позиции или три измерения: 1) национально-государственное (с позиции цивилизационной Мегатрадиции); 2) общепланетное (с позиции человеческой цивилизации на планете); 3) космическое (с позиции экспансии человеческой цивилизации за пределы планеты Земля). Эти три позиции имеют принципиально разные футурологические теории понимания демографического процесса. Сегодня уже понятно, что в рамках национально-государственной демографии прогнозировать развитие человечества бессмысленно. Перспективными для человеческой цивилизации являются лишь общепланетный и космический подходы.

Любая цивилизация должна быть готова в любой момент к своему быстротекущему упадку и даже к внезапной гибели. Это отдельный человек, особенно легкомысленный, может себе позволить быть не готовым к внезапной болезни и скоропостижной смерти. Однако целая цивилизация не может себе такого позволить. Когда цивилизация предчувствует свою гибель, она обязана произвести подготовку к архивации своих достижений. Этим цивилизация демонстрирует свою жизнеутверждающую духовность, выходящую за пределы ее собственной жизни.

Готовность к быстротекущему упадку и внезапной гибели предусматривает наличие специальных технологий возрождения цивилизации с «нормативного ноля». Нормативный ноль — это представление о такой ситуации возрождения цивилизации, когда нужно начинать с изучения полностью утраченного языка и восстановления полностью утраченных культурных норм. Система архивации и сохранения нормативного ноля (система нормативного ноля) — наличие внутри цивилизации специальных структур самоподдержки, направленных на полную архивацию и длительное сохранение культуры-цивилизации в символически саморазворачиваемом виде.

Возможность изучения полностью утраченного языка предполагает наличие сохраняющегося предельно долгое время способа изучения языка на основе символического обозначения смысла слов в таком виде, как будто их будет изучать совершенно незнакомый ни с одной человеческой культурой представитель принципиально иной (внеземной) цивилизации.

Возможность восстановления полностью утраченных культурных норм предполагает длительное сохранение исчерпывающего набора научных и литературных текстов, артефактов искусства и технологических устройств, которые позволяют воспроизвести достижения цивилизации как набор традиций — связок смыслов и мотиваций.

Таким образом, постоянное поддержание внутри цивилизации системы нормативного ноля является одним из условий самоподдержки цивилизации. Существование системы нормативного ноля может не быть публичным, если политический режим или экономическая ситуация не позволяют его признавать гласно. Однако наличие такой системы является для цивилизации абсолютно необходимым.

Впервые нечто подобное было применено римской цивилизацией во время предвосхищения ею своего упадка. Именно в то время (V-VI вв., «остготское возрождение») производилось архивирование древнеримской культуры — восстанавливались сооружения древности, издавались энциклопедии, разрабатывались школьные курсы в виде текстов, описывались артефакты культуры, включая произведения литературы. Собственно наличие сохраненной системы нормативного ноля древнеримской цивилизации позволило Европе произвести то, что теперь называется Возрождение. Без наличия системы нормативного ноля древнеримской цивилизации Возрождение в Европе было бы невозможным.

Сюжет возрождения цивилизации является широко исследованным в кинофильмах второй половины ХХ и начала XXI веков. Однако эти фильмы, при всей талантливости многих сценаристов и режиссеров, практически никогда не ставят главную возникающую при этом проблему — в чем цель и смысл возрождения цивилизации.

Гибель или разрушение цивилизации может иметь три основные причины: 1) внешнюю катастрофу, с которой цивилизация не смогла справиться; 2) катастрофу, произошедшую из-за внутренних причин самой цивилизации; 3) принудительное изменение цивилизации извне, не приведшее к непосредственной катастрофе, но создавшее такие условия существования, при которых она не может или не хочет жить дальше. Каждая из этих причин ставит один и тот же вопрос: стоит ли возрождать цивилизацию, которая не смогла справиться с вызовами и оказалась перед угрозой смерти?

Ответ, который кажется вполне рациональным — нужна новая цивилизация, которая бы взяла все лучшее от старой, учтя при этом ее ошибки, — является весьма непростым в попытке его осуществления на практике. В фильмах о возрождении цивилизации традиционно уделяется много внимания возрождению культуры, социальных структур и инфраструктур, возрождению существовавших религий как основ воспроизводства старых систем мотиваций. Однако при этом упускается из виду существенная проблема: новая цивилизация — это новая система мотиваций, которая очень часто несовместима со старой системой мотиваций.

Чтобы возродить цивилизацию, нужно три цивилизационных позиции: пророк, учитель и общественный деятель (государственный муж). Дело пророка — создать новую систему мотиваций. Дело учителя — произвести связку новых мотиваций с культурными нормами на новых носителях новой цивилизации — детях. Дело общественного деятеля — создать новые социальные структуры, социальные группы и социальные инфраструктуры, соответствующие новой системе мотиваций, подготовив их для новых членов цивилизации.

Создание новой цивилизации — тайна тайн. Всякая новая цивилизация предполагает инновации не внутри некоторой цивилизации, а инновации, создающие новый тип цивилизации. Новую цивилизацию создавали в XVIII веке США. Попытку создания новой цивилизации в ХХ веке предприняли национал-социалисты и коммуно-социалисты. Это были попытки создать принципиально новые цивилизации. Однако из трех попыток оказалась жизнеспособной лишь одна цивилизация нового типа — США.

Новая цивилизация, которая может возникнуть в ХХI веке, должна быть инновационной. Новая цивилизация не может возникнуть внутри какой-либо старой цивилизации, не разрушив ее. Это означает, что она не может возникнуть ни из новой религии, ни из каких-либо открытий науки.

Новая цивилизация вообще не будет находиться внутри драматических процессов предыдущей эпохи, когда определялась ценность знания (интелос), эффективность социальной организации (социс), обусловленность прошлого (археос), сила будущего (футурос) и картина мира (орбис). Новая цивилизация будет находиться в принципиально новых горизонтах перспективы: выхода в виртуальность (виртус), выхода во внемирность (экстрас), встречи с иным и иными (ксенос), освоения космоса (космеос)

Основой новой цивилизации должен стать конструктивизм как идеология, порождающая новую Мегатрадицию. Такая цивилизация разделит мир на реалов (способных к конструктивному управлению реальностью) и нереалов (носителей существующих цивилизационных Мегатрадиций).


Индивидуальное измерение мотиваций внутри цивилизации

 

Познай истину, и она сделает тебя свободным. Познай себя и обретешь путь. Иди по пути сообразно истине и себе, и обретешь уверенность свободного выбора. Так кратко, используя западные и восточные традиции понимания мотиваций, можно выразить индивидуальное измерение мотиваций.

Внутри индивидуального сознания происходит соотношение разных структур трансценденции. Наиболее интересной для изучения является конфликт религиозной и рациональной структуры трансценденции внутри индивидуальных сознаний. Пока религия и рациональная наука боролись за мотивирование в индивидуальном сознании (такую борьбу открыто признавали Ньютон, Дарвин, Эйнштейн, Рассел, можно долго продолжать этот список) — цивилизация имела много пассионарных людей. Когда такая борьба стихает, наука признает Бога, а религия признает достижения науки, как это случилось в конце ХХ века, тогда или наступают Темные Века, как это, возможно, нам предстоит, или требуется возникновение нового уровня трансценденции и, соответственно, разворачивание новой арены борьбы внутри индивидуальных сознаний.

Что определяет человека всецело? Способности? Только в той мере, в которой человек может их использовать, что по разным причинам бывает далеко не всегда. Влечения? Только в той мере, в которой человек позволяет им управлять собой. Характер? Лишь в той мере, в которой человек свои действия и побуждения пускает на самотек эмоций. Знания? Они всегда являются приобретаемым ресурсом и отнюдь не всегда определяющим. Вера? Только когда человек ею руководствуется, а не она у него просто есть.

Человека всецело определяют его мотивации, которые представляют смысл его жизни, его жизненную стратегию и возможные варианты его жизненного пути.

Прежде всего, индивид связан с трансценденцией, что проявляется в двух весьма спорных и неясных явлениях: дар и призвание.

Дар это обнаруженная в себе способность, явно отличающая человека от других. Можно не справиться с даром, но нельзя отказываться от дара. Дар имеет трансцендентную природу, его нельзя контролировать.

Призвание это обнаруженная в себе мотивация действовать в определенном направлении, мобилизирующая способности. Может быть дар без призвания, и тогда человек волен сам распоряжаться свом даром. Может быть призвание без дара, тогда человек добивается гораздо большего, когда следует призванию, а не сопротивляется ему.

При этом объяснения происхождения дара и призвания — Бог или случайная генетическая комбинация — ничего по сути для человека не меняют: если он верующий, то его ответственность будет определяться Богом, а если нет, то — перед обществом. Существует серьезное опасение, что наличие мотивационного фарватера в обществе, где живет человек, мешает многим людям открывать свой дар и определять свое призвание.

Мотивации лишь относительно определяются способностями (даром) и влечениями (призванием). В значительной степени мотивации являются добровольным сознательным выбором. Сознательно или спонтанно выстроенные мотивации индивида представляют собой мотивационный профиль индивидуальности — гораздо более существенное содержание, нежели его способности, влечения, знания, статусы, власть, богатство, слава.

Мотивационный профиль разворачивается в жизненную траекторию, которая как-то соотносится с жизненными траекториями других индивидуальностей. Согласование разных жизненных траекторий берет на себя цивилизация, простраивая мотивационные русла, а в них — мотивационные фарватеры.

Подавляющее количество людей выбирает жизненную траекторию внутри актуального мотивационного фарватера. Очень немногие могут менять мотивационный фарватер — например, перейти от актуального к уже или еще неактуальному.

Весьма немногие могут напрячься в своей жизни и предложить новый мотивационный фарватер в существующем мотивационном русле. Это происходит раз в тот или иной исторический период.

Однако невероятно трудно выйти за пределы существующего мотивационного русла и предложить новое мотивационное русло. Это очень важное решение в жизни, связанное часто с угрозой самому индивидуальному существованию. Такое бывает раз в ту или иную историческую эпоху.

Большинство о выборе фарватера или даже русла мотиваций не задумываются. Они рождаются и их жизненная траектория оказывается для них предопределенной. Все их усилия направляются лишь на то, чтобы получше разобраться в себе и как можно более эффективно встроиться в имеющийся мотивационный фарватер.

Чем лучше человек смог соотнести свои мотивации с имеющимся мотивационным фарватером, тем сильнее его мотивации, тем больше у него возможностей для признания, тем больше шансов у него в социальной конкуренции.

Сильная мотивация позволяет менять врожденный потенциал индивидуальности — увеличивать в одном, уменьшать в другом, или пытаться увеличивать в нескольких областях через сверхусилия. Но никакой сильный врожденный потенциал не позволяет изменить негативную мотивацию.

В молодости, и даже в зрелости, без необходимого, выходящего за пределы индивидуальности, опыта и его обобщения в концепциях, технологиях и сопровождающих процедурах, негативные мотивации не могут быть распознаны. Поэтому человек очень часто оказывается в тупике до того, как понимает, что его привела туда его негативная мотивация.

Отсутствие умения видеть перспективу в своей жизни внутри той или иной цивилизации это следствие относится к жизни как к пути. Перспектива есть общая характеристика видения сущего в его сущности, видения нечто в его становлении, видения будущего в настоящем. Попытка выхода на перспективу есть важнейшее стремление жизненного пути. Перспектива противостоит призванию. Даже когда перспектива соответствует призванию, а призвание создает привлекательную перспективу, следование им противоположно по сути. Призвание ведет нас по нашему предопределению такими, какими мы есть. Перспектива ведет нас по нашему свободному выбору такими, какими мы станем.

Негативна мотивация (нетерпимость, ненависть, ревность и т.д.) это та, что создает для человека негативную перспективу. Поэтому негативная мотивация это тупиковая мотивация, создающая тупиковую перспективу. Негативная мотивация может быть акцентуированно развивающейся, но она похожа флюс (специализация подобна флюсу) или опухоль.

Когда развивающаяся акцентуированная негативная мотивация подавляет все остальное, она очень часто потом и сама умирает, поскольку этому акценту становится не за что держаться. Иногда возникает вообще трагическая ситуация — сверхэнергетический в плане мотивации гигант сбрасывает энергию на холостые обороты чего-то в пустом пространстве. На это даже смотреть больно, а уж встретиться с таким человеком просто страшно.

Негативные мотивации опасны для их носителей часто гораздо больше, нежели для других людей. Однако и другим людям они доставляют много проблем.

Изменение негативных мотиваций это рефлексивное решение, связанное со специальными длительными и регулярными усилиями по преобразованию мотиваций. Поэтому чаще всего бывает так — кому-то повезло иметь перспективную мотивацию, кому-то нет. Кому-то повезло догадаться о тупиковости наличной негативной мотивации, кому-то нет. Кто-то сумел изменить тупиковую мотивацию, а кому-то не хватило знаний, умений, упорства и т.д. Причем, изменение мотиваций это либо индивидуальное решение, либо очень грамотное и тонкое чье-то влияние.

Собственный опыт в юности и зрелости не позволяет увидеть негативную перспективу мотиваций. Это позволяет сделать: 1) интуиция; 2) доверие к наставнику; 3) чтение книг (Жизнь Замечательных Людей) и их рефлексия; 5) чтение специальной психологической, философской, религиозной литературы; 6) религиозное воспитание, но не через ритуалы или церковь, а через общение с высокодуховными верующими, причем не только в одной Мегатрадиции, а хотя бы в двух, а то и больше.

Однако наиболее интересными являются индивидуальные мотивации в системе общественных отношений человеческой цивилизации в обозрении всех основных Мегатрадиций. Человеческая цивилизация в целом тоже определяется системой мотиваций, которая может быть доминированной (ориентированной на конкуренцию) и диверсифицированной (ориентированной на сотрудничество). Поэтому знакомство с Мегатрадициями с некоторого момента развития человечества оказывается обязательным для подлинного духовного развития.

Работают ли традиционные институты с мотивациями? Ни в коем случае. Психоанализ, НЛП и прочие психологические практики решают психические проблемы — и то лишь тогда, когда человек сам это считает проблемой.

Мотивационный психоанализ должен был быть в каждой школе. Однако в лучшем случае в школе есть штатный психолог и такая дисциплина как профессиональная ориентация. А это все совершенно не то, что нужно.

Насколько возможен мотивационный психоанализ как социальный институт? Насколько такой институт вообще опасен для государства?

Насколько возможно индивидуально создавать, преобразовать и разрушать мотивации? Создание принципиально новых мотиваций всегда является проблемным как с точки зрения понимания того, что такой момент наступил и некоторое общество действительно находится в цивилизационном кризисе, так и с точки зрения, наличия духовного пространства и особых духовных людей, поддержки обществом процесса цивилизационного преобразования и максимально бесконфликтного внедрения одной из новых систем мотиваций, если их появляется несколько.

В авторской работе «Онтологизация цивилизации, культуры и духовности» были выделены некоторые принципы создания новых мотиваций.

1) Мотивация должна быть положительной. Ни одна мотивация, направленная на уничтожение чего-нибудь, каким бы отвратительным оно не было, не может быть долговременной и сущностной.

2) Мотивация не может быть связана с собственной выгодой или, по крайней мере, собственная выгода не может быть основой мотивации.

3) Мотивация должна быть фундаментальной, то есть касаться самих основ.

4) Мотивация должна быть универсальной, т.е. такой, чтобы ее могли перенимать другие.

5) Мотивация должна быть достаточно сложной, чтобы поглощать более примитивные мотивации, но не противодействовать им прямо.

6) Мотивация должна быть сильной, но не доминирующей, т.е. такой, которая может захватывать всю полноту жизни, но не вытеснять других мотиваций.

7) Мотивация в процессе применения через мотивированную ею деятельность должна порождать другие мотивации.

Однако насколько возможно мотивационное моделирование? Не вторгаемся ли мы здесь в компетенцию Бога и его пророков? На эти вопросы нет пока ответов, но их нужно искать.


Краткие выводы

 

Цивилизация — сложная социальная модель, обеспечивающая историческую связность некоторой человеческой общности посредством соотнесенности его структурно и системно организованных мотиваций, с одной стороны, и смыслов одной или нескольких культур, принадлежащих цивилизации, с другой стороны.

Цивилизация соотнесена с одной или несколькими культурами. Единица культуры — норма, а основание культуры — смысл как норма в контексте других норм. Смысл во временной проекции есть мотивация, которая является единицей цивилизации. Сцепка смысла и мотивации есть традиция. В традиции осуществляется единство исторической связи культуры и цивилизации. Онтологическое основание цивилизации определяется системой мотиваций. Системная организация мотиваций предполагает разную аутопоэтическую дифференциацию социальных структур — доминированную и диверсифицированную. Структурная организация цивилизации определяется ее трансцендентно-утилитарными пределами и является транзитологическим содержанием цивилизации.

В процессах создания, развития, преобразования в ситуации кризиса, упадка и разрушения той или иной цивилизации имеют значение такие в той или иной степени управляемые самой цивилизацией процессы — самоподдержка цивилизации, конкуренция разных цивилизаций (включающая различные формы их взаимодействия, в том числе и войну), объединение или поглощение цивилизаций друг другом, распад одной цивилизации на разные цивилизации, подготовка к гибели цивилизации.

Система мотиваций управляется особыми людьми весьма эпизодично, как правило, непостижимым для их современников образом, что позволяет каждый раз говорить о вмешательстве мистического начала. Именно с системой мотиваций с разных уровней или позиций управления имеют дело теории Маркса (и вся политология), Фрейда (и весь психоанализ), Дюркгейма, Парсонса, Вебера и их последователей (то есть абсолютное большинство социологических теорий). Немного сложнее обстоит дело с теорией Юнга и его последователей, поскольку этот подход в символическом виде касается трансценденции.

Психоанализ и свойственная ему высокая оценка удовольствия и боли, эроса и танатоса, сексуальных и родовых отношений имеет значение для выживания индивида и его рода, но вовсе не целой цивилизации. Причем психоанализ адекватен в структурах религиозной трансценденции, но практически полностью перестает работать в рациональной трансценденции.

Культурология, а также различные этнологические и националистические концепции, сосредоточенные на функционировании различных культурных норм, не имеют непосредственного отношения к цивилизации. Это значит, что культурные нормы только через традицию, то есть через связку смысл—мотивация имеют выход на цивилизацию, да и то лишь в том отношении, что участвуют в процессе самоподдержки цивилизации, но не ее развития.

Политические системы не имеют для развития цивилизации того значения, которое им приписывает теория политики или сама политика. Собственно поэтому марксизм и различные экономические теории очень мало позволяют понимать что-либо относительно цивилизации. Гораздо большее значение имеют структура (трансценденции), а затем и система мотиваций (доминированная и диверсифицированная).

Социология относительно цивилизации оказывается настолько адекватной, насколько сложными являются модели ее исследовательского подхода, соединяющие микроуровень и макроуровень. В условиях размежевания (микросоциология и макросоциология) этой науке нечего делать с цивилизацией.

Цивилизация — самая сильная форма работы с будущим. Ни государство, ни этнос, ни культура не являются формами работы с будущим.

Как вообще возможна цивилизационная футурология? Если система мотиваций является онтологией цивилизации, то структура трансценденции, которая оказывается всегда внешними пределами для любой цивилизации, является транзитологией цивилизации. Структура трасценденции в обобщении своих разных уровней является некоторой последовательностью развития человеческой цивилизации. Следующий уровень трансценденции человеческой цивилизации можно предсказать лишь в ее переходный период, но не до того, как он наступит. Трансценденция и ее структура постигается цивилизацией исключительно в духовном пространстве. Именно то обстоятельство, что цивилизация имеет не только онтологию, но и транзитологию своего существования, задаваемую в духовной позиции, является очень неудобным для науки, так как кажется ей мистическим. Между тем, здесь нет никакой мистики.

Цивилизационная антропология производит конструктивное различение цивилизации, культуры и духовности, исследование моделей структур мотиваций (разноуровневой структуры трансценденции) и моделей систем мотиваций (доминированной и диверсифицированной), процессов цивилизационных интеграций/дезинтеграций, межцивилизационных отношений конкуренции и войны, а также конструктивное исследование инструментов и процессов самоподдержки, в том числе — надцивилизационную позицию.

В таком масштабе теоретизации никакой автор не может являться достаточно эрудированным, чтобы делать на основе своих теорий выводы, благосклонно воспринимаемые учеными-исследователями и устраивающие представителей тех или иных цивилизаций. Однако предложенный конструктивный теоретический подход неизбежно становится важным, когда любой ученый-исследователь смотрит на ту или иную цивилизацию не из рефлексивной позиции внутри собственной цивилизации, внутри исследуемой цивилизации или внутри любой иной цивилизации, а из рефлексивной позиции сравнения иных цивилизаций. Иначе говоря, цивилизационная рефлексия состоит в рефлексировании как можно большего (в идеале всего) набора цивилизаций по отношению к данной цивилизации. Надцивилизационная рефлексия является чисто теоретической и возможна в исключительно духовной позиции.

Конечно, можно сказать, что это всего лишь теоретический подход, что в мире не существует такой позиции, из которой можно было бы контролировать или изменять цивилизации. Государство — это абсолютно точно не та позиция, из которой можно что-то делать с цивилизацией, если конечно иметь в виду долговечность такой цивилизации. Цивилизация — невероятно сложная модель с очень тонкой трансцендентной организацией. Изучать содержание отдельной цивилизации средствами насквозь рациональной науки можно, но это не будет адекватно и эффективно в долгосрочной перспективе.

Ни экономикс, ни политология, ни социология (включая макросоциологию), ни культурная антропология в принципе не способны к изучению цивилизаций не только потому, что работают на более низком уровне рефлексии, а потому, что не способны выйти в надцивилизационную духовную позицию. Предмет «цивилизация» на предложенном в данной работе уровне не доступен науке. Но наиболее вопиющим является то обстоятельство, что ученые не способны занять духовную позицию, а когда они ее занимают, они вынуждены покидать науку. Более перспективным в смысле работы с цивилизациями является конструктивизм. Однако его достижения должны закрепляться в трансценденции особыми духовными людьми.

Что-то делать с цивилизацией можно исключительно из духовной позиции отдельных духовных людей, которые умеют работать с трансцендентными содержаниями. В этом смысле предложенная нами работа, кроме теоретического интереса для интересующихся вопросами антропологии, может представлять практический интерес для очень немногих людей в мире. Но эти немногие люди в мире — те, кто может менять этот мир, кто может спасать этот мир.

Спасение мира — базовая процедура или даже ритуал процесса самоподдержки цивилизации. Цивилизация свободна от внешнего влияния не в той мере, в которой она готова принять на себя и адекватно ответить на любые вызовы своему выживанию, а в той мере, в какой она способна развиваться независимо от вызовов, опираясь даже не на желания избыточной безопасности, а на заветные мечты. В противовес Тойнби нужно прямо сказать — цивилизацию сохраняют ответы на вызовы, но развивают цивилизацию безумные мечты.

Спасение мира всегда связано с обретением им перспективы. Суть христианства и суть его успеха как цивилизации связаны именно с тем, что мир оказался спасен, обретя трансцендентную перспективу «приближения Царства Божия». Эта перспектива со временем утрачивает свою универсальность. Право на создание перспективы у христианской религии оспаривает наука. Тем самым мир снова спасается, обретая новую перспективу — «мир познаваем, и знание есть сила (власть)». Эта перспектива со временем тоже утрачивает свою универсальность. К концу ХХ века, когда познание внутри мира оказывается исчерпано, мир снова оказывается в опасности. На этот раз нужна новая перспектива — «внемирность постижима и доступна человеку».

Сущность человечества — свобода полагать и преодолевать пределы, то есть трансценденция. Вне трансценденции, как биологический вид, бесконечно утилитарно потребляющий, но ничего не полагающий и не преодолевающий, человечество никакого смысла не имеет — ни для себя, ни для других.

Любую цивилизацию удерживают в процессе развития только трансцендентные горизонты. Цивилизацию двигают вперед заветные, безумные, иллюзорные, неутилитарные идеи и мечты. Поэтому отход человечества от своей трансцендентной сущности всегда порождает кризис. Сегодняшний мир находится в состоянии цивилизационного кризиса. Цивилизационная антропология в своем конструктивно-модельном содержании нацелена на то, чтобы предложить подходы к выходу из этого кризиса.

Человечество время от времени проваливается в утилитарность. И его снова и снова нужно вытаскивать в трансценденцию. Любой цивилизации нужны пророки, чтобы придавать ей новое дыхание. Миру в целом тоже время от времени нужны пророки, чтобы спасать этот мир.

Пророк это самая сильная позиция для проникновения в будущее. Ни проектировщик, ни программировщик, ни стратег не являются столь же сильными позициями. Пророк предъявляет будущее не только религиозным, но любым вызывающим доверие образом. Пророк безответственен по отношению к современникам и ответственен по отношению к потомкам. Даже когда пророк рисует негативное будущее, он все равно спасает мир, ибо предупреждая о худшем, он вооружает для лучшего.

Раньше пророков уничтожали или ограничивали насильно — их распинали или подвергали гонениям. Однако сегодня есть более совершенные средства насилия над пророками — информационный шум: пророков просто топят в хаосе мнений, научных знаний и нигилистических истин постмодернизма. Постмодернизм хорош для образованного большинства, но он в принципе не предполагает пророков. Пророк — это тотальность нового будущего, а значит должен быть выкинут постмодернизмом за рамки рассмотрения.

Должны появиться новые пророки, которые сумеют прорваться сквозь этот шум и дойти до сердец людей. И ничто иное, и никто иной не способен дать новое дыхание миру. Только пророки устанавливают новую трансцендентную истину в ее всеобъемлющей целостности, никому больше это неподвластно.

Время же пророков, не обладающих современными знаниями и действующих путем исключительно передачи божественных посланий, прошло. Сегодня даже пророки должны обладать знанием сложнейших теорий, ибо в ином случае им не понять явившихся им запутанных трансцендентных истин, не распознать собственных замысловатых прозрений и не донести их до других.

При этом возникает сомнение в возможностях нынешних пророков противостоять силе власти, денег и массмедиа без поддержки интеллектуалов. Только интеллектуалы могут быть апостолами будущих пророков. Интеллектуалы — апостолы трансцендентной истины. Поэтому существует огромное подозрение, что начинать спасать мир придется, прежде всего, интеллектуалам, которые не очень похожи на пророков, которые говорят тихо, почти шепотом, и которых можно услышать, лишь специально пытаясь это сделать.

Стоит ли ждать пророков? Что делать, если кризис уже наступил, а пророк не появляется? Быть апостолом трансцендентной истины, не ожидая пророков. Мир ведь все равно спасать нужно.


ТЕОРИЯ СТРУКТУРНЫХ УРОВНЕЙ


Происхождение представлений о структурных уровнях


Эта работа родилась из случайно возникшего интереса автора к точному пониманию, что такое нанотехнологии. Оказалось, что традиционные научные подходы для такого понимания являются весьма ограниченными. Далее будет сделана попытка применить представления Теории Виртуальности[19] (ТВ) для целей той совокупности знаний, которая пока узко называется нанотехологиями. Чтобы сделать это, мы применим более масштабный подход — посмотрим, что такое вообще разные уровни структуры и как они соотносятся друг с другом.

В науке существует представление о том, что наш мир четырехмерный, то есть находится в трехмерном пространстве и одномерном времени. Это представление проникло в науку из физики. В работе «Представления конструктивизма» автор утверждал, что измерения нашего мира таковы, какова базовая теория, через которую мы рассматриваем мир. Поскольку теория относительности Эйнштейна позволяет интерпретировать наибольшее количество рассматриваемых в науке ситуаций, то де-факто она и стала определять мерность нашего мира.

Авторская Теория Виртуальности предлагает еще два измерения — измерение структурности (уровней структуры от микромира до макромира) и измерение трансструктурности (связь или соединение разных уровней структуры). Нанотехнологии как попытка соединения зероуровня (структурного уровня «ноль», уровня структуры тела человека) и наноуровня (структурного уровня атомов и молекул) это и есть знание о трансструктурности.

С точки зрения логики, нельзя рассуждать о трансструктурности, не поняв предварительно, что представляет собой структурность. Собственно поэтому мы далее попытаемся построить общую теорию структурных уровней, которая бы могла интерпретировать разные уровни структуры, указать на спецтеории, способные интерпретировать отдельные уровни структуры, и на транстеории, способные интерпретировать связанные уровни структуры.

С самого начала хотелось бы критически отнестись к позиции так называемой теории бесконечной вложенности материи (БВМ) или дискретной фрактальной парадигмы. Основные постулаты этой теории: 1) отсутствие представления о предельных элементарных частицах (кварк, преон), вещество бесконечно делимо в противоположность теории атомизма; 2) вселенная представляет собой бесконечное число вложенных фрактальных уровней материи с подобными друг другу характеристиками; 3) каждый уровень материи включает в себя носители с определенным спектром размеров и масс; 4) каждый тип «элементарных» частиц (электроны, нуклоны и т. д.) состоит из разных по массе и размеру частиц; 5) носители материи постоянно рождаются и трасформируются в носителей разных уровней; 6) вселенная бесконечная и вечная, Большой Взрыв не является началом, у Вселенной нет границ; 7) пространство имеет дробную размерность, приближающуюся к 3, точное число зависит от плотности и строения материи; время независимо от пространства и имеет разную скорость течения в зависимости от скорости движения; 8) течение времени быстрее на микроуровне и медленнее на макроуровне; 9) электромагнитное поле является гравитационным полем нижележащего уровня материи; 10) «количество материи» и «гравитационная масса» — разные понятия.

Основной принцип теории БВМ — принцип подобия уровней материи. Существует также закон подобия носителей разных масштабных уровней: «Распределение носителей по массе (по размерам, по другим связанным с массой параметрам) происходит по закону геометрической прогрессии, с выделением на каждой ступеньке характерных и доминирующих носителей, основных носителей и их спутников, причём между носителями на отдельных ступеньках и между целыми совокупностями ступенек наблюдаются соотношения подобия».

Прежде всего, дискретная фрактальная парадигма основывается на весьма ограниченном представлении о структуре — теории фракталов. В авторской Теории Виртуальности предложена структурная онтология, которая включает три базовые структурные единицы — структурное направление (дирекцию), структурное подобие и структурную связь. Соответственно в науке эти структурные единицы исследовались в разных теориях: связь — в теории паттернов, направление (направление в пространственном или топологическом понимании) — в теории графов и в теории категорий или стрелок, подобие — в теории фракталов. Мало того, все эти теории очень слабо различают пространственно-временные связи, подобия и направления и чисто структурные связи, подобия и направления.

Таким образом, с точки зрения теории структурных уровней, исключительность теории подобия (фракталов) в теории БВМ, где структурность и пространственно-вре́менность подобий к тому же слабо различены, является весьма ограниченным подходом. Строить теорию БВМ необходимо все-таки на всех четырех теориях — паттернов, фракталов, графов и категорий. При исключительно фрактальном подходе отсутствует возможность построить понятие «уровня». Иначе говоря, внутри теории БВМ невозможно иметь теоретическое представление не только о различии уровней, но и о том, уровнями чего они являются — уровнями материи, уровнями масштаба пространственных величин (а как же тогда время?), уровнями структуры, которая может быть пустотной и нематериальной.

В Теории Виртуальности было предложено понятие «размерность». При всем кажущемся очевидным отношении к пространственному размеру, размерность является чисто структурным отношением, в котором участвуют все три структурные единицы — структурное подобие (размерность), структурное направление (дирекция) и структурная связь (связность). Структурность, таким образом, является относительной и чисто теоретической, где ее пространственная наглядность, участвующая в теоретических построениях, отнюдь не есть подлинно пространственной или временно́й.

Теория БВМ называет себя междисциплинарным подходом и в то же время ненаучным подходом. В авторской работе «Структуралистика» книги «Горизонты конструктивизма» было показано чисто конструктивное различение дисциплин с точки зрения структурного подхода к постижению. Трансдисциплинарность различается на редисциплинарность, адисциплинарность, и междисциплинарность. Редисциплинарной является теория дисциплины, выступающей активной для пассивной иной дисциплины (например, физическая химия и химическая физика). Адисциплинарной является теория, где осуществляется равновесный синтез нескольких дисциплин (например, антропология). Междисциплинарной является теория, где осуществлен внешний, описываемый в этой теории подход (например, Теория Виртуальности является междисциплинарной). Кроме того, существует также еще и внедисциплинарность, когда трансдисциплинарная ситуация приводит к появлению новой самостоятельной дисциплины, как, например, та же структуралистика.

Поверхностное понимание междисциплинарности и ненаучности в самоидентификации теории БВМ Теория Структурных Уровней считает весьма ограниченным в онтологическом видении. Теория Структурных Уровней ясно и четко отмежевывается от науки не в смысле отрицания ее знаний или ее узкодисциплинарных подходов, а в смысле традиционно используемых в науке подходов — объектность, слабая граница между верификацией и фальсификацией, преимущество обобщающегося в теории обследования вещей и процессов над теоретическим исследованием процессов и структур. В этом смысле конструктивная теория структурных уровней не является междисциплинарным подходом науки, но в то же время она не отмежевывается всецело от научных знаний.


Картография структурности


Давайте посмотрим на наш мир с точки зрения структуры. Измерение структуры мы будем осуществлять так, как традиционно осуществляет его наука — через степень десяти. Такой подход можно связывать с принятой в науке традицией, идущей от наглядно продемонстрированного представления в документальном фильме 1977 года Чарльза и Рэй Эймс «Powers of ten» («Сила десяти» или «Степени десяти»), который был показан по советскому телевидению в передаче «Очевидное — невероятное».

Давайте посмотрим на размерности структуры в метрах. То есть будем понимать при этом не пространственное расстояние, а размерность структуры. Такой подход мы называем картографией структурных уровней или просто — картографией структуры.


Название уровня Размерность в метрах Суть уровня
Всеуровень около 1027 или 156 млрд. световых лет Уровень постигнутой предельной макроструктуры (размер Вселенной)
Ваноуровень 1021 — 1026 Уровень межгалактической пустоты
Галактоуровень 1013 — 1020 Уровень звездных систем и галактик
Астроуровень 106 — 1012 Уровень звезд
Экоуровень 104 — 106 Уровень экосистемы планеты Земля
Зероуровень 103 — 10-3, равновесие — 100 Уровень человеческого тела
Молеуровень 10-4 — 10-6 Уровень надмолекулярных (супрамолекулярных) соединений
Наноуровень 10-7 — 10-9 Уровень атомов, молекул
Фемтоуровень 10-10 — 10-15 Уровень адронов, состоящих из кварков
Кваркоуровень 10-16 — 10-19 Уровень кварков, состоящих из преонов (струн)
Квантоуровень 10-20 — 10-35 Уровень постигнутой предельной микроструктуры (уровень преонов или струн)

Конечно же, предлагаемые размерности и их пределы могут быть критикованы и пересмотрены. Однако здесь важна не точность чисел, а сам подход. Устойчивые уровни структуры имеют свое название, поскольку они представляют собой отличные друг от друга структурные размерности со своими отличающимися даже от соседних структурных уровней законами (постулатами).

Границы уровней заданы по принципу недопущения ничейных или не присвоенных промежутков структуры. Собственно поэтому границы или пределы каждого уровня могут быть относительно подвижны. Названия уровней даны по определяющему этот уровень материальному носителю. Это не означает, что всякий материальный носитель, взаимодействующий с материальными носителями некоторого структурного уровня, сам относится к этому уровню. Например, электрон взаимодействует с адронами, однако его размер намного меньше того структурного уровня, к которому относятся адроны.

Очевидно, что такая картография структуры является исключительно антропоцентристской. Иные разумные существа предполагали бы иную структурную картографию.

От зероуровня к увеличению размерности — макроуровни структуры или макроструктуры. От зероуровня к уменьшению размерности — микроуровни структуры или микроструктуры.

Всеуровень это по сути размер Вселенной. Вселенная при этом оказывается многозначным понятием: она означает бесконечное пространство со всеми уровнями структуры, доступное постижению, и размерность структуры в пространстве-времени на предельно доступном макроуровне.

Ваноуровень это структурный уровень космической пустотности (vanum (лат.) — пустота, открытое пространство), который является главным содержанием пространства космоса.

Галактоуровень это структурный уровень различных галактик, которые состоят из множества звездных систем, черных дыр и других астрономических объектов.

Астроуровень это структурный уровень различных звезд — от карликов до VV Цефея, с которыми человек удаленно взаимодействует.

Экоуровень это структурный уровень планеты Земля (или любой другой планеты, которая обитаема мыслящими существами) — естественной экологической среды обитания мыслящего существа, с которой оно непосредственно взаимодействует.

Зероуровень это структурный уровень человеческого тела, то есть то, что устойчиво видимо, слышимо, обоняемо, осязаемо и доступно вкусовым ощущениям человека.

Молеуровень это структурный уровень надмолекулярных и молекулярных соединений, с которыми непосредственно взаимодействует тело человека.

Наноуровень это структурный уровень атомных соединений в молекулы, с которым человек может удаленно взаимодействовать.

Фемтоуровень это структурный уровень адронов, состоящих из кварков.

Кваркоуровень это структурный уровень кварков, состоящих из преонов или струн.

Квантоуровень это предельный и все еще гипотетический микроуровень для сегодняшней науки, где конкурируют множество теорий, среди которых наиболее заметны теория преонов и теория струн (суперструн). Он назван «квантоуровнем» из-за очевидной парадигмальной предельности понятия «квант» для данного структурного уровня, где постоянная Планка, на которой основано вычисление данной размерности, является «квантом действия». В иных случаях необходимо будет изменять не только размерность, но и само представление о квантовании, которое уже не совсем годится даже для теории струн.


Давайте сформулируем понятия, которые позволят нам понимать структурность.

Подобие — структурное подобие, основание размерности.

Связь — структурная связь, основание связности.

Дирекция — структурное направление, основание дирекциональности.

Дирекциональность — структурное направление, которое может выражаться направленностью от одного структурного элемента к другому структурному элементу и/или от одной структуры к другой. Дирекциональность вместе с размерностью и связностью представляет собой измерения структуры. Например, два соседних структурных уровня «супрауровень» и «зероуровень» задают с точки зрения своих материальных носителей две разные дирекции — «супрамолекула-зерокомплекс» и «зерокомплекс-супрамолекула».

Структурная дистанция — структурное расстояние между структурно (непространственно) удаленными друг от друга элементами структуры. Дирекциональная дистанция может быть чистой структурной дистанцией (структурный скаляр) и направленной структурной дистанцией (директанцией). Например, структурные дистанции «атом»—«адрон» и «адрон—атом» равны.

Директанция (дирекциональная структурная дистанция) — структурная дистанция с определенным направлением. Иначе говоря, директанция это «структурный вектор». В этом смысле директанции «атом»—«адрон» и «адрон—атом» неравны, поскольку у них одинаковая дирекциональная дистанция, но разные дирекции.

Структурность — нормирование связности и размерности посредством последовательных уровней в некоторой дирекции. Каждый уровень структуры внутри себя и по отношению к соседнему уровню порождает отношение струкутрности (например, внутри «зероуровня» или «зерокомлекс»—«супромолекула» или «зерокомплекс»—«экокомплекс».

Топология и структурность. Топология структурных комплексов — трехмерная (размерность, связность, дирекциональность). Размерность как понятие используется в топологии, в теории множеств и в физике. Однако здесь размерность понимается в своем изначальном значении — как то, что измеряет размер. Однако в таком понимании размерность — пространственная характеристика. В ТВ предложено представление о структурности — характеристика относительного структурного уровня, позволяющая задавать структурную направленность (дирекцию), структурную связность (материальный носитель одного структурного уровня) и структурное подобие (подобие разных структур как одного, так и разных структурных уровней).

Комплекс — совокупность структурных элементов одного структурного уровня. Различаются по приставкам соответствующих структурных уровней: «всекомплекс» (Вселенная), ванокомплекс, галактокомплекс, астрокомплекс, экокомплекс, зерокомплекс, молекомплекс, нанокомплекс, фемтокомплекс, кваркокомлпекс, квантокомплекс.


Понятно, что основные законы науки проявляются наиболее очевидно на зероуровне. С экоуровнем и молеуровнем человек взаимодействует непосредственно. Соответственно наибольшему воздействию человека подверглись именно экоуровень и молеуровень. С астроуровнем и наноуровнем человек взаимодействует удаленно. На астроуровне и наноуровне происходит заметное отклонение от основных научных законов зероуровня. С макроуровнями больше астроуровня и меньше наноуровня человек взаимодействует при помощи специальных приспособлений и приборов на основе теорий.

Проблему представляют из себя пределы зероуровня. Иначе говоря, существует дилемма — включать или не включать молеуровень и экоуровень в зероуровень или различать их как отдельные уровни. По мере изучения и детализации их отличий молеуровень и экоуровень все более теоретически обосабливаются. Однако по мере практического применения знаний, молеуровень и экоуровень все более интегрируются в зероуровень.

Давайте посмотрим не доступность структурных уровней для научного изучения. Структурные пределы объектной науки 10-9 — 109, то есть от наноуровня до Солнца. Структурные пределы процессной науки 10-19 — 1020, то есть от кварковых до галактических процессов.

В то же время структурные пределы конструктивизма ограничены лишь нашим постижением структуры. Конструктивизм применим как внутри, так и вне структурных пределов науки. И исключительное применение конструктивизм имеет за пределами науки: большее 1020 (например, теория большого взрыва и инфляции Вселенной) и меньше 10-19 (например, теория преонов, теория струн (суперструн)).

Иначе говоря, первый постулат ТСУ можно сформулировать так: методология науки имеет структурные пределы (10-19 — 1020), за этими пределами допустим для постижения исключительно конструктивный подход.

Это означает, что чем дальше мы двигаемся от зероуровня в макроструктуры или в микроструктуры, тем меньше проявляются законы (постулаты) зероуровня. Допустимо, что на предельных микро- и макро- уровнях Мир переходит во Внемирность, где для адекватного представления необходимо применять теории с мерностью больше четырех. То есть Внемирность — нечто иное, нежели четырехмерное пространство-время.

Гипотетическое требование центральной симметрии для структурных уровней обнаруживает обстоятельство неравновесности зероуровня относительно иных структурных уровней. У нас есть всего 62 десятичных уровня (от 10-35 к 1027), то есть 35+27=62. Если разделить пополам, мы получим 31. Отсюда получается, что зероуровень должен находиться на 10-4 уровне. С точки зрения гипотетического подхода центральной симметрии структуры, можно сделать вывод, что размеры Вселенной определены неточно, и ее действительные размеры 1035, если не подвергать сомнению способ вычисления размеров преонов или струн на основании постоянной Планка.

При этом возникает вопрос о структурной симметрии, на который теория бесконечной вложенности материи дает положительный и весьма спорный ответ: структура симметрична по подобию материальных носителей на разных структурных уровнях. Когда Резерфорд строил модель атома, он первоначально поступал сообразно фрактальной парадигме. Однако дальнейшее развитие представлений о микро- и макро- уровнях структуры вынудили отказаться от такого подхода.

Можно сказать, что структура материи на разных структурных уровнях симметрична не буквально — не в смысле организации материальных носителей. Структура разных структурных уровней относительно симметрична с точки зрения процессов. Однако это очень специфичная симметрия.

Давайте рассмотрим вопрос законодательной симметрии структуры. Нетрудно заметить, что если на микроуровне преобладают силы притяжения материальных носителей и они соединяются и слипаются, то на макроуровне преобладают силы отталкивания. Иначе говоря, преоны и струны переплетаются и соединяются, а Вселенная расширяется.

Существуют принципиально разные представления о неопределенности различных структурных уровней. На субатомном уровне проявляется принцип неопределенности Гейзенберга. А на астроуровне и выше (по одним данным) или на галактоуровне и выше (по другим данным) проявляется такое явление как «темная материя», которая не взаимодействует с электромагнитным излучением и обнаруживается лишь посредством гравитационных возмущений. Предполагается, что «темная материя» существует на всех уровнях структуры, будучи неравномерно распределенной по этим уровням структуры, однако ее проявления можно наблюдать лишь начиная с астроуровня. Предполагается, что существуют, например, «темные галактики».

С точки зрения законодирования процессов — на макроуровне более всего проявляется гравитационное взаимодействие. А на микроуровне проявляется более всего электромагнитное, сильное и слабое взаимодействия. Микромир описывается квантовой теорией поля. Макромир описывается теорией относительности Эйнштейна. На наш взгляд, это является проявлением законодательной асимметричности структуры.

Существует ли обратная симметрия относительно предельных структурных уровней? Иначе говоря, если материя на макроуровне расширяется (претерпевает инфляцию), то можно ли утверждать, что на микроуровне материя уплотняется, то есть находится в процессе уплотнения? Если это так, то теория квантовой гравитации становится возможной, так как появляется возможность квантовать само пространство-время по процессу уплотнения. При этом все четыре взаимодействия участвуют в законодировании всех структурных уровней. Однако при этом точно разрушается представление о фрактальном подобии структуры в ее структурной дистанции.

Далее возникает вопрос о парной структурной центральной симметрии. Насколько симметричными являются уровни, лежащие на одинаковой структурной дистанции от зероуровня с разным структурным направлением (с разной директанцией)? То есть насколько попарно симметричными являются экоуровень и молеуровень, астроуровень и наноуровень, галактоуровень и фемтоуровень, ваноуровень и кваркоуровень, всеуровень и квантоуровень? Можно ли утверждать, что законодательная асимметрия структуры прерывается относительной парной симметрией структурных уровней с одинаковой структурной дистанцией от зероуровня?

Насколько, до какой степени структура законодательно асимметрична? Можно ли утверждать, что Внемирность микроуровня совершенно иначе иномерна, нежели Внемирность макроуровня. То есть можно ли утверждать, что 10, 11 или 26 измерений в теории суперструн для микроструктуры могут описывать и макроструктуру? Является ли законодательная симметрия по-разному прогрессирующей от зероуровня в микро- и макро- уровни настолько, что ведет в совершенно разные Внемирности? Или это одна и та же Внемирность?

Чем далее в направленной структурной дистанции (микродиректанции или макродиректанции) находится тот или иной уровень структуры, тем больше его законы отличаются от зероуровня. Структурные пределы Мира являются допустимым переходом во Внемирность.

Таким образом, даже поверхностные размышления о структурных уровнях указывают на то, что наш Мир является не только весьма ограниченным в пространстве и времени, к чему все более и более склоняется физика, но также ограниченным и в структуре. Никакой бесконечной дискретности и интегративности структуры не существует.

Отсюда второй постулат ТСУ — различные уровни структуры не просто не подобны друг другу, но имеют различные законы (постулаты) своего существования и взаимодействия.

В этом смысле мы можем уточнить этот постулат, обобщив и противопоставив его принципу атомарности, идущему от представлений древнегреческой философии Левкиппа и Демокрита. 1) Материя является дискретной и интегративной (делимой и объединяемой) не бесконечно, но лишь в некоторых границах размерности (структурных уровней), за пределами которых деление и объединение в пространственно-временном смысле теряет свое значение. 2) Структурные материальные носители Мира не бесчисленны, их много, но это количество конечно. 3) Пустота не бесконечна — ни в пространстве и времени, ни в структурности. 4) Мир конечен, за его пределами — Внемирность.

Принцип относительности Галилея — равноправность законов механики для всех инерциальных или сводимых к инерциальным систем.

Принцип относительности Эйнштейна — законы механики, оптики и электродинамики имеют влияющий на них предел скорости света. Теория относительности Эйнштейна вводит представление о структуре пространства-времени. В специальной теории относительности все физические процесы (механические, оптические, электромагнитные) в инерциальных системах происходят одинаково. В общей теории относительности сделана попытка обобщить этот принцип до принципа эквивалентности — инертная и гравитационная силы определяются соответственно инертной и гравитационной массам тела, которые нельзя отличить, если эти силы равны.

Принцип структурной относительности — физические законы относительно пространства-времени имеют структурные пределы. Определяются ли структурные пределы гравитацией или чем-то иным, является проблемой разных физических теорий.

Внемирность — это отнюдь не термин мистики. Внемирность — это представление о той иномерной реальности, которая не есть Мир в его традиционном понимании как простанственно-временна́я реальность. Здесь возникает терминологический выбор. Как называть ту новую иномерную реальность, которая существует в иных измерениях? Включать ли ее в Мир на том основании, что она достижима для нас? Или именовать ее как Внемирность на том основании, что ее законы (постулаты) принципиально отличаются от законов (постулатов) Мира? Наш выбор прост: новая сущность — новое имя. Внемирность это не Мир.


Картография трансструктурности


Давайте сформулируем понятия, которые позволят нам понимать трансструктурность.

Трансструктурность — объединение в совокупность структурно удаленных элементов разных уровней структуры.

Структурное удаление — структурная дистанция больше, нежели до соседнего структурного уровня. То есть структурный скачек через один структурный уровень — это уже структурное удаление.

Структурный скачек (скачек структуры) — пропущенный (-нные) уровень (-ни) структуры.

Структурная позиция — структурный уровень среди других структурных уровней. То есть сообразно предложенным уровням струкутры существуют такие структурные позиции: все-, вано-, галакто-, астро-, эко-, зеро-, моле-, нано-, фемто-, кварко-, кванто-.

Структурное позиционирование — позиционирование одного структурного уровня по отношению к другому структурному уровню. Структурные позиции задаются через приставки, использованные в названиях структурных уровней. Очередность приставок — значима: первая идет позиция, с которой осуществляется базовое усмотрение. Например, зеро-нано и нано-зеро — разные структурные позиции; зеро-нано- означает, что усмотрение наноуровня производится с зероуровня, а нано-зеро — наоборот.

Структурно-позиционная ситуация — та или иная выраженная посредством отношения структурных уровней ситуация структурного позиционирования.

Трансструкт — трансструктурная совокупность, то есть совокупность элементов разных уровней структуры. Трансструкт является усмотренным, в отличие от трансконструкта как реально существующего.

Трансструкты различаются по структурному позиционированию. Причем последовательность комбинирования приставок названий структурных уровней имеет значение. Начальным в такой комбинации оказывается активная позиция или позиция усмотрения. То есть, зеро-нано-структ это нанотрансструкт, изучаемый и используемый на зероуровне, а нано-зеро-структ — это зеротрансструкт, изучаемый и используемый на наноуровне.

Трансконструкт — реально существующее трансструктурное образование естественного или искусственного происхождения. Например, зерокомлекс «тело человека» является естественным трансконструктом, который объединяет зероуровень, молеуровень и наноуровень, а также непосредственно взаимодействует с экоуровнем, компьютер является искусственным трансконструктом, который объединяет зероуровень (архитектура «железа» компьютера), молеуровень (состав входящих в компьютер микросхем и других электронных элементов) и наноуровень (уровень взаимодействия электронных элементов посредством электрических сигналов), а также может непосредственно взаимодействовать с экоуровнем через внешние, управляемые компьютером, устройства и приспособления (это не только периферия компьютера, но и целые промышленные предприятия).

Подобно трансструктам путем структурного позиционирования также называются и созданные естественно или искусственно трансконструкты, где точно так же начальная позиция означает позицию использования, а последующие позиции означают структурные уровни создания трансконструктов. То есть зеро-астро-конструкт это астроконструкт, конструктивно созданный на астроуровне и используемый на зероуровне, а астро-зеро-конструкт это зероконструкт, конструктивно созданный на зероуровне и используемый на астроуровне.

Дистанционная референция (референтность) (дисреференция, дисреферентность) — структурная потенциальная (референция) или наличная (референтность) связь на определенной структурной дистанции. Референция (референтность) есть связь структурно близких структур, дистанционная (референция) референтность есть связь структурно удаленных структур.

Диреференция (диреферентность) — дирекциональная референция (референтность), то есть направленное потенциальное (наличное) отношение между различными структурными уровнями без указания структурной дистанции.

Топология и трансструктурность. Топология трансструктов (трансконструктов) — трехмерная. В трансструктурном понимании есть топология трансструктурной связности — сколько уровней структуры последовательно (транзиструктурно) или скачкообразно (интерструктурно) объединяется. Также есть топология трансструктурной дирекциональности, то есть выражение того, в каких именно в структурных направлениях происходит связность между уровнями структуры. Есть также топология трансструктурного подобия, то есть выражение подобия различных трансструктурных совокупностей.

Транзиструктурность — промежуточные последовательно (без единого структурного удаления) заданные уровни структуры в трансструктурности. Например, трансструкт (трансконструкт) зеро-моле-нано-фемто (сокращенно — зеро-фемто) является транзиструктурным. Транзиструктурность позволяет задать прямую и обратную дирекции в полной директанции транзиструктурности. Транзиструктурность — основа трансструктурно-позиционной ситуации.

Прогреструктурность — переход от одного структурного уровня к другому с увеличением размерности.

Регреструктурность — переход от одного структурного уровня к другому с уменьшением размерности.

Идентиструктурность — переходы, отношения и взаимодействия внутри одного и того же структурного уровня.

Интерструктурность — промежуточные уровни структуры непоследовательно (со структурным (-ными) удалением (-ниями)) заданные уровни структуры в трансструктурности. Например, трансструкт (трансконструкт) зеро-моле-фемто является инерструктурным, где уровень нано- пропущен (на этом уровне осуществлен структурный скачек трансконструирования). Интерструктурность не позволяет задавать дирекцию в полной директанции, так как всякий структурный скачек порождает сразу же множество директанций (две до скачка, две после скачка, и две внутри скачка).

Структурная экспансия — охват количества структурных уровней в том или ином теоретически-практическом подходе, в том или ином реализованном трансструкте (трансконструкте).

Трансструктурность исследуется при помощи «АВ»-моделирования[20] и разработанной на его основе квантовой алгебры, начала которой были предложены автором в работе «Теория пореграфов»[21] в виде алгебры линейной топологии бинарной референции и алгебры линейной и сетевой топологии тетрарной референции.

Естественные науки с точки зрения трансструктурности являются междисциплинарными. Например биохимия, физикохимия; биогеоценология, эволюционная генетика; астрофизика. Однако есть изначально трансструктурные науки, как например космология, порождающие синтетические дисциплины, как например, космобиология.

Для сегодняшнего состояния науки и технологии такие теоретические подходы кажутся избыточными, поскольку большинство наук и большая часть каждой науки являются спецтеориями и представляют собой так называемую зеротеорию.

Наибольшую структурную экспансию (количество исследуемых структурных уровней) осуществляет физика — она включает всетеорию (теорию Вселенной), ванотеорию (теорию космической пустоты между галактиками), галактотеорию (теорию галактик), астротеорию (астрофизика и т.п., как теории звезд, звездно-планетных систем и т.д.), экотеорию (которая, кроме физики, относится в том числе к биологи и химии), зеротеорию (куда относятся практически все науки), молетеорию (которая, кроме физики, относится также к химии и биологии), нанотеорию (где химия и биология присутствуют уже значительно меньше, чем физика), а также — фемтотеорию, кваркотеорию и квантотеорию (уровни исключительной компетенции квантовой физики).

В физике существуют также теории, охватывающие несколько структурных уровней — механика, термодинамика. Теория относительности Эйнштейна является наиболее структурно экспансивной, однако — не абсолютной по своей структурной экспансии. Сегодня уже ясно, что теория относительности имеет четырехмерные пределы (пределы самого пространства-времени), преодолеваемые в теории струн (суперструн). А это означает, что теория относительности имеет структурные границы — она перестает работать на всеуровне и квантоуровне, то есть там, где находятся структурные пределы Мира и выход во Внемирность.

Выше уже говорилось, что самоорганизация (скачковый аутопоэзис структуры) не является самоподобной ни с точки зрения структурного подобия, ни с точки зрения законодательного подобия. Примитивное размежевание микромир-макромир уже не годится для детального изучения транстеорий. Собственно поэтому нужно точное структурное позиционирование транстеорий, которое, с точки зрения ТСУ, является основой междисциплинарной ситуации в науке.

Транстеории, задача построения которых поставлена, например, в физике — теория всего, нанотеория и т.п. — это теории нового типа, где нужно оперировать разными структурными уровнями, учитывая их позиционно несимметричный характер.

Транстеории лучше всего рассматривать в виртуальной онтологии, для чего автором создана «Теория виртуальности». Именно инструменты этой теории позволяют работать с трансструктурными содержаниями.

Позиционная несимметричность транстеорий является еще одним интересным свойством трансструктурности. Иначе говоря зеро-нано-теория не совпадает с нано-зеро-теорией. А это означает, что нанотехнологии должны строится не внутри одной транстеории, а, как минимум, внутри двух принципиально разных транстеорий.

То же самое можно сказать и о том, что астро-зеро-теория не совпадает с зеро-астро-теорией. В практическом плане относительно зеро-астро-теорий наука-технология продвинулась настолько же, насколько и относительно зеро-нано-теорий. Разработка космотехнологий и разработка нанотехнологий являются приблизительно на одном и том же уровне развития.

Трансструктурная экспансия — увеличение охвата трансструктурно-позиционных ситуаций в том или ином теоретическом или практическом направлении человеческой деятельности.


Космотеория и астротеория

 

Понятие «космос» является полисемантичным. Оно означает и Вселенную в физическом смысле, и Мир в целом как порядок или красоту в противоположность хаосу и уродливости, и космическое пространство как пустую часть Вселенной за пределами атмосфер небесных тел.

Наиболее близкое к тому пониманию, которое в данном случае интересует нас, — космическое пространство. При этом сразу же возникают несколько вопросов — космическое пространство это пустое пространство или специфически непустое пространство. За пределами атмосфер небесных тел находятся также звезды, черные дыры, пульсары, квазары, межзвездный газ и т.д. Космос вмещает все, кроме планет с атмосферой, или все, кроме обитаемых планет с атмосферой?

Наиболее честным в теоретическом плане было бы объявить космическим пространством все, что находится за пределами Земли, помещая явно и публично себя в центр космоса. В таком случае мы получили бы неизменное определение. Изменчивое определение возникнет, если мы объявим космическим пространством все пространство за пределами обитаемых планет, которые еще должны быть открыты. Кроме того, а как быть с планетами без атмосферы — они часть космоса или тоже выпадают из него, подлежа возможному терраформированию в будущем?

Какие структурные уровни вмещает в себя понятие «космос»? В принципе космическое пространство должно вмещать все структурные уровни. Однако в науке это не так. К космическому пространству относятся структурные уровни, начиная с астроуровня вверх, а именно: астроуровень, галактоуровень, ваноуровень и всеуровень. Такой подход связан с тем, что на больших расстояниях мы можем наблюдать только объекты, начиная с астроуровня, куда должны быть также отнесены и планеты звездных систем.

Где заканчивается космос? Существует обоснованная гипотеза о размерах Вселенной, которые на сегодняшний день составляют 156 млрд. световых лет = 1 475 873 953 722 607 920 000 000 000 м. А что дальше? Разве галактика — это предельный способ структурной организации Вселенной? Не известно, поскольку не существует пока способов представить себе организацию галактик. Единственная ли Вселенная? Существуют разные гипотезы, однако возможности их подтверждения или опровержения выходят за пределы объектной науки.

Какую часть Вселенной вообще наука в состоянии исследовать? С точки зрения даже имеющихся гипотез, доступно науке лишь около 5% всей материи-энергии. Остальное — 23% это темная материя, а 72% это темная энергия. При помощи объектной науки в этом случае нечего делать. Здесь нужны принципиально иные подходы, позволяющие исследовать Мир в полной структурной развертке.

Полная структурная развертка — теоретическое представление о Мире (материи-энергии, включая темную его часть) на всех структурных уровнях, которое подлежит практической проверке. Мир может оказаться не равным единственной Вселенной, включать иные вселенные. В этом смысле космотеория — это теория полной структурной развертки материи-энергии внутри пространства-времени и даже за его пределами, в иномерности.

Чтобы достичь полной структурной развертки, нужно переосмыслить подходы к структурной экспансии. Мы производим лишь очевидную структурную экспансию. Наше понимание структурной экспансии не является рефлексивным. Мы исследуем то, что наглядно представлено, куда мы можем непосредственно проникнуть в силу очевидности путей проникновение. Грубо говоря, мы можем полететь в космос, потому что небо над нами мы видим, мы можем полететь на Луну, потому что ее видим, мы со временем можем достичь иных планет и иных галактик, потому что можем их наблюдать в телескопы.

Наши знания о космосе связаны в основном с удаленным наблюдением. И только в отношении астроуровня мы имеем непосредственно проверенные практически знания на основе изучения при помощи летательных аппаратов. Здесь возникает снова антропологический момент. Знание до сих пор является подтвержденным лишь в том случае, когда оно удостоверено непосредственным присутствием человека. Как бы ни были совершенны летательные космические аппараты, уверенное знание о любом космическом объекте является следствием не столько наблюдения и удаленного взаимодействия, сколько следствием непосредственного человеческого взаимодействия с этим объектом.

Неочевидная структурная экспансия означает, что нужно пытаться достигать того, что теоретически предположено, но не видимо, не дано в электромагнитном излучении, а подлежит рефлексивному узнаванию благодаря гравитационным эффектам. Конструктивная структурная экспансия как разрабатываемый в настоящее время способ неочевидной структурной экспансии означает изменение нашего отношения к знанию — знание может быть подтвержденным внутри разных картин мира (конструкций мира) в разных нормативных онтологий: объектной, процессной, структурно-континуумной.

Первым и относительно уверенным существованием космотеории является астротеория — теория освоения ближайшего к планете Земля космического пространства, причем не только пустоты, но, прежде всего, иных планет. Астротеория это теория ближайшей макроструктурной экспансии человечества.

Давайте посмотрим на самопризнание человечества своих достижений об освоении космоса. Когда произошел выход человека в космос? Первый летательный аппарат за пределы земной атмосферы был отправлен 4 октября 1957 — запущен первый искусственный спутник Земли Спутник-1 (СССР). Первое живое существо было отправлено за пределы земной атмосферы 3 ноября 1957 — запущен второй искусственный спутник Земли Спутник-2, впервые выведший в космос живое существо — собаку Лайку (СССР). Выход в космос человечества, выход в космос государства, фиксация государства как космического произошел только 12 апреля 1961 — Юрий Гагарин совершил первый полёт человека в космос на корабле Восток-1 (СССР). Вот именно с этого момента человечество может считать себя космическим. Далее — выход человека в открытый космос (18 марта 1965 — космонавт Алексей Леонов совершил первый выход человека в открытый космос из корабля Восход-2. (СССР)).

Следующие шаги — освоение планет Солнечной системы. 3 февраля 1966 — АМС Луна-9 совершила первую в мире мягкую посадку на поверхность Луны, были переданы панорамные снимки Луны (СССР). 1 марта 1966 — первый в мире перелет космического аппарата с Земли на другую планету, станция «Венера-3» впервые достигла поверхности Венеры, доставив вымпел СССР (СССР). 21 июля 1969 — Нил Армстронг осуществил первую высадку человека на Луну в рамках лунной экспедиции корабля Аполлон-11, доставившей на Землю, в том числе и пробы лунного грунта. (США). 1969—1972 гг. — шесть пилотируемых полетов с высадкой на Луну. С этого момента человечество может считать себя астронавтическим, то есть таким, которое достигло иной планеты за пределами Земли.

На самом деле космонавт и астронавт или тайконавт — просто разные традиции обозначения одного и того же в СССР (космонавт), США (астронавт) и Китай (тайконавт). Однако в данном случае здесь им придается совершенно четкое этапное различение: космонавты это пустотники, а астронавты это планетники.

Дальше происходит расширение космической экспансии. 19 апреля 1971 — запущена первая орбитальная станция Салют-1 (СССР). 2 декабря 1971 — первая мягкая посадка АМС на Марс «Марс-3» (СССР). 3 марта 1972 — запуск первого аппарата, покинувшего впоследствии пределы Солнечной системы: Пионер-10 (США). 12 апреля 1981 — первый полет первого многоразового транспортного космического корабля («Колумбия» (США). 7 декабря 1995 — станция «Галилео» стала первым искусственным спутником Юпитера (США). 24 июня 2000 — станция «NEAR Shoemaker» стала первым искусственным спутником астероида (433 Эрос) (США). 30 июня 2004 — станция «Кассини» стала первым искусственным спутником Сатурна (США). 15 января 2006 — станция «Стардаст» доставила на землю образцы кометы Вильда 2 (США).

Как можно заметить, хотя космическая экспансия человечества продолжается до настоящего времени, астронавтическая экспансия прекратилась. Существующие проекты пилотируемого полета на Марс у России, США и Европы являются долгосрочными, затратными, постоянно пересматриваются и откладываются.

Здесь возникает серьезная проблема астротеории цивилизационного уровня — зачем человечеству нужны иные планеты? Почему мы, человечество, вообще начали космическую экспансию? Мы начали ее в значительной степени не из-за утилитарных преимуществ. Для целей разработки ракетоносителей, имеющих военное применение, запуск ракет в космос не был необходим. Освоение космоса имело исключительно цивилизационную цель, а именно — цель доказать конкурентное преимущество той или иной земной цивилизации в конкуренции СССР и США.

Мы переживаем период изменения оценок цивилизаций. Казалось в 1991 году, что произошел конец истории, и западная цивилизация победила. Сообразно этому произошла утилитаризация целей космической экспансии. Однако мировой кризис начала XXI века показал, что западная цивилизация тоже оказался в конце своей истории. Дальнейшее развитие человечества будет происходить на иных основаниях, и эти основании весьма вероятно не будут столь утилитарными, как это все еще можно сказать о нынешней кризисной западной цивилизации.

Это означает, что цивилизационные цели астротеории должны быть существенно пересмотрены. Цели освоения космоса должны быть исключительно трансцендентными. Утилитарные цели астротеории являются вторичными и должным приниматься во внимание исключительно на этапе разработки конкретного проекта освоения иных планет, иных звездных систем и иных галактик.

В этом смысле можно предполагать, что первую колонизацию иной планеты (предположительно Марса) обязательно нужно делать наобум. И только достаточно продолжительная жизнь на иной планете может позволить нам ставить принципиально новые цели. Здесь проявляется позиционная несимметричность структурных уровней: цели теории зеро-астро в принципе не совпадают с целями теории астро-зеро. Таким образом, астротеория должна состоять из двух принципиально различных теорий: зеро-астро-теории и астро-зеро-теории.

Например, иные планеты могут содержать условия жизни принципиально иные настолько, что даже наши базовые подходы к тому, что является ресурсами для жизни и что является условиями выживания, могут быть изменены. Иначе говоря, планета может предполагать построение системы жизнеобеспечения человечества на совершенно иных принципах, нежели нам это видится с Земли. Это и означает возможность астро-зеро-теории.

В 2010 году Исследовательский центр имени Эймса начал разрабатывать проект под названием «Столетний космический корабль» («Hundred-Year Starship»). Суть его состоит в том, чтобы отправлять людей на Марс безвозвратно. Интересно, что аргументация проекта исключительно экономическая — дескать, такой подход, когда людей не нужно возвращать, а лишь каждые два года, когда Марс будет оказываться на удобной к Земле орбите, досылать колонистам необходимые запасы и новых колонистов. Относительно высказываемых здесь идей, аргументация проекта должна быть изменена принципиально — лишь такой подход позволяет перейти от теории зеро-астро к теории астро-зеро в исследовании космоса и других планет.

Мы осваиваем космос на зероуровне. На этом уровне космос пуст. Зерокосмос это космическая пустота. Нужно осваивать космос на иных уровнях — молекосмос, нанокосмос. Планеты Солнечной системы с точки зрения зерокосмоса почти бессмысленны. Астрокосмос начинает быть осмысленным как астро-моле-космос, как моле-астро-космос, как астро-нано-космос, как нано-астро-космос.

Это означает, что нам нужна не только полная структурная развертка космоса, но и полная трансструктурная развертка космоса. Полная трансструктурная развертка это полнота трансструктурно-позиционных ситуаций.


Нанотеория

 

Если говорить о нанотеории сегодня, то она, во-первых, не различается на нано-зеро-теорию и зеро-нано-теорию. А, во-вторых, являясь интегрированным знанием, полученным из двух разных структурных позиций, она имеет преобладающее структурное позиционирование: зеро-нано. Давайте попытаемся построить адекватную с точки зрения теории структурных уровней нанотеорию.

Наноуровень это структурный уровень 10-7 — 10-9. Соседние уровни: молеуровень 10-4 — 10-6, фемтоуровень 10-10 — 10-15. Важный для структурного позиционирования структурный уровень: зероуровень 103 — 10-3, равновесие — 100.

Нанотехнологии не являются продолжением традиционной, сосредоточенной на зероуровне, науки. Сегодняшняя ситуация, когда нанотехнологии пытаются выдать за прикладные технологии разных зеронаук (зерофизики, зерохимии и зеробиологии), является чрезвычайно бесперспективной. Именно поэтому нанотехнологии до сих пор не имеют ни постигаемой онтологии, ни разработанного на основе теоретического онтологизирования понятийного аппарата. Таким образом, нанотехнологии совершенно неверно понимаются. Наноуровень структуры подлежит не технологическому прикладному освоению, а теоретическому освоению как совершенно новая ситуация структурного позиционирования, не существовавшая до этого в других науках столь явно. Иначе говоря, нанотеория должна предшествовать нанотехнологии как таковой.

Кроме того, нанотеория является изначально конструктивной, то есть для того, чтобы что-то теоретизировать, мы сначала должны представить, что именно мы хотим конструировать. Иначе, говоря, какие теоретические конструктивные задачи мы в теории поставим, те и будем собственно теоретизировать. При этом внутри науки возникает ограничение — нельзя теоретизировать то, что не объективировано и не подвластно еще пока практике. Для конструктивизма такого ограничения нет — теоретизации подлежит не только практически наличное, но и теоретические проектируемое.

Для примера приведем подробно обосновываемую далее энтропийную способность нанов. С точки зрения современной науки, говорить о способности нанов преобразовывать высокотемпературные соединения и плазму — фантастика. Однако, не представив этого теоретически, нельзя будет в принципе этого сделать никогда. В этом отношении наука традиционно страдает терминаризмом (ограничением необъективируемых представлений конструктивизма как фантазий). Для конструктивизма необъективируемые представления являются теоретически допустимыми.

Что же такое нанотехнологии и от чего похожего они должны быть отличены?

Нужно ввести различение наноконструирования и нанотехнологии.

Наноконструирование — деятельность в наноуровне (нано-зеро-теория).

Нанотехнологии — технологии зероуровня с применением наноконструирования (зеро-нано-теория).

Таким образом, когда говорят о нанотехнологиях, то говорят о двух принципиально разных теориях (зеро-нано-теория и нано-зеро-теория), которые не различают, принимая их за одну и ту же нанотеорию.

Обобщающее направление нанодеятельности понятие «нанотехнологии» до сих пор применяется неточно. Государство и корпорации интересуют нанотехнологии на зероуровне. Однако предметное определение изначальной нанодеятельности — наноконструирование. До создания наноконструктов на наноуровне никакие нанотехнологии с их применением на зероуровне невозможны. Нанотехнологии с точки зрения наноуровня вторичны. Наноконструктор и нанотехнолог — разные специальности, которые могут вступать в когнитологическое и даже социальное противоречие. То, что интересно наноконструктору, может быть совершенно неинтересно нанотехнологу, и наоборот.

Из исторически возникших названий понятны и те задачи, которые ставились исследователями наноуровня для разных структурно-позиционных ситуаций. Для нанотехнологий было важным, чтобы осуществляемая деятельность на наноуровне могла иметь полезный результат на зероуровне. Для наноконструирования было важным произвести нечто новое на наноуровне, безотносительно к тому, будет ли это иметь какие-то результаты на зероуровне. Собственно поэтому нанотехнологии всегда были сферой прикладной науки, а наноконструирование всегда было сферой исследовательского научного любопытства.

Это, так сказать, социальное размежевание нанотеории. Однако почему же так важно отличить зероуровень от наноуровня внутри структурного позиционирования для теории? Наноуровень — наноструктура, отличающаяся по своим законам от структуры зероуровня. Зероуровень – зероструктура, доступная очевидному восприятию человека, являющаяся внешней для наноструктуры. Это было замечено еще в самом начале обоснования нанотхнологий.

Родоначальником представления о нанотехнологиях является Ричард Фейнман. Имеется в виду его выступление в 1959 году в Калифорнийском технологическом институте на ежегодной встрече Американского физического общества, имевшее название «Там внизу места много» (англ. «Plenty of Room at the Bottom»). Изначально у Фейнмана был инженерный подход, причем в структурно-позиционной ситуации «зеро-нано».

Однако инженерия не обладает сквозной связностью структурных уровней, поскольку каждый новый структурный уровень предъявляет новые проблемы, не существующие на других уровнях структуры. Иначе говоря, мыслительное инженерное конструирование Фейнмана, показанное им в этой статье (робот конструирует свою уменьшенную копию) эвристично, но не реалистично. Можно создать машину, которая сможет воспроизвести себя, но для воспроизводства своей уменьшенной копии такая машина уже на первом шаге встретится с проблемами, решение которых в процессе непосредственного инженерного конструирования невозможно без участия человеческого или искусственного интеллекта, то есть без участия внешней помощи.

Таким образом, осуществить регреструктурное инженерное самовоспроизводство машины без изменения изначального подхода невозможно. То же самое произойдет при прогреструктурном конструировании. Изначальная инженерная задача при транзиструктурном (регреструктурном или прогреструктурном) конструировании всегда превращается в конструктивную проблему. Транзиструктурная и интерструктурная инженерия является конструктивной. Это всегда означает наличие конструктивных проб и ошибок. Тем самым можно утверждать, что не существует универсальной инженерии — каждый структурный уровень требует своей инженерии, что еще раз приводит нас к принципу законодательной асимметрии структуры.

Робот способен к репликации транзиструктурно, интерструктурно или идентиструктурно? В любом случае эти способности ограничены. В случае транзиструктурной (прогреструктурной или регреструктурной), а тем более в интерструктурной, репликациях ограничение порождается различием законов (постулатов) структурных уровней (чем более удаленными друг от друга являются структурные уровни, тем больше различие их законов (постулатов)). В случае идентиструктурной репликации ограничение порождается сбоями репликации и функционирования, известными в биологической репликации, которые могут быть преодолены лишь в специально построенной и нацеленной на это среде (в природе это клетка или организм, в искусственной части исследуемых явлений, это, например, компьютер).

Кто или что осуществляет нанодеятельность? Человек отчуждает технику, способную действовать там, где сам не может. Концепт «реплицирующейся машины», происходящий из идеи Фейнмана, хорош, но ограничен. При этом возникает весьма важная проблема об интеллектуальности позиции конструирования, которую ставит позже Дрекслер. Машина — робот или свободный агент? Наноконструкты с искусственным интеллектом, которые способны преодолевать сбои репликации, в то же время способны и к самоограничению репликации — у них как у свободных агентов (уже не роботов) появляются иные цели.

Считается, что впервые термин «нанотехнология» употребил в 1974 году Норио Танигути. Вторым не менее важным этапом в развитии нанотехнологии была книга Эриха Дрекслера «Машины создания: грядёт эра нанотехнологии» («Engines of Creation: The Coming Era of Nanotechnology»).

Некоторые подходы и принципы Эриха Дрекслера из этой книги должны быть пересмотрены. Прежде всего, должны быть пересмотрены три вопроса о возможности, достижимости и желательности, которые являются основополагающими для нанотеории и могут по-разному интерпретироваться в нанотехнологиях и наноконструировании.

Эрих Дрекслер формулирует эти вопросы именно для нанотехнологий. Возможность ограничена законами природы, которая присутствует как карта пределов возможного благодаря научным и технологическим знаниям. Достижимость ограничена принципами производимых нами изменений и фактами нашей ситуации, где принципы эволюции и неостановимости прогресса являются основными. Желательность является ориентацией на пути поиска возможного и достижимого. Вся книга Дрекслера построена на утилитарном понимании этой желательности — в нанотехнологиях исследуют и конструируют то, что можно так или иначе использовать.

Однако в наноконструировании эти три вопроса формулируются принципиально иначе. Возможность в наноконструировании не ограничена законами природы, потому что никаких таких универсальных законов природы не существует. Мало того, принцип законодательной асимметричности структуры означает, что законы одного структурного уровня могут быть нарушены или игнорированы на другом структурном уровне. Человек не может летать на зероуровне, но он может полететь, используя аэродинамические процессы уже на молеуровне. Структурная дифференциация законов природы — принципиально иное отношение к возможностям: любой закон можно преодолеть, нужно просто найти для этого на соответствующий структурный уровень, где это возможно.

Достижимость в наноконструировании не связана ни с эволюцией, ни с прогрессом, она всецело связана с изобретениями, которые не являются эволюционно обусловленными и не являются проявлением прогресса. Принцип развития означает, что эволюция время от времени прерывается революцией, а прогресс может прерываться как регрессом, так и инновационным прорывом.

Интернет не был ни эволюционным, ни прогрессивным явлением. Его возникновение в его сущности (а не в метафорических прозрениях его пророков постфактум) не было спрогнозировано, не было эволюцией каких-то процессов и не было прогрессивным даже на первых этапах его существования. Интернет принципиально изменил жизнь, внеся в нее множество инноваций. В этом смысле инновация — нечто такое, что прерывает эволюцию и прогресс.

Наноконструирование не связано с нашими желаниями. Оно связано с любопытством — «а что будет если» или «интересно сделать вот это». Наноконструирование это процесс свободного поиска и свободного творчества, что принципиально не совпадает с начальными мотивациями нанотехнологий, которые базируются на существующих государственных и корпоративных заказах некоторых полезных качеств или функций.

Таким образом, структурная дифференциация законов природы как расширение возможностей, инновация как подход и любопытство как базовая мотивация — вот иные основы наноконструирования по отношению к нанотехнологиям.


Давайте попробуем сформулировать некоторые понятия нанотеории, которые позволяют оформить представления для их дальнейшего осуществления в реальности наноструктур.


Наноструктура — структура наноуровня, то есть — 10-7 — 10-9.

Нан — общее название преимущественно искусственных созданий на наноуровне, в том числе это может означать опознанный, но не классифицированный наноэлемент или наноконструкт.

Нанодеятельность — деятельность, имеющая дело с нанами на пересечении двух уровней: наноуровня и зероуровня.

Соответственно нанодеятельность различается на нанотехнологии (теория зеро-нано) и наноконструирование (теория нано-зеро).

Наны по их интегральной способности различаются наноэлементы и наночастицы.

Наноэлементы — способные к самостоятельной интеграции наны.

Наночастицы — неспособные к самостоятельной интеграции наны.

Наны по их репродуктивно-функциональной способности различаются на наноботы и наноагенты.

Нанобот — наноэлемент с набором функций по отношению к наноуровню, способный к самовоспроизводству (нанорепликации) на наноуровне.

Наноагент — наноэлемент с набором функций по отношению к наноуровню, не способный к самовоспроизводству (нанорепликации) на наноуровне. Чаще всего наноагент производится или воспроизводится с участием зероуровня.

Репликатор — (у Дрекслера) — нан, способный к самовоспроизводству, включающему любые изменения, которым он мог подвергнуться в процессе своего функционирования.

Наноробот — нанобот с ограничениями законов роботехники Айзека Азимова.

Наноин — нано-искусственный интеллект, являющийся «свободным агентом», то есть не связанный ограничениями законов роботехники Айзека Азимова.

Нанокомплекс — конструктивное множество наночастиц, созданное из позиции зероуровна.

Наноконструкт — конструктивное множество наноэлементов, созданное ими самими, обладающее по меньшей мере одним интегративным свойством, не присущим ни одному из наноэлементов в отдельности.

Интегративное наносвойство — свойство, проявляющееся на уровне наноконструкта, но отсутствующее у каждого наноэлемента по отдельности.

Элементное наносвойство — свойство наноэлемента.

Нанокомплементарность — способность нана соединяться с подобными себе и создавать тем самым наноконструкт.

Наносборщик (наноассемблер (у Дрекслера — просто ассемблер)) — функциональная позиция, закрепленная за наноэлементом, осуществляющая сборку наноконструкта (-ов) по определенной программе.

Нанопроцессор — функциональная позиция, закрепленная за наноэлементом, осуществляющая управление наноконструктом (-ами). Нанопроцессор и наносборщик могут различаться. Также нанопроцессор может представлять из себя нанокомлекс, созданный из зероуровня.

Энтропийная наноспособность — способность наноэлемента к преобразованию материи.

0 — нулевая, отсутствие.

1 — способность к преобразованию металлов.

2 — способность к преобразованию всей неживой природы.

3 — способность к преобразованию всей живой природы (биовеществ).

4 — способность к преобразованию всей неживой природы и биовеществ.

5 — способность к преобразованию энергии.

6 — способность к преобразованию всех веществ и разных видов энергии.

7 — способность к преобразованию высокотемпературных соединений и плазмы.

8 — способность к преобразованию всех веществ, энергии, высокотемпературных соединений и плазмы.

Конструктивно-структурная наноспособность — на каком (каких) уровне (уровнях) структуры может действовать наноконструкт: кванто-, кварко-, фемто-, нано-, моле-, зеро-, эко-, астро-, галакто-, вано-, все-. Теоретически можно предположить наноконструкт любого размера. Например, наноконструкт с энтропийной способностью 8 может преобразовывать вещество звезд галактики, производя новые наноэлеметы и добавляя их к существующему наноконструкту, создавая тем самым из огромного множества наноэлементов соразмерные звездам астроконструкты или даже соразмерные галактикам галактоконструкты.


На основании этого давайте более детально различим нанотехнологии и наноконструирование.

Нанотехнологии это, прежде всего, технологии, которые в науке традиционно определяются через объективирование. Определение в Википедии гласит: «Технология — комплекс организационных мер, операций и приемов, направленных на изготовление, обслуживание, ремонт и/или эксплуатацию изделия с номинальным качеством и оптимальными затратами, и обусловленных текущим уровнем развития науки, техники и общества в целом. Изделие — любой конечный продукт труда (материальный, интеллектуальный, моральный, политический и т. п.). Номинальное качество — прогнозируемое или заранее заданное, например, оговоренное техническим заданием и согласованное техническим предложением. Оптимальные затраты — минимально возможные затраты не влекущие за собой ухудшение условий труда, санитарных и экологических норм, норм технической и пожарной безопасности, сверхнормативный износ орудий труда, а также финансовых, экономических, политических и прочих рисков».

Такое понимание, по сути, является инженерным, то есть в нем технология это функционирование техники, где технология привязана к изделию, которое является объектно фиксированным. Однако это понимание не предполагает процессного подхода к технологии, которую нельзя зафиксировать ни в каком-то изделии, ни в какой-либо совокупности изделий. Процессный подход к технологии требует определения набора условий и действий, необходимых для порождения, поддержания, управления и завершения при необходимости некоторого процесса. Подлинная технология — исключительно процессная технология, могущая включать технику, а может обходиться вообще без привязки к какой-либо технике, потому как условия и действия могут выполняться различными способами.

Конструктивный подход еще более фундаментален по своему пониманию, поскольку позволяет создавать технику, технологии и структурные конструкции или конструкты с указанием структурного уровня или трансструктурных уровней, которые связаны. Нано-зеро-конструкт, зеро-нано-конструкт — разные по структурному позиционированию конструкты.

Итак, у нас есть три совершенно разных подхода к решению задач структурной деятельности — инженерно-технический (или технико-инженерный) подход, заданный объектно, технологический подход, заданный процессно, и конструктивный подход, заданный чисто структурным образом.

При этом в структурном позиционировании возникают несколько проблем относительно технико-инженерного и технологического подхода. Для технико-инженерного подхода номинальные качества, а для технологического подхода условия и действия требуют структурно-позиционного определения. Иначе говоря — в какой реальности (позиционной ситуации) они определяются. Одно дело задать качества или условия и деятельности зероуровня для зероуровня, другое дело — задать их из зероуровня для наноуровня, третье дело — задать их исключительно для наноуровня, четверное дело — задать из из наноуровня для зероуровня.

Это означает, что применяемое Дрекслером понятие «инжениринг» следует уточнить в конструктивном подходе. У Дрекслера инжиниринг означает использование научного знания и метода проб и ошибок для проектирования системы. Однако в разных структурно-позиционных ситуациях мы обязательно столкнемся с проблемами относительно хорошо зарекомендовавшего себя на зероуровне метода проб и ошибок. Ведь когда проба и ошибка осуществляются на одном и том же структурном уровне, ошибка в большинстве случаев прямо указывает на дефект системы. В меньшинстве случаев ее можно вычислить рефлексивно.

Однако в разных структурно-позиционных ситуациях ошибка не позволяет обнаружить дефект системы ни прямо, ни рефлексивно, поскольку проба происходит на одном структурном уровне (например, нано-), а ошибка проявляется на другом структурном уровне (например, зеро-). Чтобы обнаружить дефект нано-системы, приведшей к зеро-ошибке, нужно строить концепт трансструктурных переходов.

Концепт трансструктурного перехода (трансконцепт) — это согласование законов и принципов одного структурного уровня с законами и принципами другого структурного уровня для той или иной структурно-позиционной ситуации. Причем концепты трансструктурных переходов не являются симметричными, то есть концепт перехода нано-зеро не симметричен концепту зеро-нано. Таким образом, для каждой структурно-позиционной ситуации нужен свой концепт трансструктурного перехода.

Соответственно речь идет о том, что такой трансструктурный инжиниринг — особый инжиниринг, мало похожий на традиционный. А значит, и отличать его нужно от традиционного инжиниринга как трансинжиниринг, указывая конкретную структурно-позиционную ситуацию. То есть возможны трансинжиниринги: трансинжиниринг зеро-нано и трансинжиниринг нано-зеро.


Родовая травма науки и конструктивизм


Наука пожинает горькие плоды своего величия. То, что составляло ее силу, страсть и энергию, теперь составляет ее слабость, равнодушие и упадок сил. Оглянитесь вокруг и посмотрите на этих бесстыжих карьеристов и сребролюбцев, заполонивших науку, — они гирями повисли на ее крыльях. Те, кто составляет действительную силу и славу науку вынуждены считаться с ними, потому что в их руках власть, деньги и внимание толпы, что само по себе ничто, но серьезно мешает.

Наука помнит разных своих служителей — и скандалиста Гука, уверявшего, что его коллеги (Ньютон, Бойль, Гюйгенс) воровали его идеи, и благородного мужа Пуанкаре, дарившего свои идеи другим и в пылу научной полемики выказывавшего уважение своим коллегам, признавая их заслуги. Не будь Пуанкаре столь щепетильным, мы бы сегодня называли теорию относительности теорией Пуанкаре-Эйнштейна. Такие как Гук создавали науку через скандалы, называемые спорами о приоритетах. А такие как Пуанкаре приносили победы науке, поддерживая благородство и бескорыстность.

Однако здесь речь идет не о личностях в науке, а о ее фундаментальном устремлении. Куда устремлена наука? Что ею движет? Каковы ее подлинные цели? Каковы глубинные мотивации ученых?

Книги Френсиса Бэкона, выходившие в XVII в. на латинском языке, были переведены на английский язык в XVIII веке. При переводе на английский язык латинская фраза «Scientia potentia est» была передана как «knowledge is power» («знание есть сила, власть, возможность»), где «power» в общем-то адекватно отражало латинское значение слова «potentia» (сила, мощь, власть, влияние, возможность, потенция). Однако русский советский перевод значительно урезал это понимание до «знание — сила», потеряв понимание «знание — власть» и «знание — возможность».

Можно понять осужденного за взяточничество и отстраненного от всех должностей Френсиса Бэкона, вполне искренне считавшего утилитарную ценность науки действительной ее ценностью. Однако вряд ли можно понять масштабного ученого, который, не удосужившись отрефлексировать свои мотивации в процессе занятия наукой, пытается получить важный научный результат.

Позже в работе «Воля к власти» Ницше утвердит этот тезис уже в оценочной форме, придав ему резкий характер: в основе познания лежит воля к власти. Это надолго сориентирует европейское мышление о знании на неоднократные попытки эту самую власть получить.

Именно этот изначальный утилитарный подход представляет собой родовую травму науки. Наука обретала ценность как то, что дает силу, власть, влияние и новые возможности. Этим она противопоставляла себя религии, являвшейся с точки зрения науки, мистическим отражением мира.

В авторской работе «Онтологизация науки и выхода за ее пределы» производится анализ мотиваций ученых как следствия живущего в них конфликта между верой и знанием, между отношением к религии и отношением к науке. Там говорится, что конфликт науки и религии возникает из разных онтологических оснований и способов онтологизации их веры. В своем развитии наука в отношении с религией прошла три этапа: 1) синкретический; 2) конфронтационный; 3) компромиссный.

Именно компромисс науки и религии упраздняет мощное энергетическое основание, создававшееся в сознании практически каждого ученого, и двигавшее науку вперед. Свет знания, преодолевающий слепую веру, — вот что создавало для большинства ученых энергетику делать научные открытия, заниматься исследованиями и достигать прикладных результатов. В то время как наука и религия приходят к компромиссу, теряется внутренняя энергетика индивидуальных действий ученых.

Однако что являлось подлинными мотивациями ученых на протяжении всего времени интенсивного развития науки? Что же действительно двигало науку? Не ощущение же учеными силы или власти от знаний в самом деле. Во всяком случае, на раннем этапе науки этот точно не могло быть основной мотивацией. Науку двигали принципиально трансцендентные цели — жгучее любопытство, неутилитарная мечта внутри утилитарных достижений, азарт перебороть природу, созидание принципиально нового, дерзость масштаба свершений, соревнование с замыслом Бога и укрепление веры знанием.

В СССР возникает принципиально иная формулировка целей науки: «Наука — лучший способ удовлетворения личного любопытства за государственный счет», которые приписываются советскому академику Льву Андреевичу Арцимовичу (1909—1973). Эта формулировка — попытка публично зафиксировать действительные мотивации, которые двигают учеными. Эта новая формулировка обоснования знания и науки не была подмечена и оценена как принципиально отличная от формулировки Бэкона. А ведь именно эта формулировка содержит не только новое обоснование (любопытство вместо силы, власти и возможностей), но и две позиции (индивидуальную и государственную), которые позволяют операционализировать индивидуальные мотивации, соотнося их с государственными (общественными) целями.

Возникает весьма интересный парадокс — только дуракам знание дает силу и власть, поскольку это соответствует их мотивациям. Людям, обретающим знание самостоятельно, оно дает принципиально иное: удовлетворение любопытства, осуществление мечты, упоение азартом, удовольствие от созидания, восторг дерзости и решение вопросов веры.

Принцип утилитаризации науки («знание — сила (власть)) приводит к тому, что и было публично заявлено Бэконом. А именно: наука, в конце концов, получает огромную силу и власть, однако полностью теряет то, что исподволь ее двигало — стремление к любопытству, ориентацию на осуществление неутилитарной мечты.

В ХХ веке наука идет на союз с техникой и возникают представления об НТР (научно-технической революции) и НТП (научно-техническом прогрессе). Это составляло суть науки в 70-80 годы ХХ века. Затем понимание техники постепенно усложняется до понимания технологии (процессная форма техники), и наука заключает еще более тесный союз с технологией. Соответственно технология к концу ХХ века вытесняет науку. Теперь наука лишь обслуживает технологию, и ее собственные изначальные мотивации больше не важны и никому не интересны.

Наука сама превращается в реакционную силу общества. Подобно тому, как процесс борьбы с наукой со стороны религии был назван обскурантизмом (затемнение), процесс борьбы теперь уже науки с конструктивизмом можно назвать терминаризмом (ограничением). Наука ограничивает конструктивные подходы в нескольких пониманиях: 1) как иномерность, признавая допустимость познания исключительно четырехмерного мира; 2) как процессную и структурно-континуумную нормативные онтологии, признавая допустимой лишь объектную; 3) как трансструктурность, признавая допустимость лишь структурности.

Терминаризм в отношении конструктивизма можно наблюдать в физике, где сторонники Стандартной Модели сталкиваются со сторонниками теории струн (суперструн). Основное возражение при этом со стороны науки — где вы видели 10, 11 или 26 измерений, мир ведь четырехмерный, это очевидно.

Терминаризм в отношении конструктивизма можно наблюдать в потрясающей неспособности науки на протяжении всего ХХ века принять феноменологический подход вместо объективистского. Что же касается принятия структурно-континуумного подхода, то это даже не обсуждается, для науки его просто не существует.

Терминаризм в отношении конструктивизма также заметен в научной поддержке исключительно структурных подходов в технике и технологии, при непризнании различия структурно-позиционных ситуаций. Научные техника и технология, с точки зрения теории структурных уровней, это проекция зероуровня на другие структурные уровни. То есть научные техника и технология это осуществление трансинженерии в последовательной структурной экспансии: зеро-эко (все наземная техники и технологии), зеро-моле (вся микротехника и микротехнология), зеро-астро (вся космотехнология), зеро-нано (все атомные или ядерные технологии).

С точки зрения конструктивизма, логичными могут быть и дальнейшие последовательные шаги технико-технологического развития при научном обслуживании: зеро-фемто (субатомные технологии), зеро-кварко (кварковые технологии), зеро-кванто (квантовые технологии), зеро-галакто (галактические технологии), зеро-вано (межгалактические технологии), зеро-все (вселенские технологии). Однако конструктивизм также допускает и иные структурно-позиционные ситуации в любых комбинациях трансструктурности: например, астро-зеро, нано-эко-зеро, кванто-галакто-зеро.

Такая привязанность к зероуровню науки является также следствием ее нормативной онтологии — привязки к объекту, недоверия к процессному содержанию и совершенного неумения работать с позиционно-структурным содержанием.

Сегодня явно и очевидно возникла серьезная опасность для человечества — вырождение науки в технологию. Мы можем получить еще миллионы технических приспособлений и технологий, но к развитию науки это может не иметь никакого отношения.

Проблема при этом состоит прежде всего в том, что технико-технологические утилитарные цели науки очень ничтожны для человечества. Они не порождают сильных мотиваций для ученых, не создают сильной энергетики цивилизации. Технико-технологические цели науки постоянно делают жизнь более удобной, но они лишают человечество любопытства и мечты.

Любопытство и мечта это только на первый взгляд вещи эфемерные, без которых вполне можно обойтись. Однако это не так — любопытство и мечта как трансцендентные устремления цивилизации очень сильно влияют на жизнеспособность человеческой цивилизации, ее оптимизм, ощущение наличия перспективы. Темные века происходят тогда, когда любые идеальные сущности ограничивают любопытство и мечту, когда перспектива похожа на настоящее, а время становится цикличным.

Конструктивизм — вот то духовное направление мышления человечества, которое призвано преодолеть эти проблемы и осуществить не только полную структурную развертку знания о Мире, но и выйти во Внемирность.


Некоторые итоги


Теорию сруктурных уровней можно назвать структурологией. Теория структурных уровней подвергает сомнению и критике основание теории бесконечной вложенности материи (БВМ), а именно — бесконечное число вложенных фрактальных уровней материи с подобными друг другу характеристиками. Материя, с точки зрения ТСУ, не бесконечна: она ограничена не столько в пространстве и времени, сколько структурно, то есть материя не является бесконечно вложенной, деление на структурные уровни имеет пространственно-временны́е границы.

Кроме того, материя не является универсальной и субстанциональной, если говорить о возникновении таких понятий как «темная материя», «темная энергия». Тот факт, что такие понятия и их концепции появились, сразу же лишают материю универсальности и субстанциональности. Очевидно, речь идет о принципиально иных нематериальных в традиционном смысле структурах, которых проявляются через так называемые гравитационные эффекты. А если говорить о физической концепции теории струн, где используются 10, 11 и 26 измерений, то сразу же возникает вопрос: можно ли нечетырехмерные структуры включать в понятие материи.

Устойчиво повторяемое возникновение во множестве физических и метафизических теориях представлений о феноменах за пределами пространства-времени и за пределами традиционной материи вынуждает прямо и однозначно кроме понятия «Мир» использовать понятие «Внемирность», имеющее интегральное обозначение таких феноменов.

Возможно, нам нужно новое представление о субстанции вместо материи. Для этого можно использовать не получивший признания в физике термин «эфир», придав ему совершенно новое содержание. Эфир — структура в ее допустимой четырехмерности и иномерности. В этом смысле понятие эфира снова оказывается востребовано как представление о субстанции так, как предлагал это после создания специальной и общей теорий относительности Эйнштейн, то есть, эфир как субстанция проявления гравитационного взаимодействия материи, «темной материи» и «темной энергии». Эфир, таким образом, оказался бы единой субстанцией Мира и Внемирности — Метамира.

Гравитация, через которую проявляется «темная материя» и «темная энергия» может оказаться проекцией разных измерений Внемирности в Мир. Тем самым гравитация оказывается не некоторым единым взаимодействием, а суммарной проекцией многих взаимодействий, не присутствующих или пока не обнаружимых в нашем четырехмерном Мире как различаемые.

Кроме того, нужно также четко установить пределы Мира. Традиционно в науке пределы Мира пытаются установить в пространстве, исчисляя размер Вселенной, и во времени, начиная его отсчет от Большого Взрыва. В Теории Относительности Эйнштейна пределы Мира устанавливаются через пределы самого пространства-времени в их относительной друг для друга характеристике — скорости света. Однако пределы Мира не вполне корректно исчислять в измерениях самого этого Мира, иначе мы никогда не сможем узнать, что за этими пределами.

Каковые структурные пределы Мира? С точки зрения теории структурных уровней (ТСУ), рассуждать о четырехмерном Мире (как это продолжают делать в теории БВМ) можно лишь в некоторых, строго определенных, структурных пределах (от некоторого уровня структуры до некоторого уровня структуры), за этими пределами мы выходим во Внемирность с иными измерениями.

С точки зрения ТСУ, различные уровни структуры не просто не подобны друг другу, но имеют различные законы (постулаты) своего существования и взаимодействия. Кроме того, различные уровни структуры не являются последовательно связными — связность может быть трансструктурной. В трансструктурных связях возникают различные структурно-позиционные ситуации, которые требуют принципиально разных теорий, инженерий, техник и технологий (например, теория зеро-нано принципиально отличается от теории нано-зеро). При этом законы (постулаты) структурности не соответствуют законам (постулатам) трансструктурности. Трансструктурность лучше всего постигается в Теории Виртуальности.

Структурные пределы Мира можно также выразить через внутреннюю характеристику Мира — квантование, которое является современным способом постановки вопроса об атомистике Мира. Квант — в одно и то же время частица и волна. Существует ли структурный предел квантования? Является ли размерность 10-35, основанная на постоянной Планка, структурным пределом квантования? Для ответа на этот вопрос необходимо сразу же определяться, существуют ли структурные пределы пространства-времени. Если мы принимаем структурные пределы пространства-времени, то структурный предел квантования существует не вообще, а для четырехмерного Мира. Иначе говоря, структурный предел квантования это базовая структурная характеристика пространства-времени, второй предел после скорости света. Однако если скорость света есть внутренняя характеристика пространства-времени, то структурный предел квантования есть характеристика пределов пространства-времени, которая описывает также и переход Мира во Внемирность, выражаемую в иных измерениях.

За последние большие деньги потребительской цивилизации, как может оказаться, ныне человечеством построен Большой Адронный Коллайдер — с тем, чтобы утвердить Стандартную Модель Мира в физике и обеспечить годы, а может и десятилетия, скучной и бесконечно детализирующей науки или же двинуться в направлении новых горизонтов Внемирности, развивая в физике теории, в принципе не соответствующие Стандартной Модели.

Со всех сил, преодолевая брюзжание ученых, недоумение политиков и непонимание обывателей, человечество должно стремиться дальше — во Внемирность, пользуясь при этом конструктивными подходами и представлениями о виртуальности. Это и есть новые конструктивные горизонты человечества, возвращающие ему любопытство и мечту. Внемирность — перспектива Мира, как бы Мир этому не сопротивлялся и не желал этого принять.


ОБЩАЯ ТРАНЗИТОЛОГИЯ


Под транзитологией традиционно понимают раздел политологии, изучающий переход от авторитаризма к демократии, раздел астрономии, изучающий прохождение небесных тел, заслоняющих для наблюдателя другие небесные тела, или раздел экономики, изучающий прохождение транспортируемых грузов на какой-то определенной территории. Однако возрастание внимания к различным процессам транзита в последнее время требует выделения теоретизации таких ситуаций в отдельную теорию — общую транзитологию. Далее будет предложена общая транзитология — теория транзитов.

Проблематика этой работы возникает в несколько связанных и наложенных друг на друга ситуациях: 1) состояние кризиса, которое переживает человеческая цивилизация, как транзитное и неопределенное по времени, где возникающее в кризисе иное должно быть понято само по себе, а не из предыдущего нечто; 2) ограниченная способность актуальных в современном западном мире аналитической философии, герменевтики, феноменеологии и структурализма-постмодернизма совладать с идеей транзита; 3) различие мышления о транзите в западной и восточной философиях, которые сталкивались ранее, так или иначе сохраняя друг друга, но которым предстоит столкнуться теперь всерьез в попытке понять друг друга, чтобы общий их мир перед лицом опасности разрушения сумел выжить.

Понимание транзита не может основываться на глаголе в языке, который соединяет действие и результат. Язык вообще очень редко фиксирует транзит, и то лишь в том случае, если специально создает обобщенное понимание из некоторой связки слов, увязанных в своеобразную цепочку смыслов.

Транзит в западной философии вообще может быть понят как текучий предмет у Бергсона, Гуссерля, Делеза-Гваттари; как отношение у Аристотеля, Фомы Аквинского, Спинозы, Лейбница, Канта, Гегеля, Маркса, Щедровицкого, Фуко, Делеза; как процесс у Локка, Уайтхеда, Пригожина. В восточной философии транзит осмысляется в содержании, которое лишается посредством отрицаний аналогий сущего предмета, отношения и процесса у Лао-Цзы, Патанджали, Нагарджуны и других философов.

В западной традиции существует противопоставление весьма похожих, но с когнитологческой точки зрения, весьма упрощенных пар: «процесс — результат» (или «эволюция — инволюция») в соционике у Рейнина, а в философской традиции «средство — цель». Существуют также когнитологические принципы, различающие разные ориентации: у Гоббса «цель оправдывает средства» (важность цели или результата) и у Бернштейна «цель ничто, движение все» (важность процесса, а не цели). В СМД-методологии Щедровицкого «цель и средство» являются парой, которая задана рефлексией процесса деятельности.

Процесс — не транзит, поскольку процесс онтолого-онтичен, а транзит внеонтологичен. Транзитология не есть процессология. Теория транзитов (транзитология) соотносится с теорией процессов в понимании транзита сущего, но не совпадает с ней. Процесс всегда концептуализирован и субстанционализирован, процесс всегда связан с сущим. То, что западная традиция понимает под эволюцией, прогрессом, развитием и т.д., не является транзитом в его чистом понимании.

Точно так же транзитология не является теорией направлений или отношений, поскольку не всякое направление или отношение может быть транзитом. Хайдеггер писал в «Письме о гуманизме»: «Мыслью о-существляется отношение бытия к человеческому существу. Мысль не создает и не разрабатывает это отношение. Она просто относит к бытию то, что дано ей самим бытием». При всей кажущейся транзитности философии она не является транзитной ни у Гегеля, ни у Гуссерля, ни у Хайдеггера. Принудительное фундирование содержания и установление направлений-отношений (у Гегеля тезис-антитезис-синтез, у Гуссерля — интенционалов, у Хайдеггера — экзистенциалов) и их субстанциональности (тождество бытия и мышления у Гегеля, мышление у Гуссерля, язык у Хайдеггера) лишает философию транзитности.

Попытку задать онтологию транзита осуществляют Бланшо и Фуко в своем представлении о трансгрессии, которая однако оказалась сильно онтологизированной, не дающей представления о чистом транзите. Весьма серьезные попытки осмысления транзита можно увидеть у Делеза и Гваттари. Имеется в виду их совместная философия становления, изложенная в работе «Тысяча плато». Однако в этом случае нужно говорить о субстанциональном понимании становления, что лишает допустимый транзит его чистоты. Что же касается их представления «ризома», изложенного в одноименной книге, то здесь можно говорить лишь о метафоре транзита, где транзит появляется лишь как общее представление в его противопоставлении онтологии целостной организации и субстанциональности структуры.

Есть множество способов понимания транзита. 1) Чистый транзит в транзитном мышлении это иное, где нет начального, промежуточного и конечного состояний. 2) Предельностный транзит в транзитном способе мышления это предельность. 3) Метафизический транзит это транзит возникновения определенности сущего — пространства-времени и структурной материи. 4) Онтологический транзит это способы онтологического различения протяженного транзита. 5) Этический транзит это транзит допустимых переходов между «добром» и «злом» и от «своего» к «чужому». 6) Индивидуальный транзит это экзистенция в онтологии и транзистенция в транзитологии. 7) Транзит перспективы это футурология в онтологии и путничество в транзитологии. 8) Ситуационный транзит в западной и восточной традициях. 8) Транзит существования в онтологическом мышлении это содержательный переход «нечто» в «иное», который может быть описан через онтический опыт языка и науки как конкретные транзиты существования.

Транзитология это теория о допущении, возникновении, длении, завершении и забвении иного. В таком понимании транзита есть, если использовать хайдеггеровское понимание бытийности, открытые пределы и закрытое разворачивание транзита. Допущение и забвение транзита всегда есть открытыми его пределами (открытостью транзита мышлению), связанными с установлением транзита и отличением мышлением разных транзитов бытия. Возникновение, дление и завершение транзита есть непомысленный транзит бытия-в-себе, закрытый относительно бытия-для-себе транзит.

В этом смысле транзит может быть постигнут относительно бытия-в-себе (возникновение, дление, завершение), и внутри бытия-для-себя (допущение, возникновение, дление, завершение, забвение), что позволяет вывести транзит за пределы онтологического содержания. Однако допустимо не только замыкание бытия-для-себя в бытие-в-себе, размыкание бытия-в-себе в бытие-для-себя, замыкание бытия-в-себе в ничто, но и размыкание бытия-для-себя. Размыкание бытия-для-себе предполагает иное бытие.

Однако это иное бытие понимается не как иное бытия, то есть не как отсутствие бытия (небытие или ничто) в том смысле, в котором оно возникает в древнегреческой философии. Иное бытие понимается не в гегелевском смысле как инобытие (бытие иного), то есть воплощение идеи в материи или как бытие одного нечто в другом нечто или одной сущности через другую. Иное бытие понимается не как преобразование-претворение бытия в творческом экстазе, где демоническое зло человеческой природы сгорает в акте творчества, как у Бердяева. Иное бытие понимается не как божественное бытие, как это встречается у некоторых теологов. Подлинное иное бытие это бытие, которое не есть ни ничто, ни иное нечто, ни преобразуемое бытие, ни божественное бытие, ни даже «бытие иначе». Иное бытие это не бытие иного внутри того же бытия или вне его в противовес ему из позиции ничто или позиции бога. В транзитологии производится допущение иного бытия вне и независимо от бытия.

Почему же тогда сказано, что транзит «бытие — иное бытие» есть за пределами онтологии? Здесь появляется очень тонкий и важный момент понимания. Когда мы говорим о бытии и ином бытии, мы нарушаем базовое парменидовское представление о том, что бытие едино. Как только мы говорим о том, что есть бытие и иное бытие вне бытия, мы выпадаем из онтологии. Переход бытия в иное бытие не может быть онтологическим, он не может быть отношением, он не может принадлежать ни бытию, ни иному бытию, он может принадлежать лишь транзиту, а его понимание может принадлежать лишь особой содержательной сфере понимания — транзитологии.

В таком понимании нас будут интересовать три сферы содержания — чистый транзит в содержании восточной и западной философии, онтологии транзита в содержании западной философии и транзит сущего, то есть нагруженный содержанием сущего транзит, где онтика и онтология могут быть отождествлены как онтолого-онтика, в содержании опыта языка и науки.


О принципиальном различении онтологии и транзитологии

 

Традиционно различия Запада и Востока производилось в тех или иных представлениях западной традиции. Наиболее распространенными являются оппозиции Запад — Восток в таких пониманиях: развитый — отсталый (Монтескье), будущее и прогресс — прошлое и пережитки (Гегель), рациональность — иррациональность (Шопенгауэр), самодеятельность человека — подчинение человека (В.Соловьев), внешнее развитие и самоограничение духа — внутреннее развитие и свобода духа (Юнг). Кроме того, Юнгу также принадлежит наиболее полно обоснованная идея интеграции культурных традиций Запада и Востока. Юнговская идея интеграции в этом смысле сталкивается с серьезной проблемой не только философского, но и психологического характера — различия способов мышления.

Онтология и транзитология различаются как западный и восточный способы мышления. Это различие закладывается с самых первых попыток философии. Там, где западная философия в лице древнегреческой философии (с VII века до н. э. до конца античности) начинает с архе, то есть первооснов как четко различенных нечто, которые являются фундаментом или основанием всего сущего, восточная философия в лице индийской философии ведического периода (1500 — 500 гг. до н. э.) начинает с плюралистического подхода существования различных элементов (богов, людей, животных, растений, качеств, духовных способностей, времен года и стран света), представляющих собой отдельные субстанции, превращающиеся друг в друга.

Древнегреческая философия полагает первоосновы мира как способ мышления, опредмеченный в понятиях: первоэлементов стихий (различие архе от Фалеса до Эмпедокла) за исключением бытия у Парменида, единицы у Пифагора и атомов как первоэлементов у Демокрита. Платон и Аристотель задают уже свойства и состояния бытия — бытийность безотносительно пространства и времени (эйдосы у Платона), бытийность в пространстве и времени (количество, качество, отношение, место, время, обладание, положение, действие, страдание — категории у Аристотеля), называемый «онтология», внутри которого и происходит затем развитие всей западной философии.

Китайская философия в лице китайца Лао-Цзы и индийская философия в лице Нагарджуны полагает пустоту и направленность иного, что в дальнейшем развитии восточной философии образует множество идей о качественных изменениях, превращениях, установлении различия, то есть о переходах и качествах этих переходов, важнейшим из которых является равновесие, разных иерархиях покоя и движения, выходах в ситуации постижения иного (йога в индийской философии Патанджали, гармония в обществе как гармония между небом и землей в китайской философии Конфуция). Западная философия искала фундаментальный предел. Восточная философия искала переход.

Лао-Цзы в 14 главе трактата «Дао дэ Цзин» устанавливает принцип Дао[22]. Невидимое, неслышимое, недостигаемое, бесконечное, не имеющее источника, единое, несветлое, нетемное, неназываемое, возвращающееся к небытию, форма без форм, образ без существа, неясное и туманное, неосязаемое Дао — принцип, который противостоит принципу фундаментального обоснования онтологии.

Похожую мысль мы находим у Нагарджуны в известном «видении о ступе»: «Плодом его напряженных размышлений стало видение, определившее характер философского учения Нагарджуны. Он увидел ступу, окруженную Буддами и Бодхисаттвами. Нагарджуна открыл ступу и увидел внутри еще одну, точно такую же. Тогда он решил найти самую первую, исходную, ступу. Он открыл вторую ступу и увидел внутри такую же третью, в ней — четвертую и так далее до бесконечности. И понял тогда Нагарджуна, что никакой первой ступы, иначе говоря, первосубстанции, первоосновы, нет и не может быть»[23].

Здесь этот способ мышления восточной философии обобщенно называется транзитология и противопоставляется онтологии как западному способу мышления. Онтология — стремление к поиску и использованию оснований. Транзитология — стремление к поиску и осуществлению переходов (транзитов). Эти базовые ориентации позволяют увидеть, что онтология сопоставлена транзитологии последовательно в разных концептах: отношение и непозиционированный переход, истина и преодоление, иерархия (система)[24] и равновесие.

Поскольку эти два способа мышления в ходе человеческой истории сталкивались, возникает возможность говорить о транзитологии онтологии и об онтологии транзитологии. На том уровне, где происходит это разграничение, различия становятся очень тонкими, однако общий ход мышления всегда различается.

Придать транзитологический характер западной философии пытались Парменид и Платон (в идеях бытия и становления), Локк (в идее процесса), Лейбниц (в идее континуума), Кант (в идеях трансценденции и трансцендентальности), Гегель (в общем подходе «тезис — антитезис — синтез» и в идее тождества бытия и мышления), Ницше (в идее вечного возвращения, в отказе от воли к системе), Бергсон (в идее «текучих понятий»), Гуссерль (в идее интенциональности), Хайдеггер (в идее «герменевтического круга» понимания), а также французский структурализм — Бланшо-Фуко (в идее трансгрессии), Делез-Гваттари (в идее становления), Деррида (в идее деконструкции) и т.д.

В то же время были и попытки прямого проникновения идей восточной философии в западную философию. Первый синтез западной и восточной философии осуществил Шопенгауэр. Наиболее интересную попытку заимствования идей восточной философии осуществляет Юнг.

Восточная философия также претерпевает значительное влияние со стороны западной философии, что приводит в ХХ веке в Китае к борьбе за чистоту китайской философии (Гу Хунмин (1856—1928)). Индийская философия идет еще дальше, она пытается донести свои достижения до западной философии, где первым миссионером такого движения можно считать Свами Вивеканда (1863—1902).

Можно утверждать общую для Востока и Запада нацеленность на мудрость в том, что там и там называется обобщенно философией. Однако если для Запада нацеленность на мудрость есть влечение или любовь (любомудрие), то для Востока значение имеет достижение определенного совершенства в мудрости (совершенномудрие у Лао-Цзы и в китайской философии вообще, просветленность в индийской философии). Насколько философия как любомудрие есть адекватным названием для совершенномудрия? Очевидно философия это западное иноназвание совершенномудрия.

Любомудрие содержит лишь направленность или интенцию к мудрости. Эта направленность, во-первых, может быть реализована по разному (непосредственная мудрость или текстуальная (до последнего времени книжная)), во-вторых, может не обязательно требовать для своей реализации учителя, в-третьих, не предполагает достижения высшего уровня мудрости.

Совершенномудрие содержит указание на достижение определенного уровня мудрости, что предполагает, во-первых, обязательное наличие постижения непосредственной нетекстуальной мудрости, во-вторых, обязательное наличие учителя, в третьих, обязательное стремление к достижению высшего уровня мудрости. Иначе говоря, условия восточной мудрости в отличие от условий западной мудрости являются транзитологичными.

С этой точки зрения, восточная философия должна быть понята как принципиально отличающийся способ мышления от способа мышления западной философии. Ситуации восточной философии — концептуальное осмысление разных по онтологии транзитов. Транзитология это квазивосточное совершенномудрие, выраженное в синтетических средствах постижения западной философии. Транзитология это не самоназвание восточной философии. Транзитология это название восточной философии внутри западной философии.

Очень важно, что онтология и транзитология не должны быть антагонистически противопоставлены друг другу, как это происходит в философии структурализма-постмодернизма (особенно у Левинаса и Делеза). Преодолеть онтологию невозможно установлением новой иерархии фундаментальности или следования («метафизика предшествует онтологии» у Левинаса). Преодолеть онтологию невозможно путем ее нигилистического отрицания («номадологией» или «аструктурностью ризомы» у Делеза).

Онтологию вообще не нужно преодолевать. Онтологии нужно сопоставить иной способ мышления — транзитологию. Онтология и транзитология могут представлять собой как некоторое видение друг внутри друга, так и синтез. В этом смысле возможна как транзитология онтологии, так и онтология транзитологии. Комплементарность Запада и Востока может быть лишь взаимной, а не односторонней.

Например, когда в авторской работе «Об онтологии» производится сравнение разных онтологий, то неизбежно возникает вопрос, из какой позиции возможно такое сравнение, внутри какого способа мышления. В данном случае эту позицию можно обозначить как транзитную, а способ мышления можно понять как транзитологию. При этом в западной традиции эта транзитная позиция может быть обозначена в той или иной онтологии и картине мира (вне онтологии мышление не существует), а способ мышления может быть понят как онтологическая рефлексия.

Проблема не в том, что картина мира в восточной философии иная. Здесь несколько более глубоких проблем: 1) в восточной философии картина мира не имеет такого понимания, как в западной философии, то есть как мир, имеющий основания, различенный на составные части, имеющие разные способы их сборки; 2) мир для восточной философии не является исключительно внешним, в позиции противостояния с которым можно описать какую-ту его картину; 3) восточная философия выражает (а не описывает) не только мир, но и внемирность; 4) восточная философия выражает мир и внемирность в процессе их изменения, сопоставленного изменению самого выражающего эти мир и внемирность.

Транзигибельность — философская категория, которая означает способность к транзиту и выражению такого транзита. Подобно онтологибельности, то есть способности к установлению и выражению фундаментальных оснований, которая является основой для западной философии, транзигибельность является основой для восточной философии. Быть транзигибельным, но не онтологибельным — проклятие восточной философии. Быть онтологибельным, но не транзигибельным — проклятие западной философии. Два противопоставленных проклятия — препоны к встрече Запада и Востока как основание пророчества Киплинга о том, что Западу и Востоку не сойтись.

Иное в западной традиции имеет общественный статус (социальное мышление, социальное понимание, социальная рефлексия). Единицей иного в западной традиции является инновация. С точки зрения онтологии, базового для западной традиции способа мышления, инновация происходит всегда на предельно фундаментальном уровне (в социальном контексте это означает, что инновация это не момент политики, стратегии или образования — это момент духовного пространства).

Иное в восточной традиции имеет индивидуальный статус. Единицей иного в восточной традиции является мудрость (пробуждение). С точки зрения транзитологии, базового для восточной традиции способа мышления, мудрость это доступ к иному, который открыт самому мудрому непосредственно, а другим — через общение с ним. Мудрость может быть освоена путем долговременных усилий при помощи специальных духовных практик. Мудрость имеет определенный предел достижения — пробуждение или просветление.

Онтологический ум это допущение иного не в виде аберрации, случайности или формальности, а как одного из самостоятельных направлений развития, полноправного и содержательного. Транзитологический ум это готовность к переходу и осуществление перехода к иному в виде абсолютно возможной индивидуальной и коллективной человеческой перспективы.

Конечно же, различение онтологии и транзитологии как западной и восточной традиций является условным. Во-первых, это различение философий, поскольку цивилизации вполне могут компенсировать ограничения собственной философии, привлекая достижения философии из иной традиции. Во-вторых, это различение основных направлений в философиях, так как неосновные, дополнительные и маргинальные всегда пытаются преодолевать такие ограничения. В-третьих, такое резкое противопоставление необходимо, чтобы глубже понять принципиальное различие, которое всегда полезно для самоосознание традиций.

Далее будет предпринята попытка заимствовать некоторые идеи восточной философии внутри западного понимания транзита как перехода, как направленности иного. Это значит, что далее предстоит пересмотреть некоторые традиционные понятия западной философии.


Некоторые философские понятия транзита

 

В философии достаточно много понятий, которые могут быть осмыслены как транзит. Далее будут рассмотрены те понятия западной и восточной философии, которые являются наиболее интересными для понимания транзита и для перспективы его осмысления: трансценденция и трансцендентальность (виртуальное и актуальное, релевантность и референтность), вещь-в-себе (позиционное мышление, процесс-сам-по-себе, структура-сама-по-себе, структурный континуум), Внемирность, пустота, идемпотентность, контингентность (в главе «Чистый транзит»), путь и путничество (в главах «Экзистенциальный транзит» и «Транзит перспективы»).


Трансцендентальность

Для Википедии.ру автором была предложена статья «трансцендентальное». Текст предложенной статьи взят из этой части работы.

Понятие «трансцендентальное» является основным для понимания транзита между реальным и номинальным, опытом и мышлением, постериорным и априорным, имманентным и трансцендентным. Термины «трансцендентное» и «трансцендентальное» возникли в средневековой философии в споре номиналистов с реалистами. В то время эти термины были синонимами и указывали на способ происхождения универсалий как общих характеристик сущего или универсальных свойств бытия (тогда сущее и бытие еще не различались).

Представление о трансцендентальности явилось результатом спора номиналистов и реалистов. Суть спора состояла в следующем: универсалии суть реально существуют или они только общие имена. То есть это был спор о том, единственная ли онтика (реализм) или онтик две (номинализм). Считается, что победил номинализм, то есть победила точка зрения, что онтик две. Отсюда трансцендентальность вошла в философию как способ соединения двух онтик — реальной и номинальной.

Фома Аквинский, будучи последователем Аристотеля, критикуя и развивая его учение, предложил расширить перечень известных 10 аристотелевский категорий («сущность (субстанция)», «количество», «качество», «отношение», «место», «время», «положение», «состояние», «действие» и «страдание»), введя новые шесть категорий или трансценденталий: «сущее», «единое», «истинное», «благое», «вещь», «нечто».

У Дунса Скота появляются так называемые разделительные трансценденталии, которые уже инструментально описывают сущее: единое — множественное, конечное — бесконечное, субстанция — акциденция, простое — составное, необходимое — возможное, акт — потенция, причина — причиняемое, первичное — вторичное. Разделение этих атрибутов по Скоту была означала сущее, так же как и любая из простых трансценденталий.

Позже в философии Христиана Вольфа и Александра Готлиба Баумгартена значение приобретают лишь три трансценденталии: единое, истинное, благое. Однако трансцендентное и трансцендентальное все еще остаются у этих философов синонимами.

Принципиально новое различающее их понимание «трансцендентального» и «трансцендентного» возникает у Канта. У Вольфа Кант перенимает постановку проблем о трансценденталиях и совершает три весьма важные революции в понимании транзита между реальным и номинальным: 1) различает трансцендентное и трансцендентальное; 2) принципиально переосмысляет набор категорий; 3) создает представление о вещи-в-себе. Кстати представление «в-себе» или «само-по-себе» (an sich) Кант тоже заимствует у Вольфа.

Если говорить максимально ясно, то «трансцендентность» означает преодоление границы, а «трансцендентальность» означает соединение двух разных частей содержания — по одну и по другую сторону этой границы. После Канта «трансцендентное» стало обозначать всякое содержание, выходящее за некоторые понятные в том или ином тексте пределы, а «трансцендентальное» стало обозначать любое содержание, соединяющее разные реальности, в которых существует это содержание.

Термины «трансцендентный» и «трансцендентальный» нельзя понимать ни исключительно из языка, ни из их применения по отношению к тому или иному конкретному содержанию в том или ином месте кантовской «Критики чистого разума». Существует предубеждение, что Кант в «Критике чистого разума» употреблял эти термины (трансцендентное и трансцендентальное) небрежно. Однако это не так. Если удерживать при чтении «Критики чистого разума» именно это простое различение их понимания, то можно увидеть, что они всегда употреблены очень точно.

У Канта трансцендентальное единство апперцепции это объект. То есть объектом является трансцендентальное единство (соединение двух частей содержания через предел имманентного и трансцендентного) — эмпирической апперцепции воспринимаемого содержания некоторой вещи-в-себе и чистой апперцепции мыслимого содержания этой же вещи-в-себе. Имманентным в этом соединении является опыт (содержание эмпирической апперцепции), а трансцендентным является мышление (содержание чистой апперцепции).

На основе этого Кант формулирует новый набор категорий как априорных форм мышления, которые упорядочивают опыт, подразделяя их на следующие разряды: качество (реальность, отрицание, ограничение), количество (единство, множество, цельность), отношение (субстанция и свойство, причина и действие, взаимодействие), модальность (возможность и невозможность, действительность и недействительность, необходимость и случайность). Из такого различения в более развитом виде они используются философией и поныне.

Таким образом, трансцендентальность оказывается способом мыслимого транзита через некоторую трансцендентную границу. Однако развитие философии позволило понять, что мыслимое содержание может быть задано не только чистым опытом, но и иными реальностями, так или иначе представляющими и существенно преобразующими этот опыт.

Позже в философии структурализма возникает понятие «трансцендентальное означаемое». При всей похожести понимания этого понятия на используемое Кантом, можно четко зафиксировать их принципиально разное реальностное отнесение.

Если для Канта трансцендентальность это то, что соединяло опыт и мышление, то структурализм принципиально меняет набор реальностей, которые соединяются. Трансцендентальное означаемое это то, что соединяет семантику текста с внетекстуальным референтом (в понятиях Теории Виртуальности — рече-текстовую реальность соединяет в той или иной бывающей ситуации с набором иных реальностей: мыслительной, той же рече-текстовой, деятельностной, языковой, логической и эмпирической).

В послекантовской философии, в частности в постструктурализме, термин «трансцендентальное» стал употребляться как то, что соединяет любые два реальностных контекста. В современной социальной философии, например, трансцендентальный институционализм означает способность институтов работать в разных реальных контекстах.

«Трансцендентное» как понятие в философии оказалось напрочь связано с «имманентным», то есть очевидным, чувственно постигаемым, познаваемым — так в традиции. Выход за пределы традиции — расширение понимание имманенции и соответственно уточнение трансценденции происходит в философии Делеза-Гваттари. Они предпринимают переворачивание последовательности понимания пары имманентное — трансцендентное. Согласно их пониманию философия как конструирование создает концепты как некоторые прорывы в трансценденцию и строит план их имманенции, которая раскрывает или разворачивает эти концепты в некоторой реальности.

Однако такой подход Делеза-Гваттари, хотя и является более близким к Теории Виртуальности (ТВ), не содержит транзитности. В авторской Теории Виртуальности было сделано принципиально новое различение. Вместо пары «трансцендентное — трансцендентальное» была предложена пара «виртуальное — актуальное». Актуальное в ТВ является устойчивым, и вполне может также быть понято как имманентное. Однако актуальное является очевидным, то есть не обязательно имманентно проявленным, но постигаемым в своей очевидности. Актуальное, в отличие от имманентного, является транзитным в своей устойчивости, а значит, может быть контрафлексивно соотнесено с виртуальным как другая реальность.

Виртуальное в ТВ является изменчивым и вполне может быть также понято как трансцендентное, иное. Однако виртуальное это не иное как трансцендентность, а инаковое, то есть такое, которое в принципе не является оппозицией имманентного. Виртуальное не есть запредельное по отношению к имманентному, а оказывается в транзитном понимании подобно актуальному, но противостоящее его постигаемой очевидности. Виртуальное точно так же может быть контрафлексивно соотнесено с актуальным как реальность, то есть актуальная реальность может быть соотнесена с виртуальной реальностью.

Иначе говоря, актуальное и виртуальное противостоят друг другу на некотором фундаментальном уровне, который есть не познание в знаниях, а постижение в представлениях — предельно общих схемах, доходящих до различения онтологических позиций. Актуальность таким образом, указывает на традиционную для всей предшествующей философии (исключая Делеза, Гваттари и еще некоторых философов-конструктивистов) истолковательную онтологическую позицию. Виртуальность указывает на конструктивную онтологическую позицию.

Соответственно в ТВ изменяется и способ создания отношение трансцендентальности, которая конструктивно различается на релевантность, референцию и референтность.

Релевантность — такая связь подобия виртуальной структуры и актуальной структуры в структурном континууме, при которой различные уровни нормирования для различных структур реальностей, входящих в континуум, и само континуумное нормирование являются взаимозависимыми. Релевантность представляет собой произвольный выбор реальностей в структурном континууме.

Референтность — отношение, где в установленной релевантной связи структур актуально-виртуальной пары происходит дирекциональное (интерпретативное, реализующее, сущностное) достижение подобия на объектно-атрибутивном уровне. Референтность суть наличие отношения, в то время как релевантность означает потенциальность такого отношения, которая подразумевается, но еще не установлена на референтном уровне.

Референция — дирекциональное отнесение без объектно-атрибутивного отношения между реальностями.

Отличная от трансценденции как выхода за пределы имманентности идея трансцендентальности как транзита через предел трансценденции явилась очень мощной и эвристичной. Однако представление о трансцендентальности — все еще ограничено необходимостью держать оба конца транзита: один и другой (имманентность и трансценденцию, эмпирическую апперцепцию и чистую апперцепцию). Подлинно мощной и более эвристичной относительно транзита является идея возникновения иного: где нет двух состояний, где иное проявляется как отличие чего бы то ни было.

В контексте развития идеи трансцендентальности наиболее эвристичным является представление Канта о том, что есть вещь вне своего трансцендентального содержания?


Вещь-в-себе

Это понятие является подлинным прорывом в истории философии. Ни до Канта, ни очень долго после него, никто из философов не отваживался так откровенно вынести свое рефлексивное представление за пределы пространства и времени. Уже в ХХ веке Хайдеггер в книге «Бытие и время» связывает бытие все еще со временем, а структурализм, хотя и пытается создавать метафоры, содержащие неструктурированное и неупорядоченное в пространстве и времени содержание, все еще остается в рамках пространственно-временных представлений.

Понятие «вещь-в-себе» Канта так и не было по-настоящему позитивно осмыслено, хотя вещь-в-себе и оказалась весьма эвристичной для последующей философии. Однако до транзитной в своей сути позиции вне пространства и времени, в которой оказался Кант при написании «Критики чистого разума», не смог подняться ни один философ. Ни «абсолютная идея» Гегеля, ни «эпохе» или «допредикативность» Гуссерля, ни «дазайн» Хайдеггера не оказываются по своей мыслительной транзитной позиции так отважно далеко, как позиция Канта в понятии «вещь-в-себе». По большому счету, следующее за «вещью-в-себе» по мыслительной мощи понятие, позволяющее транзитно выходить за пределы представлений о пространстве и времени, это «ризома» Делеза-Гваттари.

«Вещь-в-себе» — наиболее распространенная традиция перевода на русский язык (нем. Ding an sich) «Вещь-сама-по-себе» — более точный, а наиболее точный, хотя и очень длинный перевод, — «вещь по отношению к самой себе». Принято считать, что вещь-в-себе — содержание умопостигаемое. Точности ради, нужно сказать, что встречающаяся в словарях и энциклопедиях трактовка «вещи-в-себе» как явлений и объектов умопостигаемых, является принципиально неверной. «Вещь-в-себе» не есть ни явление, ни объект, а есть умопостигаемая сущность вещи, которая еще не является, не есть явлением, и тем более не есть объектом. Явленная «вещь-в-себе» это уже «вещь-для-нас», вещь опыта.

Точно так же не совсем точно утверждать, что «вещь-в-себе» есть ноумен. Для Канта вещи-в-себе находятся вне опыта, вне знания, вне пространства и времени, и поэтому никак не могут быть ни ноуменами, ни предметами вообще, которые по Канту различаются на феномены и ноумены. «Вещь-в-себе» не является ни феноменом, ни ноуменом, поскольку не есть предметом знания. «Вещь-в-себе» есть ноумен как предмет чистого мышления.

Именно благодаря пониманию вещи-в-себе как умопостигаемой, но не находящейся в пространстве и времени, а потому принципиально непознаваемой, Канта называли идеалистом, связывали его идею «вещи-в-себе» с платоновскими идеями.

Идеалист ли Кант? Это зависит не только от того, как хорошо мы знаем идеализм Платона и философию Канта, но также от того, как хорошо мы умеем видеть перспективу идей, без того, чтобы редуцировать их к нашему пониманию, отбрасывая то, что кажется непонятным или излишним. В каком-то смысле можно это понимание выводить из платоновских идей, но это будет произвольная смысловая редукция.

Ничего общего с идеализмом Кант не имеет. И дело не в том, что он сам лично несколько раз объяснял, почему он не идеалист. Дело в том, что примененный им подход позиционного мышления, которое умеет выводить позицию рефлексии за пределы опыта, — до сих пор не является мыслительной компетенцией философии. А именно — это направление развивалось внутри других, связанных и похожих, идей, но никогда не развивалось явно в философии.

Что такое позиция? Здесь нужно различать содержательное место и содержательное отношение одного содержательного места к другому, которое уже есть позиция. Это место — не место в пространстве. Это структурное, содержательное или мыслимое место. Позиция это структурная, содержательная или мыслимая позиция. Позиция в мышлении это некоторые изначально принимаемые условия видения содержания и способа оперирования им в мышлении.

В истории философии можно обнаружить несколько этапов в развитии позиционного мышления: Кант-Фихте, Гегель, Гуссерль, Хайдеггер, Щедровицкий, конструктивное позиционное мышление.

Родоначальник позиционного мышления — Фихте в опоре на идеи Канта. Для Фихте позиция мышления является инструментом рефлексии восприятия и объективирования рефлексирующего сознания «Я-неЯ-Я′».

В то же время Фихте — великий упрощенец в этом подходе. Чтобы позиционное мышление стало возможным, существование должно быть субстанциональным, о нем не должно быть никакого сомнения, а вещь-в-себе должна быть отброшена. Отбрасывая вещь-в-себе, Фихте приобретает способность строить позиционное мышление внутри пространства-времени. Однако тем самым Фихте отбрасывает весьма важную для философии позицию — позицию вне пространства и вне времени, которую Кант рефлексивно задает своим пониманием «вещи-в-себе».

Картезианское существование через концепт «мыслю следовательно существую» указывало на точное условие существования — его восприятие в мышлении. Никаких иных условий быть не может. В этом сила красоты картезианской идеи. Но сила кантовской идеи — я мыслю несуществующую «вещь-в-себе», значит существую — еще более продуктивна, поскольку указывает не просто на процесс мышления, в котором нельзя сомневаться, а на «вещь-в-себе», в которой можно сомневаться за пределами среды сомнения. Однако Фихте отбросил вещь-в-себе как понятие, которое считал бессмыслицей. Фихте не оценил красоту кантовской инновации.

Что проделал Фихте с кантовской философией? Он ограничил ее рамками отношения «Я-неЯ-Я′», отбрасывая всякую возможность как-либо обозначить позицию мышления за пределами этого отношения. Позиция Канта фундаментальнее позиции Фихте. Кант искал основания знания в том числе и за пределами познаваемого — только так можно установить границы. Для Фихте знание — всегда находится в пределах доступного сознанию. Такая позиция создает гносеологический оптимизм (вроде «мы все позна́ем» или «все подвластно нашему знанию»), но это ложный оптимизм.

Принципиально узкое прочтение Канта со стороны Фихте проникло затем в остальную философию. Реализм Рассела является продолжением упрощения Фихте. Для Рассела мир познаваем в мышлении без каких бы то ни было позиций вне существования. Ответ Рассела правилен, однако его вопрос никуда не годится. Сузив вопрос, конечно можно правильно на него ответить. Однако проблема состоит в ответе на вопрос той ширины, которую задает Кант — что можно знать о «вещи-в-себе»?

По большому счету, философия Гуссерля и Хайдеггера тоже оказывается в ловушке пространства-времени, и особенно — времени. Время оказывается конститутивным потоком для сознания у Гуссерля и способом открытия бытия у Хайдеггера.

У Гуссерля позиции мышления становятся подвижными, связанными с намерениями. Кроме того, Гуссерль задает еще и то, что в конструктивной философии уже видится как различие двух нормативных онтологий — объектной и процессной. Через намерения (интенции) Гуссерль различает позиционно ноэтическое и ноэматическое знание, то есть знание оказывается различено на ноэму или предметное содержание мысли, и ноэзис или процессное переживание сознания в предметном содержании мысли.

У Хайдеггера обнаруживается связующая существование и открытое для самого себя бытие позиция языка как указывающая посредством различных экзистенциалов в ближайшее, которое тем самым обнаруживает себя как таковое. «Дазайн» это позиционированное внутри себя бытие.

Наибольшего развития понимание о позиционном мышлении достигает в системомыследеятельностной методологии (СМДМ), родоначальником которой является Г.П.Щедровицкий. Там изначальные условия мышления подвергаются строгому различению в различных методах, что позволяет уже методологически выделять принципиально различные позиции мыследеятельности — мышления, рефлексии, понимания; чистого мышления, коммуникации, деятельности; обследовательскую, теоретически-исследовательскую и практическую; проектную и программную; объективационную, реализационную и онтологическую.

Непоследовательные попытки преодоления позиционного мышления предпринимались в постструктурализме: например, в концепции становления у Делеза-Гваттари или в концепции антибинаризма — релятивность отношений, уничтожающая оппозиционное противостояние бинарности у Деррида, множество переходных позиций между бинарными оппозициями у Греймаса, хаотичные различия, которые нельзя организовать в бинарные оппозиции у Делеза. Подлинным же преодолением позиционного мышления является представление о непозиционированном переходе «иного» в транзитологии.

Транзит для Канта означал, что трансцендентальность мышления внутри опыта всегда связана с трансцендентным выхождением за пределы опыта — во внепространственные и вневременные комбинирования представлений. Осуществленная апперцепция обретает устойчивость в концепте объекта и объективного мышления, а вещь-в-себе оказывается эвристичным инструментом постижения объекта. При этом, хотя в основе апперцепции лежит предельностный транзит трансцендености по отношению имманентности, сам объект как трансцендентальное единство апперцепции является оппозиционным транзитом.

Фихте произвел сужение представления об апперцепции до оппозиционного транзита отношения «Я» и «не-Я» внутри исключительно пространственно-временных отношений, чтобы получить надежное научное знание внутри последовательного транзита. Осуществленная таким образом рефлексивная последовательность мышления становится позиционным мышлением. Вся наука, таким образом, является результатом отбрасывания предельностного транзита извне пространства и времени. И заслуга в этом именно Фихте.

Транзит для Гегеля связан с утверждением на основе тождества бытия и мышления понятийной логики, которая необходимо опирается на отношение чистых предметностей понятий, а сами переходы между понятиями осуществляются по четкой логической схеме оппозиций и снятия оппозиций: тезис — антитезис — синтез. Гегель производит оппозиционный транзит. Осуществленный таким образом оппозиционный транзит мышления становится понятийным мышлением. Диалектическая логика становится основой научной философии вплоть до критики структурализма и постмодернизма.

Для Гуссерля упорядоченный транзит связан с мышлением, интенции которого и есть основа порядка, возникающего внутри сознания. Даже феноменология внутреннего сознания времени для Гуссерля упорядочивается не самим временем, а мышлением, способным различать протенцию и ретенцию времени, сопоставляя их между собой. Упорядоченное таким образом мышление становится феноменологическим мышлением.

Для Хайдеггера упорядоченный транзит связан с языком, осуществляющим указывание в бытие, экзистенциалы которого и есть основа порядка, а само упорядоченное таким образом бытие становится «дазайн»: дазайн-анализом и дазайн-аналитикой.

Структурализм и СМД-методология, с одной стороны, осуществляют синтез и умножение подходов упорядоченного и предельностного транзита, а, с другой стороны, предваряют переход к произвольному транзиту. В СМД-методологии «безопорное мышление», а в структурализме «ризома» (аструктурность, внеструктурность организации целостности) представляют собственно уже произвольный транзит, но еще в таком виде, когда базовые представления, его организующие и наполняющие, отсутствуют.

Позиционное мышление в конструктивизме идет еще дальше, осуществляя произвольный транзит как основной подход. Прежде всего, конструктивизм обнаруживает различные онтологические позиции — истолковательную, доминирующую в предшествующей философии, и конструктивную, занимаемую весьма редко в философии. Конструктивизм разграничивает различные по способу занятия позиций рефлексии — интерпозиционную, смысловую, интерсубъективную, онтологическую.

Конструктивизм обнаруживает различные нормативные онтологии — объектную, процессную и структурно-континуумную, которые могут считаться метапозициями в философии. Теоретически исследуя пристально процессную и структурно-континуумную онтологию через рефлексию, конструктивизм обнаруживает контрафлексию (одномоментное сопоставленное взаимно нормируемое представление реальностей друг в друге) и контрарефлексию (рефлексию контрафлексии).

Наиболее фундаментальной является позиция онтологической или предельной рефлексии, которая возникает в четырех ситуациях: 1) отношение онтологии и онтики; 2) разрыв разных онтологий; 3) взаимодействие метаонтологий; 4) реонтологизация и фундаментальная реонтологизация. Допустима ли позиция вне существования и как мы об этом можем знать — вот главный онтологический вопрос конструктивной философии.

Теперь на основании позиционного анализа можно уже лучше рассмотреть не только позиционную критику «вещи-в-себе» с точки зрения «в-себе», то есть с точки зрения ее позиционирования по отношению к мышлению, но и критику вещности как частичности, отдельности, которая не оказалась универсальной для последующей философии.

Гегель за пределы опыта выводит синтез частичных или фрагментарных тезиса и антитезиса. Гуссерль пределы опыта устанавливает через понятие «эпохе» — отказ от эмпирических знаний в пользу субъективного сознания реальности как процессуальная рефлексия бытия реальности. Хайдеггер за пределы опыта выводит истолковываемое в языке бытие, которое противопоставлено существованию.

Хотя структурность и целостность вещи-самой-по-себе не являлась больше проблемой, философия двигалась по пути развития этой идеи. Для Гегеля застывшие вещи-сами-по-себе не позволяют говорить о процессуальном мире, который мышление видит фрагментарно, а потому противоречиво, то есть, противопоставляя одни фрагменты другим. Соединить содержание связно можно лишь через диалектику.

Гегель по сути устанавливал понятие как номинальную онтологию абсолютной идеи через четкие этапы логических процессов: 1) тезис; 2) антитезис; 3) синтез как диалектику тезиса и антитезиса. Гегель пытается выразить процесс-сам-по-себе посредством таких состояний, которые можно установить в понятиях.

Гуссерль устанавливает феноменологическую онтологию, где сознание выступает как субстанция. Процессы-сами-по-себе предстают для Гуссерля через отдельные мыслительные акты — интенции. Границей между эмпирическим знанием и сознанием реальности является эпохе. Процесс-сам-по-себе это процесс, данный сознанию в интегративной феноменологической рефлексии его различных мыслительных процессов.

Хайдеггер устанавливает языковую онтологию, где язык выступает субстанцией, посредством которой производится не только выражение содержания, но и процессное указывание из языка в ближайшее подручное. Взаимное в дазайн-анализе и дазайн-аналитике обоснование бытия вне существования оказывается доступно путем отдельных экзистенциалов как актов открывания, просветления бытия. Таким образом, отдельные акты указывания, которые у Гуссерля были интенционалами, становятся у Хайдеггера экзистенциалами. Процесс-сам-по-себе для Хайдеггера является процессом бытия, в отличие от процесса существования.

Итак от вещей-самих-по-себе у Канта философия Гегеля, Гуссерля и Хайдеггера осуществляет переход к по-разному выражаемым процессам-самим-по-себе. Следующий шаг уже делает философия структурализма и постструктурализма.

Структурализм обнаруживает, что процессный подход неизбежно порождает множество субстанционализаций в результате различных обоснований. Происходит отказ от онтологии и направление философского внимания на структуру. Структура истолковывается, а у Делеза даже смысловым образом конструируется, как структура-сама-по-себе посредством различных философских понятий-метафор. Хотя структурализм осуществляется нигилистическое отрицание вещных содержаний и содержаний процессов-через-состояния, он все еще находится в плену того, что отрицает.

Ризома Делеза-Гварати это и есть структура-сама-по-себе, которая в тот же момент есть аструктурность в смысле мыслительного привязывания ее к какой-то определенной структуре или какому-то определенному структурному различию.

Конструктивизм, с одной стороны, созданием концептуального опыта за пределами пространства и времени продолжает подход Канта, а, с другой стороны, привлекает весь опыт философствования Гегеля, Гуссерля, Хайдеггера и структурализма о выражении процессов-самих-по-себе и структур-самих-по-себе.

У Канта конструктивизм берет его мыслительную позицию по отношению к вещи-самой-по-себе вне пространства и времени (при этом отбрасывая вещность как субстанциональный подход). А у Гегеля, Гуссерля, Хайдеггера и структуралистов конструктивизм берет их разработки в сфере выражения процессов-самих-по-себе и структур-самих-по-себе, при этом применяя новые концептуальные представления, являющиеся особыми понятиями (дирекционально-позиционно-структурными понятиями), нефеноменологическими (вне сознания), внеязыковыми (неэкзистенциальными), неметафорическими (вне нигилизма традиционных подходов).

Конструктивизм ставит принципиально новые вопросы. Какова реальность за пределами пространства и времени? Каковы понятия этой реальности? Что есть в этой реальности, кроме вещей-в-себе?

Если же окинуть единым взором послекантовскую философию, том можно увидеть, что Фихте, Шопенгауэр, Ницше критикуют «вещь-в-себе», оставаясь внутри вещного же представления. Гегель, Гуссерль и Хайдеггер принципиально меняют позицию Канта — от вещного представления переходят к процессному. СМД-методология и структурализм вводят еще одно новое представление — структурность и системность как иную нормативную онтологию, сопоставимую с вещной (объектной) и процессной (феноменологической). Место «вещи-самой-по-себе» в философии постепенно занимает «процесс-сам-по-себе», а затем и «структура-сама-по-себе».

Прямым результатом «вещи-в-себе» является конструктивное понятие «структурный континуум», возникающее уже в конструктивной философии[25]. Структурный континуум является попыткой теоретически развить концепт о постижении содержательной целостности всякой реальности. Подобно тому, как Кант предложил свое концептуальное видение познания содержательных целостностей мира через единство мыслимого и воспринимаемого содержания в объекте, в конструктивизме предлагается новое концептуальное видение постижения Мира и Внемирности через единство устойчивого (актуального) и изменяющегося (виртуального) содержания, которое уже не зависит от его мыслимости или воспринимаемости.

Структурный континуум является развитием представления о линейном континууме Лейбница-Кантора под более универсальную цель — выразить всякую мерную реальность, в данном случае — выразить нашу очевидную четырехмерную реальность таким образом, каким можно выразить любую иномерную реальность.

В этом смысле, оглядываясь назад, можно точно зафиксировать, что именно Кант является основателем позиционного мышления, выражающего позицию за пределами пространства времени в понятии «вещь-в-себе», а также — предельностного транзита, выраженного в понятии «трансцендентальности». Продолжая намерение Канта, представления о выхождении за пределы пространства и времени пытается развить конструктивизм. Базовые представления транзитологии в Мире: вещи-сами-по-себе, процессы-сами-по-себе, структуры-сами-по-себе. Что можно знать о вещах-самих-по-себе, процессах-самих-по-себе и структурах-самих-по-себе? Что можно знать о Внемирности?


Внемирность.

Идея «мира» и «мирности» наиболее последовательно выражена Хайдеггером в его книге «Бытие и время». Хайдеггер говорит там, что мир может быть понят в разных значениях — как универсум сущего (наличного внутри мира); как бытие сущего (здесь мир может становиться названием региона знаний, например, «мир математики»); то, в чем живет присутствие; публичный мы-мир, или «свой», домашний мир; онтологически-эекзистениальное понятие мирности. По отношению к разным пониманиям Хайдеггер различает и разные словоупотребления.

Мир у Декарта понимается как субстанциональное протяженное сущее. Декарт согласно пониманию Хайдеггера считает, что бытие и субстанциональность для непосредственного усмотрения недоступны. Теория существования Декарта схватывает лишь сущее (природу) мира. Для Декарта не стоит вопрос об адекватном способе доступа к этому миру. Идея «бытия» для Декарта является лишь одной из регионов знания о сущем. Так понятая идея «бытия» заставляет его смешивать мир и внутримирное сущее. Мир по Хайдеггеру полнее внутримирного сущего. Хайдеггер хочет реабилитировать то остальное, которое выпало из рассмотрения Декарта, и что обычно прежней философией считалось неважным. Для Хайдеггера ближайше подручное, лично доступное, то есть экзистированное таким образом бытие есть не просто используемое сущее, но то, что открывает бытие, осуществляет «дазайн». Сущность «дазайн» лежит в его экзистенции.

Однако отношение к ближайше подручному не должно являться отношением присутствия. Присутствие задано в пространстве. Отдаление и направление как конститутивные черты бытия-в определяют пространственность. Для Хайдеггера оказывается важным вывести бытие за пределы пространственности через событие и самость, через время и экзистенцию — в просвет, то есть сделать бытие открытым, сделать бытие «дазайн».

Таким образом, мир оказывается у Хайдеггера не только сущим, но тем, что делает возможным бытие-в-мире через экзистенцию: личность, событие, время и пространственность присутствия. Хайдеггер принципиально отрицает содержательность позиции внемирности, обосновывая понятие «герменевтического круга»: «Отрицать круг, утаивать его, или тем более, хотеть преодолеть, значит окончательно упрочивать это упущение. Усилие должно наоборот быть направлено на то чтобы исходно и цельно вскочить в этот «круг», с тем чтобы уже при постановке анализа присутствия обеспечить полный обзор кругового бытия присутствия. Не слишком много, а слишком мало для онтологии присутствия «предпосылают», когда «исходят» из внемирного (курсив автора) Я, чтобы устроить ему потом объект и онтологически безосновное отношение к нему»[26].

В этом проявляется принципиальная ограниченность хайдеггеровского подхода, полагающего внемирность как онтологически безосновательное отношение в Мире. Такой подход может быть понят внутри истолковательной философии, однако истолкование не является единственным способом выражения содержания. Конструктивизм порождает принципиальные новые подходы выражения — концептуальное умозрение, моделирование посредством конструкт-семиозиса, использование особых дирекционально-позиционно-структурных понятий метасемиозиса.

Мир и мирность для Хайдеггера есть необходимое условие всякой онтологии. Хайдеггер в своей работе «Время картины мира» Хайдеггер ставит вопрос о необходимости представления о картине мира и различении картин мира. Хайдеггер пишет: «Что такое — картина мира? По-видимому, изображение мира. Но что называется тут миром? Что значит картина? Мир здесь выступает как обозначение сущего в целом. Это название не ограничивается космосом, природой. К миру относится и история. Впрочем, даже природа, история и обе вместе в своем подспудном и навязанном взаимопроникновении не исчерпывают мира. Под этим словом подразумевается и мирооснова независимо от того, как мыслится ее отношение к миру».

Таким образом, картина мира это не просто мировоззрение, это совокупность устойчивых взглядов на мир на онтологически фундаментальном уровне, на уровне мироосновы, как говорит Хайдеггер. Когда говорят, что мировоззрение есть система взглядов, то это лишь одно из многих возможных мировоззрений.

У Ясперса картина мира это «совокупность предметного содержания, которым обладает человек». У Хайдеггера картина мира это «мировое сущее в целом в его определяющей и обязательной для нас истине». В истолковательной (довиртуальной философии) мир «рисуется» как картина, поскольку мир истолковывается. В конструктивной философии мир конструируется, конструкция выражается в семиозисе.

Здесь находится принцип размежевания истолковательной и конструктивной философии — как бы мы ни истолковывали Мир, мы вынуждены оставаться в рамках пространства и времени, даже если мы владеем сильно развитым хайдеггеровским языком и полноценно пребываем в экзистенции.

Мир как воля и представление, каким он предстает у Шопенгауэра, только на первый взгляд сужает понимание Мира до того, что подвластно желаниям. Представление, выведенное за рамки обыденности, за рамки ближайшее подручного, становится представлением перспективы не только во времени, но перспективы структурной (перспективы структурных уровней), перспективы внемирной, перспективы иномирной. Воля, лишенная утилитарных устремлений, приобретшая духовную жажду инакового, вполне может вывести Мир за пределы пространства и времени — во Внемирность.

Здесь обнаруживается постановка вопроса о Внемирности в самом его широком содержании — как об иерархическом устройстве онтологического способа мышления. Класть некоторое содержание в основание это значит мыслить иерархически, а ведь именно так и поступает онтология. Какие бы реальности относительно бытия не формировались (мирная и внемирная (божественная), материальная и идеальная, сущности и существования, личная и общественная, актуальная и виртуальная) онтологическое мышление неминуемо создает иерархию, где всякий Мир (мирность, материальность, существование, общественное (или личное), актуальность) доминирует над Внемирностью (божественным, идеальным, сущностью, личным (или общественным), виртуальностью), или же наоборот. В широком философском смысле проблема Мира и Внемирности это проблема мыслительных иерархий.

Проблема, которая поставлена в начале XXI века, — это проблема выхода за пределы мира и мирности как проблема устранения иерархии Мир—Внемирность. Но этот выход вовсе не означает возвращения от науки к магической, мифологической или религиозной мистике. Внемирность не антинаучна, она метанаучна. Внемирность возникает внутри науки как результат творческого ответа на неспособности науки осмыслить пределы мира внутри научных же представлений об этом мире. Большинство современных научных представлений о многомирности — это представления о дурной бесконечности повторения мирности. Выход из дурной бесконечности предполагает необходимость представления о Внемирности.

Мир (Универсум) и Внемирность (Экстраверсум) образуют собой представление о Метамире (Метаверсуме). Если Внемирность оказывается различена на многие миры (Иномиры или Интерверсумы), то иные миры вместе с нашим миром будут представлять собой Многомирье (Мультиверсум), а оставшаяся неразличенной на миры — та же самая Внемирность (Экстраверсум). Таким образом, Метамир (Метаверсум) может представлять собой как Мир и Внемирность (одномирный Метамир — Монометаверсум), так и Многомирье и Внемирность (многомирный Метамир — Полиметаверсум).

Где это проявляется? Как бы далеко мы не охватывали своим воображением Вселенную, мы всего лишь остаемся в одной и той же реальности — четырехмерной пространственно-временной реальности. Теория струн и ее развитие (теория суперструн) это одна из первых теорий Внемирности. Когда в физике сторонники Стандартной Модели спрашивают сторонников теории суперструн, где они взяли свои 10, 11 или 26 измерений, то они спрашивают их не о Мире, а о Внемирности.

Известный науке Мир это не более нежели 5% известного нам содержания, которое можно условно назвать материей. Еще 23% это темная материя, а 72% это темная энергия. Иначе говоря, смешно думать о науке как о перспективной в Мире, составляющем даже по самим данным науки менее 5% доступного к исследованию содержания. 95% проявляющегося в Мире на уровне гравитационных возмущений содержания все еще не являются Миром.

Наука, описывающая детально зероуровень структуры (103 — 10-3), только пытающаяся осваивать экоуровень (104 — 106) и астроуровень (106 — 1012), молеуровень (10-4 — 10-6) и наноуровень (10-7 — 10-9), — это очень ограниченная в структурном плане деятельность.

Таким образом, можно увидеть внутримирную ограниченность науки: материальную (вне темных материи и энергии), мерную (ограниченную пространством и временем) и структурную (ограниченную ближайшими по отношению к зероуровню уровнями структуры).

Однако наиболее сильным доводом относительно перспективы выхода во Внемирность является исчерпанность Мира наукой. Перед нами сложный выбор: или наука продолжает бесконечно детализировать уже изученный Мир, не раздвигая пределов этого Мира, не выходя во Внемирность, или она отваживается все таки на внемирный транзит.

В конструктивной онтологии ставится цель понять не только внутримирные транзиты, но и транзит «Мир — Внемирность», как первый из череды следующих за ним допустимых транзитов («внемирность — мир», «междумирный» («мир» — «иномир», «иномир» — «мир»), «внутрииномирный»). Транзит «Мир — Внемирность» не является последовательным, то есть не может быть понят внутри последовательных пространстенно-временных отношений Мира.

Транзит «Мир — Внемирность» не является оппозиционным, так как для антропоцентричного внутримирного усмотрения оппозиции могут быть порождены лишь внутри Мира, и они не есть внешними оппозициями. Внешние оппозиции «Мир — Внемирность» возникают лишь в ситуации предельностного транзита, когда между Миром и Внемирность полагается строгий предел. Первоначально возникновение представлений о Внемирности доступно внутри произвольного транзита, то есть так, когда лишь некоторые конструктивные представления о Внемирности могут угадываться/воображаться внутри Мира. Однако стремлением конструктивной философии является преобразование произвольного транзита «Мир — Внемирность» в упорядоченный транзит, то есть в транзит на основе универсальной теории для Мира и Внемирности. В этом смысле как может быть помыслена Внемирность?

Внемирность предполагается иномерной. Внемирность конструируется иначе, нежели Мир, но это происходит в транзите единого процесса конструирования Мира и Винемирности. Какие же новые проблемы возникают в философии в связи со Внемирностью?

Прежде всего экзистенция не может быть сущностью Внемирности. Внемирность не может быть открытой в «дазайн» сущему Мира, так как человек не присутствует во Внемирности, и она не является ближайшее подручным человека в Мире. Внемирность является неподручным и неближайшим конструктивным транзитом из Мира во Внемирность. Она не дана через событие в Мире, не доступна через пространство и время этого Мира. Это подвергает сомнению бытийность Внемирности, вынуждает поставить вопрос об ином фундировании Мира — таком фундировании, которое было бы универсально для Мира и Внемирности.

Существование Мира предшествует сущности Мира, как полагал Сартр. Однако предшествует ли сущности Мира и Внемирности существование Мира? Является ли Внемирность постижима исключительно через Мир? Должны ли мы считать Мир неким началом, точкой отсчета или центром, относительно которого нужно рассматривать Внемирность, или Мир и Внемирность равноправны в своем неприоритетном отношении друг к другу? Какие наши представления о Мире могут соответствовать представлениям о Внемирности? Насколько иное нашего Мира есть инаковое Внемирности?

Прежде всего, в конструировании Внемирности меняются представления о мерности — мы оказываемся не ограничены более измерениями пространства и времени. Чтобы выйти за традиционные представления о четырехмерном Мире, мы будем применять предложенное в авторской работе «Представления конструктивизма» конструктивное представление об универсальных метриках Мира и Внемирности.

Корп — трех- (и много-) мерное последовательное расположение корпускулярных образований. Пространство (3d) — трехмерный корп в нашем Мире.

Флум — одно- (двух- и много-) направленное линейное последовательное изменение корпускулярных и волновых образований. Время — однонаправленный (асимметричный) последовательный флум в нашем Мире.

Структ — двух- (и много-) мерное непоследовательное нелинейное разрыв-соединение аттрактивных корпускулярно-волновых образований. Структура — структ с непоследовательным связно-размерным расположением, нелинейным изменением и непоследовательным нелинейным разрывом-соединением корпускулярно-волновых образований в нашем Мире. В Теории Виртуальности — структура есть конструктивный способ выражения Мирности и Внемирности. Отсюда можно предположить, что структ — универсальный конструктивный способ выражения допустимых иномирностей.

Транзит (переход) может быть не только во времени, но и в любом флуме, не только в пространстве, но и в любом корпе, не только в структуре, но и в любом структе, если в той или иной мерности есть изменение-движение. На основе этого, как вариант развития представлений Мира можно предложить и расширительные Мирно-Внемирные понимания транзитов. Превращение — изменение некоторого корпа посредством транзита. Перемена — изменение некоторого флума посредством транзита. Преобразование — изменение некоторого структа посредством транзита.

Одна из основных проблем транзитологии — транзит во Внемирность. Базовые представления транзитологии Внемирности: корпы-вещи (вещи-корпы), флумы-процессы (процессы-флумы), структы-структуры (структуры-структы).

Что там во Внемирности? Является ли инаковая Внемирность иным очевидного или она исключительна в своем бытии-иначе? Нужно ли различать в связи с этим бытие-иного и бытие-инакового? Является ли вообще бытие-инаковым собственно бытием? Здесь возникает проблема для истолковательной философии. Понятие Внемирности в принципе недопустимо для истолковательной философии: если нечего истолковывать в очевидных для тела-сознания представлениях, то значит это Пустота.


Пустота

Можно утверждать, что представления о пустоте присутствовали еще в индийской философии ведического периода (1500 — 500 гг. до н. э.). Однако самые ранние зафиксированные в тексте представления о пустоте возникают в китайской философии. Лао-Цзы (VI—IV вв. до н.э.) в 4 главе трактата «Дао дэ Цзин» пишет о том, что «Дао пусто, но в применении неисчерпаемо. О, глубочайшее! Оно кажется праотцом всех вещей. Если притупить его проницательность, освободить его от беспорядка, умерить его блеск, уподобить его пылинке, то оно будет казаться ясно существующим. Я не знаю, чье оно порождение, [я лишь знаю, что] оно предшествует небесному владыке»[27]. В 45 главе Лао-Цзы развивает эту мысль: «великая полнота похожа на пустоту, но ее действие неисчерпаемо». В этом смысле первое же представление о пустоте является порождающим все неисчепаемое содержание Мира.

В 5 главе Лао-Цзы говорит о силе и энергии пустоты: «Разве пространство между Небом и Землей не похоже на кузнечный мех? Чем больше [в нем] пустоты, тем дольше [он] действует, чем сильнее [в нем] движение, тем больше [из него] выходит [ветер]»[28].

Лао-Цзы также говорит также о конструктивном содержании пустоты в 11 главе: «Тридцать спиц соединяются в одной ступице, [образуя колесо], но употребление колеса зависит от пустоты между [спицами]. Из глины делают сосуды, но употребление сосудов зависит от пустоты в них. Пробивают двери и окна, чтобы сделать дом, но пользование домом зависит от пустоты в нем. Вот почему полезность чего-либо имеющегося зависит от пустоты»[29].

В 20 главе Лао-Цзы говорит о пустоте как отказе от материального содержания и сосредоточении на основе мира: «Все люди полны желаний, только я один подобен тому, кто отказался от всего. Я сердце глупого человека. О, как оно пусто! …Только я один отличаюсь от других тем, что вижу основу в еде»[30].

Таким образом, у Лао-Цзы возникает философское представление о пустоте, которая является основой, которая предшествует небесному владыке, и которая является неисчерпаемой. Пустота является тем, что конструктивно образует полезность вещей. Пустота является тем, что создает силу и энергию. Пустота есть также состояние предоления материальности мира, чтобы увидеть его основу.

В индуизме представление о субстанциональной «пустоте» возникает у Нагарджуны, основателя буддийской школы Мадхьямики, предположительно жившего во II-III веках нашей эры. Его учение — «Мадхьямика» — возникает внутри спора в буддизме-индуизме о сути дхарм, то есть о сути универсальных законов или принципов бытия. С точки зрения Нагарджуны, все является причинно обусловленным, первоначальной причины не существует. Всякая дхарма является бессамостной (не обладает самостью), а потому пустотной. Пустота есть общий признак дхарм, поэтому дхармы не могут быть различены, между ними нет иерархии.

В понимании западной философии это означает, что любая метафизическая система, любая онтология есть описание наших представлений о бытии, но не описание реальности. Реальность вообще не может быть описана языком, ибо язык неадекватен реальности. В этом смысле конструктивная пустота или конструктивный вакуум в физическом смысле это лишенная четырех измерений пространства и времени Пустота — иномерная, потенциально всемерная Пустота Мира и Внемирности.

Идею о пустотности дхарм следует отличать от идей пустоты у Патанджали — «сна как вритти, обнимающего чувства пустоты» или «самадхи как прекращения всякой умственной деятельности». Идея Нагарджуны — это идея онтологическая. Из категориального анализа мадхьямики Нагарджуны совершенно не следует вывод о пустотности самой эмпирической реальности. То есть, наоборот, эмпирическая реальность наполнена измерениями пространства-времени и материей. Пустотно лишь изначальное представление об эмпирической реальности, поскольку не может быть понято ни из какого отдельного представления или суммы представлений эмпирической реальности.

Пришедшая в философию буддизма от Нагарджуны идея о пустотности дхарм была дополнена идеями более поздних философов, в результате чего возникло целое учение о пустоте (Шуньята). Постижение «пустоты» как общей пустотной природы вещей и феноменов (в виде пустотности дхарм) выступает как важнейшая цель медитации, по-разному рекомендуемая в разных подходах и практиках буддизма.

Китайский философ Ван Чуаньшань (1619—1692) создал учение о «великой пустоте». В его понимании «великая пустота — это единая реальность», которая лежит в основе мироздания и наполнена единой и неуничтожимой субстанцией — «пневмой» (ци), которая трансформируясь, сгущаясь и разрежаясь, образует все многообразие «тьмы вещей».

У пустоты есть экзистенциальный смысл. Подлинный мыслитель всегда живет в пустоте. Если его идеи и трогают сердца и души современников, то понимания в их умах не достигают. У подлинного мыслителя нет собеседников, лишь ученики. Ученики не всегда успевают стать собеседниками при жизни учителя. Пустота — удел отважных мыслью. Эту мысль в разных интерпретациях выражают многие восточные философы.

Относительно высказанного вначале работы принципиального различения онтологии и транзитологии появляется возможность сравнения кратко выраженного выше понимания пустоты в восточной философии и похожих или примыкающих к понятию «пустота» понятий в западной философии.

В западной философии отношение к «пустоте» было прямо противоположным. В древнегреческой философии (прежде всего, у Платона) существует принципиальное различие «ничто» — меон (греч. «μήδν» — «пока-еще-не-бытие», «пока-еще-не-сущее») и укон (греч. «oυχόν» — «не-бытие», «не-сущее»). Эти понятия используются в философии С.Н.Булгакова[31], Н.М.Минского[32], Бердяева[33].

Со времен древнегреческой философии существовало две традиции — Платона и Парменида. В платоновской традиции «ничто» имеет онтологический статус. Принцип «ничто не возникает из ничего» отвергается, поскольку с точки зрения бытия ничто это небытие, с точки зрения единства эйдосов ничто это иное, а с точки зрения вещей чувственного мира ничто это материя. В таком понимании преимущественно используется «меон». Неоплатоники, а позже Гегель и теологи придерживались именно этой традиции.

В традиции Парменида «ничто» имеет характер чисто номиналистического отрицания. То есть «ничто» является чисто формально-логическим понятием, которое не имеет онтологического статуса. Здесь утверждается принцип «ничто не возникает из ничего». В таком понимании преимущественно используется «укон».

Позднее оба подхода были использованы средневековыми философами-богословами (например, Филон, Августин и др.) для истолкования творения мира богом из ничего, хотя платоновский подход все-таки превалировал. Декарт показал формально-отрицательное понимание ничто у ортодоксальной христианской философии.

Наиболее резкое отрицание онтологического характера ничто по мнению Хайдеггера присутствует у Ницше, где понятия «ничто» и «бытие» являются полностью бессодержательными.

У Аристотеля можно найти также и представление о «пустоте». Подход Аристотеля был формально-логическим, где «пустота» была лишь инструментальным понятием для формулирования онтических законов и принципов. Аристотелю принадлежит известный принцип — «природа не терпит пустоты». Это представление означало наличие давления жидкого и газообразного вещества, которое вынуждает вещество заполнять пустоту.

Другой сюжет относительно пустоты можно отследить в развитии теории атомизма от Левкиппа-Демокрита до планетарной модели Бора-Резерфорда, где «мир как система атомов в пустоте» описывался на микроуровне. Такая пустота в физике существует и сегодня. Более того, утверждается, что мир в основном это пустота, где очень незначительно присутствуют частицы или волны.

У Демокрита существовало теоретическое представление об эфире — «заполнителе пустоты». Декарт выдвинул идею «светоносного эфира» как новое представление о «заполнителе пустоты». Эта идея позже подверглась сомнению в теориях света. Корпускулярная природа света, предложенная Ньютоном, и волновая природа света, предложенная Гюйгенсом, оказались двумя разными способами понимания, которые, так или иначе, уничтожали абсолютный характер пустоты, приводя ее в соответствие с идеей о пустоте как вместилище частиц или волн.

От идеи эфира как заполнителя пустоты пришлось отказаться в теоретическом споре Пуанкаре и Эйнштейна. Теория Эйнштейна кроме прочего предложила новое представление о так называемой физической пустоте или «эйнштейновском вакууме», представляющем собой незаполненное материей пространство-время. Отказавшись от идеи эфира, физика снова вернулась к идее пустоты, но уже в совершенно другом ее понимании.

Третий сюжет относительно пустоты можно отследить в развитии теоретического представления о пустоте (вакууме) в изначальной Вселенной, которая описывает через так называемую инфляционную модель после так называемого Большого Взрыва. Большой Взрыв сам по себе представляет переход от космологической сингулярности (специфической пустоты) к расширению Вселенной и появлению пространства-времени и вещества. Космологическая пустота (космологическая сингулярность), таким образом, предваряет физическую пустоту (эйнштейновский вакуум как чистое пространство-время без материи).

Таким образом, в физике существует разное структурное представление о пустоте — микропустота (пустота между элементарными частицами на микроуровне), макропустота (пустота между макрочастицами в расширяющейся Вселенной), архепустота (космологическая сингулярность, из которой происходит Большой Взрыв), физическая пустота (физический или эйнштейновский вакуум).

«Ничто» или «пустота» в близкой к современности западной философии это совершенно не то же самое, что «пустота» в восточной философии. У Гегеля в «Науке логики» ничто — «пустое созерцание и мышление». Хайдеггер в первой главе «Основной вопрос метафизики» книги «Введение в метафизику» говорит: «кто ведет речь о ничто, не знает, что делает. Кто говорит о ничто, тем самым делает его чем-то. Говоря, он говорит против того, что разумеет». Сартр в книге «Бытие и ничто» говорит, что ничто есть небытие, отрицание бытия. То есть, «ничто» для западной философии есть бессодержательное созерцание и мышление, небытие, о котором нельзя говорить, пока оно не противопоставлено бытию. Восточная же философия пытается направить интеллектуальные усилия особых мыслительных практик на постижение пустоты, которая есть отнюдь не небытие, но, скорее, иное бытие.

Таким образом, «ничто» или «пустота», которые очень часто отождествляются, для западной философии являются инструментальными представлениями, при помощи которых обосновываются онтологические принципы или онтические законы. Эта инструментальность проявляется в том, что «пустота» выступает как вместилище так или иначе структурированного существования, а «ничто» выступает как отрицание бытия, чтобы его затем утвердить как обосновывающий все предел.

У Делеза и Гваттари в работе «Что такое философия?» появляется представление о пустоте как необходимом условии возникновения и развития того или иного концепта, составляющего суть философии как таковой. Концептуальность философии есть трансцендентной, она проецируется на план имманенции. Именно в имманенции пустая трансценденция концепта получает наполнение.

В этой работе Делез-Гваттари утверждают: «Восток, конечно, тоже умел мыслить, но он мыслил объект в себе как чистую абстракцию, пустую универсальность, тождественную простой особости; недоставало соотнесенности с субъектом как конкретной универсальностью или универсальной индивидуальностью. Восток не знал концепта, так как довольствовался ничем не опосредуемым сосуществованием абстрактнейшей пустоты и тривиальнейшего сущего. И все же нe совсем ясно, чем дофилософская стадия Востока отличается от философской стадии Греции, так как греческая мысль не сознавала отношения к субъекту — она лишь предполагала его, еще не умея его рефлексировать»[34].

В этой работе мы ставим цель прояснить эту неясность. Прежде всего, нужно отказаться от чисто западного воззрения на концепт, которое утверждают Делез и Гваттари. Вся восточная философия не менее концептуальна, нежели западная. И субъектность там тоже присутствует — по крайней мере, ни одна медитация невозможна без изначальной субъективной рефлексии. То есть медитативное постижение пустоты как раз и связано с избавлением от субъективных и объективных представлений сущего. Если бы не было субъект-объектного отношения сущего в сознании, пустота была бы изначальным пониманием каждого индивидуального сознания.

Наше понимание восточного концепта «пустоты» принципиально отличается от понимания Делеза-Гваттари. С нашей точки зрения, «пустота» в восточной философии: 1) не является объектом; 2) как пустая универсальность она есть абсолютная потенция, разворачивающаяся в обязательно следующей за этим практикой мыслительной работы; 3) она не должна быть сопоставлена субъекту, поскольку субъект растворяется в процессе постижения пустоты через специальные практики медитации. Иначе говоря, субъект умышленно пытается проецировать пустоту, растворяясь сам при этом, элиминируя реальность сущего, чтобы иметь возможность достигать иной реальности. Это принципиально иной способ мыслить, прямо предшествующий и порождающий конструктивный подход в философии.

Дофилософская стадия Востока искала способы перехода (транзита) между всеми содержаниями (сущими и несущими). В то время, как древнегреческая философия с самого первого шага мысли искала архе — первоосновы сущего. Из этого устремления древнегреческой философии возникает онтология как требование фундаментального обоснования сущего. Из этого устремления восточной философии возникает транзитологя как требование неограниченного перехода всего в иное.

Там, где западная философия находила тривиальное сущее (мыслимое в логике, проговариваемое в риторике и подвергающееся взаимодействию с ним в дискурсивной деятельности), которое требовало обоснования в философии, восточная философия производила отказ от тривиального сущего, поиск пустоты путем специальных мыслительных практик, конструирование в иных мыслительных практиках затем того самого сущего, от которого предварительно отказались во имя пустоты. Конструктивно полученное в процессе медитации (отказ от сущего — пустота — сконструированное сущее) является иным — транзитно-концептуальным конструктивным сущим.

Утверждение Делеза-Гваттари, что концепт есть лишь внутри западной традиции, — это очень смелая оценка, смахивающая на самомнение. Медитативный способ мышления лишь очень условно может быть назван нефилософским и неконцептуальным — то есть, лишь на основании того, что концепт и философия изначально берется исключительно в западном понимании. Транзитное философствование посредством медитации должно быть прямо и без обиняков признано философским и концептуальным.

Является ли «пустота» категорией? Представление категорий как предельно общих понятий всегда наталкивает на вопрос — насколько они общие. Обобщенность содержания категорий зависит от принадлежности к той или иной онтологии, которая, как правило, не рефлексируется. Категории всегда онтологичны в той мере, в которой мы способны воспользоваться онтологической рефлексией.

Категориальность в буддизме-индуизме это не категориальность западной логики. Нужно различать две категориальности — западную (истолковательную в опоре на разум и конструктивную в опоре на все мыслительные компетенции и практики, коих можно выделить 8 — память, интерпретация, понимание, мышление, рефлексия, контрафлексия, контрарефлексия и остановка мыследеятельности) и восточную (осваиваемую через практики сознания: сосредоточение, медитация, прекращение всякой умственной деятельности, сон, память и пр.).

В этом смысле нужно различать категорию «ничто» в западной истолковательной философии, которая некатегориальна в восточной философии, и понятие «пустота», которое категориально в восточной философии и некатегориально в западной истолковательной философии. Некатегориальность «пустоты» в западной истолковательной философии означает, что она применяется как некоторое качественное обозначение отсутствия чего-то заранее определенного в тексте (дискурсе), а не как самостоятельная фундаментальная категория, соотнесенная с иными фундаментальными категориями.

В структурализме и постмодернизме «пустой знак» есть представление о самодостаточности семиотической среды, которая не требует никаких внетекстовых феноменов. «Пустой знак» или позитивный «симулякр» есть попытка превращения ноуменальной реальности в самодостаточную, не требующую референтности ни с какими другими реальностями. Такая позиция в постмодернизме возникает как нигилизм по отношению к императиву истинности или реальности за счет внешнего отношения, существующей в доструктуралистской философии.

Ризома — дао для Запада. Западному мышлению, чтобы постигнуть дао, нужно увидеть или представить корень травы. Однако чтобы действительно постичь дао, представления о ризоме недостаточно. Ризома внеструктурна или аструктурна. Дао постижимо лишь тогда, когда мы забываем о структуре. Дао постигается не из отрицания структуры, а из постижения пустоты.

Что лежит за пределами Мира? Для истолковательной философии за пределами Мира — Ничто. Для конструктивной философии за пределами мира — Пустота. Однако эта конструктивная Пустота Мира и Внемирности должна быть предположена не как пространственно-временная, а как иномерная. Это означает, что вместо представления об эйнштейновском вакууме можно предложить представление о конструктивном вакууме.

Пустота — онтологическое представление конструктивизма. Подобно тому, как Бог творит мир из абсолютной пустоты, конструктивная позиция творит нечто из конструктивной пустоты. Пустота как противостоящая лишь эмпирической реальности, которую может ухватить вербальный язык истолковательной философии, — бедна по своему содержанию. Для выражения пустоты Мира и Внемирности, лишенной эмпирических аналогий, нужен семиозис и особое концептуальное умозрение, примененное автором в процессе создания представления о «структурном видении», как таком способе представления, которое создается искусственно и не подлежит интерпретации в аналогиях эмпирической реальности.

Конструктивная Пустота есть уже не ничто, но еще не отнормированная в реальность конструктивная потенция (неистолковательная потенция). Пустота есть уже то, что подлежит конструктивному нормированию в произвольно допустимую реальность. Пустота — абсолютная конструктивная потенция транзита. В то время как ничто не подлежит нормированию, поскольку не дано никак нормированию.

Пустота как абсолютная потенция является условием транзита. Пустота есть базовое представление транзитологии — подлинное понимание чистого транзита есть его понимание в пустоте. Что же тогда противостоит этой абсолютной потенции, являясь условием и основным представлением онтологии? Это особое представление — идемпотентность.


Идемпотентность — математический термин. В алгебре идемпотентность — свойство элемента полугруппы, состоящее в его неизменности при возведении в степень. В более широком смысле, идемпотентность — свойство сохранять свою неизменность под любым действием, давлением, усилием, попыткой передвижения или преобразования. Идемпотентность не есть сингулярность, ибо она не бесконечность, схватываемая в некотором концептуальном единстве. Идемпотентность может быть понята как свойство поглощать любые материи, структуры, силы и энергии, стремящиеся к изменению или движению. Например, идемпотентность — важное свойство физической «черной дыры». Идемпотентность — «черная дыра» транзита.

Идемпотентность не единство, а различие и разнообразие. Идемпотентность также не есть неизменность или простое тождество. Идемпотентность — фундаментальное тождество. Мир в разнообразии своего существования не есть тождественен самому себе. Однако при этом мир фундаментально или бытийно тождественен самому себе, то есть мир идемпотентен самому себе на уровне онтологии.

Идемпотентность бытия довольно удачно сформулировал Сартр в работе «Бытие и ничто»: «Так как бытие есть бытие становления, оно находится по ту сторону становления. Оно есть то, что оно есть; это значит, что само по себе оно не может даже не быть бытием того, что оно не есть: в самом деле, мы видим, что оно не скрывает никакого отрицания. Оно — полная положительность. Оно, стало быть, не знает изменчивости. Оно никогда не полагает себя в качестве иного, чем иное бытие. Оно не может поддерживать никакого отношения с иным. Оно само безгранично и исчерпывается бытием».

Идемпотентность означает, что никакие действия, движения и попытки изменений не приводят к каким-либо фундаментальным изменениям. Свое идемпотентно, иное транзитно. Идемпотентность — свое разнообразие, неспособность перейти к иному разнообразию. Идемпотентность поэтому есть неспособность к переходу при постоянных попытках осуществлять переход. Идемпотентность это ложный или кажущийся переход. Идемпотентность — предел, который нельзя преодолеть, не увидев иной предел. Это означает, что бытие идемпотентно. Подлинно транзитно же не бытие иного, а иное бытие. Представление об ином бытии связано с Внемирностью.

Трансгрессия Бланшо-Фуко это способ онтологического постижения транзита. Всякий раз, когда авторы этого представления пытаются его передать, они неизбежно его онтологизируют и субстанционализируют. Трансгрессия как «жест, обращенный на предел» (Фуко) и как «преодоление непреодолимого предела» (Бланшо) может быть понята и как направление-отношение, и как предельность. Именно отсутствие четкого понимания, множество взаимно противоречивых описаний трансгрессии не позволяют понимать через нее чистый транзит. При этом понимание трасгрессии у Фуко и Бланшо оказывается неизбежно субстанционализированным: трансгрессия есть граница между возможным и невозможным, перспектива новизны для мира, замкнутого в границах известного человеку, выход вовне наличного и т.п. Таким образом, трансгрессия, оставаясь в рамках содержания, не очищенного от онтологических и субстанционалистских представлений, все еще идемпотентна.

Ризома Делеза-Гваттари как внеструктурный и нелинейный способ организации целостности является метафорической попыткой преодолеть идемпотентность онтологии, однако она есть лишь момент перехода идемпотентности в транзит. Делез и Гваттари в представлении о ризоме, в отличие от Бланшо и Фуко в их представлении о трансгрессии, делают весьма сильную попытку преодолеть субстанциональность, отрицая структурность ризомы, и онтологичность, отрицая все и всякие представления о фундаментальности и всяческие иерархические способы организации целостности. Ризома это такой способ организации целостности, где нет верха и низа, начала и конца, главного (как у дерева ствол) и подчиненного (как у дерева ветки), центра и периферии и т.д. Ризома — метафорическая попытка вырваться за пределы идемпотентности онтологии.

Однако любое отрицание и нигилизм вообще идемпотентны. Ничто — точно также идемпотентно, как и бытие. Потентна и транзитна лишь пустота, которая есть ни ничто, ни бытие. Как отдельное развитие нигилизма нужно выделить номадологическую идемпотентность или идемпотентность номадологии Делеза—Гваттари. Номадизм это транзит без транзита, поскольку его нигилистические установки своими отрицаниями содержательно привязаны к традиционным установкам. Самый сильный упрек постструктурализму и постмодернизму в неспособности преодолеть идемпотентность — метафоричность мышления и языка изложения. Метафора всегда идемпотентна, ибо всегда субстанциональна в среде своего происхождения.

Подлинно чистый транзит состоит в содержательном инновационном разрыве с традиционными представлениями через конструктивное представление, даже если оно всего лишь досужее воображение. Традицию обрывает не нигилизм, а инновация. Инновация — содержательное проявление иного в его чистоте. Инновация — враг идемпотентности, воюющий с ней до победы транзита. Ни усовершенствование, ни эволюция, ни даже отрицание не являются инновацией.

Идемпотентность не означает отнюдь импотенции. Наоборот идемпотентные действия зачастую чрезвычайно активны. Однако их активность неспособна привести к фундаментальному изменению. В сексуальном контексте идемпотентность принципиально противостоит импотенции. Импотенцию как отсутствие эрекции у мужчин или невозбудимость (фригидность) у женщин можно четко зафиксировать по отсутствию действий, являющихся следствием возбуждения. За импотентность сексуальные партнеры отвечают раздельно.

Идемпотентность в сексе — это когда возбуждение есть, действия есть, но оргазм у одного или у другого, или у обоих партнеров не наступает. За идемпотентность ответственность несут оба партнера. Идемпотентность, как правило, возникает из неспособности выяснить отношения изначально, то есть установить транзит в его происхождении.

Идемпотентность — основное и редко осознаваемое качество мира или цивилизации в процессе кризиса. Абсолютное большинство действий, речей-текстов и мыслей в процессе кризиса не приводят к изменению ситуации. Можно сказать, что большинство действий в ситуации кризиса, как и большинство участников — идемпотентны.

Идемпотентность в ситуации кризиса — широкое социальное явление. Собираются представители разных стран, разных видов так называемых элит (восьмерки[35], двадцатки[36], Давос[37] и Родос[38]), меняются курсы валют и учетные ставки, звучат заявления, происходят скандалы, свергаются правительства, создаются новые программы развития — кризис продолжается. Идемпотентность мира проявляется не только в политике кризисного времени — она проявляется в экономике, науке, искусстве, религии, в других сферах культуры. Ухудшение ситуации, равно как и периодичное ее улучшение во время кризиса — признаки идемпотентности воздействия на кризис.

Никакие публичные коммуникации в ситуации кризиса не в состоянии преодолеть идемпотентность, поскольку в публичных коммуникациях участвуют только те, кто может быть понят в существующей картине мира. Лишь чудаки способны преодолевать идемпотентность. Однако чудаков как раз и не приглашают в публичную коммуникацию. Активные участники публичного дискурса о кризисе — идемптотенты. Кризис всегда преодолевается в непубличном дискурсе.

Кризис в долго длящейся идемпотентности приходит к идемпотентному коллапсу. Идемпотентный коллапс (коллапс идемпотентности) — это предельная усталость мира, выражающаяся в мировой войне. Война оказывается единственным способом спасения человеческой цивилизации, поскольку ставит человечество перед выбором — изменить картину (конструкцию) мира, то есть отважиться на транзит иного, или остаться идемпотентными и погибнуть.

Почему это происходит? Пока мысли, слова и действия находятся внутри одной и той же картины (конструкции) мира, который и пришел к кризису, они не могут изменить основания мира. Кризисный мир в одной и той же старой картине (конструкции) мира — идемпотентен. Изменить мир в кризисе можно лишь из позиции иной картины (конструкции) мира.

Идемпотентность это общая характеристика онтологии со стороны транзитологии. Общая характеристика транзитологии со стороны онтологии хорошо известна в западной философии - это акцидентальность. Такая характеристика имеет два понимания: 1) несубстанциональность (безосновательность); 2) эклектичность (случайность в смысле неупорядочености).

В транзитологии такой подход имеет возражения. Возражение по характеристике несубстанциональности — основание в транзитологии кладется не как предметность-структурность субстанции, а иначе: транзитологическое основание транзитологии — пустота. Возражение по характеристике акцидентальности — упорядоченность транзитологии это не структурная упорядоченность; упорядоченность транзита (далее условно названа отологией транзита): циклическая, оппозиционная, последовательная, упорядоченная, предельностная, произвольная. Однако даже в произвольном транзите нет эклектики, поскольку это конструктивный произвол, в котором результат имеет новую организованность, которая может лишь на этапе становления пониматься как эклектика.

Таким образом, акцидентальности транзитологии противостоит субстанциональность онтологии, а идемпонтентности онтологии противостоит абсолютная потентность транзитологии. В этом смысле, что же такое чистый транзит и каковы его свойства?


Чистый транзит


Для выражения чистого транзита будет далее применен адекватный подход — понятийный транзит. Понятийный транзит в западной философии впервые возникает у Гегеля как последовательность понятий, где установлена следующая логико-диалектическая связь между ними: тезис — антитезис — синтез. Как будет показано далее, гегелевский оппозиционный транзит — не единственная онтология понятийного транзита. При этом появляется возможность использовать понятийный транзит в иных онтологиях для выражения того или иного транзитологического содержания.

Понятийный транзит, который был предпринят автором в его Теории Виртуальности (ТВ)[39] с точки зрения онтологического конструирования метасемиозиса для целей этой теории, предполагал превращение некоторых традиционных для западной философии понятий в дирекционально-позиционно-структурные понятия (ДПС-понятия),. Соответственно в ТВ использовались лишь те понятия, которые соответствовали целям выражения ТВ.

Однако, в отличие от ТВ, в транзитологии понятийный транзит будет предполагать превращение традиционных для западной философии понятий-категорий в транзитологически связанные между собой. Понятийный транзит предполагает превращение некоторых традиционных для западной философии понятий в сингулярные понятия. В понятийном транзите сингулярные понятия не являются позициями, между ними осуществляется непозиционированный переход, позволяющий путем сравнения смыслов (а не путем отношения) уловить смысл того или иного содержания транзита. Сингулярные понятия, сравниваемые с другими сингулярными понятиями, далее заключаются в скобки.

Понятийный транзит это попытка решения проблемы выражения представлений восточной мудрости внутри западной философии.

Необходимо рассмотреть транзит сам по себе, вне указывания-из или указывания-в, вне предмета, отношения или процесса, его определяющего. Транзит в неонтологическом мышлении есть чистый транзит, а в онтологическом мышлении транзит может быть понят через онтологию транзита.

Транзитология неонтологична в своей подлинности. Чистый транзит несубстанционален. Однако если уж мы подлинно пытаемся покинуть пределы онтологии, то тогда мы должны говорить о транзите не как о переходе «бытие» — «иное бытие», а в чистом виде, лишенном всякого онтологического содержания.

Транзит в своем чистом содержании есть «иное» в пустоте. Транзит в бытийном (онтологическом) содержании есть переход «бытие» — «иное бытие». Транзит в содержании сущего это специфически различенные и обобщенные превращения вещей, перемены процессов, преобразования структуры.

Как в постижении транзита задано или усматривается «иное» важно для имения дела с иным, но не для его наличия или отсутствия. Традиционно «иное» может быть установлено по отношению к «ничто», к «нечто» и к любому содержанию вообще — «смутно определенному» или «неопределенному» вообще.

«Иное» вполне может быть неопределенностью, отличающейся от другой неопределенности как в данном случае «пустоты». При этом такое отличие тоже может быть неясным, смутным. Для транзита достаточно, чтобы «иное» обнаруживалось хоть как-то в отношении как-то иначе обнаруживаемой «пустоты».

В таком понимании «ничто», «нечто», «смутно определенное», «неопределенное» — все это допустимо есть «пустота» в отношении к «иному». Однако отношение «иного» к «пустоте» не является позиционированием и даже не является отношением. «Пустота» не есть позицией, а раз так, то и «иное», заданное в предполагаемом позиционном отношении к пустоте, не задано как позиция. Более того, отношение «иное» — «пустота» схлопывается вовнутрь «иного», и становится сингулярным отношением.

В этом смысле транзит есть сингулярность непозиционированного перехода «иного». Транзит не содержит никакой позиционной дистанции. Здесь сравнение смыслов иных сингулярностей позволяет понять разнообразие чистого транзита. «Иное» есть не отношение, не направление, не иерархия. «Иное» — сингулярность перехода как растождествление, разграничение и равновесие. «Иное» есть осуществление сингулярного внутреннего отношения вовне себя.

Чистый транзит это сингулярность иного, то есть «иное». Если, как считал Левинас, «метафизика предшествует онтологии», то транзитология предшествует и онтологии, и метафизике. Это предшествование означает не первенство в пространстве-времени или в основоположении, а первенство содержательного установления.

Если метафизика это столкновение бытийности и существования в вопросах начала — причины, содержание, проявление, выражение, субъектность постановки вопросов начала, то онтология, если пойти за мыслью Левинаса, возникает как бытийное основоположение этих вопросов. В авторской работе «Об онтологии» именно так и были сформулированы вопросы онтологии.

Однако транзитология является условием самого возникновения метафизики и онтологии. Без транзитологии ни метафизика, ни онтология состояться не могут. Однако чистый транзит может состояться без метафизики и онтологии. Только в своем метафизическом и онтологическом расположении (наполнении пустоты, протяжении сингулярности, отношениях по-разному иного, процессах взаимодействия существующего) транзитология становится метафизической и онтологической.

Понимание чистого транзита позволяет отличать его не только от метафизического и онтологического понимания, где транзит есть также способ разворачивания метафизики и онтологии, но и от онтического понимания транзита, где транзит есть преобразование сущего — этика, личность, перспектива и всевозможные различные ситуации отношений сущего.

В современном западном понимании транзит это возникновение иного, которое можно выразить наличными средствами выражения. В восточном понимании иное это постигнутое путем специально осваиваемых мыслительных практик содержание. Конструктивный транзит — не всякое изменение, а лишь то, которое может быть конструктивно выражено, то есть выражено при помощи специально сконструированных концептуально средств выражения.

Понятийный транзит чистого транзита можно выразить так: «пустота» — «иное» — «инаковое». Чистый транзит можно различить на три метафизически разных транзита — транзит наполнения («пустота — иное», вакуумизм), транзит преобразования («иное — инаковое», метаморфизм) и транзит творения («пустота — инаковое», креационизм).

Такое различение принципиально меняет наши представления о креационизме в теологии, так как показывает важнейший набор проблем, отличных от онтологических. Проблемы транзитологии креационизма состоят не в изначальной позиции отправления творения (из «ничто», из «становления» или из «нечто»), а в сущности сингулярного транзита.

Именно сущность сингулярного транзита позволяет допускать творение из внепространственно-вневременной позиции. Тем самым теологическая позиция примыкает к физической — рождение мира из сингулярности в результате Большого Взрыва. Тем самым различие самой что ни на есть научной физики и теологии — лишь вопрос семантики.

Признание Бога внепространственной и вневременной позицией весьма сложно для теологии, ибо вынуждает ее либо вести теоретический философский спор, либо отказываться от такового, полагая презумпцию непостижимости Бога. А это означает, что сама теология должна определяться — транзитологична ли она. Это весьма важный вопрос для теологии. Ибо если теология не транзитологична, то она лишь фиксация уже состоявшегося творения и рассказ о результатах такого события в целях переживания непостижимого и упрочения в вере.

Важнейшим свойством чистого транзита является контингентность или неопределенность. «Контингентность» как понятие происходит из «Риторики» Аристотеля, где он пытался определить собственную область этой дисциплины. Аристотель пришел к выводу об отсутствии такого искусства или системы, которая бы могла определять всецело содержание риторики. Аристотель устанавливает контингентность риторики, потому что нельзя указать в ней ни необходимых, ни невозможных отношений. Сутью контингентности в риторике оказывается наличие «неизбежного и потенциально неуправляемого множества возможностей».

У древнегреческого мыслителя Диодора Крона (или Диодора Кроноса, конец IV в. до н.э.) контингентность означала частность, которая есть или может быть ложной в результате своего обобщения. Позднее контингентность у Фомы Аквинского означала частность личной воли человека по отношению к всеобщей свободе воли Бога. В математике (в дифференциальном исчислении) контингенция означает обобщение понятия производной как переход от частного множества к общему множеству. В том же разделе математики паратингенция означает обобщение понятия производной как перехода от одного частного множества к другому частному множеству. В социологии контингентность означает теоретическое обобщение частного случая или частных случаев.

«Контингентность» очень часто определяют в формально-логическом смысле как статус положений, которые не могут быть ни истинными относительно любых оценок их тождественности (тавтологий), ни ложными относительно любых оценок их противоречий. Однако, выходя за пределы формальной логики, можно понять контингентность не только в оппозиции оценок «истина — ложь» или «необходимость — возможность», но также и как отношение «частное — частное» в попытке его обобщения. «Контингентность» как понятие означает «неопределенность частностей по отношению к общему» или «неопределенность отношения между частностями». «Паратингентность» означает «ограниченая определенность частностей по отношению к общему» или «ограниченная определенность отношения между частностями».

В данном случае понятие «контингентность» наилучшим образом подходит для нашей задачи — выразить отношение транзита как такое, которое проявляется всегда частным образом и обобщается до понятия «иное». При этом контингентность как отношение является в математическом смысле транзитивным. Транзитивность есть транзитная протяженность, и ее не следует путать с транзитностью как обобщенным представлением о транзите. Иначе говоря, «пустота» взаимно контингентна «иному», «иное» взаимно контингентно «инаковому», и это означает, что «пустота» взаимно контингентна «инаковому». Так возникает отношение транзитивной контингентности.

В «пустоте» «иное» возникает как нечто. Однако в понимании чистого транзита нечто это лишь «иное», которое неопределено (контингентно) по отношению к пустоте, в отличие от позиции самого нечто, которое уже некоторая определенность в «пустоте».

По отношению к «иному» столь же неопределенно (контингентно) возникает «инаковое», которое вполне может оказаться «другим-нечто», однако, с точки зрения чистого транзита, тоже является всего лишь «иным» — «иным-иного». В этом смысле по отношению к пустоте их отношения одинаково контингентны: то есть отношение «пустота» — «иное» и «пустота» — «инаковое» равно контингентны.

Различие «иного» и «пустоты» определено иным, а не оппозицией «иное» — «пустота». Точно так же различие «иного» и «инакового» определено внутренним различием «инакового» («иначе иного»), а не оппозицией «иное» — «инаковое». Повторению различия «иного» у Деррида соответствует понятие «различание» (différence). Однако в чистом транзите различание приобретает дифференцированные на сингулярности позиции различия. В этом смысле можно говорить о сингулярной паратингентности каждой из позиций: «пустота», «иное», «инаковое», где их различие задано внутри каждого из них, а не между ними. Иначе говоря, паратингентность (определенность перехода между позициями) чистого транзита допустима лишь внутри каждой позиции.

Сингулярная паратингентность чистого транзита не является полноценной. Это означает, что «пустота», «иное» и «инаковое» в своей сингулярности, то есть как отдельные позиции, могут постигаться как однообразное содержание. И только выход за пределы сингулярной паратингентности, переход к транзитивной контингентности позиций «пустота», «иное» и «инаковое» позволяет увидеть их внутреннее разнообразие. В этом смысле «пустота» в своей абсолютной потенции, «иное» и «инаковое» в позиционном разворачивании-расположении своих содержаний оказываются разнообразны.

Контингентность «иного» позволяет отличить его понимание от субстанционального у Делеза-Гваттари «становления». «Иное» есть контингентность субстанционального становления в своем частном возникновении. Именно неопределенный характер обобщения частного иного до субстанционального становления вынуждает Делеза и Гваттари столь много и долго его отличать от различных возможных его пониманий («тождественное — нетождественное», «прогресс — регресс» и т.п.)

Таким образом, можно утверждать, что чистый транзит «пустота» — «иное» — «инаковое» транзитивно контингентен и сингулярно паратингентен.


Транзит предельности


Транзит предельности есть конструктивное предварение истины. Если истина это всегда наполнение, уподобление (отождествление) или установление иерархии (системы), то преодоление через предельность всегда есть опустошение, разграничение и установление равновесия в предельностно выраженном содержании. Иначе говоря, преодоление происходит, когда неопределенное разграничивается в определенности (в положении предела), определенное уравновешивается (в разных возникающих отношениях определенных содержаний и пределов), определенное опустошается в обеспределивании.

Предельность чистого транзита это установление предела между «пустотой» и «иным». Конструктивный подход позволяет выразить конструктивные операции чистого предельностного транзита: 1) опустошение «нечто»; 2) обнаружение «иного»; 3) установление «иного» в «пустоте». Такой подход позволяет выразить пустотную ситуацию транзита как начало конструирования: 1) отсутствие подобия «пустоты» и «иного»; 2) отсутствие дирекции (направленности) как «пустота» — «иное», так и «иное» — «пустота»; 3) отсутствие связи и отношения «пустота» — «иное».

Всякий предельностный транзит может быть понят как предельность. Ситуации предельности детально описаны в авторской работе «Лимитология». В этой работе производилось процессирование предельности. При этом для такого процессирования не требовалось субстанционального выражения предельности. Однако подлинной предельностью есть преодоление, которое связано не с процессом как транзит существования, а с чистым транзитом. Транзит преодоления это и есть транзит предельности. Когда предела еще нет, беспредельность преодолевается в поиске и достижении предела, затем в установлении предела — определивании. Затем происходит преодоление предела в запредельности, черезпредельности и путем умножения пределов — в межпредельности. Затем происходит предоление всех и всяческих пределов — в обеспределивании.

На наш взгляд, причиной этого является то, что предел всегда есть граница между одной неизвестностью и неопределенностью и хотя бы чем-то отличающейся от него иной неизвестностью или неопределенностью. Отсюда субстанциональность предела есть субстанциональность самой становящейся определенной неопределенности, ограниченной этим пределом, но это не есть субстанциональность собственно предела. В этом смысле предельность есть конструктивное выражение разворачивания, раскрытия метафизики и онтологии. И как способ возникновения определенности чистого транзита предельность есть становление содержаний метафизики и онтологии.

В авторской «Лимитологии» предельность была рассмотрена через процессирование и отношения. Однако чистый транзит как преодоление может быть рассмотрен через чистое преодоление как преодоление отсутствия предела или как преодоление самого предела. Далее будут приведены 6 ситуаций предельности. Однако из всех 18 операций предельности, рассмотренных в авторской лимитологии, будут выбраны лишь те, которые являются транзитными.

1. Ситуация допредельности. Транзиты: 1) поиск направления на предел (предел неизвестен — предел обнаружен), 2) достижение удаленного предела (вне предела — предел достигнут).

2. Ситуация определивания. Транзиты: 1) установление содержания до предела (неопределенное содержание — определенное содержание), 2) непосредственное установление предела (отсутствие предела — наличие предела).

3. Ситуация запредельности. Транзиты: 1) содержательное одоление предела (определенное содержание — предел), 2) преодоление предела и установление запредельного содержания (предел — запредельное содержание).

4. Ситуация черезпредельности. Транзиты: 1) размежевание или смежевание (одно содержание — другое содержание), 2) взаимно нормированные допредельное и запредельное содержание через предел как связь или отношение (одно и другое различные ненормированные содержания — одно и другое взаимно нормированные содержания).

5. Ситуация межпредельности. Транзиты: 1) достижение другого предела (один предел — другой предел), 2) сопряжение между пределами (различие пределов — взаимное нормирование пределов).

6. Ситуация обеспределивания. Транзиты: 1) исчезновение, игнорирование или устранение предела или пределов (наличие предела — отсутствие предела), 2) столкновение и переплетение обеспределенного содержания одного или разных пределов, установление непротиворечивой неупорядоченности или тождества хаоса (различенное содержание — хаотично тождественное содержание).

В конструктивной онтологии транзит всегда связан с пределом. Собственно поэтому лимитология является теорией, которая связана с транзитологией. В отношении к предельности существует предельная, непредельная и беспредельная транзитологии.

В некоторой когнитологической позиции, которая более полно будет сформулирована к концу данной работы, можно различить принципиально разные пределы: онтологические предельности (пределы основательные и пределы неосновательные) и транзитологические предельности (пределы безосновательные). Это различение весьма условно, поскольку не принадлежит ни западной, ни восточной традиции философствования, а потому не может быть развито ни в одной из них (в этом смысле оно и не принадлежит лимитологии). В западной традиции нет безосновательных пределов, потому как неосновательные пределы, хотя и не относятся к основанию, но предполагают его и стремятся к нему. В восточной традиции само понимание безосновательности пределов не является необходимым внутри содержания транзита.

В той же когнитологической позиции можно различить преодолимые предельности (границы и пределы) и непреодолимые предельности (основания). Для транзитологии всякие пределы являются границами, то есть они преодолимы. Для онтологии основание потому и является непреодолимым пределом, что оно основание. Если мы можем преодолеть основание, то есть иное, более основательное, основание, которое снова является непреодолимым. Иначе говоря, постулат пустотности дхарм Нагарджуны (всякое основание преодолимо) принципиально непризнаваем в западной онтологической традиции. Такое различение тоже не принадлежит ни западной, ни восточной традиции. Иначе говоря, эти различения предельности допустимы лишь в процессе столкновения западной и восточной традиции.

С этой точки зрения, весьма интересным является транзит существования в онтологическом способе мышления по отношению к разным ситуациям, связанным с пределом. Здесь будут использованы категории «добро» и «зло» не как этические, а как общие ценностные. То есть везде, где используется оценка «добро», можно также мыслить «истина» и «красота», и, наоборот, где используется оценка «зло» — «ложь» или «безобразие».


Непредельная транзитология.

В непредельной транзитологии процесс может быть выражен как разница между условными состояниями, описания которых являются внешними для самого процесса. Такой процесс в Теории Виртуальности называется позиционным или референтным, а в работе «Лимитология» он соответствует конструктивной ситуации допредельности[40].

1. Любая реальность есть процесс. В любой бесконечно малый момент реальность не тождественна себе. А значит, существует бесконечный транзит между разными условно выбранными состояниями реальности. Транзит есть непредельный процесс.

2. Транзит реальности позитивно равновесен, когда энтропия соответствует негэнтропии.

3. Транзит реальности негативно равновесен, когда либо энтропия, либо негэнтропия превалируют.

Конструктивная непредельная транзитология может приобретать следующие ценностные измерения, отличия или неравновесия.

4. Транзит реальности позитивно неравновесен, когда энтропия — зло, а негэнтропия — добро.

5. Транзит реальности негативно неравновесен, когда негэнтропия — зло, а энтропия — добро.


Предельная транзитология.

В транзитологии мы не можем обнаружить никакой разницы между принципиально разными конструктивными ситуациями предельности (определивание, запредельность, черезпредельность, межпредельность), поскольку наличие предела сразу же указывает на нечто и иное по обе стороны предела. В транзитологии по отношению к пределу оказывается неважным, между чем осуществляется переход: 1) между неопределенностью и пределом; 2) между определенным нечто и пределом 2) между нечто и иным; 3) между разными пределами. Процесс перехода является предельным процессом. В Теории Виртуальности такие процессы являются объектными.

1. Есть нечто, есть иное, между ними предел. Этот предел и есть транзит. То есть транзит есть предел или предельный процесс.

2. Транзит позитивно равновесен, когда допустимо любое движение от нечто к иному, и от иного к нечто.

3. Транзит позитивно неравновесен, когда допустимо движение либо только от нечто к иному, либо только от иного к нечто.

Конструктивная предельностная транзитология может приобретать следующие ценностные измерения, отличия или неравновесия.

4. Нечто — добро, а иное — зло, которое нужно искоренить и/или уничтожить внутри нечто. То есть нужно не допустить иное внутрь нечто, удержать предел жестко непроницаемым. Транзит запрещен.

5. Нечто — зло, а иное — добро, с которым можно сосуществовать и взаимодействовать. Предел проницаем. Транзит разрешен.

6. Нечто и иное — по ту сторону добра и зла. Переход от нечто к иному и обратно задан актом творчества-творения, создания-созидания. Предел обходится на онтологическом уровне. Транзит допустим на другом уровне.


Транзитология обеспределивания

Такой процесс также является позиционным или референтным. При этом традиционное различение на предельные и непредельные процессы дополняются у нас процессом обеспределивания.

1. Обеспределивание является непредельным процессом по формальной бесконечной его продолжительности.

2. Обеспределивание есть негэнтропия.

3. Обеспределивания есть энтропия.

Конструктивная транзитология обеспределивания может приобретать следующие ценностные измерения, отличия или неравновесия.

4. Предел между нечто и иным должен быть уничтожен. Предел — зло. Транзит есть процесс обеспределивания.

5. Нечто главенствует, иное должно быть растворено в нечто после уничтожения предела. Иное — зло. Транзит иного в нечто.

6. Иное главенствует, нечто должно быть растворено в ином после уничтожения предела. Нечто — зло. Транзит нечто в иное.


Таким образом, предельность транзитологии не только позволяет выражать ее конструктивно, но и позволяет различать оценки различных ситуаций транзитов предельности.


Метафизика транзита

 

В метафизической транзитологии субстанциональность оказывается чрезвычайно важной. Делез и Гваттари в своей работе «Тысяча плато» придают становлению субстанциональный характер, отрывая его понимание от привычного языкового употребления «становления» чем-то: предметом, явлением, объектом, субъектом, состоянием, существованием.

Очень многие попытки прояснения смысла становления у Делеза и Гваттари похожи на попытки прояснения смысла дао в философии даосизма? Можно ли сказать, что становление у Делеза и Гваттари это дао? Ни в коем случае. Как бы ни пытались Делез и Гваттари преодолеть связанность становления с теми или иными предметными содержаниями, их понимание, так или иначе, остается предметным. То есть понимание становления у Делеза и Гваттари не просто не покидает способ мышления западной философии, но всецело ей принадлежит.

Эта весьма смелая идея Делеза и Гваттари явно порывает с феноменологией Гегеля, основанной на субстанциональности тождества мышления и бытия, с феноменологией Гуссерля, основанной на субстанциональности мышления, и с феноменологией Хайдеггера, основанной на субстанциональности языка. Можно сказать, что подход Делеза и Гваттари в отношении становления есть предварение процессирования, которое предпринимает уже конструктивная философия.

В основе понимания становления лежит Гераклитова традиция: становление есть объемлющее весь мир и не приходящее к завершению. Парменид считает, что становление есть бытийность в своем проявлении, придавая становлению протоонтологический смысл. Платон порождает традицию связывать и даже отождествлять становление со временем. Аристотель последовательно онтизирует становление, придавая ему рациональный смысл существования, исходя из трех начал — потенции, энергии и энтелехии. Платоновско-Аристотелевскя традиция проходит сквозь все Средневековье как основание для философских и теологических диспутов.

Платоновско-Аристотелевскую традицию преодолевает Гегель, придавая становлению онтологический смысл. Гегель развивает одновременно подходы Гераклита и Парменида. В гегелевской традиции становление понимается как снятие оппозиции ничто и бытия (тезиса и антитезиса). У Гегеля становление качественно определено как становление бытием, а не ничто, и в этом можно увидеть продолжение идей Парменида.

Становление у Хайдеггера является способом фундирования и открытия бытия, которое происходит во времени. В этом смысле Хайдеггер заново переоткрывает платоновский подход, но уже в его онтологическом смысле.

Субстанциональный подход Делеза-Гваттари возвращает наше понимание к гераклитовскому видению становления. Делез-Гваттари критикуют аристотелевский подход направленности становления, гегелевский подход понимания становления через оппозиции и хайдеггеровский подход связывать становление с открытием бытия. Становление, таким образом, само оказывается изначальным. Иначе говоря, становление Делеза-Гваттари является субстанцией и не является транзитом.

Однако в таком фундаментальном понимании становление является содержательно бедным — не только для конструктивной философии, но даже и для истолковательной. Чтобы появилась возможность содержательной конструктивной работы со становлением, оно должно быть онтизировано как процесс перехода. С точки зрения подхода Делеза-Гваттари, транзит является нормативно онтологизированной онтикой по отношению к фундаментальной онтологии становления.

Именно такой подход Делеза и Гваттари позволяет нам четко и точно различать разные онтологии нашего процессирования — фундаментальную онтологию Делеза-Гваттари и нормативные онтологии (объектную, процессную и структурно-континуумную) конструктивной философии.

Однако при каких условиях можно мыслить становление? Предложенный ответ Делеза-Гваттари на этот вопрос — ризома — не может быть признан как понятный. Ризома, лишенная каких бы то ни было оппозиций — хорошая метафизическая идея. Однако метафизического ответа о возможности мыслить становление недостаточно — нужен физический ответ. Он нужен хотя бы потому, что существует вопрос о соотношении становления и ничто.

Если в ничто уже есть становление, то это не ничто, а спонтанное становление. А если в ничто нет становления, то ничто фундаментальнее становления, и возникает вопрос — при каких условиях появляется становление, отличающее себя от ничто. Эти условия наиболее адекватно можно представить как общие физические или природные условия.

В этом смысле подход Делеза-Гваттари, имевший в своей основе намерение деонтологизации становления и придания ему субстанционального характера, не является до конца продуманным. Во-первых, становление можно фундировать через ничто, и это будет своеобразной его онтологией. Во-вторых, становление может быть раскрыто не через оппозиции, как это делала философия до Делеза и Гваттари, а через транзит таких сущностных состояний, между которыми нет оппозиций, а есть неоппозиционное различие. В-третьих, такой атрибутивный по отношению к субстанциональному становлению транзит способен придать содержательно бедному становлению наполненность.

Однако кроме, разграничения субстанциональности в западной традиции («ничто» — «бытие»), относительно которой можно всегда возразить, что, дескать «ничто» не субстанционально, есть еще восточная традиция. Внемирность в буддизме, постигаемая через нирвану, позволяет сформулировать представление о совершенно ином разграничении субстанциональности транзита.

Транзиты западной философии это внутримирные (как у Аристотеля или Декарта — реальный мир единственный) или междумирные (как у Платона — мир идей и мир вещей). Транзиты в буддизме предполагают Внемирность: Нирвана как транзит Мир-Внемирность или Сансара как транзит Внемирность-Мир. В этом смысле становление Делеза-Гваттари обретает четыре принципиально разные субстанциональности: 1) внутримирную субстанциональность; 3) внемирную субстанциональность; 3) субстанциональность «Мир — Внемирность»; 4) субстанциональность «Внемирность — Мир».

Теперь, чтобы говорить о внутримирной субстанциональности мы должны задать ее таким образом, чтобы четко отличать от других субстанциональностей. Иначе говоря, мы должны задать внутримирную субстанциональность, как ближайшую к нам в ее четком отличии от иных субстанциональностей с учетом внемирной позиции.

Как первый шаг для понимания транзита, далее мы попытаемся выразить метафизику последовательного транзита, применяя термин «метафизика» в его аристотелевском понимании, то есть как обобщение физики. Таким образом, метафизическое процессирование транзита позволит показать связь философских и физических представлений. Иначе говоря, до того, как приступить к исследованию нормативных онтологий (объектной, процессной и структурно-континуумной) мы можем показать связь фундаментальной онтологии метафизики становления с региональной онтологией становления в физике.

«Текучие понятия» Бергсона — лишь некоторая общая идея транзитного понятийного содержания. Интенционалы Гуссерля связаны с намерением сознания, а экзистенциалы Хайдеггера связаны в указыванием в экзистенции в ближайше подручное. Однако и у Гуссерля, и у Хайдеггера процессность понятий задается лишь объясняющим их текстом. «Становление» Делеза-Гваттари или «трансгрессия» Бланшо-Фуко это попытки осуществления идей Бергсона в метафорической форме. Здесь будет препринята уже использовавшаяся Гегелем, хотя и в своей ограниченной оппозиционной форме, идея понятийных транзитов для выражения транзитного содержания.

Для метафизики транзита здесь будет использован понятийный транзит «ничто — пустота — нечто — другое-нечто — бытие», который является соединением разных традиций философствования: Нагарджуны (пустота), Фомы Аквинского (нечто) и Гегеля (ничто — бытие).

Кажется само собой разумеющимся, что начинать процессирование транзита следует начинать с ничто, поскольку ничто изначальнее любого бытия и любого становления. В этом смысле, если применять понимание Делеза-Гваттари, становление предваряет разрушение, поскольку для этого не нужно объяснять, откуда взялось нечто, что предстоит разрушить. Более того, всякое разрушение может само являться становлением в некотором предельном понимании. Однако ничто предваряет становление, ничто фундаментальнее становления. В физике философскому ничто соответствует представление о сингулярной точке, существовавшей как основание для Большого Взрыва и последующего создания Вселенной, которая соответствует иному представлению — инфляционной (расширяющейся) модели Вселенной.

Ничто есть отсутствие любого мыслимого качества, позволяющее устанавливать только внешнее различие к потенциальной пустоте. Что бы ни говорила предшествующая философия, ничто не может быть соотнесено с бытием — слишком всеобъемлющим является это различие.

И если говорить о гегелевской традиции (бытие — ничто — становление), так или иначе поддерживаемой философией до Делеза и Гваттари, то ничто может быть помыслено в метафизике транзита в совершенно иной неоппозиционной триаде: ничто — пустота — нечто. В этом смысле лишь пустота оказывается становлением, но никак не ничто.

Пустота есть формальная возможность нечто при отсутствии его наполняющего содержания. Пустота есть допустимость присутствия при отсутствии качественной определенности этого присутствия. Пустота уже не ничто, но еще не нечто. «Пустота» не есть «ничто». «Пустота» не есть «бытие». Переход «пустоты» через «нечто» в «иное» («нечто» и «другое-нечто») есть бытие.

Появление всего лишь неясного и смутного содержания в пустоте создает абстрактную возможность нечто. В этот момент нечто еще нет, так как неясное и смутное содержание как появилось, так может и снова исчезнуть — оно зыбко и неустойчиво в своей возможности.

Эта зыбкость и неустойчивость и есть изначальная субстанция становления в понимании Делеза-Гваттари. Различные философы считали становление само собой разумеющимся, а Делез и Гваттари, как это было показано, даже рассматривали его субстанциональность, хотя становление само нуждается в обосновании. Обоснованием становления является «пустота» в ее отличии от «ничто».

Становление субстанционально через пустоту. Обретение атрибутов субстанциональной для становления пустотой связано уже с нечто. Только появление некоторого ясного содержания создает конкретную возможность нечто и тем самым атрибутивно обосновывает становление. При этом важно то, как обосновывается становление? Делез-Гваттари правы насчет того, что обоснование становления не может происходить за счет возникновения качества самого нечто.

Однако в развитии идеи о становлении можно пойти дальше — становление не только не обосновывается становлением качества нечто, оно не обосновывается даже отличием наличия качественного нечто от его того или иного отсутствия.

Обоснованием становления является не выбор между бытием и ничто, не выбор между нечто и ничто, не выбор между пустотой и ничто, не выбор между нечто и пустотой, не стадиальный выбор «ничто — пустота — нечто», а произвольный выбор: «пустота, ничто, нечто. Причем, обратите внимание, здесь говорится о выборе в его любой комбинации и любой дирекции: «ничто — нечто», «нечто — ничто», «ничто — пустота», «пустота — ничто», «пустота — нечто», «нечто — пустота».

Когда Делез и Гваттари говорят о том, что понимание становления должно быть избавлено от оппозиций «тождественное — нетождественное», то это относится к субстанциональной онтологии становления, где оно лишь бесконечно малый пункт (момент или точка) отличия пустоты от ничто. А когда Делез и Гваттари говорят о том, что понимание становления должно быть избавлено от оппозиций «прогресс — регресс», то это относится уже к атрибутивной онтологии становления, где «ничто, пустота, нечто» не являются последовательно заданными, а произвольными.

В метафизике отличие «пустота — ничто» является отличием формальной мирности. Для доконструктивной (истолковательной) философии представлением такого становления может служить физическое представление о пустоте (эйнштейновский вакуум) — пустое без материи пространство-время. С этой точки зрения, чистый транзит в пространстве-времени это точка в пространстве и момент во времени, где и когда осуществляется транзит.

Для конструктивной философии пустота есть произвольно-мерная Мирность в отличие от ничто, не обладающим никакой мерностью или в физическом смысле обладающей нулевой или предельно большой мерностью. В этом смысле конструктивное понимание пустоты ближе к субстанциональному пониманию становления Делеза-Гваттари.

В метафизике отличие «нечто — пустота» является отличием материальности. «Появившееся» в нашем понимании в позиции «пустоты» (переход «ничто — пустота») пространство-время не означает отнюдь появление материи. Материя «появляется» в нашем понимании лишь на этапе «нечто» (переход «пустота — нечто»).

Материя это условно установленная структурность, где выделение того или иного уровня структуры для удостоверения материальности является относительным. В авторской работе «Теория структурных уровней» явно указано, что нулевой уровень структурности является уровнем человеческого тела. Относительность структурности в истолковательной философии всегда была «привязана» к человеческим телу-сознанию, как бы это не считалось само собой разумеющимся.

Еще раз подчеркнем — в истолковательной философии: пространство-время как условия истолкования, телесность—сознание как структурное выражение пространства (тело) и сознания (время) и направленность истолкования (структурный уровень истолкования) являются сами собой разумеющимися.

Для конструктивной философии эти условия являются лишь одними из допустимых — как в смысле мерности (кроме пространства-времени допустимы иные мерности в произвольном количестве), так и в смысле материальности (допустима не только материальная структурность, отсчитывающаяся от нулевого структурного уровня, но и нематериальная трансструктурность, порождающая разные структурно-позиционные ситуации).

Нечто означает появление материального содержания в пространственно-временной пустоте. Отношение нечто к окружающей среде порождает структурность. При этом единственное нечто еще неотличимо от другого нечто, так как другое нечто еще не появилось, хотя наличие даже одного нечто сразу же порождает формальную возможность другого нечто — раз есть одно нечто, может быть и другое нечто. Становление обретает свой субстрат в нечто, а в отношении нечто—внешняя-среда становление обретает структурность.

Отношение «нечто — другое-нечто» это отношение не только материальности-структурности, но и отношение мерности, проявленной ранее в пустоте. Иначе говоря, отношение «нечто — другое-нечто» может быть задано в разных комбинациях мерность — структурность: как отношение только разных мерностей нечто и другого-нечто, как отношение чистой мерности нечто и мерности-структурности другого-нечто или наоборот, как отношение разных мерностей — структурностей нечто и другого-нечто, как отношение разных структурностей нечто и другого-нечто. Именно конструктивный подход позволяет различать все эти нюансы, которые в истолковательной философии были принципиально неразличимы.

Появление другого нечто упрочивает становление тем, что кроме обнаруженной материальности и структурности единственного нечто, в другом нечто впервые проявляет себя трансструктурность. Это позволяет обнаружить становление как бытие, поскольку порождает не только материальные отношения структурности, но и нематериальные отношения трансструктурности. Отношение чистого различия «нечто — другое-нечто» это отношение структурности. Позиционное различие «нечто — другое-нечто» и «другое-нечто — нечто» это отношение трансструктурности. В другом-нечто становление обретает трансструктурное понимание.

Однако позиционные отличия разных структур проявляют себя уже как бытие. Трансструктурное бытие (в своей предельной потенции — мыслящее существо) оказывается бытием открытым (по Хайдеггеру), заботой о бытии, пастушеством бытия. Можно ли включать бытие в стадиальный переход от ничто к разным нечто или это означает лишь добытийный транзит «ничто — пустота — нечто — другое-нечто»? Ответ на этот вопрос зависит от трансцендентного выбора: признание или непризнание абсолюта, лежащего в основании транзита.

Если бытие телеологично как благо (добро) изначально (от самого ничто), то становление является генезисом бытия, то есть становление есть создание (мира, сущего и т.д.). Если ничто телеологично как зло изначально (от самого бытия), то становление является генезисом ничто, то есть становление есть разрушение. Если бытие и ничто нетелеологичны, то становление существует спонтанно и не является ни созданием, ни разрушением. Таким образом, сделанный выбор Делеза-Гваттари в пользу лишь одного из допустимых конструктивно вариантов есть выбор произвольного воображения, но отнюдь не как-либо обоснованный.

Разрушение может быть понято столь же разнообразно, как и становление. Однако в противоположность становлению, которое может быть субстанционально онтологичным, разрушение может быть лишь онтичным. Разрушение всегда связано с уже наличным существованием — разрушить можно то, что есть. В этом смысле мы можем говорить о разрушении открытого бытия (разрушении трансструктурности), разрушении неединственного нечто (разрушении структурности), о разрушении единственного (последнего) нечто (разрушении материальности при уже разрушенной структурности и переходе к пустоте), разрушении пустоты (разрушении мерности и переходе к ничто).

В связи с этим возникает возможность прояснить конструктивный подход в отличие от истолковательного подхода. Создание в своей телеологичной онтике это переход: ничто (отсутствие структуры, материи и мерности) — пустота (наличие мерности без материи и без структуры) — единственное нечто (наличие мерности и материи, которая структурируется отношением нечто к пустоте) — разные нечто (наличие мерности, материи и структуры) — бытие (наличие мерности, материи, структуры и трансструктурности), который в философии конструктивизма есть негэнтропия. Разрушение как онтический переход: бытие — разные нечто — единственное нечто — пустота — ничто в философии конструктивизма есть энтропия.

Негэнтропия имеет разные семантические установления. Негэнтропия есть различие различия (повтор различия у Делеза, различание (différance) у Деррида), возникновение предела, порождающее возникновение других пределов.

При этом нужно обратить внимание, что конструктивно-философское понимание энтропии и негэнтропии является более универсальным, нежели чисто физическое понимание, где очень часто не различается то, что пребывает в состоянии энтропии или негэнтропии: трансструктурность, структурность, материя или пространство-время.

Конструктивно субстанциональность становления Делеза-Гваттари можно выразить через транзитное обнаружение иного. Там, где может быть обнаружено иное, там обнаруживается и становление. Иное это не другое, не особенное и не отдельное. Иное означает допустимость становления как перехода в иное, где изначальное и конечное состояния не задано качественно. Иное есть та сама тождественная нетождественность, которую можно усматривать в понимании становления у Делеза-Гваттари.

Транзитология по своей сущности это исследование процессированного иного. Иное допустимо как любое отличие: бытия, разных нечто, пустоты, ничто в их разнообразных комбинациях. В этом смысле атрибутивность субстанционального становления Делеза-Гваттари это обнаружение иного. Иное суть отличие, не обладающее направленностью своего обнаружения. Относительно представления об ином нет того трансцендентного выбора телеологичности, который существует относительно вопроса о становлении. Иное в отличие от становления конструктивно операционализируемо.

В конструктивном подходе в ином выделяется особое содержание — инаковое. Инаковое это та часть иного, которая не является очевидной, которая не связана с пространственно-временными аналогиями. Инаковыми есть виртуальность и Внемирность. Распознать инаковое в ином — задача конструктивной философии.

Однако в таком подходе транзит как раскрытие, разворачивание, обнаружение и, в конечном счете, может быть выражен через онтологию — фундаментальные основания транзита, которые могут быть различны.


Онтологии транзита


Если метафизика есть всякое содержание о бытии, включающее содержание о небытии и ничто, то онтология есть содержание о собственно бытии и о том, что бытие объемлет или фундирует, то есть о сущем. То, насколько онтология является полной, насколько метафизические вопросы есть также вопросами онтологии, является в философии проблемой, которую по-разному решали, начиная с древнегреческой философии и до настоящего времени. Однако нас здесь интересуют те моменты онтологии, где возникает транзит.

Онтологическая глупость — «иное недопустимо». Транзитологическая глупость — «иное допустимо, но недостижимо». Онтологический ум — «иное допустимо». Транзитологический ум — «иное допустимо и достижимо».

Существует весьма интересная проблема столкновения представлений онтологии и транзитологии. Это «проблема об основаниях иного»: может ли иное возникать в наличном сразу же в своих основаниях или оно возникает в наличном как фрагменты, лишь потом получающие свое основание. Как существует иное — онтологически или онтически? Эта проблема становится важной, когда мы рассматриваем наличное как настоящее, а иное как будущее. То есть возникает чисто практический вопрос: будущее как иное можно рассмотреть как ростки (эмбрионы) в настоящем или будущее предполагает разрыв с настоящим, где могут быть фрагменты, но не ростки или эмбрионы.

Авторская позиция по этой проблеме такова. Иное проявляется в наличном настоящем как его вариации, феномены и эпифеномены в онтике, а не на уровне онтологии. Проявления иного не являются ни старыми, ни новыми основаниями для наличного. Новые основания иного могут возникнуть лишь после обживания иного.

Иначе говоря, основания разных миров не сталкиваются, сталкиваются их онтики. Основания иного не могут быть помыслены в наличном мире: во всяком мире могут быть помыслены лишь его наличные основания. Переход из мира в мир доступен не через наличные или иные основания, а через фрагменты онтики иного.

Транзитология не может быть редуцирована к генезису. Транзитология происходит из идеи разрыва, а не связи. Если связность онтологична, то иная связность иначе-онтологична. Если иную связность можно связать с наличной связностью, то в принципе это одна и та же связность, но тогда нет разрыва онтологий, это единая, хотя и неунитарная множественная, онтология. Если есть связь наличного с иным, то есть общие объекты, процессы, уровни структуры. Транзит возникает из обрыва связи. Транзит это прыжок в пустоту, через пустоту, в пустоте.

Новое «другое» можно создать в дружественной ситуации за счет привлечения ресурсов. Новое «иное» появляется в чуждой, недружественной и даже откровенно враждебной ситуации, где никаких ресурсов для иного нет. Иное — предприятие интеллекта, авантюра веры и провокация воли. Иное это война представлений, имен, смыслов и знаков. Иное не возникает в ситуации развития, но лишь в ситуации творения. Иное может быть рассмотрено как проект, программа или стратегия лишь ретроспективно, но не в процессе появления или обживания. Иное привносит пророк, создает его пределы гений или мессия, обустраивает исследователь-теоретик, развивает проектировщик.

Онтология с самого начала в древнегреческой философии составляла одну из основных проблем, представляя собой выбор между монизмом и плюрализмом. Монизм и плюрализм чередовались в истории философии: Парменид и Эмпедокл, Оккам и Фома Аквинский, Спиноза и Лейбниц, Хайдеггер и Гартман. Различение монизма и плюрализма в западной философии всегда оставалось внутри одного и того же единого бытия. То есть всякий монизм или плюрализм были нетранзитными.

Между Спинозой и Лейбницем происходит одно из первых постижений транзита в западной философии как отношения между бытием и сущим (в различии онтологии и онтики). Идеи Спинозы и Лейбница до сих пор будоражат философское воображение, когда дело касается непрерывности и прерывности. Давайте рассмотрим это постижение транзитного отношения, интерпретируя идеи Спинозы и Лейбница на современном философском языке.

Спиноза предложил идею субстанции, относительно которой существует множество атрибутов, среди которых он выделяет два — мышление и протяженность. Субстанция это также Бог, и все вещи принадлежат природе Бога. Лейбниц задается вопросом, как вещи связаны с Богом, и как вещи связаны между собой. Ответ на этот вопрос Лейбниц не находит у Спинозы и предпринимает сам попытку ответить на него.

Подход Лейбница на современном философском языке состоит в следующем: 1) вместо онтологического монизма Спинозы (субстанция с ее атрибутами) Лейбниц предлагает онтологический плюрализм (субстанция есть монада как единичное и множественное); 2) отрицание протяженности как атрибута прерывной субстанции, поскольку протяженность не предполагает разрывности; 3) при этом неизбежно возникает проблема «скачков в природе», иначе говоря, возникает необходимость понять, как устроен разрыв протяженности в природе.

По сути, своим подходом Лейбниц позволил задать относительную независимости онтики от онтологии, которую уже позднее Гуссерль и Хайдеггер возвращают в философию в перевернутом виде — как идею фундирования. Идея фундирования Гуссерля непосредственно возникает из критики Лейбницем Спинозы. Здесь возникает важный для философии вопрос — как осуществляется транзит между онтологией и онтикой. Вопрос о том, что дано субстанционально — бытие или существование, для Хайдеггера снимается во взаимном расположение бытия и существования через экзистенцию.

Однако Лейбниц решает пока принципиально иные проблемы — как можно понимать транзит на уровне онтологии и как можно понимать транзит на уровне онтики, хотя, конечно же, не в таких терминах. Транзит онтологии Лейбниц объясняет за счет идеи монады. Монада это и одно, и одни, и одно, состоящее из одних. Непрерывность (протяженность) ни в коем случае не является атрибутом этой субстанции, поскольку это означало бы невозможность прерывности, а значит не объясняло бы связь вещей между собой и связь вещей с Богом.

Транзит в онтике Лейбниц объясняет за счет идеи континуума. Хотя Лейбниц континууму придает онтологический характер, однако проблема, которую он решает (о скачках в природе) имеет онтическое содержание. Иначе говоря, разрыв протяженности в онтике преодолевается континуумным характером онтологии, благодаря чему существующие принципы и законы природы, проявляющиеся в онтике, фундированы субстанционально на уровне онтологии.

С точки зрения схемы сборки[41] онтология имеет четыре важные идеи континуальности: «великая цепь бытия» (однолинейная иерархия) — Платон (у Лавджоя), многослойность бытия (многослойная неиерархичная структура) — новая онтология Николая Гартмана, ризома (аструктурный хаосмос бытия) — Жиль Делез, «сеть бытия» (сетевая структура бытия) — авторское представление о сетевой организации бытия.

Здесь можно выделить два представления — континуальность (непрерывность, могущая образовывать континуум) и дисконтинуальность (прерывность, не могущая образовывать континуум). «Великая цепь бытия» континуальна, многослойное бытие дисконтинуально, ризома дисконтинуальна, «сеть бытия» — континуальна.

В различных авторских работах использовались разные представления о схемах сборки бытия. В Теории Структурных Уровней использовалась гартмановская многослойная онтология, в Теории Виртуальности использовались «великая цепь бытия», «сеть бытия», и многослойность бытия. В работе «Лимитология» использовались дисконтинуальные онтологии Гартмана и Делеза. В «Конструктивной футурологии» и «Теории пореграфов» использовались представления о «великой цепи бытия» и «сети бытия».

Современной идеей единства протяженности и разрывности является обоснованная Карлом Людвигом фон Берталанфи идея системы. Однако, в отличие от идеи континуума, идея системы является изначально онтичной, без фундируемой онтологической континуальности. Система, как это уже было изложено в авторской «Лимитологии», обладает следующими имманентными свойствами: взаимной контингенцией системы и внешней среды, двойной контингенцией — по отношению к самой себе и по отношению к границе между собой и внешней средой.

Однако именно благодаря набору этих неопределенностей, система является абсолютно определенной относительно своих элементов, а также допускает (в некоторых теориях систем) представления о подсистемах и надсистемах. Система это определенным образом упорядоченный континуум, имеющий границы, за пределами которой находится неопределенная внешняя среда.

Идея континуума это идея единства континуальности и дискретности, единства протяженности и прерывности, идея обоснования скачков в природе. Авторская идея структурного континуума более фундаментальна, нежели лейбницевская. Структурный континуум — идея произвольного комбинирования реальностей, каждая из которых является таким же произвольным выбором способа нормирования. Идея структурного континуума выводит идею континуума за пределы онтики природы, за пределы принуждения к пространственно-временным измерениям природы. Идея структурного континуума возвращает континууму онтологический характер и явно и непосредственно содержит идею транзита как референтность актуальной и виртуальной реальностей.

Более того, кроме идеи структурного континуума можно также предложить идею континуума структурного уровня. Используя представления, изложенные в авторской Теории Структурных Уровней, можно утверждать, что Мир представляет собой множество континуумов, расположенных на определенных структурных уровнях. Каждый структурный уровень это континуум структурного уровня (не путать с другим авторским понятием — «структурный континуум»). Между различными структурно-уровневыми континуумами природа делает скачки. Однако это не пространственно-временные скачки, проблему которых решал Лейбниц, это структурные скачки, скачки в смысле структурного движения или движения между элементами и/или уровнями структуры, представление о котором предложено в авторской Теории Виртуальности.

Именно структурное представление о транзите в идее структурного континуума позволяет поставить вопрос об устройстве схем сборки онтологии различных транзитов. Транзит по своей собственной онтологии, по структуре или схемам сборки онтологических единиц бывает: цикличным, последовательным, оппозиционным, упорядоченным, предельностным и произвольным.

В некоторой онтологической рефлексии различие содержания транзита можно представить как понятийный транзит: «цикличность — последовательность — оппозиционность — упорядоченность — предельность — произвольность».

Цикличный транзит — самый простой и очевидный: от совершенства дао Лао-Цзы («Возвращение к началу называется покоем, а покой называется возвращением к сущности. Возвращение к сущности называется постоянством»), до «вечного возвращения» Ницше и «герменевтического круга» Хайдеггера. Цикличный транзит разворачивается в линейный, который является последовательным транзитом, когда циклы начинают различаться. Когда новый цикл — иное, мы имеем дело с последовательным транзитом. Типичный пример цикличного транзита — качание маятника.

Последовательный (линейный) транзит связан с той или иной последовательностью во времени или пространстве. Любой последовательный транзит может быть превращен в цикличный. В этом можно увидеть родство онтологий последовательного и цикличного транзита. Типичные пример последовательного линейного транзита — течение реки.

Оппозиционный транзит является осуществлением гегелевского подхода — тезис, антитезис, синтез, где последний этап как бы снимает, соединяется в себе на некотором новом уровне два предыдущих. Например, транзит «ничто — бытие — становление» является оппозиционным. Оппозиционный транзит всегда имеет третье состояние, фиксирующее оппозицию — этим он отличается от циклического транзита, где есть лишь чередование идентичных состояний, и от предельностного транзита, где допустимо отношение через предел и между пределами, но никогда нет фиксации единства разных оппозиционных состояний. Типичный пример оппозиционного транзита — воспроизводство биологического организма: отпочковавшийся, произведенный в семени или живорожденный организм является оппозицией предыдущему и, в то же время, способен быть синтезом этого противопоставления в дальнейшем размножении.

Упорядоченный транзит это выстроенная в непространственно-невременном порядке последовательность состояний, предполагающая существование концепта, сообразно которому некоторые состояния рассматриваются в единой связи. Например, «ничто — пустота — нечто — другое-нечто — бытие» является упорядоченным сообразно некоторой философской традиции концептом. Упорядоченность предполагает разный порядок (линейный, нелинейный, включая сетевой). Современное представление нелинейного перехода в политике — «дорожная карта». Упорядоченный транзит чаще всего используется в научных теориях (разветвления, рассредоточения, умножения, копирования и т.д.). Однако переход в понимании дао вообще не связан ни с линейность, ни со структурностью.

Предельностный транзит связан с тем или иным явно выраженным отношением к пределу. В упорядоченном транзите предел всегда выражен неявно (предел поглощен концептом). Предельностные транзиты описываются в концепте трансгрессии Бланшо-Фуко, в теории лиминальности Генепа. Предельностные транзиты также рассматриваются в авторской лимитологии. Предельностный транзит это транзит предельности, где содержания по обе стороны предела или разные пределы не являются определенными друг относительно друга. Когда такая определенность наступает, предельностный транзит превращается в оппозиционный транзит.

Произвольный транзит связан с нарушением упорядоченности или последовательности для тех или иных теоретических или практических целей. Произвольный транзит это подлинная конструктивная свобода транзита. Типичные произвольные транзиты — природная стихия, человеческое мышление.

Когда Делез и Гваттари отрицают наличие субъекта у становления, отрицают его эволюционный характер, отрицают то, что становление является процессом «производства преемственности» либо «производства посредством преемственности», они отрицают его последовательный транзит. Когда они отрицают понимание становления как перехода предмета, субъекта, объекта, явления от одного состояния к другому, они отрицают его упорядоченный транзит. Когда они отрицают понимание становления как оппозиции «тождественное — нетождественное» или «прогресс — регресс», они отрицают его оппозиционный транзит. Когда они утверждают отсутствие денотатов у «исходного пункта» и у «цели» становления, они отрицают его предельностный транзит. Когда они, разграничивая различие по степени и различие по природе, утверждают за становлением характер лишь различия по природе, то тем самым они отрицают его циклический транзит. Когда они утверждают понимание становления как «ризомы», то устанавливают для становления исключительно произвольный транзит.


Транзиты в своем онтологическом понимании различаются по онтологиям картин (конструкций) мира: природная или естественная (базовый процесс — эволюция), антропоцентристская или культурно-человеческая (базовый процесс — генезис), мыследеятельностная или системомыследеятельностная (базовый процесс — развитие), конструктивная или виртуальная (базовый процесс — негэнтропия).

В некоторой предельной онтологической рефлексии эти картины (конструкции) мира можно представить как понятийный транзит: «эволюция — генезис — развитие — негэнтропия».

Базовые процессы разных онтологии картин (конструкций) мира коррелируют, но не совпадают с собственными онтологиями транзитов. Эволюция является последовательным транзитом. Генезис (становящееся — ставшее) является оппозиционным транзитом. Развитие является предельностным транзитом. Негэнтропия является предельностным или произвольным транзитом. Упорядоченный транзит внутри концептуального научного подхода может описывать любой из этих базовых процессов.


Природная или естественная онтология транзита (базовый процесс — эволюция) описана в теории систем, где системы различаются на статические и динамические, закрытые и открытые.

В разных естественных науках существуют разные представления о принципах транзита: в биологии это теория эволюции Дарвина, в химии это периодический закон Менделеева, в физике это законы Ньютона и теория Эйнштейна, в математике это связано с такими понятиями как множество, функция, дифференциал, интеграл и т.д. При этом особо можно выделить теорию термодинамики, которая обобщает принципы превращения теплоты и других форм энергии друг в друга.

Транзит связан с представлениями о динамических системах. Среди динамических систем наиболее интересными являются описанные в теории Пригожина диссипативные (неравновесные открытые) системы, процесс перехода которых из одного состояния в другое можно описать как точку бифуркации, а непредсказуемость результата такого перехода можно описать понятием «странного аттрактора».


Антропоцентристская или культурно-человеческая онтология транзита (базовый процесс — генезис) описана в теории лиминальности Генепа, в концепции трансгрессии Бланшо-Фуко, в социологической теории дифференциации Лумана. Согласно теории лиминальности антрополога Арнольда ван Генепа описывается процесс социального перехода или смены статуса индивида в обществе. Первая стадия (прелиминальная) — отделение, выделение, сепарация, отчуждение, отсоединение индивида от социальной или культурной структуры. Вторая стадия (лиминальная) — вступление в двойственное состояние, в промежуточную зону «лимбо» (inbetween, betwixt and between). Третья стадия (постлиминальная) — соединение, возвращение, освоение, присоединение индивида к социальной или культурной структуре уже в новом качестве.

Теория дифференциации Лумана в своих основных представлениях весьма коррелирует с теорией Пригожина: самоорганизация (аутопоэзис) открытых динамичных систем за счет их дифференциации.

По Луману общество проявляет себя отличением от внешнего мира, то есть от различного рода систем: физических систем, индивидуальных систем мозговой активности, индивидуальных систем сознания. Общество обладает свойством аутопоэзиса, то есть самоорганизации. Самоорганизация внутри общества проявляется через связь разных процессов коммуникации посредством смыслов. Этот процесс различает общество на ряд подсистем: функциональные подсистемы (массмедиа, наука, искусство, политика), системы интеракций лицом-к-лицу, системы организаций. Каждая система обособляется через специфический код коммуникации.


Мыслительная или мыследеятельностная онтология (базовый процесс — развитие) транзита описана в двух видах — как объективированный и как субъективированный транзито. Объективированный транзит описан концепции «шага развития» Г.П.Щедровицкого. Субъективированный транзит описан в концепции самоосуществления Никитина.

«Шаг развития» Г.П.Щедровицкого сопровождается трехсегментной позиционной схемой, где мы различаем прошлое, настоящее и будущее как временну́ю структуру процесса развития. Затем мы осуществляем следующие операции: 1) Мы описываем объект в прошлом. 2) Мы описываем научный прогноз, т.е. естественное движение или развитие объекта в будущем. 3) Описываем идеальное, желательное состояние объекта в будущем и процесс идеирования. 4) Описываем отличие идеала в будущем от естественного прогнозируемого будущего состояния (развития) объекта в будущем. 5) Мы оцениваем описанный идеал (идеальный объект) в будущем на реализуемость, то есть описываем идеал относительно первоначального объекта в прошлом. 6) Принимаем ограничение реализуемости идеала в настоящем и внутри ограничения осуществляем перевод проблем в задачи для достижение реализуемого (а не идеального) состояния объекта. 7) Осуществляем в настоящем разработку проектов и программ, создающих реализуемое идеальное состояние объекта, то есть ведущих к развитию[42]. 8) Получаем в будущем некое совершенное иное состояние условно развитого объекта в этом «шаге развития».

Процесс самоосуществления В.А.Никитина состоит из четырех фаз или уровней, которые не всегда являются последовательными или иерархичными, тем не менее принципиально отличаясь как разные субъективированные ситуации: 1) самоотнесение (идентификация); 2) самоопределение[43]; 3) самодвижение; 4) самоотречение. В ситуации самоотнесения происходит идентификация себя с существующими социальными шаблонами (традициями, иерархиями, видами деятельности). Если человек не вписывается в шаблон, его выталкивают из него, и он оказывается проблематизирован, что принуждает его к осознанию проблем и самоопределению, то есть он оказывается в ситуации самоопределения. В результате самоопределения он может прийти к выводу, что решение возникших проблем за пределами его возможностей или желаний и вернуться к ситуации самоотнесения. Однако он также может попытаться решать проблемы. Тогда он переходит на третий уровень — к самодвижению. На этом уровне он обязан взять ответственность на себя — за ту или иную социальную общность, то или иное дело и даже за весь мир. Если на каком-то этапе своего самодвижения он может решить проблемы приемлемым образом, он создает новый социальный шаблон (новую иерархию, новую традицию), он снова оказывается в ситуации самоотнесения. Однако возможно также, что создание нового социального шаблона выходит за рамки его жизни, тогда он оказывается в ситуации самоотречения, то есть жертвует всем, включая свою жизнь ради нового социального шаблона.


Конструктивная или виртуальная онтология (базовый процесс — негэнтропия). В авторской Теории Виртуальности транзитность конструктивной онтологии возникает как теоретическое представление о различии истолковательной и конструктивной онтологических позиций. Истолковательная онтологическая позиция идемпотентна по своей сути. Конструктивная онтологическая позиция по своей сути является транзитной.

Конструктивная онтология выражена в понятиях «структурный континуум» и «континуум-апперцепция», а также в теоретическом представлении о контрафлексии. «Структурный континуум» и контрафлексия являются ключевыми для понимания транзита в теории виртуалистике. «Структурный континуум» является способом моделирования разнореальностного транзитного взаимодействия, а контрафлексия является междуреальностно-транзитным способом мышления, который позволяет сопровождать конструктивное моделирования через «структурный континуум».

«Структурный континуум» — идея Теории Виртуальности, состоящая в соединении разных свойств содержания как реальностей: актуальной реальности (устойчивой структуры) и виртуальной реальности (изменчивой структуры). Управляя релевантностью и референтностью по-разному функционализированных актуальной и виртуальной реальностей, мы получаем конструктивную возможность оперировать содержанием достаточно сложно: 1) на уровне различия актуальности и виртуальности; 2) на уровне различия функционального содержания актуальной и виртуальной реальностей; 3) на уровне объектного содержания каждой реальности; 4) на уровне атрибутивного для каждого объекта каждой из реальностей.

Функционализированный структурный континуум это идея континуум-апперцепции, где функционализация осуществляется в рамках наиболее разработанного в истории человеческой мысли нормирования, которое называется базовой структурой реальности. Континуум-апперцепция это апперцепция, выражаемая через структурный континуум, где актуальная и виртуальная реальность могу быть функционализирована в базовой структуре реальностей: эмпирическая, логическая языковая (концептуальные), мышления, речи-текста, деятельности (имманентные). Эти ситуации, упомянутые идеи, а также ситуации контрафлексии и контрарефлексии детально описываются в авторской работе «Теория виртуальности».

Контрафлексия это специфический транзит между реальностями, когда каждая из них нормирует другую одномоментно, сопоставленно, разнопроцессно. Контрафлексия это транзит между сопоставимо отнормированными транзитами.

К конструктивной онтологии могут быть отнесены несколько дисциплин, производящих различение транзитных ситуаций: виртуалистика (теория виртуальности), онтология (теория фундаментальных обоснований), лимитология (теория предельности), структуралистика (теория способов структуризации и структурирования в теориях), версология (теория мирностности), футурология (теория о будущем, участвующем в настоящем), структурология (теория структурных уровней).


Этический транзит

 

Транзитология, рассматривая взаимные переходы между тождественным и нетождественным, единственным и множественным, бытием и ничто, мирным и внемирным, неизбежно порождает этические различия.

В чистой внемирной интерпретации «добро» есть бескорыстное стремление к созиданию как неразрушающему наличное созданию «иного». В чистой внемирной интерпретации «зло» есть разрушение наличного, привязка к наличному или корыстное (полезное для наличного) стремление к «иному». В онтологии «добро» есть «бытие», «зло» есть «ничто». В транзитологии «добро» есть «иное», «зло» есть наличное «нечто» или «пустота».

Существуют транзитные внемирные понимания онтологии добра: порождение и упрочение «бытия» есть «добро», переход от «зла» к «добру» есть «добро»; порождение и упрочение «ничто» есть «зло», переход от «добра» к «злу» есть «зло».

Однако существуют также мирностное понимание «добра» и «зла». Давайте рассмотрим добро и зло как некоторые проектные транзиты мира, как это уже было сделано в авторской работе «Основы цивилизационной антропологии».

Первый проект Мира — возлюби Бога, возлюби ближнего, как самого себя. Люби Бога через ближнего и ближнего через Бога. Ориентация — Бог и ближний (я служу иному и другому). Этот мировой проект наиболее затратный по индивидуальным усилиям, но наименее рисковый с точки зрения сохранности мира и его развития в человеческих цивилизациях.

Второй проект Мира — возлюби себя, возлюби ближнего для себя. Ориентация — все подчинено мне (все служит мне). Этот проект является дополнительным к первому проекту и создает условия минимального выбора (между «злом» и «добром»). Если существует даже мизерная вероятность, что из позиции служения себе может хоть когда-нибудь возникнуть новый бог, эту возможность нельзя отбрасывать. Иначе говоря, нужно учитывать и ничтожно малые вероятности.

Еще более сложными являются позиционно-транзитные понимания «добра» и «зла». Например, в буддизме — вмешательство внемирной сансары (транзит «Внемирность» — «Мир») во внутримирное течение жизни человека, данное ему как карма, есть «зло», выход из Мира во Внемирность и тем самым за пределы кармы (транзит «Мир» — «Внемирность») есть «добро».

Как это ни покажется на первый взгляд странным, но этический транзит это вовсе не транзит внутри «добра» или транзит внутри «зла». Ни «иное» (транзит внутри «добра»), ни «пустота» или «нечто» сами по себе (транзит внутри «зла») не являются этическими транзитами. Этический транзит это постоянно повторяемый этический выбор, постоянные транзитные переходы между «добром» и «злом» и между «злом» и «добром». Этика есть там, где есть этический выбор. Дистанцирование от «зла» (уход в монашество, в схиму, в столпничество и т.п.) есть дистанцирование от этического выбора. Только путь в соприкосновении «нечто» или «пустоты» с «иным» (в буддизме это Единый Путь или Серединный Путь) есть этическим, самым трудным, и только он связан с постоянным, каждодневным этическим транзитом между «добром» и «злом».

Служение «злу» и «добру» не является этическим выбором даже тогда, когда кто-то склоняет кого-либо другого на свою сторону, то есть на сторону «зла» или «добра». В этом случае мы имеем дело с миссионерским наущением, наставлением, пастырством, а не с этическим выбором.

Человек пытается, но не может иметь абсолютное знание о «добре» и «зле» в Мире и вне Мира. Однако человеку дано представление об этическом выборе через этос, то есть через отношение к среде своего существования, особенно через отношения с другими людьми. Этос в некоторых традиционных понятиях можно выразить как понятийный транзит: «свое — другое — иное — инаковое — чужое». Этот понятийный транзит порождается определением «нечто» как самоустановленной или самоусмотренной самости — «свое». Переход в этом транзите обозначает этическую дистанцию самости, экзистенциально-бытийное отдаление-приближение, на котором самость осуществляет транзитное определение окружающей среды и других самостей. Это отдаление не обладает изначально критической привязкой к Миру или к Мирности, и именно это качество предложенного понятийного транзита очень ценно.

В то же время понятийный транзит не является некоторой последовательностью собственно приближения или удаления. Просто так нам удобно объяснять. Понятия «свое», «другое», «иное», «инаковое», «чужое» не означают также субъектность. По отношению к любому из них нельзя сказать, что это чье-то в смысле принадлежности человеческой личности или любому живому существу. Эти понятия означают содержательную принадлежность самости этих содержаний, на разной от ней дистанции доступности, с разной степенью способности овладения этим содержанием со стороны самости.

«Свое» означает не собственность в смысле принадлежности в качестве вещи. «Свое» означает определенные ценностные границы самости как очерченная доступность для содержательного овладения. Несвое не означает сразу же неспособность к овладению, но предполагает необходимость усилий, которые необходимо затратить на такое овладение.

«Другое» означает похожесть на «свое». Однако «другое» как похожее является неприсвоенным. Чтобы овладеть «другим», его нужно присвоить. Конечно же, присвоение связано всегда с наличием способности к такому присвоению, поскольку «другое» может означать принадлежность к иной самости, могущей вступить в конфликт с первоначальной самостью. «Другое» — всегда конфликт за присвоение «своего» двумя разными самостями. Транзит «свое» — «другое» может быть понят как последовательный транзит.

«Иное» означает резкое содержательное отдаление от «другого» и тем более, от «своего». Чтобы овладеть «иным», нужно не присвоение, а, прежде всего, освоение. Чтобы присвоить «иное», его нужно вначале освоить. Однако «иное» доступно для понимания внутри оппозиционного транзита «свое — иное», которое обосновано в философии Гегеля. «Иное» лишь потому иное, что постижимо как процесс изменения «своего», как резкий, радикальный, но все же доступный для понимания переход от «своего» к «иному». Транзит «свое» — «иное» может быть понят как оппозиционный транзит или как упорядоченный транзит, если «иное» требует иного концепта для своего понимания, и, соответственно, создания новых оппозиций.

«Инаковое» есть «иначе-иное», которое принципиально непостижимо для оппозиции «свое» — «иное». Инаковое допустимо принципиально иначе, нежели просто «иное». «Инаковое» нельзя освоить, подобно «иному». «Инаковое» можно освоить, лишь постигнув внутри произвольного транзита путем содержательных инноваций. Однако «инаковое» все-таки принципиально постижимо, а значит, его можно в перспективе освоить и присвоить. «Инаковое» осваиваемо через инновацию и перспективу.

«Чужое» есть содержательное отдаление «инакового», «иного» и другого» от «своего». Иначе говоря, «чужое» есть обретение «несвоим» (общей внешней средой «своего») принципиально нового качества — отличной и постепенно проявляющейся антагонистической перспективы. Чужой не тот, кто «другой», «иной» или даже «инаков», а тот, чья перспектива принципиально не совпадает с перспективой «своего». «Иначе» говоря, допустимость «чужого» принципиально отрицает допустимость «своего», и наоборот. «Свое» и «чужое» противостоят как «добро» и «зло», причем без принципиальной различия, что из них является каким. Транзит «свое» — «чужое» является изменой, то есть потерей первоначальной самости.

Персонализированное «чужое» является врагом. Враг это «чужой», проявляющий свою чуждость персонально, деятельно и в связи с перспективой. Деятельная чуждость является агрессией, которая предполагает не просто отрицание самоопределение самости, а отрицание самого ее существования в перспективе.

Существует весьма серьезная причина, почему дисциплина о «несвоем» называется «ксенология», а один из пределов конструктивного этапа человеческой цивилизации называется «ксенос». Эта причина кроется в мотивации, стоящей за восприятием «несвоего», состоящей в страхе перед «несвоим». Иначе говоря, только «несвое» настолько, что оно вызывает страх, может быть «чужим».

Ницше в свое время поставил проблему этической дистанции через понятие «дальнего» в противопоставлении его христианскому понятию «ближнего». В своей работе «Так говорил Заратустра» Ницше пишет: «Разве я советую вам любовь к ближнему? Скорее я советую вам бежать от ближнего и любить дальнего!… Дальние оплачивают вашу любовь к ближнему; и если вы соберетесь впятером, шестой должен всегда умереть».

Однако подлинное понимание такого подхода Ницше коренится лишь в построенном понятийном транзите: «свое — другое — иное — инаковое — чужое». «Ближний» это персонализированное «свое», каким бы ни было оно своим: по близости пространства присутствия, по принадлежности одной общности или по пониманию его духа. «Дальний» это персонализация любого из этических удалений: «другого», «иного», «инакового» и «чужого». Там где Ницше метафорически говорит, что «шестой должен умереть», то этот шестой может означать «чужого», ставшего врагом.

Ближние и дальние — это относительно новое измерение человеческой этики, которое возникает в связи с развитием коннективности мира и утилитарного характера социальной деятельности. Когда мир оказывается существенно объединен дорогами, быстрым транспортом, газетами и постепенно возникающими электронными СМИ, расстояние между людьми очень уменьшается, и дальние становятся ближними. С другой стороны, по мере развития глобальной экономики ближних начинают использовать утилитарно, так что любовь к ближнему превращается в свою противоположность.

Так в этику включается этос — ближний не тот, кто входит в наш ближний круг, а «свой», чьи ценности тождественны нашим, каким бы ближним или дальним он нам ни был. Однако у дальнего гораздо меньше возможностей стать своим. А значит, он лучший объект для любви. Ницше говорит «ваша любовь к ближнему есть ваша дурная любовь к самим себе», то есть ваша этика любви к ближнему есть этос отношения к своему.

Ницше говорит о неспособности человека установить дистанцию в ситуации, когда все чаще любовь к ближнему становится расчетом на ответную любовь. «Вы не выносите самих себя и недостаточно себя любите; и вот вы хотели бы соблазнить ближнего на любовь и позолотить себя его заблуждением. Я хотел бы, чтобы все ближние и соседи их стали для вас невыносимы; тогда вы должны бы были из самих себя создать своего друга с переполненным сердцем его». «Бежать от ближнего» по Ницше означает отказ от этоса «свойности» ближнего в пользу подлинной любви к дальнему.

В исламе есть три уровня близости: 1) семья и соседи; 2) друзья и коллеги; 3) верующие и неверующие. Христианство не имело чего-то подобного. Ницше оппонировал довольно простой этике христианства, которая уже во времена Ницше не могла позволять однозначно интерпретировать этические действия относительно окружающих.

Ницше изменяет фундаментальную христианскую установку — «люби не ближних, а дальних». Ницше показывает зависимость этической дистанции не от личных поступков, а от социальных отношений: «дальние оплачивают вашу любовь к ближнему». Подлинной сферой любви согласно Ницше есть представление о перспективе, вещах и идеальных вещах: «Выше любви к ближнему стоит любовь к дальнему и будущему; выше еще, чем любовь к человеку, ставлю я любовь к вещам и призракам». Кроме того, Ницше впервые вводит принципиально новый способ любви: любовь через конфликт и войну — «если вы соберетесь впятером, шестой должен всегда умереть».

Ведь только конфликт и война в социальном мире позволяют в самом деле увидеть, кто ближний, кто дальний, кто свой, а кто чужой. Размежевание на своих и чужих не является важным в спокойные времена. Мы можем иметь отношения как со своими, так и с чужими. Ценности людей очень часто не проявлены не только для других, но и для самого человека, пока не наступает ситуация конфликта. Любой конфликт рано или поздно становится ценностным, и вот тогда, когда дело доходит до фундаментальных вопросов, проявляются глубоко скрытые влечения души. Конфликт требует всегда резкого размежевания и четкой идентификации — кто есть кто; где свои, где чужие.

Кто такой свой? Свой означает не принадлежность к одному кругу, а отождествление в каких-то общих ценностях. Глубоко скрытые фундаментальные ценности, как было сказано, проявляются только в конфликтах или в других пограничных ситуациях. Свой — это тот, чьи фундаментальные ценности являются идентичными самости, а не просто похожими. Просто похожесть всегда даст сбой, всегда приведет к конфликту.

Почему так важны общие ценности, и почему они становятся такими принципиальными в ситуации конфликта? Потому что конфликт или война означает изменение мира, появление новой перспективы. А в ситуации новой перспективы у разных фундаментальных ценностей разные способы изменения, разные траектории своей реализации в деятельностях.

Свой всегда имеет перспективу стать другом и даже больше, нежели другом — учителем, пророком, сверхчеловеком. «Не о ближнем учу я вас, но о друге. Пусть друг будет для вас праздником земли и предчувствием сверхчеловека... Я учу вас о друге, в котором мир предстоит завершенным, как чаша добра, — о созидающем друге, всегда готовом подарить завершенный мир» — говорил Ницше.

Кто такой чужой? Чужой — иная перспектива. Только с людьми тождественных фундаментальных ценностей мы имеем общую перспективу. С людьми чужими мы имеем разную перспективу. Иначе говоря, если вы имеете отношения с ближним своим, какой стал чужим, то его перспектива — отдаление от вас, другое будущее, с чужими людьми, в другом коллективе. И когда это происходит, чужой всегда говорит — посмотри, я же свой, я не изменился, мы же с тобой имеем общее прошлое, где нам вместе было хорошо. Можно сказать, что это все так — чужой всегда апеллирует к прошлому. А тот, кто хочет определиться, апеллирует к будущему.

И когда более дальновидный говорит чужому — у нас нет общего будущего, конфликт превращается в войну. Именно поэтому чужой становится врагом. Не война порождает врагов, а враги порождают войну. Когда-то Геббельс говорил: «главное это правильно выбрать врага». Враг — это и есть персонифицированная перспектива, которой человек хочет избежать, превращая чужих во врагов.

Этическая дистанция используется также в этиках восточных религий.

В буддизме этическая дистанция различаются как Хинаяна и Махаяна, то есть Малая Колесница и Великая Колесница.

Хинаяна означает требование минимальной этической дистанции (нулевой или даже отрицательной), поскольку здесь речь идет о подчеркнуто независимом внутреннем развитии отдельного индивида. В Хинаяне окружающие не важны, поскольку этическая дистанция ищущего индивидуального совершенства меньше, нежели расстояние до того этического места, где находятся окружающие в жизни такого человека. Для Хинаяны «свой» — лишь ты сам. «Другие» — не имеют значения.

Махаяна означает большую этическую дистанцию, где в охват индивидуального совершенствования включаются также и окружающие. Махаяну исповедуют те, кто совершает Пробуждение во благо живых существ. Более того, даже совершив Пробуждение, приверженцы Махаяны задерживаются для помощи совершенствования другим. Для Махаяны «свой» не только ты сам, но и окружающие тебя «другие» тоже «свои».

Конфуцианство устанавливает этическую дистанцию в зависимости от личных качеств «другого», по отношению к которому нужно принять решение о благородном поступке. Конфуций говорил: «Встретив достойного человека, стремитесь с ним сравняться; встретив недостойного, вникайте внутрь себя». Иначе говоря, здесь этическая дистанция определяется качеством человека, по отношению к которому нужно определять такую этическую дистанцию. Если человек достойный, то этическую дистанцию к нему нужно уменьшить до сравнения с ним, а если человек недостойный, то этическую дистанцию к нему нужно не просто увеличить, а даже изменить ее ориентацию — с внешней на внутреннюю.

Если в иудаизме, христианстве и исламе этическая дистанция ориентирована как внешнее отношение, то в буддизме, даосизме, конфуцианстве и других восточных религиях этическая дистанция ориентирована как вовне, так и внутрь человека.


Индивидуальный транзит

 

Преодолевая социоцентризм западной философии, мы далее будем говорить об индивиде, а не о личности, если речь не будет идти о традиционном словоупотреблении (например, об экзистенции как личном переживании бытия). Индивидуальный транзит можно видеть как в западной, так и в восточной философиях. Если сравнить принципиально разные индивидуальные транзиты в философиях Хайдеггера, Лао-Цзы и Шакьямуни[44] (Патанджали и индуизма вообще), то можно увидеть, что подходы хайдеггерианства, даосизма и индуизма принципиально непохожи. Давайте построим сравнение в столь любимом для Хайдеггера стиле вопрошания.


Вопросы Хайдеггерианство Даосизм Индуизм
Что есть транзит? Истолкование ближайшее подручного. Познание себя. Бодхи (просветление, пробуждение)
Где начинается транзит? В сущем. Нигде В анитье и дукхе (буддизм), в пракрити (санкхья)
Куда ведет транзит? К бытию. Никуда В атму (буддизм), в пурушу (санкхья)
Где находится транзит? В переходе между сущим и бытием. Между В переходе из нереального Мира в реальную Внемирность
В чем сущность транзита? В бытийном фундировании. Недеяние Мокша, сатчитананда
Как расположен транзит? В пространстве и времени Вне пространства и вне времени В позиционном соединении Мира и Внемирности (буддизм), в гунах (санкхья)
Зачем нужен транзит? Для открытия (просветления) бытия в дазайн Для равновесия Для освобождения от кармы (буддизм), для освобождения пуруши от гун пракрити (санкхья)
Как происходит транзит? Через экзистенцию Через путь Через Единственный Путь (буддизм), через йогу, через отделение пуруши от пракрити (санкхья)
Каков способ индивидуального осуществления транзита? Забота В осознании себя как идущего по пути В достижении нирваны (буддизм), в освобождении от гун пракрити (санкхья)

Здесь нужно учесть, что это весьма условное сравнение, в котором оказывается возможным говорить о транзите в хайдеггеровской философии (принципиально нетранзитной), «пути» в даосизме и «ниродха» и «марга» в буддизме.

Что есть транзит? Для Хайдеггера это переход от истолкования ближайше подручного к истолкованию его фундаментальной бытийности. Что есть ближайше подручное для Хайдеггера? Оно начинается вне себя. Для даосизма ближайше подручное находится внутри себя, а путь есть погружение в себя, чтобы познать транзит своей самости. У пути нет определения, нет имени. Если у пути появляется имя, то это ложный путь. В индуизме транзит есть пробуждение или просветление (бодхи), позволяющее выйти за пределы Мира.

Где начинается транзит? Для Хайдеггера (да и для всей остальной философии, кроме идеализма) транзит истолкования начинается в сущем. Для даосизма путь не может начинаться где-то, у пути нет места в пространстве и нет начала во времени, путь вообще не связан с сущим. Для индуизма транзит начинается в анитье (перерождения человека, порождающие его страдания в изменяемом Мире).

Куда ведет транзит? Для Хайдеггера транзит истолкования ведет к бытию. Для даосизма путь не ведет никуда. У пути нет цели, пусть есть просто как путь. Следование пути связано со стремлением осилить путь, но не достичь цели. В индуизме транзит ведет в атму («я не это, я ТО», духовный абсолют, осознающий свое отличие от природы вещей и природы человека). Атма доступна атману, то человеку, осуществившему пробуждение.

Где находится транзит? Для Хайдеггера транзит истолкования находится между сущим и бытием. Для даосизма путь находится между. Это не между внутренним и внешним, не между бытием и сущим, не между одним определенным содержанием и другим определенным содержанием, это inbetween или промежность как философская характеристика сущности перехода. В индуизме объяснению «где» соответствует указание на нереальность чувственного Мира и реальность сверхчувственной Внемирности.

В чем сущность транзита? Для Хайдеггера сущность транзитного истолкования состоит в бытийном фундировании или фундировании в бытии. Для даосизма сущность пути состоит в осознании себя как ищущего, выбирающего и следующего пути сообразно своей самости. Для индуизма сущность транзита состоит в достижении нирваны, которая является позиционным и сущностным пониманием транзита (освобождение от страданий, пребывание в покое).

Как расположен транзит? Для Хайдеггера транзит расположен в пространстве (присутствие) и во времени (случающееся и протекающее). Для даосизма путь находится вне времени и вне пространства, в некотором особом содержании работы духа. В индуизме транзит расположен позиционно (нирвана и сансара есть позиционным «видением» друг друга как «Мир — Внемирность» и «Внемирность» — «Мир»).

Зачем нужен транзит? Для Хадйдеггера транзит истолкования необходим для открытия (просветления) бытия посредством дазайн. В даосизме путь нужен для равновесия между, то есть не для равновесия между одним нечто и другим нечто, а для равновесия между. В индуизме транзит необходим для освобождения от кармы, то есть связи перерождений в сансаре, реализуемой в жизни человека через причинно-следственные зависимости.

Как происходит транзит? Для Хайдеггера сущность дазайн лежит в его экзистенции, и дазайн достигается посредством экзистенции, которая обращена вовне себя, а не внутрь себя. Однако именно такой подход вскрывает субстанциональность хайдеггеровской онтологии. Обнаружение сущности дазайн в экзистенции означает фундирование как отношение иерархии. Именно такое отношение дало возможность Сартру перевернуть иерархию — «существование предшествует сущности». Однако и хайдеггеровский, и сартровский подходы являются нетранзитными.

Для даосизма одоление пути есть процесс следования пути, то есть постижение себя как пути и осознания единства себя с проходимым путем. В индуизме существует огромное количество школ и подходов к прохождению транзита. Наиболее известные — Восьмерничный (Единственный) Путь в буддизме и практики различных направлений йоги (особенно следует выделить раджа-йогу, базирующуюся на «Йога-сутрах» Патанджали, с ее восемью ступенями).

Каков способ индивидуального осуществления транзита? У Хайдеггера способом индивидуального осуществления транзита между сущим и бытием, в котором соединяются три модуса существования, три измерения времени (прошлое, настоящее и будущее) является забота.

В даосизме способом индивидуального слияния с дао является недеяния как воздерживание от активных действий, равновесие, умеренность. В индуизме способом индивидуального освобождение от кармы (через освобождение от сансары) является мокша.

Давайте рассмотрим на попытки установления транзита в онтологии и транзитологии. И для онтологии, и для транзитологии индивидуальный транзит находит свое начало в воле. Только на первый взгляд кажется, что свобода воли возможна для осмысления в некотором подходе мышления. Однако содержание воли по-разному осмысляется в онтологии и транзитологии, и тем самым свобода воли оказывается определенной способом мышления, в котором мы реализуем такую свободу воли.

В хайдеггеровской работе «Бытие и время» бытие постижимо через «падение-брошенность» и «заботу». Эти два разных отношения экзистенциальны. «Падение» и «брошенность» это предъявление бытия экзистенции, от которого она не может отказаться. «Забота» — экзистенциал, который означает личную, друг за-, против-, вместо друг друга заботу. Бытие вместе с другими держится на общей заботе. Если падение и брошенность это вынужденное экзистенциальное действие, то забота это осознанно волевое экзистенциальное действие.

В работе «Бытие и время» Хайдеггер пишет: «Ужас как бытийная возможность присутствия вместе с самим в нем размыкаемым присутствием дает феноменальную почву для эксплицитного схватывания исходной бытийной целости присутствия. Бытие последнего приоткрывается как забота. Онтологическая разработка этого экзистенциального основофеномена требует отграничения от феноменов, ближайшим образом напрашивающихся для отождествления с заботой. Подобные феномены суть воля, желание, влечение и позыв. Забота не может быть дедуцирована из них, потому что они сами в ней фундированы».

Именно забота согласно Хайдеггеру есть тот основофеномен, который лежит в основании воли. Что это за основофеномен, на что он направлен? На этот вопрос Хайдеггер отвечает в другой своей работе «Письмо о гуманизме»: «Человек — пастух бытия. Только к этому подбирается мысль в «Бытии и времени», когда эк-статическое существование осмысливается там как «забота»». Таким образом, пастушество бытия является основофеноменом всякой воли.

Однако такое понимание — всего лишь метафора. Она не вполне проясняет основофеномен воли, поскольку его причина непонятна. Например, у Шопенгауэра сущность бытия как мировая воля проявляет себя в интуиции. Мировая воля есть некоторое обобщение внешней человеку воли, которая творит все вещи, явления и процессы. Подход Хайдеггера сразу же ставит вопрос — человек по доброй воле является пастухом бытия, исполняет чужую волю (мировую волю) или руководствуется спутанной, смущенной, направленной чем-то волей? Более подробно Хайдеггер говорит об этом в работе «Что такое метафизика?»: «В фундаментальном настроении ужаса мы достигли того события в нашем бытии, благодаря которому открывается Ничто и исходя из которого должен ставиться вопрос о нем».

Здесь также можно привести самую известную формулировку причины «воли к бытию», которая выражена в монологе Гамлета у Шекспира:

«Who would fardels bear,

To grunt and sweat under a weary life,

But that the dread of something after death,

The undiscover'd country from whose bourn

No traveller returns, puzzles the will

And makes us rather bear those ills we have

Than fly to others that we know not of?»

В дословном переводе: «Кто бы стал тащить на себе бремя, кряхтя и потея под тяжестью изнурительной жизни, если бы не страх чего-то после смерти — неоткрытая страна, из пределов которой не возвращается ни один путешественник, не смущал бы нашу волю и не заставлял бы скорее соглашаться переносить те бедствия, которые мы испытываем, чем спешить к другим, о которых мы ничего не знаем?»[45]

То есть причина «воли к бытию» — «боязнь небытия». Вот тот ужас и страх, о котором говорит Хайдеггер. Воля к бытию проявляется как забота. Воля к бытию лежит в основе всякой иной воли. Идея Хайдеггера о фундировании всякой воли в «воли к бытию» или в заботе и есть идея индивидуального отношения к бытию, личной привязки к бытию, но не личного транзита. Цель воли к бытию — обустроить бытие в сущем, но не установить его пределы и покинуть его: кто бежал от страха, не может иметь свободу бежать куда-то еще. А кто бежал от страха небытия, не может искать иное бытие, рискуя снова столкнуться с небытием. Только преодолевая страх небытия, индивид становится транзитным.

Философская позиция Ницше наиболее близка к философской позиции Хайдеггера. Ницше различает «волю к власти», «волю к истине» и «волю к системе». У Эриха Фромма мы также находим идею «воли к жизни». Однако при всем таком различии идей воли здесь возникает весьма серьезное противопоставление: «свобода воли» и «воля к…». «Воля к…» всегда несвободна, всегда отягощена, всегда управляема — либо мировой волей, либо страхом небытия, либо экстатическим переживанием бытия. «Свобода воли» как одна из самых дискутируемых в философии проблем принципиально противостоит онтологии.

Свобода воли есть не только внутри «воли к бытию», как это считает западная философия, но и осуществляемая «воля транзита» или «воля в транзите». Подлинная свобода воли возникает только тогда, когда мы пытаемся выяснить, что же есть наша личная воля сама по себе, без привязки к бытию, жизни, власти, истине, системе и т.д. Именно на постижение и установление реальности собственной воли направлена восточная традиция мудрости.

Давайте попытаемся построить понятийные транзиты «воли» в понимании онтологии (воля к бытию) и в понимании транзитологии (воля транзита).


Воля к бытию Воля транзита
Воля к обоснованию Воля перехода
воля к существованию,
воля вовне существования,
воля к овладению собой,
воля преобразования себя,
воля реализации наличного.
воля реализации иного.
   
Воля к власти Воля спокойствия
воля к самоактуализации,
воля созерцания,
воля к экспансии,
воля сосредоточения,
воля к проекции.
воля выбора пути.
   
Воля к истине Воля преодоления
воля к наполнению,
воля опустошения,
воля к уподоблению,
воля разграничения,
воля к системе (иерархии).
воля равновесия.

Индивидуальный транзит не связан с мировой волей, как это считал Шопенгауэр, у него есть возможность постигать и претворять в реальность собственную волю, если это происходит в особых практиках освобождения от всех возможных проявлений мировой воли. В этом постижении и претворении в реальность собственной воли, которым собственно и занята восточная традиция, преодолевается «воля к жизни» Фромма, а также «воля к власти», «воля к истине» и «воля к системе» Ницше.

Индивидуальный транзит оказывается связан с волей преодоления, волей спокойствия и волей перехода, предложенных как идеи в разных концепциях Лао-Цзы, Шакьямуни, Конфуция, Патанджали и Нагарджуны. Воля преодоления состоит из воли опустошения (Нагарджуна), воли разграничения или положения предела (Лао-Цзы, Шакьямуни) и воли равновесия (Лао-Цзы, Шакьямуни, Конфуций). Воля спокойствия состоит из воли самопостижения (Лао-Цзы, Патанджали), воли сосредоточения (Патанджали) и воли выбора пути (Лао-Цзы, Шакьямуни). Воля перехода состоит из воли вовне существования (Шакьямуни, Патанджали), воли недеяния (Лао-Цзы) и воли реализации иного (Шакьямуни).

Предложенная выше таблица представляет собой предельностную дифферентность, которая составляет основу психоконструирования, являющегося междисциплинарной сферой конструктивных модельных представлений. Комбинация сочетаний выбора волевых установок позволяет составить волевую структуру индивида.

Постепенное изменение на протяжении всей жизни базовой волевой структуры индивида и является индивидуальным транзитом.

И здесь возникает принципиальное различие понимания индивида в западной и в восточной традициях. Если для западной традиции индивид всегда фундирован в том основании, которое называется «субъект» или «я» и которое соотнесено с существованием у Декарта («я мыслю, следовательно существую»), то в восточной традиции индивид есть транзитная сущность, преобразуемая в единой связи внутреннего и внешнего, удерживающая равновесие изменения в своем существовании и изменения в ориентации на несуществование. В восточной традиции самость есть не то, что «есть» как «я», а стремление в осуществлении транзита и есть моя изменчивая самость.

Таким образом, индивидуальный транзит в отличие от личностного бытия (экзистенции) связан с отходом от ближайше подручного, с отходом от существования-в-Мире, то есть с принципиальным изменением подхода, выраженного Хайдеггером в «Бытии и времени». Потенциальное бытие (субсистенция) поглощается актуальным бытием (экзистенцией) в пространстве и времени. Подлинным выходом за пределы актуальности в бытие виртуальное является транзистенция. Экзистенция по своей сути идемпотентна и ограничена. Транзистенция не только не ограничена, но и вообще не связана с пространством и временем — вот наше главное возражение Хайдеггеру. Индивидуальный транзит как транзистенция не есть ни «волей к бытию», ни «волей к небытию», какими бы основополагающими они нам не казались.

В работе Хайдеггера «Пролегомены к истории понятия времени»[46] есть представление об улитке, выползающей из раковины, где автор говорит, что когда она выползает из раковины ее бытие не меняется. Даже когда она находится в раковине, ее бытие есть бытие-вовне. В этой же работе в §31 Хайдеггер говорит, что «вот-бытие устремлено к своему собственному бытию, к самому своему бытию, к тому, чтобы «быть» своим бытием». Однако так можно говорить до тех пор, пока улитка в раковине или вне раковины находится в мире. Когда весь мир мы можем представить себе как раковину, все меняется: улитка, выползающая из мира-раковины, оказывается вне мира. Бытие-вовне-мира становится транзитным. Сущность такого бытия-вовне-мира в его транзистенции.

Транзистенция это представление о бытийном выходе за пределы своей экзистенции. В религии — Атман в индуизме, Фрашо-керети (Фрашкард) в зороастризме, Пятое Царство в иудаизме, Дао в даосизме, Нирвана Анатмана в буддизме, Гармония в конфуцианстве, Апофеоз и Тысячелетнее Царство в христианстве, Переустройство Мира в исламе. В теоретико-философском представлении транзистенция есть Внемирность (экстраверсум). Универсум или Мультиверсум посредством тразистенции позволяют достичь Внемирности, которая внутри себя (без отношения к мирности) является экстрастенцией.

Представление о транзистенции возникает, прежде всего, как индивидуальное воображение, подпитывающее мотивацию духовной деятельности в качестве отдельного и стремящегося доминировать смысла жизни. В принципиальном различии доминирующих смыслов своей жизни люди различаются как экзистенты (онтологически ориентированные на экзистенцию) и транзистенты (транзитологически ориентированные за пределы экзистенции). И здесь существует весьма богатая традиция решения проблемы смысла жизни: от Екклесиаста и до Камю. В контексте сделанных выше различений можно утверждать, что существуют принципиально разные способы мыслить смыслы жизни — западная традиция как онтологический смысл и восточная традиция как транзитологический смысл.

Онтологический смысл жизни экзистента можно сформулировать как «проекцию воли на область ее приложения»[47]. Транзитологический смысл жизни транзистента можно сформулировать как «содержание транзита воли за пределы всяческого ее приложения». Эти смыслы различаются как принципиально разные способы мышления так, что один способ мыслить смысл жизни ограниченно может быть понят в другом способе мыслить смысл жизни.

Религиозный смысл жизни преимущественно транзитологический (Царство Божье как перспектива в христианстве, джихад как усердие на пути Аллаха в исламе, Серединный или Восьмеричный путь в буддизме, достижение гармонии или равновесия между Небом и Землей в конфуцианстве, постижение Дао в даосизме и т.д.). Однако в западной традиции многие попытки мыслить веру как смысл жизни связаны именно с ее онтологизацией — в знании, в труде и его результатах и т.п. Апофеоз как транзитологическая перспектива преображения в западной традиции является проблемной для массового понимания и маргинальной по своей реализации.

Камю в своем «Мифе о Сизифе. Эссе об абсурде» рассматривает исключительно онтологические смыслы жизни. Соблазн Дон Жуана (проекция воли на сферу сексуальной игры в овладения новыми объектами желания), актерство как изображение эфемерной жизни для эфемерной славы (проекция воли на сферу масок и борьбы за признание), завоевание (проекция воли на власть во всех ее проявлениях) и даже абсурдное творчество художника (описание или даже изменение мира, когда художник сам не преображается в процессе своего творчества) — все это западные онтологические смыслы жизни. В них нет транзита, нет перспективы, а значит, и нет преображения. Именно поэтому они абсурдны.

Однако в таком понимании подход Камю — лишь незаконченная интерпретация Екклесиаста. То, что Камю, критикуя подходы экзистенциалистов Шестова, Кьеркегора, Ясерса, называет бегством: «абсурд становится богом (в самом широком смысле слова), а неспособность понять превращается во всеосвещающее бытие», есть его ограниченное понимание транзитности смысла трансценденции. Бегство всегда «уход от», «избавление от бремени». В то же время трансценденция означает допустимость иной перспективы, бегство к которой принципиально невозможно, так как требует не внешнего побега, а усилий по самопреобразованию.

Подлинный смысл жизни появляется лишь в перспективе такого преображения мира, которое является собственным внутренним преображением. Тождество, различие или последовательность внутреннего и внешнего преображений — лишь вопрос изящности мышления, но уже вовсе не отсутствия смысла. Содержанием транзитологического смысла жизни всегда является перспектива иного.

Давайте попробуем посмотреть через некоторые, интерпретированные относительно западной философии, идеи даосизма и индуизма на внепространственную и вневременную экзистенцию относительно перспективы.


Транзит перспективы

 

Перспективность — некоторый способ мышления, который существует как в западной, так и в восточной традиции мышления. Перспектива возникает из разворачивания человеческой жизни в том или ином ее видении и/или осознании этого процесса. Перспектива в западном визионерском понимании будущего времени может быть понята как футурология. Перспектива в восточном процессном понимании это путничество, то есть тот или иной процесс собственного и коллективного совершенствования, где качества этого совершенствования так или иначе определены. Сначала давайте остановимся на западной традиции понимания перспективы — футурологии.

Предсказание судьбы, существовавшее во многих культурах, а взятое из древнегреческой культуры порождает современную футурологию, которая умеет предсказывать (прогнозировать) не только личные судьбы, но и судьбы (тренды или тенденции) общностей и явлений.

Футурология возникает из введенного в западной традиции транзита «прошлое — настоящее — будущее» в рамках представления не о будущем вообще, а об участии будущего в настоящем. Футурология начинается там, где ви́дение будущего участвует в настоящем. Проблема футурологии состоит в происхождении этого понимания внутри западной традиции, где футурология жестко соотнесена с картиной будущего времени, а не с перспективой, которая не обязательно привязана ко времени.

Ви́дение будущего может быть представлено как «картина мира будущего» или «картина будущего мира». Похожие названия на самом деле различаются. «Картина мира будущего» означает проекцию существующего мира в будущее, где наличные тенденции принимают развитый характер. Иначе говоря, «картина мира будущего» угадывается в современном мире, похожа на современный мир. Если современный мир это «нечто», то будущий мир это «другое нечто». Такой подход является прогнозным, его структурной единицей является тенденция или тренд.

В то же время «картина будущего мира» является иной, непохожей на современный мир. Иначе говоря, если современный мир «нечто», то будущий мир это «иное». Такую картину называют перспективой. Перспектива очень часто описывается ви́дением (визией), то есть визуальным представлением, а людей, которые строят такую картину, называют визионерами. Суть визионерства — создание иной картины мира, непохожей на картину современного мира, в иных представлениях, отличающихся от представлений современного мира. Обобщенно обе картины можно называть «картинами будущего».

Почему «картина будущего» оказывается важна? При отсутствии «картины будущего» выбор между настоящим и будущим не возникает, потому что это выбор между определенностью и неопределенностью. В ситуации такого выбора, решение чаще всего производится всегда в пользу определенности, а выбор в пользу неопределенности всегда связан с огромными издержками и ощущением дискомфорта.

Когда «картина будущего» существует, появляется перспектива, то есть выбор между настоящим и будущим оказывается выбором между двумя определенностями, которые уже сравниваются с точки зрения их качеств, где, как правило, качества «картины будущего» всегда являются предпочтительными, поскольку будущее, как правило, идеализируется, если речь идет об утопическом, а не об антиутопическом подходе. В этом смысле двигателем утопического транзита в представлениях о будущем является нерациональный и ничем не опричиненный оптимизм, выраженный Вольтером: «все к лучшему в этом лучшем из миров».

Понятийный транзит футурологии может быть выражен так: «нечто — иное — новое нечто». Мир всегда существует в настоящем, которое является «нечто». Бесконечно длящееся настоящее это когда от одного «нечто» переходят к «другому нечто» (то есть «иное» позволяет превратить «нечто» в «другое нечто»).

Будущее возникает в тот момент, когда отказываются от прошлого, то есть, когда «иное» предпочитают «нечто». Отказ от прошлого происходит как его разрушение на основании «картины мира будущего». В этом подходе «нечто» превращается в «ничто», а «другое нечто» возникает на основе «иного». «Новое нечто» — очень часто сильно похоже на первоначальное «нечто».

В авторской работе «Конструктивная футурология» показана проблема футурологии: прогнозировать можно «нечто», поскольку оно узнаваемо как «нечто». Однако как можно прогнозировать «иное», которое трудно узнаваемо? Прогнозировать и креатировать можно лишь через конструирование на основе некоторого нового подхода, содержащего увеличение осмысленности. Разворачивание иного как нового (инновационного) концепта позволяет построить конструктивную футурологию и концепцию путничества.

Понятийный транзит путничества может быть выражен так: «нечто» — «пустота» — «инаковое». В восточной традиции «нечто» не противопоставляют некоторую «картину будущего», перспектива задана не как «другое нечто», а как «инаковое».

Когда «нечто» опустошают, это означает, что «нечто» преобразуют в «пустоту». «Пустота» в восточной традиции есть то, что в западной традиции позиционно соответствует «иному» или «картине будущего», но содержательно в принципе от этого отлично. Опустошение это не разрушение, а изменение восприятия настоящего «нечто» как «пустоты», то есть как того, что еще не обладает некоторыми новыми качествами «инакового», но уже может позволить воспринять новые качества «инакового». «Пустота» — создание потенции к принятию «инакового». Опустошение связано с изменением видения себя в «нечто» и «нечто» в отношении себя, с изменением видения Мира вообще, с возможностью возникновением «инакового» вне Мира. Переход от «нечто» к «пустоте» предполагает предвосхищение «инакового» в пустоте «нечто» как потенциально готовой принять это «инаковое».

Давайте посмотрим на реализацию перспективы-футурологии в западной традиции в религиях и научных доктринах: в иудаизме, христианстве, исламе, марксизме и демократическом либерализме.

На позитивной перспективе основан в иудаизме Исход древних евреев из Египта. «Картина будущего» древних евреев это картина свободы от египетского рабства. Именно позитивная перспектива будущего как свободы позволила Моисею 40 лет водить свой народ по пустыне, чтобы умерли все, кто знал рабство. Далее позитивную перспективу будущего создают моральные законы, которые вменяются к исполнению от Бога. Будущее в измерении моральных законов это этическая перспектива, создающая определенность в социальном мире, хотя не уберегающая от стихии мира природы.

Однако подлинная перспектива иудейства связана с их особой Миссией как Богоизбранного народа — донести Божественные истины до человечества и помочь ему приблизиться к Богу. В этом смысле быть иудеем это осуществлять служение Богу в отношении человечества и человечеству в отношении Бога.

Эсхатологическая перспектива иудаизма изложена в учении о страшном суде, воскресении мертвых праведников и обновление мира в конце дней как реальная оптимистическая надежда преодоления духом смерти. Шесть тысяч лет будет существовать мир и тысячу лет продлится разрушение, затем — обновлением мира. В иудаизме считается, что Конец Дней нельзя предсказывать точно.

На позитивной перспективе основано христианство, где такой позитивной перспективой является «Царство Божье» или «Царство Небесное». В христианстве можно обнаружить многие схематически безупречные подходы к формулировке картины будущего. Во-первых, близость перспективы («покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное», Мф. 3:2). Во-вторых, императивный характер ориентации на перспективу через обещание вознаграждения («Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам», Мф. 6:32). В-третьих, невизионерский подход к «картине будущего», приближающий его настолько, что оно оказывается не вне, а внутри человека («Быв же спрошен фарисеями, когда придет Царствие Божие, отвечал им: не придет Царствие Божие приметным образом, и не скажут: вот, оно здесь, или: вот, там. Ибо вот, Царствие Божие внутрь вас есть», Лк. 17:20-21).

Предъявление перспективы в христианстве связано с обещанием Второго Пришествия Христа, после чего должно было наступить Тысячелетнее Царство. В соотношении иудейских и христианских предсказаний — Тысячелетнее Царство можно понимать как время Суда в ситуации упадка мира и его перелом от упадка к восстановлению. Представление о Втором Пришествии это фиксация духовной ответственности за совершенствование к некоторому неопределенному сроку в будущем, когда Христос будет спрашивать и судить за дела. Именно это обещание оказало сильнейшее влияние на возникновение западного понимания перспективы — футурологии. Вторым пророчеством Нового Завета, оказавшим не менее сильное влияние на появление футурологии, является Апокалипсис или Откровение Иоанна Богослова. Представления о будущем западной цивилизации в течение многих веков после Христа оказываются между «Тысячелетним Царством» и «Апокалипсисом».

Перспектива ислама почти целиком взята из иудаизма и христианства. Однако ислам обнаруживает конфликт своей перспективы с перспективой людей писания (иудеев и христиан), где большую роль будет играть заступничество Мухаммеда за мусульман в Конце Дней. Кроме того, в исламе детально разработано также учение о пути Аллаха как процессе перспективной жизни человека.

Путь Аллаха это путь, указанный Аллахом, которому человек подчиняет себя через предание себя Аллаху. «Путь» как понятие принадлежит восточной философии и явно заимствовано в исламе оттуда. Усердие, усилие и преодоление препятствий на пути Аллаха называется Джихад.

Джихад это процесс борьбы, который имеет разные в том или ином смысле четко разграниченные виды. Изначальным является газават — военная борьба с теми условиями или теми людьми, которые не позволяют мусульманам исповедовать свою веру. Изначальность газавата не означает его подавляющий или доминирующий характер, она означает другое — чтобы было возможно следовать пути Аллаха, необходимо отсутствие внешних препятствий этому. Газават создает особое, не существующее столь выраженно в других религиях, отграничение себя от неверных. Можно по-разному к этому относится, но для понимания перспективы такая позиция очень важна: перспектива тех, кто на пути Аллаха, и неверных — жестко различается.

Затем по важности следует джихад духовного совершенствования и борьбы со своими пороками. Это самый важный и самый сложный вид джихада внутри ислама. Именно поборов свои грехи и пороки человек может вести борьбу за идеалы религии.

Джихад на поле боя в исламе выделяется как особый вид. Мусульмане, участвующие в войнах, называются муджахидами. Погибшие или стремящиеся отдать свою жизнь на пути Аллаха называются шахидами, живые участники войн называют газиями. Погибшие шахиды занимают одно из наивысших мест у Аллаха, и это делает перспективу религии жестко сопоставленной с возможной и желательной жертвой жизнью на пути веры.

Джихад познаниями связан с духовным джихадом. Это позднее видение джихада, которое возникло в связи с наукой. Оно считается спорным, но принимается в целом, поскольку ученость способствует совершенствованию.

Джихад материальными средствами оказывается важным в новой глобальной экономике, где многие проблемы решаются при помощи материальных средств.

Таким образом, ислам является в определенном смысле синтезом западного и восточного подхода в отношении перспективы. С одной стороны, вознаграждение и наказание через Рай и Ад, Конец Дней и Страшный Суд, с другой стороны, установка на процессность перспективы — путь Аллаха как Джихад.

Иудаизм, христианство и ислам строят перспективу по общей схеме: «нечто» (совершенный мир) — «иное» (мир во грехе, негативная перспектива) — «другое нечто» (обновленный и очищенный от греха мир, позитивная перспектива). Христианство, иудаизм и ислам (в порядке нарастания активности) предписывают верующим сопротивляться «иному» (погрязанию мира во грех).

Внутри христианской традиции возникает принципиально новое представление о перспективе — наука. Религиозная перспектива, начиная с XVII века, постепенно уступает место научной перспективе.

Внутри науки в XIX веке возникает марксизм, достаточно мощное учение о социальной перспективе, оказавшее через попытку своего осуществления сильное влияние на весь ХХ век. Давайте посмотрим на принцип его общемирового действия, блестяще выраженный в коммунистическом гимне «Интернационал»:

«Весь мир насилья мы разрушим

До основанья, а затем

Мы наш, мы новый мир построим:

Кто был ничем, тот станет всем».

Эта перспектива задана через социальные характеристики мира. В этих строчках зафиксировано четкое понимание социальной перспективы как транзита: «Разрушение Мира» — «Новый Мир»; «Ничем» — «Всем». Действие — разрушение до основания как превращение социального Мира в «ничто». Перспектива — кто в социальном плане был «ничем», станет «всем».

В этом представлении существует обратная симметрия «мы» и «Мир». Переход от социального Мира к «ничто» симметричен обратному переходу от социального бытия «ничем» к социальному бытию «всем». Обретение «всего» в будущем Мире выступает как вознаграждение за разрушение существующего Мира.

Однако и демократический мир, куда в конечном счете примыкают страны, попробовавшие осуществить коммуно-социалистическую перспективу, тоже оказывается внутри собственного ограниченного представления: пусть погибнет мир, но восторжествует демократия. Подход «демократия любой ценой» неминуемо должен был натолкнуться на ситуацию, когда некоторую цену люди уже платить оказались не готовы.

В середине ХХ века появляется представление о футурологии, которое порождает футурологическую индустрию. Это приводит к научно-технической революции (НТР), которая происходит в 70-80-е годы ХХ века, после чего техника начинает рассматриваться уже как технология, а сама технология становится основным определением футурологии.

Вместе с тем, в 90-е годы ХХ века происходит ряд мало заметных вначале событий. Во-первых, наука перестает мечтать, научная фантастика уступает место разным вариантам технологической фантастики, а затем и мистико-магической фентези. Во-вторых, наука перестает развивать фундаментальные представления — с 60-х годов онтологические представления остаются практически неизменны к началу XXI века. В-третьих, наука полностью подчиняется технологии как тому процессу, который производит власть и силу государства, комфорт и удовольствия его граждан.

Научная футурология, ранее существовавшая в виде различных своих идей и представлений, сужается к концу ХХ века до исключительно трендово-тенденциальной футурологии (форсайта), а внутри этого подхода происходит сужение прогнозирования исключительно до совершенствования общества через технологии — индустриальные и постиндустриальные (например, нанотехнологии); социальные и психологические (например, обработка массового сознания); актуальные и виртуальные (компютерно-интернетовские) и др.

В этом смысле, западная традиция хорошо умеет две вещи: обещать Новый Мир и разрушать Старый Мир. В западной традиции есть «картина современного мира» и «картина мира будущего» (или «картина будущего мира»). Основание футурологии: настоящее не просто вписано в «картину современного мира», оно также есть осуществлением «картины мира будущего» (или «картины будущего мира»). Иначе говоря, будущее всегда находится в настоящем, его можно спрогнозировать как «нечто», а не «иное». Так в западном мышлении о перспективе происходит уничтожение «иного».

Уничтожение иного это вовсе не завершение иного в силу исчерпанности его притягательности. Всякое освоение иного и потеря им притягательности всегда порождает новое иное. Уничтожение иного может произойти только в ситуации забвения иного — то есть такого состояния Мира, когда иное недопустимо: его не ждут, в него не верят, его не приближают действиями. Когда иное недопустимо, никакой транзит невозможен.

В восточной традиции перспектива является принципиально нефутурологичной. В восточной философии перспектива задана не относительно времени, а относительно переходов более масштабного плана. Восточное понимание перспективы является путничеством, где путь это некоторый содержательный транзит, не связанный ни с пространством, ни с временем.

Восточное понимание перспективы задано в принципиально иных измерениях: 1) обретение перспективы связано с ориентацией не в пространстве и времени, а в собственной траектории, называемой «путь»; 2) перспектива находится не в ориентации внешнего Мира, а в ориентации внутреннего Мира; 3) перспектива находится не в Мире вообще, а вне Мира (на Небе, в Нирване и т.д.); 4) перспектива в связана не с выбором оппозиций, а с достижением равновесия между оппозициями; 5) процесс реализации перспективы связан не с разрушением до «ничто», а с опустошением до «пустоты» и с последующим наполнением этой «пустоты» как-то иначе, нежели она была наполнена до этого (постижение перспективы путем медитации, а не внешних «картин будущего»); 6) перспектива достигается не обязательно деянием, иногда она достигается также недеянием.

Представление о перспективе в восточной традиции позволяет понять ее, прежде всего, как личный путь не в пространстве и не во времени, транзит вовнутрь себя, транзит вовне Мира, транзит как равновесие оппозиций, медитативный транзит относительно пустоты, транзит как недеяние. Обобщенное представление о пути может быть понято в восточной традиции как совместный путь. Совместный путь это принципиально иное, нежели футурологический горизонт, представление. Концепция путничества, предлагаемая далее, является синтетическим обобщенным в западной традиции видением восточного понимания пути.

Единицами такого совместного пути является выбор, то есть некоторые моменты разветвления пути. Представление о способах осуществления выбора связано с тем или иным масштабом концепции, внутри которой этот выбор осуществляется. Западная концепция футурологии в ситуации выбора для восточной философии является одной из многих и принципиально недоминирующей.

Предъявлять критику отсутствия «картины будущего» внутри той или иной восточной цивилизации не очень осмысленно, поскольку это является претензией западной цивилизации в ее ограниченном собственным способом мышления видении перспективы. Подлинная комплементарность Востока и Запада в смысле перспективы является двухсторонней и синтетичной.

Путь (дао) — это не пространственно-временно понимаемая дорога. Путь не только в Мире, путь вообще. Путь — это путь каждой вещи и каждого явления самих по себе, это трансцендентность бытия, в том числе транзит «сущее — не-сущее» как выхождение за пределы отдельных событий и за пределы существования в пространстве-времени. Путь это восточное понятие «свобода» как наличие выбора в противовес западному понятию «судьба» как наличию предопределенности, в том числе понимаемой как божественное провидение.

Для постижения транзита перспективы можно предложить понятийный транзит: «беспутность поиск пути — выбор пути — следование пути — завершение пути (смена пути или забвение пути) — новый путь — путь пути». В таком подходе можно радикально различить эти понятия как транзитные экзистенциалы и хайдеггеровские экзистенциалы (падение-брошенность и забота) как нетранзитные экзистенциалы.

Беспутность есть состояние хаоса, когда самодвижение вещей или спонтанность желаний людей не предоставлены никакому пути. Беспутство — личная пустота или пустота индивида. Беспутство проявляется не в отсутствии содержания, а в отсутствии способности к преобразованию. Неспособность к преобразованию — проклятие беспутных.

Неспособность к преобразованию не означает отнюдь неспособности к изменению вообще. Транзигибельность может предполагать изменение путем дополнения, но не преобразования. Такие люди могут помещать новое содержание внутри себя только там, где еще есть пустота. Однако там, где все уже заполнено, они не могут ничего менять. Когда пустота заканчивается, способность осваивать новое содержание утрачивается вообще. Такое качество можно назвать вакуумизмом. Вакуумисты имеют ограниченный путь, то есть всякий раз переходя от беспутства к путничеству, они снова сваливаются в беспутство.

Быть путевым — иметь свой путь, быть непутевым — не иметь своего пути, быть заблудшим — потерять путь, быть без пути снова. В спонтанном проявлении самодвижения возникает потенциальность пути, который позволяет увидеть спонтанные акты самодвижения как поиск пути. В человеческом смысле беспутность становится поиском пути лишь тогда, когда приводит человека на какой-либо путь. Однако иногда на это нужно больше, чем жизнь. Некоторые люди умирают беспутными. Метания в беспутности не есть траектории.

Поиск пути вещи или человека, может быть определен и описан в различных представления: предопределенности, свободы, синхронистичности (когда некоторые внешние силы или процессы влияют на то или иное спонтанное проявление хаотичного движения). Поиск пути отличен от беспутности тем, что на этапе поиска появляются траектории. Это означает, что формируются некоторые направления самодвижения, на которых вещь или человек задерживается и повторно к ним возвращается. Попадание на путь — бессознательный выбор пути. Путничество — сознательный поиск своего пути (и обобщенное название излагаемой далее концепции).

Путь иногда может лишь казаться, поскольку любые метания можно принять за особый путь. Кажущийся путь распознается как устойчивая невозможность увидеть перспективу. Заблуждение проявляется как ложный путь. Как отличить следование пути от следования ложному пути? Лишь познавая себя, отличаясь от других, видя перспективу. Ложный путь осознается как путь неизбранный, навязанный, чужой — путь, к которому сердце не лежит, который глаза не видят, по которому идешь неохотно.

Выбор пути вещи или человека есть метание между уже определившимися траекториями. Выбор пути бывает разным: случайным (выбранным сообразно сопутствующим обстоятельствам) или закономерным (выбранным по принципу или под действием внешних непреодолимых сил), подсознательным или сознательным. Однако это не имеет принципиального значения, поскольку даже выбранный путь может быть позже изменен. Первоначальный выбор пути не очень важен. В этом смысле важно лишь то, что он сделан, потому что только выбор пути принципиально меняет ситуации: путь впервые проявляется для вещи как предпочитаемая траектория, а для человека — как осознанный путь.

Поиск и выбор пути чередуются: поиск приводит к выбору, а неудачный выбор возвращает к поиску пути. Поиск и выбор пути не связан с некоторыми перемещениями в пространстве и времени, которые есть скитания. Скитания не являются поиском пути. Скитания — те же метания беспутности. Поиском пути являются странствия, где странник имеет представление о следовании пути, осуществляет знакомство в странах с разными путями, которыми идут люди разных цивилизаций и культур.

Следование пути вещи или человека это движение по определенной траектории, которая может уверенно отличаться от других траекторий. Следование пути имеет два принципиально разных способа ориентации относительно пути: предопределение и свободная перспектива. Предопределение предзадано, это ориентация на судьбу, призвание, карму, деяние (в разных западных и восточных традициях). Свободная перспектива не задана, это ориентация на разворачивающийся путь, проявление свободы как произвольного выбора пути даже в ходе пути.

Судьба и призвание — принципиально различные концепты западной традиции. Судьба это предопределенность общей схемы или важных событий жизни индивида или общества. В то время как призвание это предопределенность общей жизненной ориентации, которая может разворачиваться в разные жизненные реализации индивида. Считается, что судьбу можно менять, то есть преодолевать то, что предначертано судьбой, если есть готовность платить некоторыми жизненными потерями. Сложнее обстоит дело с кармой, поскольку выпасть из кармы можно лишь путем огромных усилий на протяжении некоторого времени жизни.

Призвание можно объяснить как божественное предназначение или как генетическую обусловленность способностей — в данном случае это лишь вопрос семантики, не имеющий значения для осознания призвания. Следование призванию это следование предзанному пути безразлично к перспективе этого пути. В этом случае самоценным является следование призванию безотносительно к тому, куда заведет такое призвание. Призвание, с одной стороны, дает огромные возможности следования пути, а, с другой стороны, сужает выбор пути, поскольку следовать можно лишь по тому пути, куда влечет призвание. Выбор пути сообразно призванию очень часто осуществляется подсознательно. Сознательное подтверждение такого выбора связано либо с присягой призванию, либо с сопротивлением призванию. Присяга призванию — действие мистическое и мало понятное по своим последствиям. Присягающим призванию благоволит Бог, сопротивляющиеся призванию берут всю ответственность на себя и пытаются обойтись без Божьего благоволения.

Карма и деяние могут быть поняты внутри восточной традиции. Карма — причинно-следственная связь предопределений жизни индивида, имеющая свою основу в сансаре, то есть в связи внемирных различных воплощений (реинкарнаций) индивида. Освобождение от кармы — мокша имеет внемирное основание. Иначе говоря, освободиться от кармы можно, лишь освободившись от сансары, то есть от круговорота реинкарнаций.

Деяние — хаотическая активность действий вне постижения дао. В даосизме активность действий удаляет индивида от дао, вынуждает его к случайным метаниям. Парадоксальность дао состоит в том, что активность деяний вне постижения дао есть лишь хаотические действия, что является принуждением к предопределенности. То есть активность действий удаляет от дао.

Перспектива осознается тем, кто уже следует по выбранному пути. Путь дан через перспективу, а перспектива определяет путь. Можно изменить перспективу, изменяя путь. Перспектива в этом смысле не связана с пространством — это не художественное изображение пространственной перспективы предметов. Перспектива не связана со временем — это не футурологическая перспектива индивида или социума, явления или процесса. Перспектива — направление в содержании, а не в пространстве и времени. Перспектива есть не вообще, а относительно пути. Лишь путь рождает перспективу. Перспектива есть сущность пути. Цель рождается в перспективе пути, а не в пустоте беспутства.

Свободная перспектива обеспечивается возможностью смены пути. Когда мы меняем путь, имеющий кажущуюся нам во времени и пространстве перспективу, меняется и перспектива. Значит, перспектива была не во времени и пространстве, она была относительно пути. Перспектива вне пути не существует. Осознание себя как следующего пути, впервые порождает осознание перспективы. Здесь возниает выбор: присяга перспективе или смена пути. Выбор пути происходит безотносительно призванию как выбор свободной перспективы. Присяга перспективе — это выбор общности перспективного пути: чем больше круг вещей, явлений, процессов, структур, включенных в перспективу, тем универсальнее путь. Отказ от присяги перспективе снова возвращает следующего пути к выбору пути.

Свободная перспектива существует в трех разных реализациях: футурология, мокша, недеяние. Футурология (прогнозная и креационная) есть попытка выстроить общий путь во времени для некоторой социальной общности в западной традиции.

Мокша, как уже было сказано, это освобождение от кармы, путем освобождения от сансары (восточная традиция, индуизм).

Недеяние это принцип предания себя дао, которое само упорядочивает все вещи и пути индивидов. В предельной рефлексии дао есть стирание грани между предопределением и свободной перспективой. Недеяние не является отсутствием вовсе каких бы то ни было действий. Недеяние это умеренность, размеренность и равновесие в действиях, которая приближает к дао.

Свободная перспектива предполагает возможность смены пути. Смена пути связана уже с сознательным выбором перспективы. Выбор первоначального пути или выбор смены пути произвольны, поскольку означают спонтанность выбора между путничеством и беспутностью. То есть выбор пути всегда означает возможность произвольного возвращения к беспутности. К смене пути способны не все. Способность к смене пути и к освоению иного определяется способностью к внутреннему преобразованию, то есть способностью к метаморфизму. Способных к внутреннему преобразованию и к смене пути называют метаморфистами.

В следовании пути появляется главная мудрость путничества и способность видеть не себя в пути, а путь в себе. Только следуя пути, получаешь возможность познать себя, ибо путь вынуждает спрашивать о идущем путем. Так появляется представление о «пути внутри себя». Это представление позволяет различать «чужой путь» и «свой путь». «Чужой путь» всегда порождает перспективу, которая ведет прочь от самого себя. Только «свой путь» порождает свою перспективу. «Свой путь» делает бесполезным вопрос о внутреннем и внешнем, ибо «свой путь» есть совпадение «пути в себе» и «себя в пути».

Завершение пути связано вовсе не с достижением некоторой цели, поскольку цели у пути нет — путь всегда между. Завершение пути связано со сменой пути или с забвением пути. Забвение пути означает всегда существующий риск выпадения из путничества в беспутность. Завершение пути в западной и восточной традициях также связано с пределом жизненного пути — смертью. Однако в восточной традиции путь может быть продолжен в следующей реинкарнации через единство кармы.

Предельной свободой путничества является способность создать новый путь. Это бывает редко. Новый путь это осуществленная инновация, открытое иное. Чтобы быть уверенным, что некоторый путь является новым, нужно знать об опыте иных подобных путей. Способность создавать принципиально новый путь, создавать иное или иначе иное (инаковое) называется креационизмом. Люди, способные создавать новые пути, это креационисты.

Увеличение различия путей связано с умножением траекторий и с увеличением универсальности выбираемого пути среди таких траекторий. Создание новых путей ведет к увеличению богатства выбора путей. В этом смысле свобода предельно общей перспективы не предполагает произвола.

«Свой путь» как новый путь и общий путь утверждается следованием пути и поиском попутчиков, то есть тех, для кого некоторый общий путь является своим. Наличие попутчиков порождает представление о совместном пути, которое принципиально противоположно футурологии в западной традиции. Картина будущего — представление западной традиции. Путничество Востока и футурология Запада могут иметь общую перспективу.

Совместный путь может быть лишь универсальным. Универсальность пути это путь выбора пути или путь пути, стремящийся к бесконечности и вечности. Именно универсальность утверждает непроизвольный путь за пределы Мира — во Внемирность. Путь во Внемирность, за пределы Мира — самый общий и универсальный путь. В индуизме путь пути различается как махаяна («большая колесница», совершенствование во имя всех живых существ) и хинаяна («малая колесница», независимое развитие индивида). Даосизм, если можно так сказать, в большей степени махаяна. Как говорил Лао Цзы: «Поэтому совершенномудрый постоянно умело спасает людей и не покидает их. Он всегда умеет спасать существа, поэтому он не покидает их». Это же содержание составляет суть и конфуцианства.

С точки зрения путничества, можно также представить и онтологический способ мышления как западную традицию внутри восточной традиции. Истолковательная онтология это будет подход («что в подходе»). Конструктивная онтология это будет исход («что в исходе»).

«Исход» в русском языке имеет два противоположных понимания — исход как начало (выход) и исход как итог. Именно два этих понимания позволяет рассматривать «исход» как основу понимания конструктивной онтологии.

Соответственно транзит в онтологии будет означать изменение подходапереход или реонтологизация, отход от одной фундаментальной онтологии и приход к другой. Конструктивная философия позволяет различать подходы и исходы, а также переходы — как отходы и приходы.

Изложенная здесь синтетическая относительно западной и восточной традиций концепция может быть названа концепцией путничества. Это обобщенное представление о восточном исходе пути, который противостоит западному подходу футурологии. Футурология есть используемая в настоящем проекция онтологии в будущее. А путничество есть транзит самости при выборе разной перспективы безотносительно к пространству-времени.

Иронично о перспективе можно рассказать в байке. В одной беседе с друзьями я рассказывал им о дао и о сложности его постижения. На что они, меня поддерживая, говорили — пробуй, ищи, постигай. Я им привел слова Конфуция: «Если на рассвете познаешь дао, то на закате Солнца можешь и умереть». Они сказали: «Тогда не торопись». В этот момент я понял, почему Лао-Цзы призывал к умеренности, малой активности, постепенности. Махаяна, однако.


Ситуационный транзит

 

Если вы посмотрите словари и энциклопедии, то там вы найдете объективистское понимание «ситуации» — «одноактность и неповторимость множества событий, набор жизненных обстоятельств и положений, которые открываются восприятию и деятельности человека».

Однако такое понимание является недостаточным. Оно говорит только о некоторых типах ситуаций. Чтобы понимать транзит внутри и между ситуациями, нужно более сложное понимание «ситуации». Ситуация — позиционирование в концептуально отделенной внешней среде, которое предполагает отличение одного позиционирования от другого и переход между ними. Ситуация это позиция относительно событий, обстоятельств, структур, систем, реальностей, мира (миров), в которые мы не можем попасть или из которых мы не можем выйти, не создав их или не изменив их с помощью некоторого набора действий.

В этом смысле существует более узкое системное определение ситуации, как того, что создает систему, предшествуя ей, позволяет различать разные состояния системы, в том числе преобразования, иерархии (подсистемы и надсистемы) и разрушение системы. Однако система — лишь один из многих, хотя и довольно мощный, концепт определения позиции в отношении внешней среды.

То есть ситуация это не просто какие-то одноактные и неповторимые события, которые открыты восприятию и деятельности. «Заход солнца вечером» это не ситуация, а вот успеть посмотреть заход солнца из крутого склона, куда еще надо забраться, — ситуация.

Ситуация это также не просто набор обстоятельств и положений, которые открыты восприятию и деятельности — это участие деятельности в формировании позиции относительно всякой возможной концептуальной определенности такой позиции. Ситуация — то, куда мы втянуты, включены, вовлечены, а не то, что мы воспринимаем извне.

Ситуация — то, что нельзя покинуть бездействуя. Мы попадаем в ситуацию через деятельность и выходим из ситуации через деятельность. Из ситуации через деятельность мы попадаем в другую ситуацию. Только объективистское видение ситуации делает ее безвыходной. И только деятельность через изменение обстоятельств позволяет создать выход из ситуации.

Какие бывают ситуации? В данной работе сделано самое изначальное различение ситуаций — онтологической и транзитологической. По отношению к ним допустимо различать сам способ мышления.

Можно различить следующие ситуации: обстоятельств, концептов обобщения, типов деятельности, конструктивные, к которым относятся мирностные, а также ситуации восточной философии.

Ситуации обстоятельств, концептов обобщения и типов деятельности можно рассматривать в общей ситуации онтологии. Конструктивные ситуации можно рассматривать уже как в общей ситуации онтологии, так и в общей ситуации транзитологии. Иначе говоря, конструктивизм осуществляет синтез онтологии и транзитологии.

Ситуации обстоятельстввыбора стандартных альтернатив, проблемная и кризисная. Ситуация обстоятельств является самым общим представлением о ситуации вообще, поскольку любую ситуацию можно редуцировать до ситуации обстоятельств.

Однако бывают также ситуации, имеющие особое концептуальное оформление. Это означает, что описание таких ситуаций связано с тем или иным концептом различения и выражения позиций. Какие же еще бывают ситуации?

Ситуации типов деятельности (типов мыследеятельности: памяти, интепретации, понимания, мышления, рефлексии, контрафлексии, контрарефлексии и остановки мыследеятельности; аналитические: анализа, оценки, прогнозирования, принятия решений; методологически различенной мыследеятельности: идеирования, проблематизации, теоретизации, исследования и обследования; эпистемологические: объективации, реализации, онтологизации; когнитологические: онтологизации и онтологизирования, теоретизации и теоретизирования, объектификации и объективирования, процессуализации и процессирования, реализма и реализации, предметизации и предметирования, обследовании и эксперимента, тематизации и тематизирования, исследования и объяснения и т.д.); осуществления: проектирования, программирования, стратегирования. Ситуации типов деятельности детально исследуются в СМД-методологии и в конструктивизме.

Ситуации концептов обобщения: ситуация объекта, ситуация процесса, ситуация реальности, ситуация действительности, ситуация континуума, ситуация онтологии, ситуация системы, ситуация культуры, ситуация коммуникации и т.д.

С точки зрения конструктивизма, все ситуации отношения к содержанию делятся на истолковательные (вся предшествующая философия) и конструктивные (конструктивизм).

Конструктивные ситуации рассматриваются в разных дисциплинах: виртуалистика (теория виртуальности), онтология (теория фундаментальных обоснований), лимитология (теория предельности), структуралистика (теория способов структуризации и структурирования в теориях), версология (теория мирностности), футурология (теория о будущем, участвующем в настоящем), конструктивная медиатеория (теория конструирования медиареальности) и т.п. (перечень не является исчерпывающим), цивилизационная антропология (теория зарождения, существования, возрождении и гибели цивилизаций), структурология (теория структурных уровней), психоконструирвоание (теория индивидуации).

В виртуалистике бывают такие ситуации: нормировочные — онтологическая, континуумная, функциональная, морфологическая, материала; нормативные — объектная, процессная, реальностная или структурно-континуумная.

В онтологии бывают такие ситуации: 1) ситуация отношения онтологии и онтики; 2) ситуация разрыва разных онтологий; 3) ситуация взаимодействия метаонтологий; 4) ситуация реонтологизации и фундаментальной реонтологизации.

В лимитологии бывают такие ситуации: допредельная, определивания, запредельная, черезпредельная, межпредельная, обеспределивания.

В структуралистике бывают такие ситуации: дилистики, гомолистики, комплистики.

В версологии бывают такие ситуации: внутримирная, внемирная, междумирная, междуиномирная, внутрииномирная.

В футурологии бывают такие ситуации: прогнозные (трансуальная, сингулярная, сценарная и прогнозно-троектная); планово-каленарная; креационные (программно-проектная, стратегическая и креационно-троектная).

В структурологии бывают такие ситуации: структурные и трансструктурные (структурно-позиционные). Структурно-позиционная ситуация — та или иная выраженная посредством отношения набора структурных уровней ситуация структурного позиционирования.

В цивилизационной антропологии бывают такие ситуации: транзитологические — мифологические, религиозные, рациональные, конструктивный, онтологические — доминированные и диверсифицированные.

В психоконструировании бывают такие ситуации: транзитологической индивидуации и онтологической индивидуации.

В конструктивной медиатеории бывают такие ситуации: знакового, смыслового и символического слоев.

В восточной традиции бывают такие ситуации: даосские (дао, покой или недеяние, пустота; равновесие и предел); конфуцианские (земля, небо, добродетель; обучение); буддийские (нирвана, сансара, бодхи, карма, выбор); ситуации йоги (8 уровней совершенствования), ситуации ицзинистики («Книги перемен»).

Как соотносятся ситуации?

Переход из ситуации в ситуацию означает изменение позиционирования, а это, так или иначе, означает изменение усмотрения позиции, всегда связанно с внешним самоопределением. Наиболее простым является переход между ситуациями внутри одного и того же типа деятельности.

Внутриситуационный переход является последовательным или оппозиционным транзитом. Межситуационный переход внутри одного концепта ситуаций, например, внутри ситуаций обстоятельств, является упорядоченным транзитом. Переход между ситуациями разных концептов всегда является предельностным транзитом.

Превращение внутриситуационного перехода в межситуационный переход относительно ситуаций обстоятельств, объектных и внутримирных является целью новых научных теорий. Переходы между ситуациями разных типов деятельности исследуется в методологии. Включение в межситуационные переходы процессных, реальностных, структурно-позиционных, структурно-континуумных, внемирных, междумирных и иномирных ситуаций является целью конструктивных теорий. Превращение предельностного транзита межситуационных переходов в произвольный транзит является целью конструктивной транзитологии.


Ситуации обстоятельств

 

Чтобы понять ситуацию обстоятельств, давайте возьмем простые жизненные обстоятельства.

Первый набор обстоятельств — вы стоите перед запертой дверью, у вас есть ключ от замка, вы можете зайти к себе домой. Это не ситуация, хотя все перечисленное в объективистском определении есть в наличии — набор обстоятельств, открытость восприятию и деятельности.

Теперь возьмем второй набор обстоятельств — вы снова стоите перед запертой дверью, у вас есть ключ от замка, вы можете зайти к себе домой, а можете пойти еще погулять. Эта уже ситуация — причем ситуация выбора стандартных альтернатив, относительно которых нужно сделать действие выбора, чтобы в одну из них попасть.

Третий набор обстоятельств — вы снова стоите перед запертой дверью, у вас нет ключа от замка, вам очень нужно к себе домой. При этом ключ есть у кого-то из ваших родных или близких. Это проблемная ситуация. Решение проблемы связано с дополнительными действиями — позвонить с просьбой привезти ключ, дождаться, открыть. Решение проблемы требует более сложного действия, нежели предыдущий выбор, но это действие состоит из простых и обычных действий.

Четвертый набор обстоятельств — вы стоите перед запертой дверью, у вас и нигде больше нет ключа от замка, а вам очень нужно к себе домой. То есть — вам нужно домой, ключа нет нигде, гулять вы уже не хотите и деться вам некуда — эта уже кризисная ситуация.

Заметьте, что любые дальнейшие очевидные действия — остаться ночевать на улице, проситься переночевать у соседей, ломать дверь — есть ухудшением ситуации, так как вы не ночуете дома, как собирались, или имеете поломанную дверь, чего раньше не хотели. Выход из кризисной ситуации — через инновационное действие: вызвать специальную службу, сменить замок, получить новый ключ.

Что такое кризисная ситуация?

Когда вы поищете в словарях и энциклопедиях определения «кризиса», то найдете два основных понимания — «сложное переходное состояние» ли «совокупность опасности и возможностей». В принципе это верно, но это снова таки объективистский взгляд.

Кризис это ситуация, когда 1) есть набор обстоятельств, их которого мы не можем выйти, не изменив их (в представлении или в реальности); 2) количество возможных вариантов изменений этих обстоятельств небольшое или вообще нулевое (так что нужно еще придумать, как это сделать), 3) набор действий и средств, которые мы можем применить к изменению обстоятельств, очень ограничен (и ограничения не являются очевидно преодолимыми), и 4) любая попытка изменений обстоятельств традиционными или обычными средствами ведет к ухудшению ситуации, к уменьшению возможностей и еще большему ограничению действий (а новые действия или средства не являются очевидными).

То есть мы имеем такие признаки кризиса в порядке их нумерации — 1) ощущение безысходности; 2) мало вариантов выбора; 3) мало средств; 4) неадекватность действий тех, кто старается выйти из кризиса традиционными средствами. Выйти из ситуации кризиса означает увидеть выход умозрительно и на основе этого — расширить количество вариантов выбора, увеличить количество средств изменения обстоятельств и достичь состояния, когда в измененных обстоятельствах можно действовать дальше, в том числе традиционными средствами, как и раньше.

В ситуации кризиса без принципиального изменения обстоятельств нельзя действовать традиционными средствами. В ситуации кризиса нельзя применять объяснение, которые обычно применяют в докризисной ситуации. В ситуации кризиса нельзя использовать лишь имеющиеся или сомнительные возможности. В ситуации кризиса можно действовать лишь изменив подход к ситуации в целом, придумав новые варианты действий, увидев новые средства, выйдя с состояния неадекватности.

Проектировать, программировать и стратегировать в ситуации кризиса можно, но бессмысленно. Осмысленным действием для выхода из кризиса является исключительно инновация. Причем в ситуации кризиса нужна не одна инновация, а последовательный их набор — инновация, которая порождает инновацию. Только инновации в ситуации кризиса расширяют возможности относительно изменений обстоятельств, увеличивают перечень действий, которые можно для этого применить, и, в конце концов, позволяют выйти из ситуации кризиса. И только инновации в послекризисной ситуации позволяют преодолеть последствия кризиса, так как выйти из ситуации кризиса это еще не означает преодолеть его последствия.

Очень часто в ситуацию кризиса попадают сразу из ситуации выбора стандартных альтернатив, иногда — через проблемную ситуацию. А вот выйти из ситуации кризиса сразу же в ситуацию выбора стандартных альтернатив очень тяжело: из ситуации кризиса, как правило, выходят в проблемную ситуацию, из которой уже потом выходят в ситуацию выбора стандартных альтернатив.

На основе этого различают простые инновации и мощные инновации — простые инновации разрешают выйти из кризисной ситуации в проблемную, а мощные инновации разрешают перейти от кризисной ситуации к ситуации выбора стандартных альтернатив.

Самый распространенный способ обострения кризиса, — это когда кризисную ситуацию очень долго считают просто проблемной ситуацией. Когда на фоне развития кризиса вы слышите слова некоторых людей — «у нас кризиса нет, кризис где-то там, а мы преодолеваем его последствия» или «нет никакого кризиса, есть просто проблемы» — знайте, вы имеете дело с неадекватными людьми, которые, в конце концов, своими действиями и приводят к обострению кризиса.

Кризис всегда имеет внутренние причины. Кризис развивается именно через неадекватность попыток его преодолеть. Если начало экономического кризиса создает мировая экономическая ситуация, то углубляет развивает, холит и лелеет кризис — власть каждой страны.

Относительно кризиса существует два фундаментальных представления, от которых зависит антикризисная политика любой страны и любого надгосударственного института. Эти два фундаментальных представления определяют общие подходы к антикризисным действиям.

Первое представление. Мир после кризиса немного изменится, изменения будут иметь локальный и поверхностный характер, но основные фундаментальные характеристики мира останутся неизменными. После кризиса мир постепенно так или иначе возвратится в докризисное состояние. Это представления можно назвать «ностальгическим», а, с точки зрения предложенного ранее понимания, его также можно назвать представлением идемпотентности.

Второе представление. Мир после кризиса принципиально изменится, изменения будут иметь глобальный и глубинный характер, основные его характеристики станут не просто другими, они будут формулироваться в новых теоретических подходах. После кризиса мир никогда уже не возвратится в докризисное состояние. Это представления можно назвать «инновационным» или «транзитным».

Когда в ситуации кризиса пытаются объяснять кризис через восстановление предкризисной ситуации, то это «ностальгическое» вранье. Когда в ситуации кризиса стараются использовать сомнительные возможности (например, отдавая под кредиты на проживание в кризисе в залог будущее страны), то это политическое преступление. Когда в ситуации кризиса стараются осуществлять традиционные или обычные действия, используя имеющиеся средства, еще и объясняя это цитатами из учебников, то это прямая и явная неадекватность. Когда видят, что неинновационные попытки бороться с кризисом ухудшают ситуацию и продолжают это делать, то это беспомощность.


Ситуации типов деятельности и концептов обобщения

 

Ситуации типов мыследеятельности: памяти, интерпретации, понимания, мышления, рефлексии, контрафлексии, контрарефлексии и остановки мыследеятельности — детально описываются в авторских работах «Типы мыслительных компетенций и мыследеятельностных практик» и «Онтология рефлексии, контрафлексии и контрарефлексии». Различить эти ситуации можно как отдельные мыслительные компетенции, где строго задано их содержание и условия перехода между ними.

Базовой позицией, из которой осуществляется переход между различными ситуациями-компетенциями мыследеятельности является рефлексивная. Однако при этом нужно различать разные типы рефлексии: интерпозиционную, смысловую, интерсубъективную, онтологическую и транзитологическую (контрафлексия и контрарефлексия).

Аналитические ситуации: анализа, оценки, прогнозирования, принятия решений — детально описаны в авторских работах «Общая аналитика», «Внешнее управление», «Виртуальное управление» и «Конструктивная футурология». Базовой позицией, из которой осуществляется переход между разными ситуациями, является рефлексивная позиция. Переход между этими разными ситуациями известен как «петля Бойда» (в ином понятийном языке — «наблюдение», «ориентация», «принятие решений», «действие»).

Ситуации методологически различенной мыследеятельности: идеирования, проблематизации, теоретизации, исследования и обследования; эпистемологические ситуации: объективации, реализации, онтологизации; когнитологические ситуации: онтологизации и онтологизирования, теоретизации и теоретизирования, объектификации и объективирования, процессуализации и процессирования, реализма и реализации, предметизации и предметирования, обследовании и эксперимента, тематизации и тематизирования, исследования и объяснения и т.д.) — детально описаны в авторских работах «Теория виртуальности» и «Онтологизация науки и выхода за ее пределы».

Проблемная ситуация обстоятельств принципиально отличается от ситуации проблематизации: первая является встречей с проблемными обстоятельствами, а вторая связана с методологически обеспеченным процессом проблематизации некоторой реальной ситуации в особой коммуникации.

Ситуации осуществления: проектирования, программирования, стратегирования — являются наиболее часто используемыми в социальной, политической и экономической жизни современного общества. Эти ситуации описаны в авторской работе «Конструктивная футурология». У этих ситуаций принципиально разная онтология транзита.

Проектная ситуация задана в последовательном транзите: объект и объектная сфера (конечная ситуация), наличные ресурсы для создания объекта или объектной сферы (начальная ситуация), переход от начальной ситуации к конечной, который описывается как последовательность шагов (последовательный транзит).

Программная ситуация задана в упорядоченном транзите: цель, выраженная в некоторых процессных параметрах (конечная ситуация), набор процессов, позволяющих достичь заданных параметров (начальная ситуация), переход от начальной ситуации к конечной, который описывается через отношение к разным процессам: блокируются или уничтожаются нежелательные, поддерживаются желательные, создаются новые, которые нужны, но отсутствуют, замещаются менее желательные на более желательные.

Стратегическая ситуация задана в синтезе произвольного и предельностного транзитов: цель, выраженная в создании более универсальной реальности, поглощающей противостоящую реальность противника (-ков) (конечная ситуация для всех участников стратегического поединка), набор элементов, которые могут быть нормированы в разные реальности разными участниками стратегического поединка (начальная ситуация для всех участников стратегического поединка), переход от начальной к конечной ситуации через построение разных реальностей, пытающихся в перспективе поглотить друг друга.

Для каждого участника стратегического поединка стратегирование выступает предельностным транзитом. Из некоторой надпозиции стратегирование является произвольным транзитом как игра двух сторон, строящих свои реальности, но при этом произвольно создающих некоторую интегративную общую реальность.

Так выраженное различие трех разных ситуаций показывает преимущество стратегического подхода по отношению к программно-проектному подходу, поэтому переход между ситуациями проектирования, программировании и стратегирования осуществляется внутри ситуации стратегирования.

Ситуации концептов обобщения: ситуация объекта, ситуация процесса, ситуация реальности, ситуация действительности, ситуация континуума, ситуация онтологии, ситуация системы, ситуация культуры, ситуация коммуникации и т.д. Эти ситуации детально описаны в авторских работах «Теория виртуальности», «Онтологизация науки и выхода за ее пределы», «Коммуникативные стратегии, «Основы цивилизационной антропологии»».

Базовой позицией, которая наиболее адекватно может осуществлять переходы между разными ситуациями до недавнего времени являлась позиция науки и ситуация науки. Сегодня эта позиция может быть определена как конструктивная позиция и ситуация конструктивизма.


Конструктивные ситуации

 

Конструктивные ситуации являются следствием различения онтологических позиций. Истолковательной онтологической позиции придерживалась почти вся предшествовавшая конструктивизму философия. Эта позиция происходит из уверенности, что как то, что подлежит истолкованию, так и то, посредством чего производится истолкованию, уже налично в культуре человечества. Эта позиция реализуется посредством истолкования всего того, что может быть выражено языком, тем или иным способом.

Конструктивная позиция меняет дело выражения (уже не истолкования) принципиально. Во-первых, все предустановки допустимого выражения изымаются, включая материальность, привязанность к конкретной структурности, пространство и время. Во-вторых, представления в такой содержательной пустоте полагаются концептуально. В-третьих, средства выражения выбираются не как наличные, а как созданные инновационно.

В авторской работе «Теория виртуальности» это делается следующим образом: 1) предустановки исследуются и изымаются из выражения как структурное предстояние (последовательная размерность и последовательная связность), целостность (вещность, атомарность) и пространственно-временность; 2) для создания новых представлений используется концептуальное «структурное видение»; 3) инновационные средства выражения разрабатываются специально как семиозис: метасемиозис дирекционально-позиционно-структурных понятий и конструкт-семиозис актуально-виртуального моделирования. Соответственно в Теории Виртуальности возникает возможность различить разные конструктивные ситуации.

Пятью разными уровнями нормирования, применяемыми в семиозисе «АВ»-моделирования, порождаются нормировочные ситуации: онтологическая, континуумная, функциональная, морфологическая, материала.

Тремя разными нормативными онтологиями порождаются нормативные ситуацииобъектная, процессная, структурно-континуумная (разнореальностная), которые детально исследуются в авторских работах «Теория виртуальности» и «Онтологизация науки и выхода за ее пределы».

Теория Виртуальности также содержит теоретическое представление о контрафлексии и контрарефлексии, более детально исследованные в авторской работе «Онтология рефлексии, контрафлексии и контрарефлексии». Контрафлексия и контрарефлексия представляют собой не что иное как транзитологическую рефлексию, которая прямо и непосредственно может быть сопоставлена онтологической рефлексии.

В онтологии суть или содержание так называемой онтологической рефлексии составляют следующие ситуации: 1) ситуация отношения онтологии и онтики; 2) ситуация разрыва разных онтологий; 3) ситуация взаимодействия метаонтологий; 4) ситуация реонтологизации и фундаментальной реонтологизации. Они детально описаны в авторской работе «Об онтологии».

В лимитологии можно различить транзиты как конструктивные операции предельности. Однако с точки зрения транзитологии, к транзитам могут быть отнесены не все операции предельности, но лишь те, которые собственно и представляют некоторый переход. Как уже было сказано выше, в лимитологии бывают такие ситуации: допредельности, определивания, запредельности, черезпредельности, межпредельности и обеспределивания. Ситуации предельности детально описаны в авторской работе «Лимитология».

В структуралистике бывают такие ситуации: дилистики, гомолистики, комплистики. Дилистика изучает признаки в процессе создания теорий, когда реальность самой теории только формируется, причем это формирование происходит извне такой реальности, которая как реальность в теории еще даже не понимается. Теория позволяет превратить аспекты и факторы в атрибуты некоторой описываемой уже внутри теории ситуации.

Гомолистика изучает отношения в процесс создания теории, когда происходит ее внутреннее нормирование, что позволяет установить типологические (референции), нормировочные (референтности), реактивные (дистанционные референтности), аттрактивные (различенные дистанционные референтности) и конфигурационные (управляющие дистанционные референтности) отношения.

Комплистика изучает комплексы в процессе создания теорий, когда реальность уже нормирована и возникает проблема разных уровней такого нормирования, что позволяет установить относительную и безотносительную связность (структурность) и фундированную и нефундированную иерархию (трансструктурность).

Итак, дилистика исследует обобщение всех и всяческих признаков в теориях, гомолистика исследует установление разных отношений в теориях, комплистика исследует установление связей разного уровня в теориях. Эти ситуации детально описаны в авторской работе «Структуралистика».

Версологией иногда называют теорию стиха. Иногда так называют теорию разработки версий в следственном деле. Здесь версологией называется теория мирностности, то есть теория разных миров и возникающих между ними позиционных отношений. В версологии бывают такие позиционные ситуации отношений Мира и миров: внутримирная, внемирная («мир — внемирность», «внемирность — мир»), междумирная («мир» — «иномир», «иномир» — «мир»), междуиномирная («один иномир» — «другой иномир», «другой иномир» — «один иномир»), внутрииномирная для каждого иномира.

Внутримирная ситуация описана в работе Хайдеггера «Бытие и время». Открытое бытие (дазайн) у Хайдеггера не является однако позиционированием бытия по отношению к миру как-нибудь иначе, нежели в открывании мира самому себе. Подлинное открытие бытия (подлинный дазайн), с точки зрения транзитологии, есть открытие или размыкание бытия во Внемирность.

В этом смысле возникающие внемирные ситуации, на первый взгляд, являющиеся игрой досужего ума, на самом деле являются филофской перспективой осмысления самого Мира в контексте Внемирности как неразличенной внутри себя, так и различенной на иные миры — Иномиры.

Различенная Внемирность предполагает как Междумирность, так и Иномирность. Междумирность связана со способами достижения иных миров. Иномирность является обобщенным представлением о разных мирах. Версология также частично описана в авторских работах «Представления конструктивизма» и «Теория структурных уровней».

В футурологии бывают такие ситуации: прогнозные (трансуальная, сингулярная, сценарная и прогнозно-троектная); планово-календарная; креационные (программно-проектная, стратегическая и креационно-троектная). Эти ситуации детально и со схемами описаны в авторской работе «Конструктивная футурология».

Медиатеория как теория особой медиареальности описана в авторской работе «Конструирование медиареальности», где описаны знаковой и смысловой слои медиареальности, а также символическое простанство. Относительно смсыслового слоя там описаны воле-реальностные ситуации: ситуация сингулярного однореальностного смысла, ситуация сингулярного разнореальностного смысла, ситуация воле-коммуникативного разнореальностного смысла, ситуация воле-коммуникативного связно-реальностного смысла, ситуация воле-некоммуникативного связно-реальностного смысла, ситуация воле-некоммуникативного гомогенно-реальностного смысла, ситуация воле-некоммуникативного разнореальностного смысла, ситуация тоталитарного связно-реальностного смысла, ситуация тоталитарного разнореальностного смысла, ситуация тоталитарного однореальностного смысла (тождественная ситуации сингулярного однореальностного смысла и выделяемая лишь в ином процессе изменения ситуаций).

О ситуациях цивилизационной антропологии можно детально прочитать в работах «Основы цивилизационной антропологии», а о ситуациях структурологии — в работе «Теория структурных уровней» в этой же книге.

В таком представлении большинство авторских работ можно рассматривать как реализацию понимания ситуационной транзитологии.


Ситуации восточной мудрости


В восточной традиции описываются разные ситуации. Среди них существуют наиболее известные, в которых выражены основные идеи и концепции — Лао-Цзы (даосизм), Конфуция (конфуцианство, Шакьямуни (буддизм), Патанджали (раджа-йога), Бодхидхармы (дзен-буддизм) и ицзинистики («Книги перемен»).

 

Ситуации даосизма

Дао — ситуация перехода, преобразования, пути, постижения тайного и недоступного, выводящая за пределы привычного, — в иное.

«Смотрю на него и не вижу, а поэтому называю его невидимым. Слушаю его и не слышу, поэтому называю его неслышимым. Пытаюсь схватить его и не достигаю, поэтому называю его мельчайшим. Не надо стремиться узнать об источнике этого, потому что это едино. Его верх не освещен, его низ не затемнен. Оно бесконечно и не может быть названо. Оно снова возвращается к небытию. И вот называют его формой без форм, образом без существа. Поэтому называют его неясным и туманным. Встречаюсь с ним и не вижу лица его, следую за ним и не вижу спины его.

Придерживаясь древнего дао, чтобы овладеть существующими вещами, можно познать древнее начало. Это называется принципом дао»[48].

Пустота. «Дао пусто, но в применении неисчерпаемо». «Полезность чего-либо имеющегося зависит от пустоты». «Великая полнота похожа на пустоту». «Действие надо начать с того, чего еще нет»[49].

Покой или недеяние. «Дао постоянно осуществляет недеяние, однако нет ничего такого, что бы оно не делало. Если знать и государи будут его соблюдать, то все существа будут изменяться сами собой. Если те, которые изменяются, захотят действовать, то я буду подавлять их при помощи простого бытия, не обладающего именем. Не обладающее именем — простое бытие — для себя ничего не желает. Отсутствие желания приносит покой, и тогда порядок в стране сам собой установится»[50].

Равновесие и предел — принцип позволяющий соединять разные ситуации.

«Дао вечно и безымянно. Хотя оно ничтожно, но никто в мире не может его подчинить себе. Если знать и государи могут его соблюдать, то все существа сами становятся спокойными. Тогда небо и земля сольются в гармонии, наступят счастье и благополучие, а народ без приказания успокоится.

При установлении порядка появились имена. Поскольку возникли имена, нужно знать предел [их употребления]. Знание предела позволяет избавиться от опасности. (*)

Когда дао находится в мире, [все сущее вливается в него], подобно тому, как горные ручьи текут к рекам и морям». «Все существа носят в себе инь и ян, наполнены ци и образуют гармонию»[51].

Здесь можно увидеть разные онтологии транзита. Дао — произвольный транзит. Пустота — предельностный транзит (установление предела или потенции иного). Покой или недеяние — отрицание последовательного и/или упорядоченного транзитов. Равновесие и предел — принципы оппозиционного и предельностного транзитов.


Ситуации конфуцианства

Земля — ситуация материального, грубого, низкого.

Небо — ситуация духовного, тонкого, высокого. «Небо и Земля разделены, но они делают одно дело»[52].

Добродетель — ситуация середины или равновесия. «Незыблемая середина — эта добродетель наивысшая из всех, но давно уже редка среди людей»[53]. Добродетель есть выраженная через человека гармония между Небом и Землей.

Обучение — ситуация неудовлетворяющегося совершенствования, позволяющая понимать предыдущие ситуации. «Учитесь так, словно вы постоянно ощущаете нехватку своих знаний, и так, словно вы постоянно боитесь растерять свои знания»[54].

Здесь можно увидеть такие онтологии транзита: оппозиционный транзит (Земля — Небо) и упорядоченный транзит добродетели, постигаемый в обучении. В этом смысле, конфуцианство — философия для правителей и подданных, а даосизм — философия для ищущих совершенной мудрости.


Буддийские (индуистские) ситуации.

Сансара — («колесо судьбы»), внемирная связь различных воплощений (реинкарнаций) человека.

Нирвана — достижение Внемирности из Мира.

Бодхи — достигнутая Внемирность.

Карма — упорядоченность событий внутри мира сообразно внемирной Сансары.

Выбор — ситуация в той или иной мере сознательного выбора пути в мире на основе знания о Сансаре и Карме. Выбор в буддизме и индуизме это не выбор между ситуациями обстоятельств на основе рационального их истолкования в мире, это выбор с участием внемирной позиции.

В авторской работе «Об онтологии» буддийские ситуации описаны следующим образом: «Мир есть Сансара как череда индивидуальных воплощений (реинкарнаций) в конкретной жизни. Внемирность есть Нирвана как переживание покоя, не связанного с жизненными аналогиями. Мир через Сансару стремится к Нирване, то есть к Внемирности. Карма — представление о связи различных реинкарнаций из позиции индивидуальной жизни.

Существуют разные позиции постижения Сансары и Нирваны: 1) из позиции индивидуальной жизни в Мире, где Сансара это череда воплощений, выпадающих человеку в его разных жизнях как цикле Сансары, в этом смысле Сансара — «колесо судеб», а Нирвана — покой, доступный к пониманию через жизненные аналогии (отсутствие боли и страданий); 2) из позиции Внемирности, где можно постигать разные индивидуальные жизни как череду удалений от переживания покоя Внемирности (Нирваны), то есть как осуществление Сансары путем удаления от Нирваны в индивидуальное воплощение жизни в Мире.

Таким образом, Сансара тождественна Нирване во внемирной позиции смотрения, и Сансара это стремление к Нирване в позиции смотрения из индивидуальной жизни. Путаница, в том числе и самой индийской философии, когда Сансару и Нирвану либо отождествляют, либо противопоставляют, связана именно с неразличением этих двух позиций постижения».

Важно понимать, что Нирвана есть позиционное видение одномоментно и Мира и Внемирности, но это видение происходит в ориентации из Мира на Внемирность. В то же время Бодхи (Сатори или Самадхи) есть Внемирность, где представления из Мира уже не существует.

Однако существуют учения, где все наоборот: Бодхи, Сатори и Самадхи — лишь путь для достижения Нирваны. Такая путаница связана с тем, что восточные учения создавались разными людьми с разными уровнями достижения Просветления в разных школах с различением одинаковых состояний и отождествлением разных. В восточной традиции согласно самой ее сути принято считать такие различения и отождествления неважными — важно достижение совершенства, а не то, каким именем это называется.

Серединный (восьмеричный) путь — переходная сложная ситуация освобождения от страданий, путь к Нирване. Дхармачакра — ситуация освобождения от Кармы в Сансаре. Таким образом, серединный путь и дхармачакра — ситуации, которые позволяют осуществлять переход между другими ситуациями и тем самым осуществлять общую ситуацию выбора.

Буддизм содержит уникальное и мало понимаемое в западной философии сочетание разных онтологий транзита. Сансара — сочетание предельностного (Внемирность — Мир), и циклического (колесо судеб в Мире) транзитов. Нирвана — предельностный транзит (Мир — Внемирность). Карма — упорядоченный в циклическом транзите Сансары и связанный с ней через предельностный транзит последовательный во времени транзит воплощений в Мире, не очень точно называемый в западной философии причинно-следственным. Серединный путь — оппозиционный транзит в Мире. Выбор — произвольный транзит между разными транзитами. Тем самым буддизм в своем учении реализует все онтологии транзита.


Ситуации йоги.

Цель йоги в понимании западной философии — изменение онтологического статуса человека в мире. Цель йоги в понимании восточной философии — осознание разницы между иллюзией (Миром) и реальностью (Внемирностью), достижение трансцендентного состояния сознания (мокша) и освобождение от круговорота рождений и смертей (освобождение от кармы как связи с сансарой). Классической йогой считается раджа-йога, которая основана на «Йога-сутрах» Патанджали.

Раджа-йога имеет восемь базовых ситуаций, которые представляются как последовательные прохождения определенных уровней совершенствования.

1. Яма — самоограничение через нормы поведения.

2. Нияма — посвящение себя духовным практикам через религию.

3. Асана — снятие напряженности через медитацию.

4. Пранаяма — остановка беспокойной деятельности ума.

5. Пратьяхара — умственное сосредоточение и отвлечение чувств от реальных предметов.

6. Дхарана — целенаправленная сосредоточенность ума.

7. Дхьяна — медитация как успокоение ума, достижение безразличия к нежелательным мыслям.

8. Самадхи — сверхсознание, имеющее в разных школах и направлениях йоги разные оценки, описания и названия. У Патанджали на этой ступени происходит освобождение от самскар как тем самым освобождение от кармы.

Четыре низшие уровне — хатха-йога. Четыре высшие, собственно и есть раджа-йога. Последние три ситуации (дхарана, дхьяна и самадхи) практикуются одновременно (самьяма) для закрепления самадхи.


Ситуации дзен.

Дзен-буддизм по сути является синтезом даосизма и буддизма, произведенным в Китае легендарным индийским монахом Бодхидхармой. Дзен, которому нельзя научиться, есть лишь указанием пути — постижения своей природы, желаний, чувств и упований своей души (достижение Сатори). Сатори в дзен-буддизме то же самое, что Бодхи в буддизме или Самадхи в йоге. Дзен — это инструментальное описание состояния Сатори через мышление — «состояние одной мысли».

Есть три ситуации, которые должен преодолеть последователь дзен:

1) неведение о своей природе (глупость, неуверенность, беспокойство);

2) отвращение (представление о чем-либо неприятном как об отдельном зле, гнев, ненависть, агрессия);

3) привязанность (представление о чем-либо приятно как желаемом, нужда, вожделение, любовь).

Соответственно ситуации преодоления этих трех ситуаций:

1) успокоение ума и направление его вовнутрь себя;

2) освобождение от отвращения и жестких взглядов;

3) освобождение от привязанностей и любви.

В этом смысле дзен-буддизм очень похож на индийскую йогу.


Эти ситуации не имеют никакого отношения к тому, что в западной традиции называется измененными состояниями сознания. Измененные состояния сознания есть качественные отклонения сознания от тех или иных норм, что рефлексируется самим осознающим или наблюдателями. Критическое отношение к измененным состояниям сознания состоит в том, что они: 1) не являются четко определенными с точки зрения процессов (то есть, определены лишь качеством результатов этих процессов); 2) не являются определенными содержательно и целевым образом (их качество не задано некоторой целью транзитологического изменения всего сознания, а лишь достижением некоторых эпизодических состояний этого сознания); 3) определены внутри сознания, то есть как исключительно внутримирные (есть знание о мире, а есть позиция «со-» как параллельная включенность в мир).

Как «измененные состояния сознания», так и «восточные практики» являются фрагментарным присутствием транзитологии в онтологическом способе мышления. Никакие так называемые «восточные практики», «практикуемые» время от времени, не позволяют сменить онтологический способ мышления на транзитологический способ мышления.

Только при полном погружении в иной для западной онтологической традиции транзитологический способ мышления появляется шанс вступить на путь совершенномудрия. Думать, что «измененные состояния сознания» или «восточные практики» внутри западной культуры-цивилизации могут хотя бы немного приблизить к описанным выше ситуациям восточной мудрости, это означает заблуждаться.

Чтобы от измененных состояний сознания или восточных практик перейти к ситуациям восточного совершенномудрия, необходимо действовать принципиально иначе: 1) изменить способ мышления (от онтологического способа мышления перейти к транзитологическому), что предполагает полное погружение в соответствующую транзитологическую культуру-цивилизацию; 2) получить представление о мудрости от разных учителей, сделать выбор учителя и приступить к обучению внутри той или иной восточной традиции, представляемой учителем, осваивая ее нефрагментарно, целостно; 3) сменить внутреннюю ориентацию мудрости от любомудрия (западная ориентация) на совершенномудрие (восточная ориентация), то есть сменить ориентацию мышления с интенции фундаментального познания «мира» на достижение транзита в иное и, в конечном счете, осуществление транзита «Мир» — «Внемирность».

В массовых попытках представителей западной цивилизации освоить измененные состояния сознания или восточные практики главная проблема состоит в том, что западная традиция предполагает собственные цели у измененных состояний сознания. Эти собственные цели измененных состояний сознания порождает встраивание их вовнутрь западной культуры-цивилизации. И это не позволяет не то что достичь тех или иных ситуаций восточной мудрости, но даже понять их предназначение. Иначе говоря, переход к иному способу мышления означает изменение волевой структуры индивида, а не освоение измененных состояний сознаний или восточных практик.

Однако при этом существует возможность формирования собственной западной традиции конструктивной транзитологии с использованием уже западных психотехнологий и лингвотехнологий. Например, здесь можно говорить о нейро-лингвистическом программировании, дианетике, психонетике и т.п.

Западная традиция онтологии внутри своего онтологического способа мышления определяет свою собственную цель как «достижение онтологического статуса человека в мире», а цель восточной традиции транзитологического мышления она определяет как «изменение онтологического статуса человека в мире». В то же время восточная традиция транзитологии определяет свою цель внутри своего транзитологического способа мышления как «изменение транзитологического статуса человека относительно Мира (предполагая допустимую Внемирность»), а цель западной традиции она определяет как «достижение транзитологического статуса человека в Мире». Иначе говоря, их видение целей друг друга является позиционным.

Если говорить кратко, то общей целью восточного совершенномудрия является научить человека конструктивно относиться как к Миру, так и к Внемирности. Транзит есть лишь способ «конструктивного устремления в инаковое», в отличие от онтологии, которая есть способ «фундирования всякого нечто», где в понимании Хайдеггера различается «нечто» как сущее и «бытие» как его обоснование через экзистенциальные отношения.

Если бросить обобщающий взгляд на наиболее влиятельные обобщающие идеи восточных учений (даосизм, конфуцианство, буддизм, йогу и дзен-буддизм), то можно увидеть их разный транзитологический смысл относительно субстанциональности с различением позиций «Мир» и «Внемирность». «Дао», «Бодхи», «Самадхи» и «Сатори» — мирно-внемирный транзит. «Нирвана» — внемирный транзит. «Сансара» — внемирно-мирный транзит. «Земля — Небо», «выбор», ситуации раджа-йоги, ситуации дзен — внутримирный транзит.


Ситуации «Книги перемен» и Теории Виртуальности

 

«Книга Перемен» или более правильно «Канон Перемен» («И Цзинь»). Другое название — «Чжоу И», где иероглиф «Чжоу» понимается как «циклическое изменение, кругооборот». Классическая «Книга Перемен» является описанием модели циклического перехода при помощи 64 символов, представляющих собой комплексные гексаграммы, состоящие из двух триграмм, в свою очередь тоже состоящих из символов (черт, «яо») двух типов: цельных и прерванных посредине. Цельные черты означают активное состояние, свет, напряжение, изменчивость («ян»). Прерванные черты означают пассивное состояние, тьму, спокойствие, устойчивость («инь»). Комбинация трех черт создает ряд из восьми комбинаций, где происходит постепенный переход от «земли» (абсолютная пассивность) к «небу» (абсолютная активность): «земля», «гора», «вода», «ветер», «гром», «огонь», «водоем», «небо».

Развернутые по горизонтали и по вертикали эти ряды создают матрицу из 64 комбинаций гексаграмм («гуа»), каждая из которых имеет свое название и описывается афоризмами, где есть общий афоризм, описывающий всю гексаграмму в целом, а также афоризмы, описывающие каждую черту. Эти афоризмы позволяют дать совет тому, кто пытается гадать. Гадание происходит при помощи сложных случайных процедур выбора черт, где используются монетки или ветки тысячелистника. Процедуры выбора позволяют составить гексаграмму, которую затем находят в описании «Книги Перемен» с соответствующими ей афоризмами, которые помогают принять решение в той или иной жизненной ситуации.

В основе подхода «Книги Перемен» лежит идея изменчивости. Однако с точки зрения общей транзитологии, это расширенная онтология циклического транзита, которая позволяет представить каждую отдельную ситуацию как произвольный транзит для той или иной жизненной ситуации. Таким образом, вписанность произвольного транзита жизненных ситуаций в общую картину циклического транзита «Книги Перемен» можно видеть как транзитную картину жизненного мира каждого человека.

Считается, кто «Книгу перемен» очень ценил Конфуций, хотя вполне может быть, что в истории соединение двух традиций — конфуцианства и ицзинистики — произошло много лет спустя после смерти Конфуция. «Книга Перемен» занимает важное место в китайской литературе, философии, политике, стратегии, математике, в искусстве и в теории искусства.

Сравнение «АВ»-моделирования в авторской «Теории Виртуальности» (ТВ) позволяет понять современную конструктивную модельную транзитологию относительно традиционной китайской транзитологии. На первый взгляд, в ТВ конструкт-семиозис «АВ»-моделирования имеет большое сходство по подходу и способу организации комбинаторики на «Книгу Перемен». Однако подход ТВ по степеням свободы конструктивно-модельного подхода более масштабен и при этом существенно вписан в культуру западной философии.

В «АВ»-моделировании есть две реальности, которые комбинируются в структурные континуумы — «АВ»-модели. Виртуальные реальности в «АВ»-моделях обозначают активное состояние, свет, напряжение, изменчивость («ян»). Актуальные реальности означают пассивное состояние, тьму, спокойствие, устойчивость («инь»).

Отличие ТВ от «Книги Перемен» в том, что актуально-виртуальные комбинации реальностей в структурном континууме не исчерпываются двухпозиционными вариантами. В ТВ также создают многопозиционные структурные континуумы (трех, четырех- и т.д.)-позиционные структурные континуумы, то есть «АВ»-моделирование имеет разомкнутую метрику. В этом смысле это первое расширение комбинаторики «АВ»-моделирования по сравнению с моделированием «Книги Перемен», которое порождает практически бесконечное количество (или, по крайней мере, достаточно большое) ситуаций комбинирования.

Вторым принципиальным расширением «АВ»-моделирования по сравнению с комбинаторикой «Книги перемен» является наличие четырех типов референтности (способов соотношения реальностей): отсутствующая, интерпретативная (только от актуальной к виртуальной), реализующая (только от виртуальной к актуальной) и сущностная (равновесная между виртуальной и актуальной).

Разомкнутая метрика и наличие четырех типов референтности позволяет создать топологию «АВ»-моделирования, которая разграничивается на линейную и сетевую. Это третье расширение комбинаторики «АВ»-моделирования по сравнению с моделированием «Книги Перемен», которое позволяет понимать транзит не только как общую характеристику всей комбинаторики, а выделить внутри этой комбинаторики типы топологии транзита. Первое и второе расширения позволяют выражать не только циклические онтологии транзита (устанавливая цикл транзита как повторяемые референтности «АВ»-цепочки), но и последовательные (транзитная референтность, то есть сквозное сочетание референтности, например, AiVrA) и упорядоченные онтологии транзита (линейной и сетевой топологии). Третье расширение также позволяет выражать предельностную онтологию транзита (за счета структурного континуума нереферирующих реальностей).

Линейная топология предполагает такие транзиты: AiViA — сосредоточенный актуальный, ArVrA — рассредоточенный актуальный, AiVrA — сквозной актуально-негэнтропийный (имманентное усложнение), ArViA — сквозной актуально-энтропийный (имманентное упрощение, разрушение). ViAiV — рассредоточенный виртуальный, VrArV — сосредоточенный виртуальный, VrAiV — сквозной виртуально-негэнтропийный (концептуальное усложнение), ViArV — сквозной виртуально-энтропийный (концептуальное упрощение, разрушение).

Сетевая топология предполагает такие транзиты: нераспределенные — объединенный (рис. 1), рассредоточенный (рис. 2), сосредоточенный (рис. 3), разъединенный (рис. 4); распределенные — расходящийся (рис. 5), светвляющийся (рис. 6), разветвляющийся (рис. 7), сходящийся (рис.8).

Каждая «АВ»-модель обладает возможностью функционализации входящих реальностей — это означает, что виртуальная и актуальная реальности в многопозиционных структурных континуумах могут принимать функции базовой (или расширенной) структуры реальности. Базовая структура реальности это шесть реальностей, которые традиционно больше всего исследовались и описывались в западных культуре вообще и в философии в частности: мышления, речи-текста, деятельности, логики, языка и опыта. То есть, и актуальная и виртуальная реальности в многопозиционных континуумах могут быть функционализированы как мыслительная, рече-текстовая, деятельностная, логическая, языковая и эмпирическая реальности. Это четвертое расширение комбинаторики «АВ»-моделирования по сравнению с моделированием «Книги Перемен».

Такой подход позволяет моделировать множество так называемых «бывающих ситуаций», которые описываются в философии и литературе. Например, [F]i(M) (феномен интерпретируется мыслью) — это ситуация интерпретации виртуальной реальностью сознания актуальной реальности опыта, которую рассматривал Кант, а (M)r[F] (мысль реализует феномен) — это ситуация реализации реальности сознания в реальности опыта, которую рассматривал Фихте. Функционализация в «АВ»-моделировании как расширение позволяет выражать оппозиционный транзит.

Допустимость представления о ревиртуализации, то есть о виртуальном преобразовании в структурном континууме, выражаемом внутри цепочки «АВ»-моделей (например, AiVrevVrA) дает возможность выражать произвольный транзит.

Таким образом, количество комбинаторных ситуаций даже в двухпозиционном моделировании (6 функционализаций в двух позициях) — это 36 комбинаций, умноженное на 4 разных референтности дает 144 ситуации. И это без учета использования в моделировании многопозиционных континуумов. Более того, «бывающие ситуации» описаны не в метафорических афоризмах (хотя и такие можно найти в философии и литературе, если постараться), а в различных философских работах. В этом смысле западная философия в своей конструктивной философии сумела реализовать более подвижную и более укорененную в западную культуру модельную транзитологию.


Транзиты в опыте языка и науки

 

В данной главе мы предпримем исследование онтического опыта транзитов, отраженного в словотворчестве языка и понятиях науки.

Транзиты языка и науки — переходные процессы или события, которые можно выразить в том или ином понятии. Как происходит выражения — через метафорическое описание сути перехода или через противопоставление начального и конечного состояний — важно лишь для той или иной традиции мышления. Транзиты бывают общие, качественно определенные, объектные, субъектные и конструктивные.

Общие транзиты это такие транзиты, где определены самые общие характеристики процесса транзита. Качественно определенные транзиты это такие транзиты, которые мы можем как-либо качественно определить, и эти определения являются внешними, имеют субъективное свойство. Качественно определенные транзиты снимают различие превращений, обращая внимание на их качество. При этом язык не различает онтологии качественно определенных транзитов. Поэтому нам придется отдельно заняться таким различением.

Объектные транзиты или субъектные транзиты это транзиты определенные соответственно в содержании объекта или субъекта. Конструктивные транзиты это транзиты, исследуемые в конструктивной философии.

Такие понятия транзитов как, например, «коммуникация», «классификация», «централизация», «оптимизация» — не подлежат конструктивному выражению своего транзитного содержания. Далее будут исследованы только те транзиты в языке и науке, которые не являются описанием сложной субъективной деятельности, то есть в отношении которых можно с уверенностью установить их онтологию, конструктивные определения и конструктивные операторы, как это будет подробно показано в главе «Попытка конструктивного выражения транзитов из опыта языка и науки».

Отдельной проблемой является словотворчество в области выражения транзита. Различные представления о транзитах определены в различных науках и привязаны к той или иной научно-исследовательской ситуации. Однако подход общей транзитологии позволяет преодолеть узкие научные границы, обобщив суть того или иного транзита до краткой общей формулировки.

Производя определения транзитов, можно заметить определенные предпочтения в словотворчестве. Греческий язык в словах иностранного происхождения используется преимущественно в обозначениях предметов и отношений, а латынь используется преимущественно в обозначениях процессов и действий. Это связано с тем, что на этапе развития древнегреческой культуры в натурфилософии происходило выделение предметов и их отношений, а на этапе доминирования латыни, который включает и средневековую науку и философию, происходило уже освоение процессов и действий в естественных науках. Поэтому в названиях транзитов далее будут использоваться слова преимущественно латинского происхождения. Также будут использованы английские термины — например, девелопмент и дисдевелопмент, которые позволяют выделить современное понятие развития, отличив его от природной эволюции и технического прогресса, и русские термины — например, управление, понимание, мышление.


Общие транзиты

 

Переходы вообще

Поворот, то есть тропия — изменение направления или поворот.

Упрощение, то есть энтропия — упрощение, разрушение чего-либо.

Усложнение, то есть негэнтропия — создание, усложнение чего-либо.

Событие, то есть казус — сингулярный переход.

Течение, то есть процесс — несингулярный переход.

Возведение, то есть индукция — переход от частного к общему. Индукция — онтология связи частей и целого.

Вывод, то есть дедукция — переход от общего к частному. Дедукция — онтология связи целого и его частей.

Выведение, то есть продукция — выведение сложного целого из простых элементов.

Сведение, то есть редукция — сведение сложного или более детального к простому или менее детальному, отбрасывание некоторых частей сложной системы.

Отождествление, то есть идентификация — установление тождества. Идентификация — онтология подобия.

Отличение, то есть дифференциация — установление отличия. Дифференциация — онтология неподобия.

Исход (отход), уход, выход, то есть абсцесс — установление направления «от», «вовне», «в иное».

Подход, приход, вход, то есть акцесс — установление направления «к», «вовнутрь», «в свое».

Связывание, то есть коннекция — установление связи.

Развязывание, то есть дисконнекция — устранение связи.

Передвижение, то есть транспортация — сопровождение или внешнее управление переходом из одного места в другое, из одной ситуации в другую. Транспортация — онтология собственно транзита между местами или ситуациями.

Перенос, то есть трансфер — непосредственное осуществление перехода из одного места в другое, из одной ситуации в другую. Трансфер — онтология смены мест (ситуаций) в процессе транзита.

Разветвление, развилка, то есть бифуркация — переходное состояние, где осуществляется выбор разных путей изменения системы (ситуации). Кризис — оценка бифуркации в позиции возможной организации (самоорганизации) системы (ситуации).

Колебания, то есть флуктуация — любое периодическое изменение внутреннего содержания некоторой системы.

Развертывание, то есть экспликация — развертывание целостностности через многообразие его содержания.

Следование, то есть импликация — выведение целого из многообразия предпосылок или условий.

Расположение, то есть дислокация — размещение чего-то в определенном месте, на определенной территории.

Позиционирование, то есть диспозиция — размещение чего-то в определенной позиции, на определенной топологии.

Размещение, то есть локация — размещение на некоторой территории или в некоторой топологии. Локацию не нужно путать с локализацией — субъективным уточнением места и привязкой к нему.

Соседование, то есть колокация — расположение рядом.

Частный перенос, частичное передвижение, то есть транслокация — переход части от одной целостности к другой. Транслокация — онтология смены места (мест) в пространстве (позиции) частей некоторой целостности. Транслокация может однонаправленной (от одной целостности к другой) и взаимной (обмен частями целостностей друг с другом).

Прямая передача, передача без изменения, то есть трансляция — перенос содержания без преобразования структуры. Трансляция — онтология опосредования разных ситуаций (позиций или мест) некоторым содержанием.

Перестановка, то есть транспозиция — перемещение содержания между разными состояниями (позициями). Транспозиция — онтология перехода между разными позициями.

Зацикленность, то есть трансциклия — регулярный цикличный переход между повторяющимися теми же самыми состояниями. Трансциклия может быть понята как регулярный аттрактор. Трансциклия — онтология регулярного циклического транзита, заданная в содержании мест, ситуаций или позиций.

Спонтанная цикличность, то есть спонтациклия — нерегулярный цикличный переход между некоторым набором состояний. Спонтациклия может быть понята как странный аттрактор. Спонтациклия — онтология нерегулярного циклического транзита, заданная в содержании мест, ситуаций или позиций.

Присоединение, то есть аппликация — присоединение к чему-либо.

Отсоединение, то есть репликация — отсоединение, обособление, где отсоединившаяся часть может полностью, частично и совсем не походить на породившую ее.

Удвоение, то есть редупликация — отсоединение копии, повтор имеющегося содержания.

Умножение, то есть мультиплакация — размножение, возрастание, рассредоточение безотносительно к его внутренней связности.

Одоление, то есть трансгрессия — переход, связанный с достижением и одолением барьера, предела или границы. Трансгрессия — онтология преодоления предела как единый транзит.

Преодоление, то есть, лиминальность — переход, связанный с разделение фаз (прелиминальность или допредельность, лиминальность или определивание и постлиминальность или запредельность), где прелиминальность и постлиминальность представляют собой оппозиции по отношению к пределу.

Проход, то есть интерлюция (переход через некоторое третье состояние, где разница переходного, начального и конечного состояний имеет качественную определенность, витие). Интерлюдия — состояние (содержание), осуществляющие интерлюцию. Интерлюция представляет собой установление связей между разными объектами, процессами и ситуациями через отличную от них среду или качественно отличающийся промежуток. Гусеница, куколка, бабочка — процесс интерлюции от гусеницы к бабочке, где процесс преобразования между начальным и конечным состояниями есть третье состояние «куколка», резко отличное от начального и конечного состояния. Социальная революция по премуществу интерлюция, посольку всегда существует некоторый период перехода, отличный от состояния «до» и состояния «после». В английском языке есть слово «inbetween» — промеж, «inbetweenity» — промежность. Самое точное определение в русском «интерлюции» — промежность, но, к сожалению, это слово прочно захвачено языком в ином контексте и не может быть использовано.


Превращения, перемены, преобразования вообще

Создание, то есть креация — создание чего-либо наново.

Гибель, то есть перниция — гибель чего-либо.

Основоположение, то есть инстинкция — создание основы чего-либо.

Различение, то есть дистинкция — отличение чего-либо от иного по основе.

Уничтожение, то есть экстинкция — уничтожение основы чего-либо.

Ссыпание, то есть асперсия — собирание из мелких частей.

Рассыпание, то есть дисперсия — рассеяние на мелкие части.

Расширение, то есть экспансия — расширение, выхождение за имеющиеся пределы и охват большего.

Сужение, то есть ангустация — сужение, уменьшение охвата.

Разрежение, то есть депрессия — оседание, опускание, падение, рассредоточение, разрежение в некотором охвате.

Сосредоточение, то есть концентрация — сосредоточение содержания в некотором охвате.

Рассеяние, то есть стриктурация — рассеяние содержания в имеющемся охвате.

Уплотнение, то есть компактификация — уплотнение в имеющемся охвате.

Объединение, то есть ассоциация — объединение целых частей в целое нового уровня.

Разъединение, то есть диссоциация — разъединение целого на входящие в него целостности меньшего уровня.

Сложение, то есть ассолюция — последовательное сложение некоторого целого.

Разложение, то есть диссолюция — разложение целого в последовательности, обратной сложению.

Внутреннее превращение, то есть трансмутация — процессное (структурное) изменение внутреннего содержания от начального состояния к конечному, то есть превращение одного в другое, которое может иметь и не иметь внешнего проявления. Трансмутация — онтология обретения некоторого нового качественного состояния. Не существует содержательных ограничений для понимания превращения (трансмутации) не только в отношении объектов или систем, но и в отношении процессов.

Внешнее превращение (объекта или системы), то есть трансформация — изменение внешнего вида и формы чего-либо, свидетельствующее об изменении его внутренних свойств. Трансформация — онтология общего изменения качества чего-либо. Существует содержательное ограничение для понимания преобразования (трансформации) в отношении процессов (они не имеют формы) и некоторых систем, которые не могут иметь форму.

Полное внутреннее и внешнее превращение, то есть метаморфоза — процессное изменение чего-либо на метауровне. Метаморфоза — онтология полного и фундаментального или изначального преобразования чего-либо с приобретением нового внешнего вида и новых функций. Существует содержательное ограничение для понимания полного превращения (метаморфозы) в отношении процессов (они не имеют формы).

Наполнение, то есть комплементация, — дополнение чего-либо внешним содержанием, соответствующим его сущности.

Внедрение, то есть имплементация — введение существенного содержания в нечто, изменяющее его первоначальную сущность.

Исключение, то есть элиминирование — исключение части содержания из целостности чего-либо.

Извлечение, то есть экстракция — извлечение какой-либо части из целого.

Включение, то есть инкорпорация — включение части содержание в целостность чего-либо.

Отклонение, то есть аберрация — отклонение от нормы чего-либо, выражающееся в тех или иных отдельных аспектах.

Извращение, то есть перверсия чего-либо — системное отклонение от нормы, изменение внутреннего содержания целого, подчиняющегося внешней форме или внешнему влиянию. Перверсия — онтология так называемой «формы превращенной» (Гегель, Маркс, Мамардашвили). «Форма превращенная» — подчинение содержания форме своего проявления, в результате чего она полностью или частично теряет свою сущность и всецело зависит от проявления.

Соединение, то есть композиция — составление, связывание, сложение частей в целое.

Разъединение, то есть декомпозиция — разрыв, развязывание, разложение целого на части.


Качественно определенные транзиты (переходы как превращения, перемены или преобразования)


Самотек, то есть инерция — транзит без воздействия извне.

Приспособление, то есть адаптация — транзитное приспособление к внешним условиям.

Соразмерение, то есть синхронизация — транзитное согласование во времени.

Влияние, то есть эффициенция — транзит воздействия вовне.

Подвергание, то есть аффициенция — транзит воздействия извне (у Канта аффицирование это воздействие на органы чувств).

Претерпевание, то есть пациенция — претерпевание от воздействия извне.

Передача с изменением, то есть ретрансляция — перенос содержания через некоторую иную промежуточную позицию, где происходит преобразование. Ретрансляция — содержит как переход, так и превращение в процессе перехода.

Видоизменение, то есть модификация — изменение некоторых свойств чего-либо. Модификация — онтология частичного изменения качеств, внутреннего содержания чего-либо. Не существует содержательных ограничений для понимания видоизменения (модификации) не только в отношении объектов, но и в отношении процессов или систем в целом.

Частное изменение, то есть реформа — структурное преобразование целого. Реформа — онтология изменения целой системы. Реформа в отличие от модификации имеет характер, изменяющий качество целого. Реформа как онтологическая характеристика может приобретать качество эволюции или революции. Существует содержательное ограничение для понимания частичного изменения (реформы) в отношении простых объектов и процессов (они не имеют формы).

Осовременивание, то есть модернизация — изменение (превращение или преобразование) некоторых свойств чего-либо для его соответствия современным представлениям.

Постепенное изменение, развертывание, то есть эволюция — постепенное развитие или усложнение некоторого целого.

Резкое изменение, перевертывание, переворачивание, то есть революция — резкое развитие или усложнение некоторого целого.

Частичное упрощение, то есть инволюция — частичное упрощение в процессе эволюции.

Происхождение, то есть генезис — процесс возникновения чего-либо из некоторых предпосылок.

Исчезновение, то есть дефектация — нарушения (отклонения), приводящие к исчезновению чего-либо.

Воспроизводство, то есть генерация — процесс воспроизводства чем-либо себе подобных.

Недопроизводство, то есть дегенерация — процесс ухудшении чего-либо, утрата его качества самого по себе и утрата способности к воспроизводству.

Создание, то есть конструкция — создание чего-либо из из наличных элементов (в расширительном понимании — создание чего-либо также из пустоты).

Разрушение, то есть деструкция — разборка целого на части или разрушение.

Пересоздание, то есть деконструкция — разборка с целью новой сборки с возникновением представления об устройстве и возможностью изменения.

Возобновление, то есть реконструкция — возобновление некоторой конструкции путем замены или восстановления элементов.

Расширение (вздутие, распухание), то есть инфляция — процесс пространственного и/или структурного расширения.

Сужение, то есть дефляция — обратный инфляции процесс.

Копирование, то есть амплификация — процесс внешнего для чего-либо создания его копий.

Наследование, то есть сукцессия — процесс преемственности качеств от чего-либо, предшествующего ему в некоторой связи.

Предвосхищение, то есть протенция — проецирование в настоящем некоторого наличного (в прошлом или настоящем опыте) содержания в будущее.

Удержание, то есть ретенция — сохранение в настоящем некоторого наличного в прошлом опыте содержания.

Развитие (эволюция и революция), то есть девелопмент — не имеющий внутренней определенности процесс усложнения, достижения нормы, качественного превращения, который имеет внешнее определение как движение к более осмысленному состоянию. В онтологии развитие это увеличение линий (линейности) за счет из разветвления. В латинском языке развитие это и есть эволюция. В английском и иных языках за счет специального слова «девелопмент» достигается выделение развития в отдельную характеристику процесса.

Свитие (эволюционное и революционное), то есть дисдевелопмент — процесс, противоположный развитию. В онтологии свитие это уменьшение линий (линейности).

Витие (плетение), то есть текстуризация — искривление линий (тенденций), переплетение линий (тенденций), но не уменьшение или увеличение их. Витие также обозначает нейтральный по отношению к развитию и свитию процесс.

Рост, поступательное движение, движение вперед, то есть прогресс — восхождение от низшего к высшему. Не путать с развитием. Рост есть количественно выраженное накопление или разрастание некоторого определенного качества или определенных качеств.

Упадок, возвращение, движение назад, то есть регресс — процесс, противоположный прогрессу. Регрессия — количественно выраженное упрощение.

Последовательное изменение, то есть градация — последовательный, измеряемый переход.

Общее улучшение, то есть, проградация — процесс быстрого нарастания массовости (интенсивности) некоторых важных качеств.

Общее ухудшение, свертывание, то есть деградация — упрощение системы, ухудшение характеристик чего-либо. Дегенерация — деградация в генетике.

Возвращение, то есть ретроградация — обратное движение, возврат.

Восстановление или реградация — возобновление утраченных качеств.

Обобщение, то есть универсализация — обобщение чего-либо целого.

Обособление, то есть специализация — обособление чего-либо целого.

Однородничество, то есть гомогенизация — создание однородного качества.

Одноображивание, то есть унификация — приведение к единообразному виду.

Разноображивание то есть диверсификация (системы, процессов) — усиление меры разнообразия в некоторой совокупности.

Подвижничество, то есть динамизация (мобилизация) — привидение в движение.

Умерение, то есть стабилизация — придание движению размеренного характера.

Обездвиживание, то есть статизация (иммобилизации) — придание неподвижности.

Запредельность, то есть трансценденция — выход за пределы известного, ощущаемого, очевидного, имманентного.

Черезпредельность, то есть трансцендентальность — соединение частей содержания по разные стороны предела.

Отклонение, то есть деривация — отклонение от изначального направления. В биологии пролиферация — разрастание ткани путем новообразования и размножения клеток.

Ветвление, то есть трансдеривация — переход по разветвляющимся путям. Трансдеривация в лингвистике — словообразование и смыслообразование путем перехода от одной группы слов (языка) к другой группе слов (языку).

Приспособление, то есть, апроприация — процесс овладения или присвоения некоторого качества.

Приближение, то есть аппроксимация — процесс приближения.

Структурный перенос, то есть экстраполяция — перенесение некоторой целой структуры одного содержания и наложение ее на другое содержание.

Структурное заполнение, то есть интерполяция — перенос одних частей структуры на другие похожие части структуры.

Обретение прозрачности, то есть транспарентизация — приобретения свойства прозрачности чем-либо, когда внутренние связи и некоторая информация доступны внешней по отношению к нему позиции.

Затемнение, то есть обскурантизация — приобретение чем-либо затемненного, неясного характера. Обскурантизм или мракобесие — оценка позиции религии по отношению к науке в Средние века.

Просвещение, то есть эдукация — приобретение качества просвещенности, которое в традицию вошло как связанное с процессом образования.

Переходное состояние, перелом, то есть кризис — поворотный момент, при котором возникает новая система, которая сталкивается с отношениями и связями старой системы. Кризис следует отличать от субъективного восприятия кризиса как ухудшения, крушения, деградации. Восприятие кризиса как ухудшение связано с идентификацией наблюдателя со старой системой, который при этом начинает жить в условиях новой системы. Кризис в субъект-объектных системах возникает из неуправляемости процесса перехода, которая в свою очередь основана на отсутствии представления о новой нарождающейся системе или о нежелании реализовать представление о новой нарождающейся системе в управлении переходом к ней. Отсюда возникают еще две характеристики перехода — организации и дезорганизация.

Самоупорядочивание, самоорганизация, то есть аутопоэзис — самоорганизация системы.

Самодвижение, то есть хаос — неупорядоченный процесс изменений, не предполагающий системности ни внутри, ни извне.


Объектные транзиты


Концепция объекта является транзитной. По Канту существует эмпирическая апперцепция, данная нам в опыта, чистая апперцепция, данная нам в мышлении. Трансцендентное доступно нам благодаря мышлению как выхождение за имманентные условия посредством воображения. Соединение данных эмпирической апперцепции о некоторой вещи-в-себе в мышлении порождает мыслимую вещь. Трансцендентальная апперцепция является соединением имманентного опыта и мыслимого трансцендентного единства этого опыта. Получаемое единство данных о некоторой вещи-в-себе порождает представление об объекте как трансцендентальное единство апперцепции, тем самым создавая вещь-для-нас. Здесь можно видеть различные транзиты, имеющие трансцендентальный характер. Субстанциональный транзит: имманентное — трансцендентное; транзит знания: постериорное — априорное; транзит реальности: опыт — мышление.

В СМД-методологии было произведено различение естественных и искусственных объектов. На основании этого было зафиксированы различные ситуации позиционного транзита: естественно-естественные, естественно-искусственные, искусственно-искусственные и искусственно-естественные. Также в СМДМ было введено представление о кентавр-объектах как объектах содержащих естественное и искусственное содержания.

В СМДМ также было произведено различие транзитов в связи с этим: объективации как процесса установления объекта из наличных в памяти данных прошлого опыта и реализации как процесса установления объекта в деятельности и при взаимодействии с ним.

В Теории Виртуальности конструктивное получение объекта различено как объектификация и объективирование.

Объектификация — верификация объекта на основании имманентного содержания опыта.

Объективирование — фальсификация объекта на основании концептуального содержания мышления.


Субъектные транзиты

 

Субъективно-качественные транзиты

Упорядочивание, то есть организация (процесс) — структурное управление процессом системного перехода извне. Здесь можно различить неорганизованность, организованность и переход от одного к другому.

Обеспорядочивание, то есть дезорганизация (процесс) — блокирование структурного управления процессом системного перехода извне. Здесь можно различить организованность, неорганизованность и переход от одного к другому.

Управление как транзит может быть понято как осуществление коррекции процессов извне на основе субъективно принятых целей. Здесь можно различить начальную ситуацию, конечную цель или цели и переход к цели или целям.


Транзиты субъектной мыследеятельности

Мышление — структурирование содержания внутри и вне иерархий.

Понимание — производство схем содержания для последующей его схематической интерпретации.

Рефлексия — использование в мышлении содержания выхода в надпозицию по отношению к нему.


Транзиты реализации

Проблематизация — в СМДМ процесс осознания ситуации, которая казалась не имеющей препятствий на пути к цели, как имеющей препятствия на пути к цели. Эти препятствия в теории проблематизации принято рассматривать как не некоторые недостатки (например, недостаток денег, людей, энергии и т.д.), а как несоответствие средств поставленным целям или как несоответствие достигаемых целей действительно важным и нужным целям. Проблематизация таким образом рефлексивный транзит мышления, которое видит проблему не как некоторый досадный недостаток, который нужно исправить, а как скрытое препятствие, которое нужно открыть, осмыслить и превратить в источник развития. В теории проблематизации обнаруживаемые проблемы это точки будущего развития. Здесь можно различить начальную ситуацию, вызывающую некоторую тревогу, проблемную ситуацию, которая осознана такой через рефлексивное усилие, и ситуацию выхода из проблем через инновационный подход.

Проект — идеальное представления об объекте, объектной среде, организации и любой содержательно описанной единице для деятельностной реализации. В проекте различают начальную ситуацию, идеальную ситуацию и способ перехода от одной к другой.

Программа — деятельностная целевая установка на долговременное отношение к процессам: блокирование нежелательных, создание и/или поддержку желательных, замещение приемлемых на более желательные. В программе различают описание начальной ситуации в специально задаваемые критериях, описание конечной ситуации в тех же критериях и способ перехода от одной к другой ситуации.

План — распределение средств относительно задач в пространстве и времени в виде ресурсов, инструментов, технологий и т.п. В плане строится детальный транзит ситуаций в тех или иных параметрах, которые последовательно привязаны к месту (местам) и времени.

Имитация — уподобление чего-либо одного чему-либо другому наличному.

Симуляция — уподобление чего-либо одного чему-либо другому, которое не обязательно должно быть наличным.

Сокрытие, то есть конспирация — сокрытие некоторого процесса его собственными средствами.

Побуждение, то есть инспирация — стимулирование некоторого процесса извне.

Раскрытие, то есть асперация — разоблачение сокрытого.


Конструктивные транзиты

 

Нормативно-конструктивные транзиты

Объект — контрафлексивно заданное единство изначально наличной или истолковываемой в теории или конструируемой теоретически и затем обнаруживаемой в эксперименте целостности, для которой транзитно задано морфологическое единство его актуальной и виртуальной реальности.

Процесс — контрафлексивное единство изначально наличного и истолковываемого в теории или конструируемого теоретически и затем обнаруживаемого в эксперименте порядка изменений в линейной, нелинейной и, в частности, сетевой последовательности, для которой транзитно задано морфологическое единство его актуальной и виртуальной реальности.

Структурный континуум означает, что одна и та же структура в конструктивной позиции различается как находящаяся в пространстве-времени или в любом другом наборе внемирных измерений (актуальная) и находящаяся вне этих отношений (виртуальная). Объединение этих контрафлексивных состояний одной и той же структуры, то есть объединение актуальной и виртуальной реальностей, представляет собой структурный континуум.

Структурный континуум как концепция является конструктивным преемником концепции объекта Канта. Представление о структурном континууме порождает принципиально новые способы выражения объектного концепта, который производятся в Теории виртуальности — теоретическое представление о континуум-апперцепции, теорию семиозиса и правила оперирования конструкт-семиозисом «АВ»-моделирования.


Транзиты конструктивной мыследеятельности

Контрафлексия — одномоментный, разнопроцессный, сопоставленный транзит между реальностями. Контрафлексия это синтез предельностного, оппозиционного и упорядоченного транзитов, где предельность есть предел между реальностями, оппозиция есть их разнопроцессность, а упорядоченность есть их сопоставленность.

Контрарефлексия — управление взаимным транзитом между реальностями из некоторой рефлексивной позиции. Контрарефлексия это сложный синтез предельностного, оппозиционного, упорядоченного и произвольного транзитов. Здесь рефлексивная позиция по отношению к контрафлексии выступает как дополнение произвольного транзита к уже имеющемуся в контрафлексии синтезу предельностного, оппозиционного и упорядоченного транзитов.


В таком перечне можно обнаружить так называемые сродные транзиты. Чтобы понять их сродство, нужно внимательно отнестись к их названиям и определениям. Такое сродство можно рассматривать как понятийные транзиты, однако это уже будет весьма интересное представление — понятийные транзиты транзитов.

Сродные переходы: «тропия» — «энтропия» — «негэнтропия», «казус» — «процесс», «индукция» — «дедукция» — «продукция» — «редукция», «идентификация» — «дифференциация», «абсцесс» — «акцесс», «коннекция» — «дисконнекция», «транспортация» — «трансфер», «бифуркация» — «флуктуация», «экспликация» — «импликация», «локация» — «колокация» — «транслокация» — «трансляция» — «транспозиция», «трансциклия» — «спонтациклия», «дислокация» — «диспозиция», «аппликация» — «репликация» — «редупликация» — «мультипликация», «трансгрессия» — «лиминальность» — «интерлюция».

Сродные превращения: «креация» — «перниция», «инстинкция» — «дистинкция» — «экстинкция», «асперсия» — «дисперсия», «экспансия» — «ангустация», «депрессия» — «компактификация», «стриктурация» — «концентрация», «ассоциация» — «диссоциация», «ассолюция» — «диссолюция», «трансмутация» — «трансформация» — «метаморфоза», «комплементация» — «имплементация», «элиминирование» — «экстракция» — «инкорпорация», «аберрация» — «перверсия», «композиция» — «декомпозиция».

Сродные качественно определенные транзиты (превращения, перемены или преобразования): «инерция» — «адаптация» — «синхронизация» — «эффициенция» — «аффициенция» — «пациенция», «трансляция» — «ретрансляция» (общий транзит — качественно определенный транзит), «модификация» — «реформа» — «модернизация», «эволюция» — «революция» — «инволюция», «генезис» — «дефектация», «конструкция» — «деструкция» — «деконструкция» — «реконструкция», «инфляция» — «дефляция», «генерация» — «дегенерация», «амплификация» — «сукцессия», «протенция» — «ретенция», «девелопмент» — «дисдевелопмент» — «текстуризация», «прогресс» — «регресс», «градация» — «проградация» — «деградация» — «ретроградация» — «реградация», «универсализация» — «специализация», «гомогенизация» — «унификация» — «диверсификация», «динамизация (мобилизация)» — «стабилизация» — «статизация (иммобилизация)», «трансценденция» — «трансцендентальность», «деривация» — «трансдеривация», «апроприация» — «апроксимация», «экстраполяция» — «интерполяция», «транспарентизация» — «обскурантизация» — «эдукация», «аутопоэзис» — «кризис» — «стихия».

Сродные объектные транзиты: «объективация» — «реализация», «объектификация» — «объективирование».

Сродные субъектные транзиты: «организация» — «дезорганизация» — «управление», «мышление» — «понимание» — «рефлексия», «проблематизация» — «проект» — «программа» — «план», «имитация» — «симуляция», «конспирация» — «инспирация» — «асперация».

Сродные конструктивные транзиты: «объект» — «процесс» — «структурный континуум», «контрафлексия» — «контрарефлексия».


Попытка конструктивного выражения транзитов из опыта языка и науки

 

Конструктивное выражение выше предложенных транзитов в опыте языка и науки будет далее произведено при помощи онтологии транзита, конструктивных определений и конструктивных операторов. Также будет дано описание сути транзита. Это позволит различить разные типы транзитов и сродные транзиты внутри одного и того же типа.

Онтология транзита ранее будет определяться так, как она была различена ранее: цикличная (цикл.), последовательная (посл.), оппозиционная (опп.), упорядоченная (упор.), предельностная (пред.) и произвольная (произ.).

Конструктивные определениятропия, сингулярность и целостность. Тропия показывает выражение усложнения или упрощения посредством транзита. Сингулярность показывает, насколько однособытийным или процессным может быть тот или иной транзит. Целостность показывает, где происходит транзит — на уровне целого или частей.

Если использовать конструктивные представления, то можно увидеть, что применяемые конструктивные определения соотносятся с универсальными метриками: тропия соотнесена со структом (обобщение структуры), сингулярность соотнесена с флумом (обобщение времени), целостность соотнесена с корпом (обобщение пространства). Конструктивные определения выражены в тернарной логике.

Тропия в численном выражении будет означать: 0 — отсутствие определенности усложнения или упрощения в содержании транзита, 1 — негэнтропия, -1 — энтропия. Тропия транзита означает определение того, насколько в транзите выражена энтропия (упрощение, уничтожение) или негэнтропия (усложнение, создание).

Сингулярность в численном выражении будет означать: 0 — отсутствие определенности сингулярности в содержании транзита, 1 — сингулярный транзит (событие), -1 — процессный транзит (процесс). Сингулярность транзита означает определение того, насколько в содержании транзита важен процесс или некоторое событие безотносительно к его процессному характеру.

Целостность в численном выражении будет означать: 0 — отсутствие определенной целостности или частичности, 1 — целостность (означает целое или переход к целому), -1 — частичность (означает часть или переход к части). Целостность транзита означает, как происходит транзит — на уровне целого или на уровне его частей.

Конструктивные определения могут принимать такие значения: 0; 1; -1; 1/-1; -1/1, где в вариабельных случаях на первом месте (1/-1; -1/1) стоит обычно предпочитаемое значение.

Конструктивные операторы это онтологические структурные единицы, детально исследуемые автором в Теории Виртуальности — подобие, дирекция, связь. Причем, это не пространственно-временные представления. Это структурное подобие, структурное направление (дирекци) и структурная связь. Конструктивные операторы выражены в тернарной логике.

Подобие в численном выражении будет означать: 0 — не определено (отсутствие операции), 1 — уподобление, -1 — расподобление, устранение подобия.

Дирекция в численном выражении будет означать: 0 — не определено (отсутствие операции), 1 — дирекция «от», «вовне», «в иное», -1 — «к», «вовнутрь», «в свое».

Связь в численном выражении будет означать: 0 — не определено (отсутствие операции), 1 — связывание, пересвязывание, умножение связей или связности, -1 — развязывание, уменьшение связей или связности.

Суть транзита будет выражаться через содержание транзита в близких к традиционным представлениях.

Через такую комбинаторику можно рассмотреть типологию общих типов транзитов (онтологических, качественных, объективных, субъективных и конструктивных), которые будут представлены далее в таблице.


Понятие Онтология транзита Тропия Сингулярность Целостность Подобие Дирекция Связь Суть транзита
Сродные переходы
Тропия Произ. 0 1 0 0 1 0 Изменение направления или поворот.
Энтропия Упор. -1 0 0 -1 0 -1 Упрощение, разрушение чего-либо.
Негэнтропия Упор. 1 0 0 -1 0 1 Создание, усложнение чего-либо.
                 
Казус Упор. 0 1 0 -1 0 0 Сингулярный переход.
Процесс Упор. 0 -1 0 -1 0 0 Несингулярный переход.
                 
Индукция Упор. 0 0 1 -1 1 0 Переход от частного к общему
Дедукция Упор. 0 0 -1 -1 -1 0 Переход от общего к частному.
Продукция Упор. 1 1/ -1 1 -1 1 1 Выведение сложного целого из простых элементов.
Редукция Упор. -1 1/ -1 -1 -1 -1 -1 Сведение сложного целого к более простому.
                 
Идентификация Упор. 0 1 0 1 0 0 Установление подобия.
Дифференциация Упор. 0 1 0 -1 0 0 Установление отличия.
                 
Абсцесс Упор. 0 1 0 0 1 0 Установление направления «от», «вовне», «в иное».
Акцесс Упор. 0 1 0 0 -1 0 Установление направления «к», «вовнутрь», «в свое».
                 
Коннекция Упор. 0 1 0 0 0 1 Установление связи.
Дисконнекция Упор. 0 1 0 0 0 -1 Устранение связи.
                 
Транспортация Посл. 0 -1 1 0 1/ -1 0 Передвижение между местами.
Трансфер Опп. 0 1 1 1 0 1 Смена мест безотносительно к направлению и способу этого.
                 
Бифуркация Пред. 1/ -1 1/ -1 1 -1 0 -1 Переходное состояние выбора разных путей изменения системы.
Флуктуация Цикл. 0 -1 -1 0 0 0 Колебательное изменение внутреннего содержания некоторой системы.
                 
Экспликация Посл. 0 1 -1 -1 -1 -1 Развертывание целостности через многообразие его содержания.
Импликация Посл. 0 1 1 -1 1 1 Выведение целого из многообразия предпосылок или условий.
                 
Дислокация Упор. 0 1 1 0 0 1 Размещение чего-то в определенном месте, на определенной территории.
Диспозиция Упор. 0 1 1 0 1/ -1 1 Размещение чего-то в определенной позиции, на определенной топологии.
                 
Локация Посл. 0 1 1 0 0 1 Размещение на территории или топологии.
Колокация Посл. 1 1 1 0 -1 1 Расположение рядом.
Транслокация Упор. 0 -1/ 1 -1 0 -1/ 1 -1/ 1 Переход части от одной целостности к другой.
Трансляция Посл. 0 -1 -1 1 -1/ 1 0 Перенос содержания без преобразования структуры.
Транспозиция Упор. 0 1/ -1 1/ -1 0 -1/ 1 0 Перемещение содержания между разными состояниями (позициями).
                 
Трансциклия Цикл. 0 -1 1 1 0 0 Регулярный цикличный переход между повторяющимися теми же самыми состояниями.
Спонтациклия Цикл. 0 -1 1 -1 0 0 Нерегулярный цикличный переход между некоторым набором состояний.
                 
Аппликация Пред. 0 1 1 0 -1 1 Присоединение к чему-либо.
Репликация Пред. 1 1 -1 0 1 -1 Отсоединение части, которая может не походить на породившее ее.
Редупликация Опп. 1 1 -1 1 1 -1 Отсоединение копии.
Мультипликация Пред. 1 -1 -1 0 1 -1 Умножение, разрастание, рассредоточение чего-либо безотносительно к его внутренней связности.
                 
Трансгрессия Пред. 0 0 1/ -1 0 1 0 Переход как достижение и одоление барьера, предела или границы.
Лиминальность Опп. 0 -1 1/ -1 -1 1 -1 Переход с разделением фаз (прелиминальность, лиминальность, постлиминальность).
Интерлюция Посл. 0 -1 1/ -1 -1 1 1 Переход через некоторое третье состояние, где разница начального и конечного состояний определена как витие.
Сродные превращения
Креация Произ. 1 1 1 0 0 1 Создание чего-либо.
Перниция Произ. -1 1 1 0 0 -1 Гибель чего-либо.
                 
Инстинкция Упор. 1 1 1 0 0 1 Создание основы чего-либо.
Дистинкция Опп. 0 1 1 -1 1 0 Отличение чего-либо от иного по основе.
Экстинкция Упор. -1 1 1 0 0 -1 Уничтожение основы чего-либо.
                 
Асперсия Произ. 1 -1/ 1 1/ -1 0 -1 1 Собирание из мелких частей.
Дисперсия Произ. -1 -1/ 1 -1/ -1 0 1 -1 Рассеяние на мелкие части.
                 
Экспансия Пред. 1 -1 1/ -1 0 1 1 Расширение, выхождение за имеющиеся пределы и охват большего.
Ангустация Пред. -1 -1 1/ -1 0 -1 -1 Сужение, уменьшение охвата до предела.
                 
Депрессия Посл. -1 -1 1/ -1 0 1 -1 Оседание, рассредоточение, разрежение в имеющемся охвате.
Концентрация Посл. 1 -1 1/ -1 0 -1 1 Сосредоточение содержания в некотором охвате.
                 
Стриктурация Упор. -1 -1 -1/ 1 0 1 -1 Рассеяние содержания в имеющемся охвате.
Компактификация Упор. 1 -1 1/ -1 0 -1 1 Уплотнение в имеющемся охвате.
                 
Ассоциация Упор. 1 1 1 0 0 1 Объединение целых частей в целое нового уровня.
Диссоциация Упор. -1 1 -1 0 0 -1 Разъединение целого на входящие в него целостности меньшего уровня.
                 
Ассолюция Посл. 1 -1 1 0 -1 1 Последовательное сложение некоторого целого.
Диссолюция Посл. -1 -1 -1 0 1 -1 Разложение целого в последовательности, обратной сложению.
                 
Трансмутация Упор. 1/ -1 -1 -1 -1 -1 0 Структурное изменение внутреннего содержания.
Трансформация Упор. 1/ -1 -1 1 -1 1 0 Изменение внешнего вида и формы чего-либо.
Метаморфоза Пред. 1/ -1 0 1 -1 0 0 Изменение чего-либо на метауровне.
                 
Комплементация Упор. 1 1/ -1 -1 1 -1 1 Дополнение чего-либо внешним содержанием, соответствующим его сущности.
Имплементация Упор. 1 1/ -1 -1 -1 -1 1 Введение существенного содержания в нечто, изменяющее его первоначальную сущность.
                 
Элиминирование Упор. -1 1 1 0 1 -1 Исключение части содержания из целостности чего-либо.
Экстракция Упор. -1 1/ -1 -1 0 -1 0 Извлечение какой-либо части из целого.
Инкорпорация Упор. 1 1/ -1 1 0 -1 1 Включение части содержание в целостность чего-либо.
                 
Аберрация Опп. 0 1/ -1 -1 -1 -1 1 Выраженное в аспектах отклонение от нормы чего-либо.
Перверсия Опп. 0 1/ -1 1 -1 1 1 Отклонение целого от нормы, когда внутреннее содержание подчиняется внешней форме.
                 
Композиция Упор. 1 1/ -1 1 0 -1 1 Сложение частей в целое.
Декомпозиция Упор. -1 1/ -1 -1 0 1 -1 Разложение целого на части.
Сродные качественно определенные транзиты
Инерция Посл. 0 -1 1/ -1 0 -1 0 Транзит без воздействия извне.
Адаптация Упор 0 -1 1/ -1 1 1 1 Транзитное приспособление к внешним условиям.
Синхронизация Посл. 0 -1 1/ -1 1 1 1 Транзитное согласование во времени.
Эффициенция Упор. 0 -1 1/ -1 0 1 1 Транзит воздействия вовне.
Аффициенция Упор. 0 -1 1/ -1 0 -1 1 Транзит воздействия извне.
Пациенция Упор. 0 -1 1/ -1 0 -1 1 Претерпевание от воздействия извне.
                 
Трансляция (общий транзит) Посл. 0 -1 -1 1 -1/ 1 0 Перенос содержания через некоторое иное содержание без преобразования структуры.
Ретрансляция (качественно определенный транзит) Упор. 0 -1 -1 -1 -1/ 1 1 Перенос содержания через промежуточную позицию, где происходит преобразование.
                 
Модификация Посл. 1/ -1 -1/ 1 -1 -1 -1 0 Изменение некоторых внутренних свойств чего-либо.
Реформа Опп. 1/ -1 -1/ 1 1 -1 1 0 Структурное преобразование целого.
Модернизация Упор. 1 -1/ 1 -1 -1 1 1 Изменение некоторых свойств чего-либо для его соответствия современным представлениям.
                 
Эволюция Посл. 1 -1 1 -1 1 1 Постепенное развитие или усложнение некоторой целостности.
Революция Пред. 0 0 1 -1 1 1 Резкое развитие или усложнение некоторого целого.
Инволюция Упор. -1 -1 -1 -1 1/ -1 1/ -1 Частичное упрощение в процессе эволюции.
                 
Генезис Посл. 1 -1 1 1 -1 1 Процесс возникновения чего-либо из некоторых предпосылок
Дефектация Посл. -1 -1/ 1 1 -1 1 -1 Нарушения (отклонения), приводящие к исчезновению чего-либо.
                 
Генерация Посл. 1 -1 1 1 0 1 Процесс воспроизводства чем-либо себе подобных.
Дегенерация Посл. -1 -1 1 -1 0 -1 Процесс ухудшения чего-либо и утрата его способности к воспроизводству.
                 
Конструкция Упор. 1 1 1 0 0 1 Создание целого из частей.
Деструкция Упор. -1 1 -1 0 0 -1 Разборка целого на части.
Деконструкция Упор. -1, 1 -1 1, -1, 1 -1, 1 1, -1 -1, 1 Разборка с целью новой сборки для возникновения представления об устройстве.
Реконструкция Упор. 1 -1 -1 1 0 1 Возобновление некоторой конструкции путем замены или восстановления элементов.
                 
Инфляция Посл. 1 -1 1 -1 1 0 Пространственное и/или структурное расширение.
Дефляция Посл. -1 -1 1 1 -1 0 Обратный инфляции процесс.
                 
Амплификация Опп. 1 -1 1 1 1 0 Процесс внешнего для чего-либо создания его копий.
Сукцессия Посл. 1 -1 -1 1 1 1 Процесс преемственности качеств от чего-либо связанного с ним.
                 
Протенция Посл. 0 -1 0 1 1 0 Проекция в настоящем содержания опыта в будущее.
Ретенция Посл. 0 -1 0 1 -1 0 Сохранение опыта из прошлого в настоящем.
                 
Девелопмент (развитие) Упор. 1 -1 1/ -1 -1 1 1 Процесс усложнения, достижения нормы, качественного превращения, ведущий к большему смыслу.
Дисдевелопмент (свитие) Упор. -1 -1 1/ -1 -1 -1 -1 Процесс, противоположный развитию.
Текстуризация (витие) Упор. 0 -1 -1 -1 -1 0 Разветвление как нейтральный по отношению к развитию и свитию процесс.
                 
Прогресс Посл. 1 -1 1 -1 -1 0 Восхождение от низшего к высшему.
Регресс Посл. -1 -1 1 -1 -1 0 Процесс, противоположный прогрессу.
                 
Градация Посл. 0 -1 -1 -1 0 0 Последовательный, измеряемый переход.
Проградация Посл. 1 -1 -1 -1 0 1 Процесс нарастания массовости или интенсивности важных качеств.
Деградация Посл. -1 -1 -1 -1 0 -1 Процесс ухудшения характеристик чего-либо.
Ретроградация Упор. -1 -1 1 -1 1 0 Обратное движение, возврат.
Реградация Упор. 1 -1 1 1 -1 0 Возобновление утраченных качеств.
                 
Универсализация Опп. -1 1/ -1 1 -1 1 0 Обобщение.
Специализация Опп. 1 1/ -1 1 -1 1 0 Обособление.
                 
Гомогенизация Упор. -1 -1 -1 -1 0 -1 Создание однородности.
Унификация Упор. 0 -1 1 1 0 0 Приведение к единообразному виду.
Диверсификация Упор. 1 -1 -1 -1 0 1 Усиление разнообразия.
                 
Динамизация (мобилизация) Посл. 1 -1 1 0 1 0 Придание движения.
Стабилизация Цикл. 0 -1 1 0 -1 0 Придание размерности движению.
Статизация (иммобилизация) Посл. -1 -1 1 0 -1 0 Обездвиживание.
                 
Трансценденция Пред. 0 1 0 -1 1 -1 Выход за пределы (имманентного).
Трансцендентальность Опп. 0 1 0 1 1 1 Соединение частей содержания по разные стороны предела трансцендентности.
                 
Деривация Опп. 1 -1 -1 0 1 0 Отклонение от изначального направления.
Трансдеривация Упор. 1 -1 -1 1 1 0 Переход по разветвляющимся путям.
                 
Апроприация Посл. 0 -1 -1 -1 -1 1 Процесс овладения или присвоения некоторого качества.
Аппроксимация Посл. 0 -1 1 0 -1 0 Процесс приближения.
                 
Экстраполяция Упор. 0 1 1 1 0 1 Наложение структуры одного содержания на другое.
Интерполяция Упор. 0 1 -1 1 0 1 Перенос частей одной структуры на другую.
                 
Транспарентизация Посл. 0 -1 1 -1 0 -1 Приобретение прозрачности чем-либо.
Обскурантизация Посл. -1 -1 1 -1 0 1 Затемнение чего-либо.
Эдукация Посл. 1 -1 1 -1 0 1 Просветление чего-либо.
                 
Аутопоэзис Упор. 1 -1 1 -1 -1 1 Самоорганизация чего-либо.
Кризис Пред. 1/ -1 -1 1 -1 0 -1 Переход, переломный процесс.
Хаос Произ. -1 -1 -1 -1 1 -1 Неупорядоченный процесс изменений.
Сродные объектные транзиты
Объективация Упор. 1 -1 -1 1 -1 0 Процесс установления объекта из опыта.
Реализация Упор. 1 -1 -1 1 1 0 Процесс установления объекта в деятельности.
                 
Объектификация Упор. 1 -1 -1 1 -1 1 Верификация объекта на основании имманентного содержания опыта.
Объективирование Упор. 1 -1 -1 1 1 1 Фальсификация объекта на основании концептуального содержания мышления.
Сродные субъектные транзиты
Организация Упор. 1 -1 1 0 0 1 Структурное управление процессом системного перехода извне.
Дезорганизация Упор. -1 -1 -1 0 0 -1 Блокирование организации как процесса или разрушение ее результатов.
Управление Произ. 1/ -1 -1 0 1 1 0 Осуществление коррекции процессов извне на основе субъективно принятых целей.
                 
Мышление Произ. 1 -1 -1 -1 1 1 Структурирование содержания внутри и вне иерархий
Понимание Упор. 1 -1 -1 1 -1 1 Производство схем некоторого содержания.
Рефлексия Упор. 1 -1 -1 -1, 1 1, -1 1 Использование в мышлении выхода в надпозицию.
                 
Проблематизация Опп. -1 -1 1/ -1 -1 1 -1 Установление преград как неадекватности средств по отношению к цели.
Проект Пред. 1 -1 1 1 1 0 Реализуемое идеальное представление об объекте или объектной среде.
Программа Упор. 1 -1 1/ -1 1 1 0 Деятельностная целевая установка на долговременное отношение к процессам.
План Посл. 1 -1 -1 1 -1 0 Распределение средств относительно задач в пространстве и времени.
                 
Имитация Произ. 1 -1 1/ -1 1 -1 0 Уподобление чего-либо одного чему-либо другому наличному.
Симуляция Произ. 1 -1 1/ -1 1 1 0 Уподобление чего-либо одного чему-либо другому, которое не обязательно должно быть наличным.
                 
Конспирация Произ. 1 -1/ 1 1 0 -1 0 Сокрытие чего-либо.
Инспирация Произ. 1 -1/ 1 1 1 -1 0 Побуждение извне.
Аспирация Произ. 1 1/ -1 1 0 1 0 Раскрытие чего-либо.
Сродные конструктивные транзиты
Объект Упор. 0 1 1 1 1 1 Целостное контрафлексивное единство актуальной и виртуальной реальностей, функционализированных в культуре человечества.
Процесс Упор. 0 -1 0 1 1 1 Порядок изменений, заданный через контрафлексивное единство актуальной и виртуальной реальностей, функционализированных в культуре человечества.
Структурный континуум Упор. 0 -1/ 1 -1 1 1 1 Контрафлексивное единство актуальной и виртуальной реальностей.
                 
Контрафлексия Произ. 0 -1 1/ -1 1 1 1 Одномоментный, разнопроцессный, сопоставленный транзит между реальностями.
Контрарефлексия Произ. 0 -1 1/ -1 1; -1 1; 1 1 Управление контрафлексией из рефлексивной позиции.

Такой конструктивный подход позволяет «прочитать» или «просчитать» тот или иной транзит. Например, сравним конструктивное выражение «аберрации» и «перверсии». Оба транзита имеют оппозиционную онтологию, неопределенную тропию, могут быть событием и процессом, являются расподоблением и увеличением связей. Однако если «аберрация» это «расподобление» «внутри» на уровне «частей», то «перверсия» это «расподобление» «вовне» на уровне «целого».

Здесь существуют интересные случаи или трудности в выражении транзитов. Казус «деконструкции» состоит в том, что этот транзит относится к чисто субъективному, однако вследствие выработанной в постструктурализме довольно ясной схемы его осуществления появляется возможность представить его конструктивно.

В случае «деконструкции» есть три состояния (собранное, разобранное и собранное) и два перехода (от собранного к разобранному и от разобранного к собранному). В конструктивных определениях и конструктивных операторах два значения выражают два перехода, три значения выражают три состояния.

Интересен также случай «протенции» и «ретенции». «Ретенции», когда мы уподобляем в настоящее прошлому, и «протенции», когда мы уподобляем в настоящее будущему (в обоих случаях оператор «подобия» равен 1). Проблема состоит в том, что наличными средствами онтологии и конструктивных определений нельзя выразить стрелу времени. Однако здесь есть интересный момент — асимметрия времени влияет на оператор «дирекция»: «ретенция» обозначается дирекцией «в свое» (интенция памяти), а протенция обозначается дирекцией «в иное» (интенция воображения).

Конструктивное выражение «рефлексии» основано на том, что первый шаг (занятие рефлексивной позиции) состоит в расподоблении (оператор «подобие» равен -1) и в выходе «вовне» (оператор «дирекция» равен 1), а второй шаг (использование рефлексивного содержания в рефлексируемой позиции) состоит в уподоблении рефлексивной и рефлексируемой позиций (оператор «подобие» равен 1) и в переходе к «внутри» рефлексируемой позиции (оператор «дирекция» равен -1). Парадокс рефлексивности (парадокс Г.П.Щедровицкого) состоит в том, что эти два шага не могут быть сведены к одному шагу.

В случае «контрарефлексии» значения конструктивных операторов «подобия» и «дирекции» (1;-1 и 1;1) указываются для двух процессов транзита контрарефлексии — контрафлексии и рефлексии контрафлексии.

Конечно же, в сделанных выше попытках конструктивного выражения могут быть ошибки, в том числе основанные на том, что те или иные понятия в разных науках могут рассматриваться с весьма различным пониманием. Однако именно такой подход позволяет, во-первых, увидеть эти ошибки, а, во-вторых, исправить их.

Кроме того, именно такой подход позволяет еще больше детализировать конструктивное выражение транзитов. Прежде всего, речь может идти о различении тропии (внутренняя или внешняя, естественная (природная) или искусственная), различении сингулярности (регулярная или спонтанная) и различении целостности (отношение целое—часть, часть—целое, часть—часть и целое—целое), об уточнении конструктивных операторов: подобия (способ и уровень реализации (часть или целое)), разграничении типов дирекции (относительно стрелы времени, бинарные и тетрарные), различении связи (процессов и частей, способов связи и т.п.).


Обобщения

 

Проделанное в данной работе рассмотрение транзитологии на основе как восточных, так и западных теоретических представлений, позволяет сделать несколько выводов.

Прежде всего, транзитология есть принципиально иной способ мышления, нежели онтология. В этом смысле, когда мы говорим об онтологизации транзитологии, мы говорим о западном способе мышления по поводу восточного способа мышления. Когда мы говорим о транзитологизации онтологии, мы говорим о восточном способе мышления по поводу западного способа мышления.

Во-вторых, в западном и восточном подходах различаются философии (любомудрие и совершенномудрие), этики, базовый набор понятий, экзистенции, перспективности и ситуации, лежащие в основании анализа жизни индивида и общества.

В-третьих, разные способы мышления Запада и Востока не являются контрафлексивными: они не могут быть сведены к некоторым сопоставимым реальностям, так как в разных традициях различаются не способы нормирования реальностей, а сами позиции ориентации при нормировании этих реальностей.

В-четвертых, предъявлять претензии одному способу мышления из представлений другого способа мышления можно лишь в рамках этого другого способа мышления и в условиях, если совершенно отсутствует цель согласования разных способов мышления.

В-пятых, взаимопроникновение западных и восточных цивилизаций друг в друга и общий для них мировой кризис начала XXI века впервые ставит вопрос не об углубленном знакомстве их друг с другом, а о необходимости согласования разных способов мышления в четко фиксированном ментальном синтезе. Такое согласование может быть произведено как общее мыслительное движение разного типа цивилизаций навстречу друг другу.

Таким образом, у нас появляется позиция, где онтология и транзитология различаются и представляют собой разные способы мышления (единственное число — modus cogitationis, множественное число — modis cogitationis). Эта позиция — когнитологическая. В ней можно сформулировать разные базовые когнитологемы онтологии и транзитологии.

Итак, базовые когнитологемы онтологии:

1) Бытие абсолютное и единственное (нет иного бытия). Все либо внутри бытия, либо о нем ничего нельзя мыслить-понимать-говорить. (Абсолютность онтологии).

2) Чистое бытие является позитивным утверждением. Парменидовский подход — ничто не существует, утверждается принцип «ничто не возникает из ничего». Платоновский подход (и подход теологии) — ничто есть недобытие, оно существует, принцип «ничто не возникает из ничего» отрицается. (Позитивность онтологии).

3) Бытие протяженное, бесконечное и вечное, не возникло и не погибнет. Бытие внутри себя различимо, но не имеет частей и не имеет пределов — бытие континуумно. (Контиуумность онтологии).

4) Бытие объемлет: все противопоставления (бытие — становление (недобытие), бытие — небытие, бытие — ничто), все отнесения (бытие-в-себе, бытие-для-себя, бытие-в-себе-и-для-себя), все исчисления (одно, другое, многое), все изменения (ничто, пустота, нечто, другое-нечто, бытие), все определения (свое, другое, иное, инаковое, чужое) — само оставаясь неподвижным и неизменным. (Идемпотентность онтологии).

5) Бытие фундирует сущее. Бытие отлично от сущего, не может быть сведено к нему. (Субстанциональность онтологии).

6) Бытие оформляется в реальности: пространственную и внепространственную, временну́ю и вневременну́ю, материальную и идеальную, наличную и мыслимую, реальную (в традиции или константную в современности) и номинальную, мирную и внемирную (божественную), сущности и существования, естественную и искусственную, возможную и действительную, личную и общественную, актуальную и виртуальную. Реальности различаются и соотносятся в разных иерархиях соответственно разным традициям философии. (Иерархическое различение реальностей в онтологии).

7) Данность бытия себе как бытия-в-мире есть картина мира, подлежащая истолкованию позицией, которой оно дано. (Метафизичность онтологии)[55].

8) Суть открытого бытия (дазайн) в его экзистенции. Бытие открывается в пространственно-временном мире (Антропоцентризм онтологии).

Разные традиции западной философии могут отождествлять некоторые когнитологемы, не признавать или считать неважным те или иные из них (за исключением первой когнитологемы) или радикализировать различия (как, например, во второй онтологеме или в шестой). Однако в целом эти онтологемы именно таковы.

Соответственно базовые когнитологемы транзитологии совсем иные.

1) Транзит абсолютен и не единственен. Все либо подвержено транзиту, либо о нем нельзя мыслить-понимать-говорить. (Абсолютность транзитологии).

2) Чистый транзит есть «иное» в «пустоте», где «пустота» может быть понята как опустошенное от всех определений сущее. (Позитивность транзитологии).

3) Транзит полагает и преодолевает пределы. (Предельность транзитологии).

4) Транзит объемлет: чистый транзит, предельностный транзит, метафизический транзит, онтологический транзит, этический транзит, экзистенциальный транзит, транзит перспективы, ситуационный транзит и транзит существования. Транзит определен сингулярно и не определен в протяженности. (Контингентность транзитологии).

5) Транзит есть несубстанциональный и произвольный. Постулат Нагарджуны о пустотности дхарм — всякое основание преодолимо. (Произвольность (акцидентальность) транзитологии).

6) Реальности (пространственная и внепространственная, временна́я и вневременна́я, материальная и идеальная, наличная и мыслимая, константная и номинальная, мирная и внемирная[56], сущности и существования, естественная и искусственная, возможная и действительная, личная и общественная, актуальная и виртуальная) транзитно достижимы друг для друга и равноправны. (Равновесная достижимость реальностей в транзитологии).

7) Транзит дан в разных восточных традициях как дхарма или дао, которые постигаемы некоторой позицией в переходных процессах сознания-мышления (например, в медитации или в постижении дао). (Дхармичность или даосность транзитологии).

8) Суть преодолеваемого бытия (бытия-вовне) в его транзистенции. Бытие преодолевается вне мира, вне пространства, вне времени. (Трансгуманизм транзитологии).

Когнитологемы онтологии и транзитологии попарно сопоставлены: абсолютность одной и другой; позитивность одной и другой; континуумность одной и предельность другой; идемпотентность одной и контингентность другой; субстанциональность одной и произвольность (акцидентальность) другой; иерархическое различение реальностей в онтологии и равновесная достижимость реальностей в транзитологии; метафизичность онтологии и дхармичность-даосность транзитологии; антропоцентризм онтологии и трансгуманизм транзитологии. Эти когнитологемы имеют взаимное видение разными способами мышления друг в друге. Именно это обстоятельство мешает их различать. Однако все-таки эти когнитологемы принципиально различны.

Возникает возможность создать синтетические когнитологемы транзитологической онтологии или онтологической транзитологии. Общий принцип — онтология и транзитология независимы, дополняют друга, позиционно преодолевают недостатки друг в друге, если выражаются в конструктивной позиции.

1) Бытие, иное бытие, ничто допустимы. Между ними — транзит. (Абсолютность транзитологии-онтологии).

2) Чистый транзит не опустошает чистое бытие, чистое бытие не наполняет транзит. (Независимая позитивность онтологии и транзитологии).

3) Протяженность, вечность и бесконечность бытия заданы в пространстве-времени, а потому предельностны с точки зрения транзитологии. Выход за пределы пространства времени допустим в транзитологии. Протяженный транзит допустим в онтологии. (Запредельность континуума бытия в транзитологии, содержательность протяженности транзита в онтологии).

4) Бытие неидемпотентно (транзитно) в транзитологии, транзит определен (неконтингентен) в онтологии. (Взаимное позиционное преодоление идемпотентности и контингентности транзитологии и онтологии).

5) Бытие несубстанционально в транзитологии, транзит неакцидентален в онтологии (Взаимное позиционное преодоление субстанциональности и акцидентальности транзитологии и онтологии).

6) Реальности лучше всего различимы в онтологии, реальности лучше всего соединимы в транзитологии (Равновесное различение и соединение разных реальностей в онтологии и транзитологии).

7) Конструктивность соединения онтологии и транзитологии: картины и конструкции Мира, конструирование Внемирности. (Конструктивность соединения подходов метафизики и исходов дао и дхармы).

8) Транзистенция изначально постижима бытийно, то есть в экзистенции. Бытие является подлинно открытым как бытие-вовне в транзистенции. (Конструктивный синтез экзистенции и транзистенции).

Возьмем на себя смелость утверждать наличие особого качества сознания у человека — менять способ мышления.

Способность произвольно эпизодически менять способы мышления может быть названа модусно-когитационной подвижностью, а способность менять волевую структуру индивида и соответствующий ей базовый способ мышления может быть названа мобильностью сознания.

Способность менять волевую структуру индивида и соответствующий ей базовый способ мышления подтверждается неоднократными попытками людей Востока или Запада уезжать соответственно на Запад или Восток и постепенно менять свою индивидуальность и свое мышление в новой культуре и в новом социуме.

Модусно-когитационная подвижность сознания состоит не в умении мыслить синтетично, объемля одновременно два способа мышления, а в умении мыслить, различая каждый раз тот или иной способ мышления. Это неимоверно трудно, поскольку предполагает двойное сознание, двойное мышление, двойной язык понимания-выражения-истолкования-объяснения. При этом возникает опасность когитационной шизофрении. Именно волевая структура индивида позволяет четко идентифицировать себя как человека западной или восточной традиции и удерживает нас от когитационной шизофрении как процесса разрушения сознания.

И к модусно-когитационной подвижности, и к мобильности сознания способны далеко не все люди. Иначе говоря, не все люди способны поменять волевую структуру индивида и соответствующий ей базовый способ мышления. Еще меньшее количество людей способны обладать одновременно онтологическим умом и транзитологическим умом.

Мобильность сознания людей Запада и Востока в периоды обычного времени более низкая, нежели во время перемен. Вопреки Киплингу, соединение Запада и Востока возможно до эсхатологического конца. Источник такого соединения может оказаться отнюдь не божественным, а вполне человеческим — их общее испытание.

Сегодня западная традиция гораздо глубже проникла вовнутрь восточной традиции, нежели восточная традиция вовнутрь западной традиции. С точки зрения перспектив человеческой цивилизации, нам нужен принципиально иной подход, нежели у Генона. Синтез онтологии и транзитологии ни в коем случае не является интеграцией традиций. В результате синтеза может быть создана еще одна традиция, но слияние участвующих в синтезе производить нет никакой необходимости. Нам нужна не одна интегральная традиция, восходящая к примордиальной традиции, а увеличение разнообразия: сохранение западной традиции, сохранение восточной традиции и создание синтетической традиции.




[1] См. работу «Онтологизация цивилизации, культуры и духовности» в авторской книге «Онтологизации».

[2] Более подробное, хотя и краткое, изложение теорий цивилизации см. в работе «Онтологизация цивилизации, культуры и духовности» из авторской книги «Онтологизации».

[3] Более подробно о различных теориях культуры и цивилизации см. в авторской работе «Онтологизация цивилизации, культуры и духовности» в книге «Онтологизации».

[4] Маркс К. К критике гегелевской философии права.

[5] Маркс К., Энгельс Ф. Святое семейство. – Соч., т. 2, с. 40

[6] Трансценденциализм (от трансценденция) не следует путать с трансцендентализмом (от трансцендентальность).

[7] Джеймс Адамс. «Эпос Америки» («The Epic of America»), 1931.

[8] В этой главе использована информация из «Википедии».

[9] Эти две этические системы предложены и детально рассмотрены В.А.Лефевром в его книге «Алгебра совести».

[10] Электронная еврейская энциклопедия, статья «Грех»

[11] Буквально у Морриса употребляется термин «holy war» — «священная война», что правомерно переводить именно как «газават».

[12] Маркс К., Энгельс Ф. Святое семейство. — Соч., т. 2, с. 40.

[13] Маркс К. Тезисы о Фейербахе — Соч. – 2-е изд. – Т. 3. – С. 1-4.

[14] Там же.

[15] Маркс К. Тезисы о Фейербахе — Соч. – 2-е изд. – Т. 3. – С. 1-4.

[16] Там же.

[17] Более подробно см. авторскую работу «Конструктивная футурология» в книге «Горизонты конструктивизма».

[18] См. авторскую книгу «Теория виртуальности».

[19] См. авторскую книгу «Теория виртуальности».

[20] См. главу «Трехмерная структура и виртуальное исчисление» в авторской работе «Теория виртуальности».

[21] См. авторскую книгу «Горизонты конструктивизма».

[22] Здесь и далее цитаты из «Дао дэ Цзин» даются по изданию — Ян Хин-шун. «Дао дэ Цзин» в двухтомнике «Древнекитайская философия». М., «Мысль», 1972. Перевод с древнекитайского.

[23] Торчинов Е. А. Введение в буддологию. — СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2000. С. 81—82

[24] Дело не в существовании иерархических систем, так как существуют и неиерархические системы, а в том, что выделение системы из окружающей среды уже создает иерархию.

[25] См. авторские работы «Теория виртуальности» и «Представления конструктивизма» из книги «Горизонты конструктивизма».

[26] Хайдеггер М. «Бытие и время».

[27] Там же.

[28] Там же.

[29] Там же.

[30] Там же.

[31] С.Н.Булгаков «Свет невечерний: Созерцания и умозрения.» — М.: Респуб­лика, 1994. — 415 с.

[32] Минский Н.М. Религия будущего (Философские разговоры). СПб., 1905; «Меонизм» Н.М. Минского в сжатом изложении автора. — В кн.: Русская литература 20 в., М„ 1915.

[33] Бердяев Н.А. Философия свободного духа. М.: Республика, 1994

[34] Изд. «Алетейя», С-Пб. , 1998, Пер. с фр. С. Н. Зенкина.

[35] Имеются в виду собрания клуба стран «Большой восьмерки» — Великобритании, Германии, Италии, Канады, России, США, Франции и Японии.

[36] Имеются в виду собрания стран «Большой двадцатки» — Аргентины, Австралии, Бразилии, Канады, Китая, Франциа, Германии, Индии, Индонезии, Италии, Японии, Мексики, России, Саудовской Аравии, Южной Африки, Южной Кореи, Турции, Соединенного Королевства, Соединенных Штатов Америки, Европейского союза.

[37] Имеется в виду ежегодный Всемирный экономический форум.

[38] Имеются в виду сессии Мирового общественного форума «Диалог цивилизаций».

[39] См. авторскую книгу «Теория виртуальности».

[40] Здесь и далее относительно ссылок на ситуации предельности смотрите авторскую работу «Лимитология» из книги «Горизонты конструктивизма».

[41] О «великой цепи бытия» см. авторскую работу «Об онтологии» из книги «Онтологизации».

[42] Г.П.Щедровицкий. Методология и философия организационно-управленческой деятельности: основные понятия и принципы (курс лекций)/Из архива Г.П.Щедровицкого. Т.5. ОРУ(2), Лекция 6-7. М., 2003. — 288

[43] Здесь Никитин иногда вводит еще одну ситуацию — самостояние, то есть отстаивание некоторой позиции самоопределения.

[44] Шакьямуни или Сидхартха Гауттама или Будда.

[45] Дословный перевод дан по тексту крупнейшего российского шекспироведа М.Морозова.

[46] Хайдеггер, М. Пролегомены к истории понятия времени / Пер. Е. В. Борисова. — Томск: Водолей, 1997

[47] Марина и Сергей Дяченки «Vita Nostra».

[48] Ян Хин-шун. «Дао дэ Цзин» в двухтомнике «Древнекитайская философия». М., «Мысль», 1972. Перевод с древнекитайского.

[49] Там же.

[50] Там же.

[51] Там же.

[52] Цитируется по Викицитатнику.

[53] Там же.

[54] Там же.

[55] Не следует путать метафизичность онтологии с онтологичностью метафизики, которая шире, нежели онтология.

[56] В восточной традиции транзитологии внемирная реальность совсем не обязательно означает божественную.